Источники формирования 1-й гильдии конца XVIII в.

Источники формирования 1-й гильдии конца XVIII в.

Выявленная выше зависимость между правовым укреплением первогильдейского купечества в 80-х годах и последующим формированием его состава ставит прежде всего вопрос о характере происхождения первогильдейских родов. Ранее исследователи уже обращали внимание на тот факт, что географические перемещения населения оказывали существенное влияние на состав городских жителей. При этом особо подчеркивалась роль крестьянской среды в обновлении кадров купеческого общества Москвы 12* . Для нас важно прежде всего выяснить источники формирования московской 1-й гильдии конца XVIII в.

Таблица 2 Происхождение первогильдейского купечества Москвы конца XVIII в.

Табл. 2 показывает, с одной стороны, что решающее значение в формировании высшей группы московского купечества конца XVIII в. принадлежало иногороднему купечеству. С другой стороны, из таблицы видно, что степень влияния на рассматриваемый процесс со стороны крестьянства была гораздо менее существенной, чем указывали некоторые исследователи 13* . Первогильдейцев, происходивших из крестьянских семей, было почти в 2 раза меньше, чем происходивших из иногородних купцов. Причины этого явления кроются, во-первых, в той классово-охранительной политике, которую правительство проводило в вопросе пополнения купечества, а во-вторых, в специфике купеческой деятельности и обстоятельствах, с нею связанных.

Переход крестьян в купеческое сословие, который, по выражению П. Г. Рындзюнского, представлял собой «путь личного освобождения от крепостной зависимости» 14* , всегда являлся камнем преткновения для крепостнического государства. Поэтому, несмотря на данное еще Петром I формальное разрешение крестьянам записываться в посад 15* , в течение XVIII в. наблюдается очевидная тенденция ограничения числа крестьянских выходов в купцы. Она выражалась и в сложном бюрократическом характере оформления переходов, и в двойном окладе, взимаемом с претендентов на купеческое звание, как с крестьян, так и с купцов, и в высоком имущественном цензе, неуклонно повышавшемся к концу XVIII в. 16*

Известная непоследовательность в этом вопросе довольно ясно прослеживается на времени причисления крестьян в посад. Периодам наименьшего ограничения соответствует наибольшее количество переходов. Судя по фамилиям, давшим первогильдейских представителей, таких периодов было два. Первый связан с петровскими разрешениями и приходится на 10-20-е годы. Семь из 29 крестьянских выходцев перешли в московское купечество во время проведения 1-й ревизии: Перегудовы прибыли в Москву после 1719 г., Шорины, Булатниковы, Колокольниковы- в 1723 г., Ратковы – в 1724 г., Птицыны и Грезенковы записались в московские слободы соответственно в 1714 и после 1725 г. 17* Второй, самый значительный по количеству выходов крестьян в купцы период падает на 60-80-е годы, что было определено некоторыми послаблениями во время подготовки и проведения Уложенной комиссии Екатерины II и законодательствами 70-х годов 18* . За эти годы к московскому купечеству было причислено 14 крестьянских фамилий из числа будущих первогильдейцев: Годовиковы – в 1762 г., Бродниковы – в 1763, С. Алексеев, Солодовщиковы и Шевалдышевы – в 1764, А. Андреянов (Жирной) – в 1766, Никифоровы – в 1767, Павловы – в 1767 и 1776, Просвирнины – в 1773, Красниковы – в 1775- 1778, Ардыновы – в 1777, Кузины – в 1778, Столбковы – в 1780 и Блохины – в 1781 г. 19*

В промежутке между первым и вторым периодами (во время проведения 2-й ревизии) в число московских купцов записались только Забелины (впоследствии дворяне) – до 1747 г., в 1743 г.- Калинины и после 1747 г.- В. Петров 20* .

Резкое сокращение количества крестьянских выходов в купцы наблюдается с 1782 г., когда после непродолжительной отмены был окончательно восстановлен прежний порядок уплаты двойного оклада 21* . Среди рассматриваемой группы только один крестьянский сын, Г. Александров, записался в московское купечество в 80-х годах и четверо – в 90-х годах: Музалевы – в 1790 г., Богомоловы, Грачевы, Сунгуровы – в 1795 г. 22* Примечательно, что в это время крестьяне перебирались в Москву не только в надежде «выбиться в люди», но уже с твердым положением в торгово-промышленном мире и солидными капиталами. Если подавляющее большинство крестьян, вышедших в город ранее, начинали, как правило, с более чем скромной деятельности купцов 2-й гильдии, в сложной борьбе пробивая себе дорогу в купеческой среде, то для Богомоловых, Сунгуровых, Грачевых, добившихся экономического могущества еще в крестьянском звании, переход представлял собой скачок к верхушке купеческой иерархии. Особенно яркой в этом отношении представляется судьба Ефима Грачева и его сына Дмитрия, крепостных крестьян графа Н. П. Шереметева из села Иванова, предки которых уже в начале XVIII в. вели оживленную торговлю в Новгороде 23* . В конце 60 – начале 70-х годов они являлись крупнейшими ивановскими текстильными мануфактуристами. На их предприятиях находилось в работе свыше 300 станов 24* . Следовательно, для них сложность перехода в купеческое сословие заключалась не в экономических, а юридических возможностях. От крепостного состояния их мог освободить только помещик. И как только Грачевы были «отпущены на волю» графом Н. П. Шереметевым, а попросту откупились 25* , они немедленно были зачислены в высшее купеческое общество.

Формирование кадров первогильдейских купцов за счет крестьянства имело и другие закономерности. В этом процессе принимали участие различные категории крестьян (см. табл. 3).

Таблица 3 Соотношение категорий крестьян, представители которых сумели войти в I-ю гильдию Москвы в конце XVIII в.

Однако наибольшее количество первогильдейцев вышло из дворцовых и, главное, помещичьих крестьян. Примечательно, что в числе последних встречаются люди, состоявшие во владении одного и того же помещика. Грачевы и Солодовщиковы были крепостными Шереметева, Бродниковы и Шевалдышевы – крепостными П. В. Мурзина и его детей. Одновременно среди бывших владельцев рассматриваемых первогильдейцев встречаются и купцы. Так, Иван Никифоров был крепостным человеком известного петербургского купца Саввы Яковлева. Его накопления были тесно связаны, вероятно, с делами хозяина, в которых Иван Никифоров играл заметную роль. Этот факт находит подтверждение в том, что, получив вольную и уже числясь московским первогильдейским купцом, он продолжал оставаться поверенным в делах Саввы Яковлева 26* .

Политика государства, таким образом, определила особенности и основную линию в сдерживании крестьянского влияния на процесс формирования первогильдейского купечества. Хотя абсолютный процент выходцев из крестьян среди купцов 1-й гильдии Москвы конца XVIII в. был довольно высок (21,2%), он все же в большей мере явился результатом вынужденных отступлений правительства от главного направления своей политики. Вот почему переходы иногородних купцов в Москву, сдерживаемые только покидавшимися посадскими обществами, не заинтересованными в потере платежеспособных членов, и явились основным путем формирования высшего московского купечества. Однако относительная свобода провинциальных купцов от ограничений, свойственных крестьянам, была всего лишь средством для реализации возможности переходов. Побудительным же мотивом, без сомнения, было стремление купцов попасть в Москву. И это было оправданно. По описанию 1781 г., «Москва есть средоточие всей российской торговли и всеобщее хранилище, в которое наибольшая часть всех входящих в Россию товаров стекается, и из онаго как во внутренние части государства, так и за границы отпускается» 27* . Наряду с этим она стала и крупнейшим промышленным центром. По выражению А. А. Кизеветтера, «посадский человек переходил на новое место по мере того, как расширялся горизонт его торговых операций» 28* . В этом отношении Москва предоставляла широчайшие возможности. В надежде выгодно использовать их и стекались сюда многочисленные представители купеческих обществ провинциальных городов России.

Вывод этот находит подтверждение в следующих фактах. Из 53 иногородних купцов только 11 человек сразу или вскоре после прибытия были зачислены в 1-ю гильдию 29*. Остальные выходили и зачислялись в 3-ю (9 фамилий) и главным образом во 2-ю (33 фамилии) гильдию. Другими словами, подавляющее большинство иногородцев находилось на подъеме в своей предпринимательской деятельности. Не с пустыми руками переселялись они в Москву, связывая с ней надежды на расширение торговли. Характерно, что многие из них к моменту перехода уже имели здесь свои торги. К сожалению, мы не располагаем по этому вопросу более или менее полными данными, так как по сказкам 4-й ревизии 1782 г. известий об этом не имеется. Но и то, что известно, достаточно красноречиво. 13 семей торговали в Москве сразу после приезда 30* . Кроме того, ряд вновь прибывших купцов вскоре после зачисления в московское купечество вел так называемую отъездную торговлю. В Костроме жил бывший романовский купец И. И. Дехтярев, в Калуге находился «для своих надобностей» переселившийся из Воронежа в Москву И. А. Якобзон, отъездной торг имел прибывший из Переяславля- Залесского А. А. Куманин, вскоре после записи в московское общество из Елатьмы взял откуп в Касимове А. Н. Самгин 31* . Важно отметить, что процент этих купцов среди тех, первоначальные сообщения о которых приходятся на годы, когда подавались известия об их занятиях, был довольно высок и превышал число купцов, не имевших торгов (последних насчитывалось всего 11 человек).

Переходы иногородцев в Москву зависели не только от воли и возможностей купцов. Они определялись также причинами географического порядка. Дальность расстояний, безусловно, имела большое значение. Купцам городов Московской и близлежащих губерний было легче установить с Москвой торговые связи и отношения, необходимые для последующего причисления к московскому купечеству. Изучение географии происхождений московских первогильдейцев конца XVIII в. убеждает нас в этой мысли. Круг городов, из которых вышли в Москву рассматриваемые купцы, чрезвычайно широк и насчитывает 33 наименования. Среди них 6 собственно подмосковных городов (Верея, Зарайск, Коломна, Малый Ярославец, Можайск, Серпухов), 4 города Калужской губернии (Боровск, Калуга, Мосальск, Перемышль), 4 – Владимирской (Покров, Суздаль, Юрьев- Польской, Переяславль-Залесский). Все остальные в большинстве составляли контингент среднерусских городов, группировавшихся вокруг Москвы (Тула, Белев, Касимов, Воронеж, Курск, Мценск, Гжатск, Кашин, Торопец, а на севере Ярославль, Хлынов и др.). Характерно, что большинство из них располагалось на торговых путях, связывавших Москву с внутренними районами, и это составляло одно из важнейших условий в становлении центростремительных предпринимательских интересов местных купцов. В хронике Крестовниковых прямо указывается, что торговые связи с Москвой были причиной переселения этой фамилии в столицу 32* .

Существенный процент (16) в формировании первогильдейского купечества Москвы конца XVIII в. составляли разночинцы: представители посадского населения разных городов (Москвины, Баташевы, Скребковы – из Тулы, Осиповы и Кандыревы – из Владимира и Суздаля, Хилковы – из Вязников, Новиковы – из местечка Мир, Пивоваровы – из Яблонца), мастеровые (Рещиковы – из воротников Пушечного двора, Котельниковы – из Денежного стола 33* и Сельские – из каменщиков Каменщицкой слободы), мещане (Шелагины – из Вологды, Курносовы – из Зарайска, Лухмановы – из Гороховца 34* ), выходцы из семей церковнослужителей (Борщевцовы – из ефремовских подьячих, Грачевские-из церковников г. Ополье, Дм. Федоров – из подмосковного села Старый Ям «из дьяконовых детей») 35* и раскольников (Кольчугины, Ямщиковы, Васильевы) 36* . Отдельные первогильдейцы происходили из солдат, будучи «причислены за расположением полков» (Андроновы), или из домовой прислуги (Еврейновы, тяглецы Конюшенной Овчинной слободы) 37* .

С точки зрения возможностей переходов все эти лица стояли между крестьянством и иногородними купцами. Но повышение имущественного ценза для мещан (а следовательно, и для всего разночинного населения) при вступлении в купечество с 1 тыс. руб. в 1775 г. до 5 тыс. руб. в 1785 г.38* значительно усложнило условия и сократило количество их переходов. Из 22 разночинцев, вступивших в 1-ю гильдию, только один (Д. А. Лухманов) зачислен после 1785 г. (в 1790 г.), двое – в период 1775-1785 гг. (Шелагины в 1781 г., Курносовы в 1782 г.), пятеро – в 60 – первой половине 70-х годов (Сельские, Ямщиковы, Кольчугины, Васильевы, Дм. Федоров) и двое – в 1747 г. (Грачевские, Андроновы). Все остальные 12 семей, или больше половины, перешли в московское купечество в первой четверти XVIII в. (и главным образом в период проведения 1-й ревизии), т. е. тогда, кода еще не было четкой грани между посадским населением вообще и вновь учрежденным купеческим сословием.

Наконец, несколько слов следует сказать о группе «природных» тяглецов московских слобод в составе 1-й гильдии конца XVIII в. Их общее количество (23 семьи, или 16,8%) почти равно числу разночинцев, что в некотором отношении указывает на одинаковость в развитии (а не в формировании) тех и других. На характере превращения старинного купечества в первогильдейцев более всего сказалась фамильная преемственность профессиональных занятий. Показателен в этом смысле тот факт, что слободы традиционно торговые выдвинули наибольшее количество купцов 1-й гильдии: Басманная слобода – Рыбинских, Медветковых, Ситниковых, Сахаровых, Холщевниковых и Шапошниковых 39* , Кадашевская – Докучаевых, Сырейщиковых, Лукутиных, Емельяновых 40* . Об этом же говорят редкие известия о ранней торгово-промышленной деятельности «природных» купеческих фамилий. Уже в 1720 г. Прохор Докучаев торговал на Макарьевскбй ярмарке крупнейшими партиями шелка-сырца и хлопчатой бумаги (соответственно 1400 фунтов и 11 пудов на 2209 руб.) и в этом же году вошел в компанию мануфактуры Московского суконного двора 41* . К 1727 г. «за утеснением на суконном дворе» ткани производились в домах компанейщиков, в том числе и Прохора Докучаева в Панкратьевской слободе в приходе церкви Преображения 42* . Петр Струговщиков (Мещанская слобода) в 1728 г. имел хлебный торг, а позже, в 1737 г., его сын Борис продавал в своих лавках сковороды. Откупщиком коломенского кружечного двора был в 1726 г. И. Малюшин (Большие Лужники) 43* . Через Петербургский порт вел заграничную торговлю Дмитрий Ситников. По записной книге Московской большой таможни 1737 г. он «явил» 9 и 22 июля 50 половинок (5 кип) английского сукна и 3 бочки краски, 12 августа – 30 половинок сукна-кострожеи 44* . Внутри государства торговал сукном Гаврила Журавлев (Садовая Большая слобода). В том же 1737 г. ему было отпущено с гостиного двора 53 половинки 45* . В 40-х годах он занимался также торговлей пушниной. 8 февраля 1744 г. его работник Тимофей Иванов привез в Москву 4500 заячьих чисток и чалок и 30 лисиц. 6 июля другой его работник, Василий Блазнов, «явил» в Московской большой таможне по двум зачетным выписям Тотемской таможни 8800 вешних белок по 12 руб. за тысячу и 80 лисиц по 7 руб. за десяток 46* .

Хотя по другим фамилиям за ранний период не встречается известий об их торгово-промышленной деятельности, есть основания предполагать, что она была не менее активной, чем у перечисленных выше. На это указывает то, что большинство «природных» купцов к середине XVIII в. не только имели торги, но и уже состояли в 1-й гильдии. По окладным книгам 1748 г. даже из 10 фамилий, представители которых числились во 2-й или 3-й гильдии 47* , четыре вели активную торговлю: Михайло Матвеев Сырейщиков имел торг в суконном ряду (в дальнейшем эстафету принял его сын Алексей) 48* , братья Андрей, Илья и Дмитрий Лукутины – в завязошном и крашенинном, Гаврила и Илья Холщевиковы – в серебряном, П. И. Заборов – в игольном рядах 49* . Совершенно естественно, что для купцов, зачисленных к середине XVIII в. в 1-ю гильдию (в количественном отношении они составляли более половины «природных»: 13 семей, или 56,5%), торговля носила еще более традиционный характер, умножившись членами фамилий до первогильдейского состояния. Дети и внуки бывших слободских тяглецов имеют уже сидельцев в лавках и вотчины в рядах (Докучаевы, Медветковы и др.) 50* , помещают большие капиталы в заграничную торговлю (Журавлевы, Бабкины, Рыбинские, Ситниковы, Струговщиковы, Семен Прокофьев) 51* . В их деятельности появляются и новые черты: многие заводят в середине XVIII в. фабрики и заводы, превращаясь в предпринимателей торгово-промышленного типа. В 1748 г. Сахаровы имели кожевенный завод, Бабкины и Журавлевы- суконные фабрики, Емельяновы к 1767 г.- латунную и шумишную фабрики 52* . Суконную мануфактуру завел в 1759 г. Петр Струговщиков, а его брат Иван купил в 1760 г. у симбирского купца И. Твердышева пуговичную фабрику. Еще раньше завели промышленные предприятия Докучаевы. Уже в 1720 г. П. Докучаев вступил в компанию Московской суконной мануфактуры, а в 1735 г. его сын Илья в компании с Матвеем и Дмитрием Ситниковыми и другими купцами завели в Москве фабрику плащеного золота и серебра 53* . В конце XVIII – начале XIX в. двумя кожевенными «заводами» в Темникове владели Рыбинские 54* .

Подводя итоги, следует сказать, что в формировании 1-й гильдии Москвы конца XVIII в. решающую роль сыграло иногороднее и коренное московское купечество, составив в общей сложности 55,5%. Характерно при этом, что выходцы из «природных» московских слободских тяглых семей были и наиболее «старыми» в составе 1-й гильдии. Это было определено, в свою очередь, ранним началом их предпринимательских занятий. Напротив, иногородцам, хотя они и прибывали в Москву не только с желанием выдвинуться, но и с капиталами, еще предстояло занять свое место в высшей среде московского купечества. Этим объясняется их сравнительно позднее зачисление в первогильдейцы. В еще большей степени это было -свойственно выходцам из разночинцев и крестьян. За немногим исключением все они после причисления в московское купечество вынуждены были на протяжении первого поколения бороться за то, чтобы пробиться в верхушку купеческого общества.