ИСТОРИЯ

ИСТОРИЯ

Книга XIV

Гл. 10. § 1. …Констанций в свое седьмое консульство и в первое консульство324 Цезаря325 [Юлиана] с наступлением весны покинул Арелат и двинулся в Валентию с целью начать войну с королями алеманнов, братьями Гундомадом и Вадомаром, которые частыми набегами опустошали пограничные области Галлии.

§ 6. Преодолев множество препятствий и двигаясь по дорогам, которые по большей части были завалены снегом, римляне, дойдя до Раурака на берегу Рейна, натолкнулись на сопротивление такого значительного количества алеманнов, что не могли навести мост из кораблей, ибо на них со всех сторон градом сыпались стрелы… § 9. Но варвары, обсудив положение вещей, приняли иное решение326 – может быть, под влиянием неблагоприятного исхода гаданий по жертвенным животным или под давлением авторитета прорицателей, которые были против сражения: их непреклонность, с которой они столь самоуверенно сопротивлялись, смягчилась, и они отправили знатнейших лиц в качестве послов с просьбой о прощении вины и о мире.

§ 10. Римляне задержали посольства обоих королей. [После продолжительных размышлений и обсуждений на собраниях воинов Констанций решил удовлетворить просьбу послов и заключить мир с алеманнами.]

Книга XV

Гл. 4. § 1. …Была объявлена война жителям алеманнских округов – лентиям, которые часто совершали значительные вторжения в пограничные области империи… [Император прибыл в Рецию, откуда направил начальника конницы Арбеция к берегам Бригантинского озера с поручением тотчас же атаковать неприятеля. Вслед за описанием Бригантинского озера и верхнего течения Рейна Аммиан Марцеллин рассказывает о дальнейшей судьбе отряда Арбеция.] § 7. …Попав в засаду, Арбеций стоял неподвижно, потрясенный внезапной бедою…

§ 8. …А враги выскочили из?за прикрытий и стали без всякой пощады поражать разного рода метательным оружием всех, кого только могли настигнуть: никто из римлян не мог оказать сопротивления, и нельзя было надеяться спасти себе жизнь иначе, как быстрым отступлением… Многие разбрелись по узким тропинкам и под покровом ночной темноты избавились от опасности, а на рассвете со свежими силами вновь воссоединились со своими отрядами.

Гл. 11. [Перечисляя племена и административные подразделения римской Галлии, Аммиан Марцеллин дает определение географических границ германских провинций империи и перечень важнейших населенных пунктов этих провинций.]

§ 6. С тех пор как после непрерывных войн вся Галлия подчинилась диктатору Юлию Цезарю, она была разделена на четыре части: из них Нарбонская Галлия включала в себя область Виенны и Лугдуна, а другая часть охватывала всю Аквитанию; Верхняя и Нижняя Германия и страна белгов составляли в то время две провинции.

§ 7. А теперь на всем протяжении Галлии насчитывают следующие провинции: Вторую Германию – первая провинция, если считать с запада, – защищенную большими и богатыми городами, [носящими названия] Агриппина и Тунгры.

§ 8. Затем следует Первая Германия, в которой, кроме прочих муниципиев, расположены: Могонциак, Вангионы, Неметы327 и Аргенторат; последний известен поражениями, нанесенными близ него варварам…

Книга XVI

Гл. 2 – 3. [После того как Юлиан был послан императором Констанцием в качестве цезаря в Галлию для охраны этой провинции от германских вторжений, он решил выступить против алеман– нов, идя через Децемпаги. Ход столкновения Юлиана с алеманнами Аммиан Марцеллин изображает следующим образом.]

Гл. 2, § 10. Так как сырая и пасмурная погода мешала разглядеть даже близлежащие предметы, то германцы, которым благоприятствовало знакомство с местностью, зашли обходными путями в тыл Цезарю, напали на два легиона и уничтожили бы их, если бы поднятый легионерами крик не побудил вспомогательные отряды союзников поспешить на помощь римлянам.

§ 11. Полагая, что теперь нельзя будет ни двигаться вперед, ни переправляться через реки, не встречая засад на своем пути, Юлиан стал действовать предусмотрительно и медлительно…

§ 12. Когда он узнал, что варвары завладели городскими округами Аргентората, Бротомага, Таберна, Салисона, Неметов, Вангионов и Могонциака и поселились на территории [этих округов], – ибо самих городов они избегают, как окруженных решетками гробниц, – то он занял прежде всего город Бротомаг и выступил, готовый к бою, против вскоре прибывшего туда отряда германцев.

§ 13. После того как Юлиан выстроил боевую линию полукругом, противники сошлись лицом к лицу, и начался бой; римляне стали теснить германцев с обеих сторон: одни из них были взяты в плен, другие убиты в пылу сражения, а остальные бежали, спасая свою жизнь быстротою ног.

Гл. 3, § 1. Так как после этого никто не оказывал Юлиану сопротивления, то он двинулся отвоевывать Агриппину, которая была разрушена незадолго перед прибытием Юлиана в Галлию. На всем пути до Агриппины здесь не видно ни одного города и ни одной крепости, кроме города Ригомага возле Конфлюэнса328 – так называется это место, расположенное у слияния Мозеллы и Рейна, – да одной башни возле самой Агриппинской колонии.

§ 2. Вступив в Агриппинскую колонию, Юлиан покинул ее лишь после того, как заключил с королями франков, – воинственный пыл которых утих под воздействием страха, – мир, в данный момент выгодный государству, и вновь обеспечил себе обладание этим хорошо укрепленным городом.

§ 3. Радуясь этому первому успеху, Юлиан двинулся обратно через Треверы, чтобы провести зиму в Сенонах – городе, который в то время был подходящим для зимовки.

Гл. 4. [В Сенонах Юлиан благополучно выдержал 30?дневную осаду города германцами и отразил их. О дальнейшем ходе борьбы Юлиана с алеманнами до битвы при Аргенторате в 357 году Аммиан Марцеллин рассказывает в главе 11.]

Гл. 11, § 1. Проведя тревожную зиму в Сенонах, Юлиан в год девятого консульства Августа [Констанция] и второго своего, в тот момент когда со всех сторон раздавались угрозы германцев, двинулся в путь при хороших предзнаменованиях и направился в Ремы.

§ 3. Были приняты меры по выполнению тщательно разработанного плана, согласно которому римляне должны были с двух сторон как бы зажать алеманнов в клещи и перебить их; [ведь] они неистовствовали сильнее, чем обычно, и совершали далекие разбойничьи походы.

§§ 4 – 7. [Во время осуществления этого плана лэты329 из числа германцев напали на Лугдун (Лион), но были отбиты.]

§ 8. В это же самое время те варвары, которые поселились по сю сторону Рейна, устрашенные прибытием римского войска, загородили свои и без того трудно проходимые и от природы крутые дороги, весьма остроумно соорудив завалы из деревьев огромной величины. Другие заняли островки, во множестве рассеянные по Рейну, и тревожили оттуда римлян и Цезаря [Юлиана] своими зловещими воплями и бранью. Юлиан, возмущенный их поведением и желая охватить хоть некоторых из них, потребовал от Барбацио семь кораблей из числа тех, которые тот предназначил для наведения моста с целью перехода через реку. Но Барбацио сжег все эти корабли лишь для того, чтобы Юлиан не достиг успеха при его содействии.

§ 9. Наконец, Юлиан узнал из донесений недавно пойманных лазутчиков, что в это уже сухое время лета можно перейти реку вброд, и, убедив легковооруженные вспомогательные отряды [в необходимости этого перехода], послал их под начальством трибуна корнутов Байнобада совершить, если им посчастливится, столь достопамятное деяние. Они то пробирались вброд, то плыли на щитах, которые они подкладывали под себя наподобие челноков, и таким образом добрались до ближайшего острова, где, выйдя на берег, перебили мужчин и женщин без различия возраста, как скот. Захватив пустые лодки, они, несмотря на то, что лодки сильно качались, пустились на них по реке и совершили нападения на множество таких мест330, а затем, пресытившись резней, вернулись совершенно невредимые и отягченные обильной добычей, часть которой, впрочем, была потеряна, так как ее унесло течением реки.

§ 10. Когда остальные германцы узнали об этом, то они покинули ненадежное убежище островов и перевезли внутрь страны [на ту сторону реки] свои семьи, запасы хлеба и земных плодов, а также домашнюю утварь, имеющуюся у варваров.

§ 11. После этого Юлиан приступил к восстановлению Трес Таберне – так называлась крепость, разрушенная незадолго перед этим упорными нападениями неприятеля; он полагал, что восстановление этой крепости помешает германцам производить ставшие для них обычными вторжения во внутренние области Галлии…

§ 14. В то время как быстро воздвигались лагерные укрепления и часть римских воинов несла полевую сторожевую службу, а другая собирала хлеб, – делая это тайно из опасения засады, – толпа варваров с быстротою, предупредившей слухи [об их приближении], неожиданно напала на Барбацио, который, как уже было сказано, стоял со своим войском по ту сторону Галльского вала; [германцы] продолжали преследовать бегущих римлян до Раураков и, насколько они могли, дальше; похитив большую часть поклажи, вьючного скота и обозных погонщиков, они вернулись к своим [на родину].

Гл. 12, § 1. Когда повсюду распространилась весть об этом позорном, трусливом бегстве [воинов Барбацио], алеманнские короли Хонодомар и Вестральп, Урий и Урзицин вместе с Серапием, Суомаром и Хортаром соединили воедино свои боевые силы и расположились вблизи Аргентората, воображая, что Цезарь [Юлиан] из страха перед еще большей опасностью повернул обратно, в то время как он продолжал усердно укреплять свой лагерь [в Таберне], стремясь довести это дело до конца.

§ 2. [Сообщение перебежчика о том, что численность войска Юлиана не превышает 13 тысяч, лишь усилило твердость германцев.]

§ 3. …Они отправили к Цезарю послов и потребовали – скорее в тоне приказания, чем просьбы, – очистить земли, которые они завоевали своей храбростью и оружием. [Юлиан ответил на это требование отказом и задержал послов до окончания работ по постройке укреплений.]

§ 4. Король Хонодомар возбуждал и подстрекал всех без всякой меры; он вмешивался во все и был готов всегда первым решиться на опасные предприятия; частые успехи сделали его непомерно гордым.

§ 5. Ибо он победил Цезаря Деценция, с которым у него произошло столкновение при равных шансах на успех, разрушил и опустошил много богатых городов и, не встречая никакого отпора, с давних пор рыскал по всей Галлии со все возрастающей дерзостью. Его самоуверенность еще усилилась после недавнего бегства римского полководца [Барбацио], на стороне которого было превосходство в численности и силе войска.

[После речи Юлиана, имевшей целью поднять дух войска, решено было принять предложенный им план и дать на следующее утро сражение алеманнам. Настроение римских солдат и обстоятельства, которые могли повлиять на ход сражения, Аммиан Марцеллин изображает в §§ 15 – 17.]

§ 15. Двоякого рода соображения придавали римлянам уверенность: они вспоминали, как в прошлом году во время весьма далекого продвижения римлян в зарейнские области никто [из германцев] не защищал своих очагов и не оказывал римлянам сопротивления и как германцы, соорудив плотные завалы из срубленных деревьев и загородив ими дороги, ушли далеко и влачили жалкое существование в суровое зимнее время года; припоминали также и то, что, когда император вступил на их территорию, германцы не осмелились ни сопротивляться, ни даже предстать перед его очи, а лишь униженно молили о мире331.

§ 16. Но никто не хотел принять во внимание, что с тех пор обстоятельства изменились, ибо тогда германцам [алеманнам] угрожала гибель с трех сторон: в то время как император [Констанций] продвигался со стороны Реции, находившийся вблизи Цезарь [Юлиан] не давал им возможности ускользнуть куда бы то ни было, а соседние [племена], ставшие во враждебные отношения к ним вследствие раздоров, напирали с тыла на окруженных со всех сторон алеманнов. Но вслед за тем император даровал им мир и ушел, распри утихли, и соседние племена стали жить с ними в полном согласии, а позорнейшее отступление римского полководца [Барбацио] лишь усилило их врожденную дикость.

§ 17. К тому же положение римлян ухудшилось и еще в одном отношении в силу следующего обстоятельства. Два брата – короля, связанные миром, которого они добивались у Констанция в прошлом году, не осмеливались ни поднимать восстания, ни вообще предпринимать что бы то ни было [против римлян]. Однако вскоре после этого один из них, Гундомад, более влиятельный [из них обоих] и более нам верный, пал жертвою коварных козней, и весь его народ вошел в соглашение с врагами римлян; тотчас же вслед за тем и народ Вадомара примкнул, – как он утверждал, [против его воли] – к тем варварам, которые начали войну с римлянами.

[Начало битвы при Аргенторате и ее ход Аммиан Марцеллин описывает следующим образом.]

§ 19. …[Римское] войско двинулось вперед и подошло к пологому холму, поросшему уже созревшим хлебом и расположенному недалеко от берегов Рейна; с его вершины соскочили три конных неприятельских разведчика, вспугнутые римлянами; они поспешили к своим, чтобы известить их о приближении римского войска, а один пехотинец, который не мог следовать за ними и был взят в плен благодаря проворству римских солдат, сообщил, что переход германцев через Рейн продолжался три дня и три ночи.

§ 23. Выстроившись таким образом332, германцы к тому же еще подготовили на своем правом фланге скрытые засады и придумали ряд хитроумных козней. Всеми этими воинственными и свирепыми варварскими племенами предводительствовали Хонодомар и Серапий, превосходившие своим могуществом остальных королей.

§ 24. Преступным зачинщиком всей войны был Хонодомар; на его голове торчал пучок огненно-красных волос; полный отваги, полагаясь на огромную силу своих рук, выступил он впереди левого фланга, где ожидался самый горячий бой. Возвышаясь над другими на своем вспененном коне, приготовившись к метанию копья устрашающей величины, он был далеко виден еще и благодаря блеску своего оружия; он превосходил остальных и как храбрый воин, и как замечательный полководец.

§ 25. Правым флангом предводительствовал Серапий, юноша с небольшим пушком на лице, но по своей энергии опередивший свой возраст; он был сыном брата Хонодомара, Медериха, человека, всю жизнь отличавшегося величайшим вероломством [по отношению к Риму]. Его звали так потому, что его отец, долго проживший в Галлии в качестве заложника и познакомившийся там с некоторыми греческими таинствами, дал своему сыну, называвшемуся на его родном языке Агенарихом, новое имя Серапий.

§ 26. За ними следовали пять королей, ближе всего стоявших к ним по своему могуществу; затем десять королевских сыновей, длинный ряд знатных лиц и 35 тысяч воинов, набранных из разных племен и частью нанятых за плату, а частью призванных в силу договора о взаимной военной помощи.

§§ 27 – 34. [В то время как Юлиан, разъезжавший по всему строю и ободрявший солдат, двинул главную часть своей армии против первой линии германцев] …со стороны алеманнской пехоты послышался вдруг полный негодования ропот; кричавшие единодушно требовали, чтобы королевские сыновья сошли с коней и сражались в среде пехотинцев, дабы они в случае несчастного исхода битвы не могли бросить простой народ на произвол судьбы и убежать, обеспечив себе безопасность.

§ 35. Услыхав это, Хонодомар сейчас же соскочил со своего коня, и остальные последовали за ним без всякого промедления: ведь никто из них не сомневался в том, что победа будет на их стороне.

§ 36. И вот, как это принято, был дан трубный сигнал, призывавший к началу боя, и обе стороны с большой силой ринулись друг на друга. Началось дело с метания копий, но затем германцы – с большей быстротой, нежели благоразумием, – накинулись с мечами в руках на отряды нашей конницы; они ужасно скрежетали зубами; их ожесточение было необычайно сильно, их развевающиеся волосы стояли дыбом, а глаза пылали дикой яростью… § 42. После того как алеманны отразили и рассеяли нашу конницу, они набросились на первую линию нашей пехоты, чтобы сломить сопротивление и принудить ее к бегству.

§ 43. Но когда дело дошло до рукопашной, бой долгое время шел с равным успехом у обеих сторон. Корнуты и бракхиаты, закаленные продолжительной боевой жизнью и нагонявшие страх одной своей внешностью, подняли громкий бранный крик: этот крик обычно начинается в самом разгаре боя с тихого бормотанья и постепенно усиливается до звука, напоминающего шум волн, бьющихся о скалы…

§ 45. [Заметив, что алеманны теснят римскую пехоту,] на помощь своим римским товарищам ускоренным маршем поспешили батавы со [своими] королями – устрашающий отряд, готовый, если посчастливится, вырвать окруженных со всех сторон воинов из тисков крайней опасности…

§ 49. [Изображая дальнейший ход битвы, Аммиан Марцеллин рассказывает между прочим о следующем любопытном эпизоде.] Вдруг от германского войска отделилась полная воинственного пыла кучка знатных воинов, среди которых сражались и короли; вместе с последовавшими за ними простыми воинами они проникли дальше других в глубь боевой линии наших войск и пробили себе дорогу вплоть до самого легиона Приманов333…

[Битва при Аргенторате кончилась победой римлян.] § 58. …Королю Хонодомару представилась возможность бежать… [Однако при попытке перейти Рейн он был узнан, и лесистый холм, где он спрятался, был оцеплен римскими солдатами.]

§ 60. Увидев это, Хонодомар, напуганный до последней степени, вышел один и сдался; 200 его дружинников и трое ближайших друзей – считавшие позором пережить короля или не умереть за короля, если бы того потребовали обстоятельства, – тоже добровольно позволили заковать себя в кандалы.

§ 61. И так как варвары по характеру своему склонны унижаться в несчастии, а в случае удачи держат себя совсем иначе, то и Хонодомар, став рабом чужой воли, дал увести себя, бледный от страха и безмолвный от сознания своих преступлений. Как резко отличался он теперь от того Хонодомара, который, совершив столько диких, зловещих и устрашающих деяний, неистовствовал на развалинах [сожженных городов] Галлии и свирепо угрожал [римлянам]!

§ 63. В этой битве со стороны римлян пало 243 солдата и 4 военачальника: трибун корнутов Байнобад, Лаипсо, затем Иннокентий, предводитель латников334, и еще один командир в звании трибуна, имя которого мне неизвестно. На стороне алеманнов наши насчитали 6 тысяч простертых на поле битвы, а кроме того, неисчислимые груды трупов были унесены волнами Рейна.

§ 65. Чтобы еще усилить радость по случаю счастливого исхода [сражения], Юлиан созвал военный совет, распределил награды, благосклонно повелел привести Хонодомара, который, сначала низко склонившись, [вслед за тем] пал перед Юлианом на землю и умолял на языке своего племени о помиловании; его заверили в том, что он может быть спокоен за себя.

§ 66. Через несколько дней после этого его отправили в резиденцию императора, а оттуда в Рим, в лагерь для иноплеменных воинов, где он и умер…

Книга XVII

Гл. 1. [После одержанной при Аргенторате победы над алеман– нами Юлиан двинулся в Трес Таберне; он велел транспортировать добычу и пленных в Мец, а сам решил переправиться через Рейн недалеко от Могонциака и напасть на территорию германцев. Узнав о переходе Юлиана через Рейн, германцы сначала стали просить через послов мира, а затем потребовали, чтобы римляне очистили их страну, угрожая в противном случае серьезным сопротивлением. Поведение германцев и дальнейший ход столкновения Аммиан рисует следующим образом:]

§ 6. Устрашенные этим335 варвары покинули тайные засады, которые они устроили в тесных проходах с целью борьбы с нами, и убежали за Мен, чтобы помочь своим.

§ 7. Как это обычно бывает в смутные и неспокойные времена, германцы, устрашенные внезапным нападением нашей конницы, с одной стороны, и привезенных на кораблях воинов – с другой, все же нашли способ ускользнуть благодаря знанию местности, а наши войска после их ухода получили возможность беспрепятственно продвигаться в пределах их территории, производя беспощадное разграбление их богатых скотом и хлебом поселений. Затем римляне подожгли их жилища – построенные по римскому образцу и более тщательно, чем обычно, – предварительно захватив в плен [их обитателей].

§ 8. Когда Юлиан вслед за тем… подошел к лесу, наводившему ужас своей пустынностью и темнотой, он остановился и долго медлил: ибо он узнал от перебежчика, что в потайных подземельях и извилистых переходах спряталось множество врагов, с тем чтобы в благоприятный для них момент выскочить на поверхность земли.

§ 9. Когда римляне, несмотря на это, решились все же смело двинуться вперед, то встретили [на своем пути] лесные тропинки, заваленные срубленными дубами, ясенями и большими еловыми стволами. Поэтому они повернули обратно и шли уже с большей осторожностью: они убедились – без особого неудовольствия – в том, что их дальнейшее продвижение вперед было бы возможно лишь при условии использования весьма трудных и дальних обходных путей.

§ 10. И так как во время сильных холодов такое бесцельное напряжение можно вытерпеть лишь в случае наличия исключительной опасности, – а ведь осеннее равноденствие уже прошло и в данной местности повсюду уже выпал снег, покрывший горы и равнины, – то было начато следующее достопамятное дело.

§ 11. Не встречая никакого сопротивления, римляне вновь заняли крепость, построенную в стране алеманнов по повелению Траяна и названную его именем, а после этого давно уже подвергавшуюся ожесточенному [но безуспешному] штурму [со стороны римлян]…

§ 11 – 12. [Узнав о захвате римлянами этой крепости, алеманны стали просить мира; тогда Юлиан заключил с ними перемирие на 10 месяцев с целью получше укрепить за это время крепость.]

§ 13. По заключении этого договора [к Юлиану] явились три [алеманнских] короля чудовищно-дикого вида; они принадлежали к тем племенам, которые посылали подмогу побежденным при Аргенторате; наконец?то и они узнали, что такое страх: произнеся принятую у них формулу клятвы, они поклялись в том, что они не станут предпринимать никаких враждебных действий и не будут нарушать договора вплоть до установленного дня, ибо так угодно римлянам; они обещали также не трогать крепость и даже доставлять на собственных плечах провиант, если защитники крепости дадут им знать, что терпят недостаток в нем. И то, и другое они сделали, очевидно, потому, что их коварство обуздал страх.

Гл. 8, § 3. …Юлиан двинулся прежде всего против франков, а именно против тех, которых обычно зовут салическими и которые уже давно проявляли слишком большую дерзость, осмелившись обосноваться со своими жилищами на римской территории, в местности, именуемой Токсандрией. [Юлиан одержал над салиями победу и привел их к покорности.]

§ 6. На хамавов, которые тоже решились на подобное деяние, Юлиан напал с такою же быстротою [как и на салических франков] и часть их перебил, других, оказавших отчаянное сопротивление и попавших в плен, велел заковать в кандалы, а остальным, в страхе бежавшим на родину, он дал возможность пока уйти невредимыми, чтобы не утомлять своих воинов длинными переходами…

Гл. 9, § 1 – 2. [Начав восстановление трех разрушенных крепостей по Мозе, Юлиан оставил в них провианта на семнадцать дней из тех запасов, которые были взяты солдатами с собой в поход], ибо он надеялся, что сможет пополнить из урожая хамавов то, что было отнято у воинов.

§ 3. Но обстоятельства сложились иначе. Ибо хлеб еще не созрел, воины израсходовали взятый с собою провиант и нигде не могли найти себе пропитания…

Гл. 10, § 3. …К Юлиану неожиданно явился король алеманнов Суомар336 со своими [людьми]; он был раньше очень дерзок и причинил своей необузданной свирепостью немало вреда римскому народу; но теперь он полагал, что если ему удастся хотя бы сохранить за собою свои владения, то это уже будет таким успехом, на который трудно было и рассчитывать… [Поэтому], отказавшись от притязаний на власть, он на коленях просил мира.

§ 4. Ему был дарован мир и прощены его прежние проступки при условии возврата пленных и снабжения наших войск съестными припасами в случае необходимости; при этом он должен был, как обыкновенный поставщик, получать при каждой поставке расписки, так что если бы он не предъявил римлянам своевременно расписок, то с него потребовали бы продукты вторично.

§ 5 – 6. [Во владениях337 другого алеманнского короля, Хортара, римские войска произвели ввиду его непокорности жестокие опустошения.] § 6. [При этом] они похищали и увозили с собою скот и людей, а всех сопротивлявшихся убивали без всякой пощады.

§ 7. Потрясенный этой бедою и устрашенный неоднократными опустошительными [вторжениями] римских легионов король [Хортар], видя развалины сожженных деревень, вообразил, что и последние остатки его имущества будут преданы уничтожению, и тоже стал просить пощады. [При этом он дал обещание вернуть пленных, но выполнил его лишь частично.]

§ 8. [Поэтому] когда он, согласно обычаю, явился к Юлиану за получением подарков, тот задержал четырех его дружинников, которые были его вернейшей и самой надежной опорой, и не велел их отпускать до тех пор, пока Хортар не вернет всех пленных.

§ 9. [После того как Хортар выполнил это требование, на него была возложена обязанность поставки грузовых повозок и строительного материала для восстановления разрушенных германцами римских городов.] После этого ему было разрешено вернуться к себе на родину. Ибо возложить на него поставку хлеба, как на Суомара, было невозможно, так как его владения были до такой степени опустошены, что он ничего не мог бы дать.

Книга XVIII

Гл. 2, § 13. [Во время переправы римлян через Рейн при сопротивлении со стороны германцев] Хортар – король, раньше заключивший с нами соглашение и не собиравшийся нарушать его, но живший в дружбе с соседними племенами, – созвал к себе на пир всех королей, людей королевского рода и князей отдельных округов; они долго оставались у него, ибо пир, по обычаю их племени, затянулся до третьей ночной стражи. А когда они собирались уходить, наши неожиданно натолкнулись на них. Однако они не в состоянии были ни перебить их, ни взять в плен, так как они под покровом [ночной] темноты умчались, куда их гнало смутное влечение. Но слуг и рабов, которые следовали за ними пешком, [римляне] перебили, поскольку их не спасла от гибели темнота.

§ 14. [После того как римлянам все же удалось переправиться через Рейн по сооруженному ими мосту несколько выше устья Неккара], короли и их соплеменники… в ужасе разбежались в разные стороны. Когда их необузданный пыл прошел, они поспешно стали увозить своих родных и свое имущество [в глубь страны]. [Римляне] вторглись на территорию варваров, но во время своего перехода пощадили страну Хортара.

§ 15. Но дойдя до областей враждебных нам королей, они прошли через территории мятежников, сжигая и грабя все на своем пути без всякого страха. Хрупкие и наскоро построенные огороженные жилища [германцев] сделались добычей огня, и было перебито много народу: можно было видеть, как одни падают под ударами меча, а другие умоляют о пощаде. Когда римляне вступили на территорию, носившую название Капелляции или Палас, где стояли пограничные камни, отделяющие владения алеманнов от владений бургундов338, они разбили лагерь, с тем чтобы иметь возможность в полной безопасности принять двух королей и родных братьев Макриана и Гариобауда, которые, чувствуя приближение гибели, пришли в страхе просить мира.

§ 16. Тотчас же вслед за ними прибыл и король Вадомар, который жил [на той стороне Рейна] против раураков…

§ 18. После длительных размышлений решено было наконец при всеобщем одобрении даровать мир Макриану и Гариобауду. Но Вадомару – который явился и для того чтобы получить гарантию личной безопасности, и чтобы выпросить в качестве посла мир королям Урию, Урзицину и Вестральпу, – пока не пришлось дать никакого определенного ответа, ибо, при вероломстве варваров, [могло бы случиться], что после нашего ухода они менее всего стали бы считаться с тем, о чем за них договорились другие.

§ 19. Однако, когда и эти короли, после того как их жатвы и жилища были сожжены, а многие соплеменники перебиты или взяты в плен, сами тоже отправили [к Юлиану] послов и так умоляли о мире, словно это они провинились в подобных проступках по отношению к нам, – и им был предоставлен мир на тех же условиях. Из этих условий наиболее настоятельным было требование возврата всех пленных, захваченных германцами во время многочисленных набегов.

Книга XXVI

Гл. 5, § 7. …Алеманны прорвались за границы [провинции] Германии; причиной их более чем обычной враждебности было следующее обстоятельство: когда их послы отправились ко двору для получения определенных и заранее установленных подарков, то им были предложены малоценные предметы; как только послы их увидели, они пришли в ярость и побросали их [на землю], как недостойные германцев.

Книга XXVII

Гл. 2. [Рассказывая о внезапном нападении начальника римской конницы в Галлии Иовина на отряд алеманнов во время их вторжения в Галлию в 367 году, Аммиан Марцеллин дает следующее описание германских нравов и военной тактики.]

§ 2. Медленно продвигаясь вперед, замечательный полководец узнал путем точной разведки, что разбойничий отряд, недавно разграбивший усадьбы, отдыхает на берегу реки. Подойдя ближе, Иовин, скрытый густой растительностью равнины, увидел, что одни купались, а другие красили, согласно обычаю, в красный цвет свои волосы, а некоторые пили.

§ 3. Улучив наиболее благоприятный момент, он внезапно велел дать трубный сигнал к наступлению и напал на разбойничий лагерь; германцы не в состоянии были противопоставить ему ничего, кроме бесплодных угроз, хвастливых криков и шума; под натиском победителя они не могли ни взяться за разбросанное оружие, ни выстроиться в боевом порядке, ни вообще собраться с силами. Поэтому большую часть их закололи копьями или убили мечами за исключением тех, которые обратились в бегство и спаслись по извилистым узким тропинкам.

Гл. 10. [Ввиду постоянных нападений алеманнов на римские крепости, в частности на Могонциак, император Валентиниан I весною 368 года вместе с Грацианом отправился в поход против алеманнов и перешел Рейн, поручив командование обоими флангами Иовину и Северу.]

§ 7. …Так как в течение нескольких дней продвижения римское войско не встретило сопротивления ни с чьей стороны, то все посевы и постройки, которые римляне застали еще нетронутыми, были преданы солдатами когорт всепожирающему огню за исключением пищевых припасов, которые пришлось собрать и сохранить про черный день.

§ 8. [Около Солициниума Валентиниан, узнав о близости неприятеля, внезапно остановился.]

§ 9. Не видя никакого другого способа спасения, кроме как защитить себя быстрым нападением на наши силы, варвары, полагаясь на свое знакомство с местностью и в полном согласии между собой, заняли горные высоты, обрывающиеся крутыми холмами, неприступными со всех сторон, кроме северной, представлявшей собой отлогий и удобный для подъема склон.

§ 11. [Во время осмотра позиций перед битвой], когда… [Валентиниан] ехал по неизвестным местам через болотные заросли, без дороги, вражеский отряд, находившийся сбоку в засаде, напал на него с такой стремительностью, что гибель его была бы неминуема, если бы он не прибег в крайней опасности к последнему средству: он погнал коня во весь опор через болото и скрылся под защитой легионов, спасаясь от страшной опасности. Насколько он был к ней близок, видно из того, что спальник, везший его шлем, украшенный золотом и драгоценными камнями, совсем исчез вместе со шлемом и не был найден потом ни живым, ни мертвым.

§ 13. С большим ожесточением обеих сторон начался бой: с одной стороны солдаты, более обученные военному искусству, с другой – варвары, напиравшие в своей дикой храбрости безо всяких предосторожностей, сошлись в рукопашной схватке. Разворачиваясь все шире, наша армия начала теснить врага на обоих флангах среди криков ужаса, ржания коней и звука труб.

§ 14. Однако, оправившись, варвары дали отпор, и на некоторое время шансы боя выровнялись. Битва шла со страшным упорством, и потери были очень значительны с обеих сторон.

§ 15. Наконец варвары были смяты воодушевленным напором римлян, и в страхе смешались передние с задними и стали отступать. Тут их поражали дротики и метательные копья. Когда же, совершенно обессилевшие и истомленные, они побежали, то открыли преследующему неприятелю свой тыл, коленные суставы и сухожилия. Много было перебито… Остальные, рассеявшись, скрылись в чаще лесов.

Книга XXVIII

Гл. 2, § 6. [Когда римские военачальники Сиагрий и Гермоген переправились через Рейн для возведения одной из намеченных к постройке крепостей], к ним явились знатные алеманны, отцы тех заложников, которых мы удерживали у себя в качестве ценной гарантии как можно более продолжительного мира.

§ 7 – 8. [Они безуспешно пытались уверить римлян, что те заблуждаются относительно истинных намерений германцев, но, видя бесплодность этих попыток], удалились, оплакивая [предстоящую] гибель их сыновей.

§ 8. Но как только они ушли, тотчас же из потайного места за ближайшим холмом выступил германский отряд, очевидно, дожидавшийся ответа, который должны были получить знатные. [Напав на римлян, занятых приготовлениями к постройке крепости и рытьем углублений в земле для ее закладки, алеманны перебили всех до одного, кроме Сиагрия.]

Гл. 6, § 8 – 9. [Валентиниан был озабочен набегами алеман– нов], ибо это ужасное племя, с самого начала не раз терпевшее убыль в численности вследствие превратностей судьбы, столь быстро восстанавливается и размножается, словно оно оставалось никем не тронутым в течение ряда столетий.

§ 9. [Для борьбы с алеманнами Валентиниан решил вступить в соглашение с бургундами], народом, который отличался воинственностью, обладал избытком сил и весьма многочисленной боеспособной молодежью и нагонял этим страх на всех соседей.

§ 10. [Валентиниан предложил бургундскому королю план совместных действий против алеманнов.]

§ 11. [Этот план встретил у бургундов сочувствие между прочим и потому, что] у них происходили частые столкновения с алеманнами из?за соляных источников и споров о границах.

§ 12 – 13. [Так как Валентиниан не смог оказать обещанную помощь продвинувшимся к Рейну бургундам], то их короли в негодовании на то, что римляне надсмеялись над ними, перебили всех пленных и вернулись на родину.

§ 14. У бургундов каждый король носит общее для всех королей имя «Гендинос» и, согласно старинному обычаю, принуждается к отречению от власти и устраняется [от участия в политической жизни] в том случае, если при нем племя постигнут военные неудачи или земля откажет в достаточном урожае хлеба, подобно тому как и египтяне вменяют своим правителям в вину такие превратности судьбы. Верховный жрец у бургундов называется «Sinistus» («Старший»); он несменяем и в отличие от королей ни за что не несет никакой ответственности.

Книга XXXI

Гл. 10, § 1 – 5. [Алеманнское племя лентиев совершило в феврале 378 года переход через Рейн по льду, и вслед за тем началось усиленное брожение в среде германцев.]

§ 5. …Жители всех округов стали стекаться в одно место, и 40 тысяч вооруженных воинов – или даже 70 тысяч, как преувеличенно утверждали некоторые к вящей славе императора, – с дерзкой самонадеянностью вторглись в наши владения.

§ 10. [После одержанной Грацианом победы] из вышеназванного числа, как предполагают, спаслось не более 5 тысяч, скрывшихся в густых лесах, и среди множества прочих отважных и смелых воинов пал и сам король Приарий, зачинщик губительной войны.

§ 11. Эта удача увеличила еще больше уверенность в себе Грациана, и… он повернул налево, незаметно перешел через Рейн, решив в доброй надежде истребить, если будет благоприятствовать счастье, все это вероломное и охочее до волнений племя.

§ 12. …Лентии… стремительно отступили по трудно проходимым тропинкам в горные местности и, стоя кругом на крутых утесах, всеми силами охраняли свое имущество и семейства, которые привели с собою.

§ 13. …Решено было выбрать из каждого легиона по пятьсот человек, хорошо проверенных в боевых трудах, и штурмовать эти высоты. Настроение людей поднимало особенно то обстоятельство, что император был постоянно на виду у всех в передних рядах, и они старались взойти на высоты, исполненные уверенности, что если им удастся взобраться на горы, то уже без всякой борьбы они захватят варваров, как добычу на охоте. Но начавшееся около полудня сражение затянулось, и его прекратил ночной мрак.

§ 14. Бой шел с большими потерями с обеих сторон…

§ 16. …Германцы продолжали с таким же упорством борьбу и, пользуясь знанием местности, перешли на другие горы, еще более высокие, чем те, в которых они засели; император последовал за ними и туда с войском и с таким же мужеством искал тропинки, ведущие на высоты.

§ 17. Лентии, видя, что он во что бы то ни стало решил покончить с ними, стали молить императора со слезными просьбами принять их покорность, выдали, по его требованию, всю свою молодежь для зачисления в нашу армию и получили разрешение беспрепятственно вернуться в родную землю.