Империализм жаждет войны!

Империализм жаждет войны!

В первых числах октября 1938 г., когда германо-фашистские войска занимали Судетскую область, взрывая и сравнивая с землей создававшиеся на протяжении многих лет чехословацкие пограничные укрепления, в Генеральный штаб РККА поступило донесение советского военного разведчика Рихарда Зорге:

«От военного атташе[27] получил сведения о том, что после разрешения судетского вопроса следующей проблемой будет польская, но она будет разрешена между Германией и Польшей по-дружески в связи с их совместной войной против СССР». Телеграмму подписал «Рамзай».

Несколько позже, в начале декабря 1938 г., от него же пришла еще более тревожная информация:

«Германский посол Отт получил сообщение от лидеров национал-социалистской партии о том, что в ближайшее время между Японией, Италией и Германией будет заключен тройственный военный пакт. Он будет якобы направлен против Коминтерна, фактически же он будет направлен против СССР, но предусматривает также давление на другие страны». Это был уже не первый сигнал об опасности сговора фашистских агрессоров для организации одновременного нападения на СССР с запада и востока. Несколько раньше Р. Зорге сообщил, что Риббентроп, по договоренности с итальянским правительством, предложил военному министру Японии Итагаки заключить трехсторонний политический и военный союз. «Японский генеральный штаб и премьер-министр Коноэ не очень согласны идти на это, опасаясь быть вовлеченными в европейские дела. Они согласны только в том случае, если союз будет направлен против СССР. Тем не менее оба почти склоняются».

О серьезном возрастании военной угрозы для нашей Родины свидетельствовали и многочисленные сообщения советских дипломатов. 11 октября полпред СССР в Великобритании И. М. Майский посетил министра иностранных дел Галифакса и заявил протест по поводу появившихся в английской печати измышлений о том, что СССР якобы все время был в курсе закулисных переговоров в отношении Чехословакии. Инспирированные выступления буржуазной прессы преследовали вполне определенную цель – бросить тень на внешнюю политику Советского государства.

– СССР не имел и не имеет никакого отношения ни к политике, приведшей к Мюнхену, ни к самому мюнхенскому соглашению, – заявил Майский. – По моему глубокому убеждению, оно будет иметь катастрофические для мира по следствия и будет сурово осуждено историей.

Галифакс попытался убедить советского полпреда в том, что позицию Англии в Европе «не понимают»:

– Суть современных событий состоит в том, что в мировом масштабе идет борьба между двумя идеологическими фронтами – фашистским и коммунистическим. Великобритания, не симпатизируя ни той, ни другой стороне, занимает «серединное положение».

Советский полпред высмеял эту фальшивую концепцию:

– На самом деле речь идет о борьбе между агрессорами и миролюбивыми державами. Если в этой борьбе Англия будет занимать какую-то «серединную позицию», а фактически договариваться с агрессором, то в конечном счете она больше всех пострадает.

– Так что же, – возразил Галифакс, – вы хотели бы войной предотвратить германскую гегемонию в Центральной и Юго-Восточной Европе?

– Не войной, а хорошей политикой… До войны можно и должно не допустить, если вовремя принять меры. Всякую болезнь легко излечить вначале. Если же болезнь запустить, то может наступить момент, когда, несмотря на самые от чаянные усилия и на самые искренние симпатии врача, пациент все-таки умрет.

Галифакс кивнул в знак согласия.

– А что, по вашему мнению, предпримет Германия после создания «Серединной Европы» (установления господства над странами Центральной Европы и на Балканах)? – спросил министр.

– Скорее всего повернет на запад, – ответил советский полпред. – Гитлер привык играть на нервах. Они у него крепче, чем у государственных людей Англии и Франции, поэтому он так легко выигрывает свои бескровные победы. Но Гитлер хорошо знает, что на Востоке этот метод не годится. Нервы Советского правительства еще крепче, чем нервы Гитлера. Если бы Гитлер захотел попытать счастья за счет СССР, ему не удалось бы отделаться блефом, а пришлось бы драться серьезно, и притом без всяких шансов на успех…

В одном из донесений Майский писал: «В международных отношениях наступает эпоха жесточайшего разгула грубой силы и политики бронированного кулака. В Англии царит глубокая реакция и у власти стоят наиболее консервативные круги буржуазии, боящиеся прежде всего коммунизма… Единственным светлым пятном на этом мрачном фоне остается только СССР, к которому отныне еще больше, чем раньше, будут обращаться взоры всех прогрессивных и демократических кругов человечества». Не оставлял места для иллюзий и политический курс Франции. «Нейтрализация» Чехословакии в результате Мюнхена выбивала центральное звено в системе военных союзов, связывающих Францию и Чехословакию с СССР, и была явно направлена на изоляцию нашей страны. Хотя советско-французский договор о взаимной помощи формально оставался в силе, но по вине Парижа был практически превращен в пустую бумажку. Советский Союз был единственной страной, способной спасти Францию в случае германо-фашистской агрессии. А ее дипломатия, направлявшаяся Бонне и ослепленная антикоммунизмом, стремилась натравить гитлеровцев на СССР. По данным советского полпредства в Париже, французский министр иностранных дел в интимных беседах с друзьями не скрывал, что «без жертв на Востоке не обойтись», что «нужно дать выход германской экспансии», а предоставление Германии «продовольственной и сырьевой базы диктуется необходимостью».

17 марта 1939 г. советский полпред Я.3. Суриц присутствовал на заседании палаты французского парламента. «Был момент, когда казалось, что даже долготерпение французов начало иссякать… – описывал он ход дискуссии. – Но вот слово берет Даладье. Ни одного звука оправдания. Ни слова протеста по адресу Германии. Несколько заносчивых и грубых фраз по адресу левых, пара нудных и без особой убедительности произнесенных заверений („ни пяди земли“) и требование чрезвычайных полномочий, которое прозвучало в зале как требование диктатуры против рабочих, против демократии, против свободы. Большинство палаты ответило на это требование громовой овацией в адрес Даладье. Более позорное зрелище трудно было себе представить».

Не могло не учитывать Советское правительство и осложнение политической, обстановки на Дальнем Востоке. Японские милитаристы не только вторглись в Китай, но и вели активную подготовку к войне против СССР, к нападению на Монголию, с которой у нас был подписан еще в 1936 г. протокол о взаимной помощи. Большая политическая и материальная поддержка китайскому народу в его борьбе против агрессоров усиливала враждебность правящих кругов Японии к Советскому Союзу.

Все это вело к нарастанию напряженности в советско-японских отношениях в предвоенные годы. В 1938 г. нашим воинам пришлось с оружием в руках отбивать вторжение японских милитаристов в районе озера Хасан, близ Владивостока. Сокрушительный отпор, который получили агрессоры, гулким эхом прокатился по дипломатическим кабинетам в столицах буржуазного мира. В феврале 1939 г. участились инциденты на границе с оккупированной Японией Маньчжурией (Северо-Восточный Китай). Как сообщалось в советской печати 2 февраля 1939 г., полпреду СССР в Токио было поручено заявить протест японскому правительству; поскольку провокационные действия не прекращались, через неделю полпредство было вынуждено повторить протест.

Утратив реализм в оценке обстановки, Токио в ходе переговоров с нашей страной по рыболовным вопросам попыталось прибегнуть к шантажу. Японский посол в Москве Того, беседуя с народным комиссаром иностранных дел М.М. Литвиновым в начале марта 1939 г., как докладывал нарком в ЦК ВКП(б), «пугал войной». Лишь «убедившись, что его тирада не производит на меня впечатления… Того под конец сказал, что он стремится-де к мирному разрешению вопроса».

Рост агрессивности Страны восходящего солнца имел в своей основе хищнические устремления ее монополий – «дзайбацу». Еще в начале 30-х годов в условиях экономического кризиса, охватившего капиталистический мир, она вступила на путь военных авантюр. Вынашивая планы завоевания огромных пространств Дальнего Востока и Юго-Восточной Азии, японские милитаристы были не прочь использовать «оправдавший» себя в предвоенные годы опыт гитлеровцев, запугивавших правящие круги западных держав жупелом «красной опасности». Расширение экспансии в Северном Китае сопровождалось пропагандистской шумихой по поводу антикоммунистической направленности действий Японии. Так, Хирота, возглавивший правительство после военного путча в феврале 1936 г., заявил в парламенте: «Подавление коммунистической активности в нашей части земного шара и освобождение Китая от красной угрозы является… жизненно важным делом не только для Китая, но и для стабилизации Восточной Азии и всего мира». Подобная тактика имела целью оттянуть столкновение с США и Англией, получить возможность беспрепятственно расширить и укрепить плацдарм на территории Китая, с тем чтобы создать базу не только для агрессии против СССР, но и в южном направлении для вытеснения США и Англии с Дальнего Востока и установления господства Японии.

Планы Соединенных Штатов и Великобритании отличались не меньшим цинизмом и коварством. В обстановке быстро нараставших империалистических противоречий они видели одну из основных своих задач на Дальнем Востоке в провоцировании японо-советского вооруженного конфликта. Таков был подлинный смысл проводившейся этими державами политики «дальневосточного Мюнхена».

Итак, в результате разбойничьих действий агрессоров и политики «умиротворения», проводимой западными державами, весной 1939 г. человечество оказалось на пороге мировой войны. Противоречия между двумя империалистическими группировками приближались к своей кульминационной точке. Зоной непосредственной опасности стала Европа. Будучи средоточием многих и ярких национальных культур, одной из вершин мировой цивилизации, она была превращена в пороховой погреб. Достаточно было незначительного инцидента, чтобы вызвать взрыв, который увлек бы за собой десятки стран и народов на всех континентах.

10 марта 1939 г. в Москве открылся XVIII съезд Коммунистической партии. Работа съезда отразила миролюбивые устремления Советского Союза, его заботу об упрочении мира. В Отчетном докладе ЦК ВКП(б) отмечалось, что новая империалистическая война, незаметно подкравшаяся к народам, практически стала фактом. Она втянула в свою орбиту свыше 500 млн. человек и распространилась на огромную территорию – от Шанхая и Кантона, через Эфиопию, до Гибралтара. «Характерная черта новой империалистической войны, – говорилось в докладе, – состоит в том, что она не стала еще всеобщей, мировой войной. Войну ведут государства-агрессоры, всячески ущемляя интересы неагрессивных государств, прежде всего Англии, Франции, США, а последние пятятся назад и отступают, делая агрессорам уступку за уступкой».

Чем объяснить такой однобокий и странный характер войны? Разумеется, это не являлось результатом слабости буржуазно-демократических государств. Вместе взятые, они, бесспорно, были сильнее фашистских государств и в экономическом и в военном отношении. Главная причина заключалась в отказе большинства из них, прежде всего Англии и Франции, от политики коллективной безопасности, коллективного отпора агрессорам, в их переходе на позицию невмешательства, «нейтралитета».

Формально политику невмешательства можно охарактеризовать так: пусть каждое государство защищается от агрессии, как может, наше дело – сторона, мы будем торговать и с агрессорами, и с их жертвами. На деле это означало попустительство агрессорам, развязывание войны и, следовательно, превращение ее в мировую.

С большой силой на съезде была вскрыта антисоветская природа проводившегося западными державами внешнеполитического курса. «В политике невмешательства, – говорилось в Отчетном докладе, – сквозит стремление, желание – не мешать агрессорам творить свое черное дело, не мешать, скажем, Японии впутаться в войну с Китаем, а еще лучше с Советским Союзом, не мешать, скажем, Германии увязнуть в европейских делах, впутаться в войну с Советским Союзом, дать всем участникам войны увязнуть глубоко в тину войны, поощрять их в этом втихомолку, дать им ослабить и истощить друг друга, а потом, когда они достаточно ослабнут, – выступить на сцену со свежими силами, выступить, конечно, „в интересах мира“, и продиктовать ослабевшим участникам войны свои условия.

И дешево и мило!»[28]

Приведенные выше документы и факты, в том числе ставшие известными значительно позже, говорят о том, насколько глубоко и правильно наша партия, опираясь на марксистский анализ ведущих тенденций мирового развития, на точный учет классовых сил на международной арене, оценила сложившуюся в тот период обстановку. С огромной силой прозвучал призыв съезда ко всем народам мира усилить бдительность в отношении опасных происков империалистов и предотвратить новую военную катастрофу.

Съезд подтвердил, что основной задачей СССР в области внешней политики остается борьба за сохранение мира и обеспечение безопасности страны. Он выдвинул задачу и впредь помогать народам, ставшим жертвой агрессии, укреплять деловые связи со всеми миролюбивыми странами. Вместе с тем следовало соблюдать осторожность, чтобы не дать провокаторам втянуть наше государство в военный конфликт.

С гневом и возмущением воспринял советский народ сообщение о ликвидации независимости Чехословакии. В резкой ноте, показывающей полную несостоятельность попыток гитлеровцев «обосновать» свою политику, правительство СССР уведомило рейх, что его действия не могут не быть признанными «произвольными, насильственными, агрессивными».

«…Советское правительство, – говорилось в документе, – не может признать включение в состав Германской империи Чехии, а в той или иной форме также и Словакии правомерным и отвечающим общепризнанным нормам международного права и справедливости или принципу самоопределения народов.

…По мнению Советского правительства, действия германского правительства не только не устраняют какой-либо опасности всеобщему миру, а, наоборот, создали и усилили такую опасность».

Советское заявление имело огромное значение для мобилизации международного общественного мнения, всех миролюбивых сил на борьбу против замыслов империалистов, таивших смертельную опасность для народов.