Новому времени – новый сад

Новому времени – новый сад

В восемнадцатом веке сады и парки становятся излюбленной темой английских философов, художников и писателей. Естественность и близость к природе, свободное развитие всего живого (под строгим контролем, естественно) – вот те принципы, которые легли в основу новых творений. Порой новые веяния в садоводстве связывают с развитием английского либерализма, ростом индивидуализма, стремлением освободиться от тирании «правил» регулярного парка. Все это, может быть, и справедливо. Однако надо помнить, что «свободные» парки требовали еще больше сил, средств и контроля со стороны садовников, чем регулярные. Впрочем, может быть, именно в этом особенность английской свободы и либерализма в целом.

Переворот в английском садово-парковом деле связывают с именем Ланцелота Брауна (1716–1783), известного под прозванием «Кейпабилити» Браун (“Capability” Brown) – он часто уверял своих патронов, что у их земли большие возможности (great capabilities) для создания парков. Именно он бестрепетной рукой смел регулярные симметричные парки, сделанные по французскому образцу, и создал на их месте знаменитые английские пейзажные парки.

Естественность, как уже было отмечено, требовала кропотливой работы и активного вмешательства в природу. Но Браун был убежден, что нет ничего невозможного и природу всегда можно переделать по своему желанию (этакий ранний Мичурин, отбиравший «милости» у природы). Когда одно высокопоставленное лицо предложило ему за большие деньги поехать поработать над поместьем в Ирландии, Браун отказался, ответив: «Я еще не закончил с Англией». И действительно, его решительности не было пределов. Так, в 1763 году под его чутким руководством была «передвинута» на новое место целая деревня, поскольку она находилась там, где по проекту Брауна должно было располагаться живописное озеро.

Кстати, сегодня, когда творения Брауна реставрируются и лелеются, как подлинные творения английского искусства, некоторые все равно считают, что надо было все-таки быть поаккуратнее и не сметать с лица зеленого острова прекрасные регулярные парки. Но, конечно, это высказывается людьми, стоящими на космополитических позициях; истинные английские патриоты считают Брауна, положившего начало английской традиции, настоящим героем.

При создании пейзажных парков использовались различные новые приемы и способы садоводства, например придуманные одним из современников Брауна, «ха-ха» (именно так и по-английски: “ha-ha”), – рвы, выложенные кирпичом, позволявшие обходится без стен вокруг парков. Это, с одной стороны, давало видимость бесконечности, когда парк плавно перетекал в окружающий пейзаж и сливался с ним, а с другой – охраняло территорию от нежелательных вторжений, например овец или коров. Шли порой и на обман – так, один из владельцев не очень большого парка держал на поле специально выведенную породу коров-карликов, что зрительно увеличивало размеры пространства.

Слава Брауна не знала пределов, так же как и его работоспособность. Он сумел преобразить поместья многих знатных английских семей, например герцога Мальборо или герцога Девонширского в числе многих, стать королевским садовником при короле Георге III (например, парк в Ричмонде и Сейнт-Джеймс парк в Лондоне), разбогатеть, стать видным членом английского общества, владельцем собственного поместья (происхождения он был самого низкого), и умереть в расцвете славы. Его авторитет был столь велик, а личность такой сильной, что, когда он умер, король вызвал второго садовника и сказал: «Ну, теперь, наконец, мы сможем сделать все, что хотим, в нашем парке в Хэмптон корте».

Английским садам стали подражать в других европейских странах, они не уставали поражать и восхищать путешественников. Англофилка Е.Р. Дашкова с искренним восторгом описывает английские сады. Особое восхищение вызвали у русской путешественницы знаменитые лужайки, которыми тогда, как и сегодня, славилась Англия. В своем дневнике она записывала: «… их луга, или, так как они называют, зеленые ковры, гораздо дороже им становятся всякого регулярного сада, потому что они не только что каждую неделю траву подкошивают самыми тонкими косами, но сверх того укатывают оные превеликими досчатыми валями, от чего трава так чиста и так гладка, как настоящий ковер».

Не все русские путешественники приходили в одинаковый восторг от английских лужаек. Некоторые, подобно И.А. Гончарову, видели в этой чрезмерной естественности насилие над природой. «Про природу Англии я ничего не говорю: какая там природа! – писал будущий автор «Обломова», – ее нет, она возделана до того, что всё растет и живет по программе. Люди овладели ею и сглаживают ее вольные следы. Поля здесь – как расписные паркеты. С деревьями, с травой сделано то же, что с лошадьми и с быками. Траве дается вид, цвет и мягкость бархата. В поле не найдешь праздного клочка земли; в парке нет самородного куста».

В XVIII веке создаются Ботанические сады в Англии и на освоенных ею территориях (например, в Калькутте). В них свозятся образцы растительности со всего мира и делаются попытки перенести их на английскую почву. Джозеф Бэнкс (1743–1820), первый (неофициальный) директор знаменитого Ботанического сада в Кью, сам начинал как «охотник» за растениями – из кругосветного путешествия с капитаном Куком он вывез огромное количество новых растений. Позже под его руководством в саду Кью были посажены растения со всего мира, в том числе чайное дерево из Китая, хлебное дерево из Таити (особенно Бэнкс интересовался экономически выгодными растениями), всего же, считается, благодаря его неутомимой деятельности в Англии появилось более 7 000 новых видов растений. Энтузиасты-натуралисты, исследователи далеких земель, присылали Бэнксу семена и ростки со всех концов земного шара.

Сад роз под Лондоном. Также как чай для англичан не просто напиток, так и сад – не собрание растений. Иногда сады называют сильнейшей английской страстью, превосходящей чувства, испытываемые к живым существам

Их экспедиции были смесью подвига с безумством, они рисковали жизнью каждый день, но упорно продвигались вперед. Для некоторых, как, например, для Дэвида Дугласа, путешествия заканчивались трагически. В 1834 году он погиб на Гавайских островах (где, по его мнению, «один проведенный день стоит обычного года»), попав в устроенную местными жителями для диких животных ловушку. К сожалению, там уже находился провалившийся туда ранее дикий буйвол.

Сады Кью в девятнадцатом веке продолжали успешно справляться с государственной задачей, возложенной на них их первым директором. Они стали подлинными центрами того, что можно было бы назвать «экономической ботаникой». Через них шел активный процесс пересадки экономически выгодных (для Англии) растений из одних стран в страны-колонии, где их успешно выращивали на благо Британской империи. Большая часть этих ценных с коммерческой точки зрения растений была вывезена нелегально, контрабандным путем. Так, хинное дерево (а хинин в то время был единственным способом борьбы с малярией, изводившей колонистов во многих частях империи) было тайно вывезено из Южной Америки и успешно посажено на плантациях в Индии, а каучуковое дерево, из которого изготавливали резину, было пересажено из лесов Амазонки в Малайю. Хлопок был перевезен в Индию, чай – в Индию и Африку, бананы, сахарный тростник и ананасы – на Ямайку.

Подлинная садовая лихорадка охватила английское общество в викторианскую эпоху. Именно в это время главной героиней английского сада становится роза, в это время возникают многочисленные общества, часть которых дожила до сегодняшнего дня, например Национальное общество хризантем, или Общество нарциссов, или Национальное общество роз. Именно в это время сады стали достоянием широких масс, и каждый маленький коттедж теперь имел пышный и уютный садик. В соответствии с имперскими настроениями эпохи на английскую почву в это время проникло множество экзотических цветов и растений, таких как хризантемы, рододендроны, азалии, бамбук и множество других.

В самом начале правления королевы Виктории вошли в моду знаменитые английские цветочные клумбы, и по сей день считающиеся непревзойденными по своему художественному исполнению и многочисленности. Они были незаменимы в городах, особенно в Лондоне, печально знаменитом своей плохой экологией и смогом. Яркие цветы, многие из которых были привезены из далеких стран – Мексики, Южной Америки и Южной Африки, высаживали на клумбы, создавая из них самые разные по цвету и форме узоры. Некоторым образом они были схожи со средневековыми «узловыми» садами, только эти были «одноразовые»: как только цветы начинали вянуть, их заменяли на новые. Одиночные клумбы превратились в бордюры, а иногда и целые цветочные ковры, сложными узорами украшавшие лужайки.

Садоводы увлекались и сложными цветочными сочетаниями. В моде, например, были так называемые цветочные часы – на клумбу высаживались цветы, открывавшиеся поочередно, строго в определенное время дня. Для того чтобы не ошибиться, выпускались разнообразные справочники, указывающие названия растений и время, когда они открываются и закрываются. Простые и сложные, цветочные клумбы были доступны самым разным слоям населения и стали повсеместно принятым украшением английских домов. И сегодня достаточно весенним днем прогуляться по Лондонским центральным паркам, чтобы убедиться, что клумбовое искусство живо и процветает в стране.

В девятнадцатом веке не только вводят новое, но и сохраняют старое. С особым трепетом относились англичане к старинным паркам-лесам, посаженным их предками. Начинался культ «старой доброй Англии». Славянофил А.С. Хомяков с большим уважением относился ко всему увиденному в Англии, в частности ему очень импонировало бережное отношение англичан к старине и традициям. Многое в англичанах, считал он, напоминало русских (точка зрения, вряд ли бы нашедшая много последователей в самой Англии), в том числе и любовь к родной природе. Но англичане, по его мнению, превзошли всех в этом вопросе: «Я знаю, что и другие народы стали с недавнего времени перенимать у них и парки, и сады; но далеко, далеко подражателям до оригинала своего, и знаешь ли почему? По весьма простой причине. Зелень и лес – давнишняя любовь английского народа. Жизнь историческая заключила его в большие города; но в душе он и теперь житель села и страстный любитель древесных теней. … За то и деревья, которые полюбил англичанин, полюбили его, разрослись у него великолепными парками и рощами, дали ему густую тень и наслали чудесные вдохновения на его поэтов, от старика Шекспира до наших дней».

Викторианские сады стали символом английского уюта. В эту эпоху на первое место в системе ценностей выдвигались семейные ценности. Сама королева подавала пример своим подданным. Счастливая в браке, она была большая любительница садоводства, и эту любовь, как и многие другие, разделял с нею ее супруг принц Альберт, хотя вкусы у них и различались. Принц любил художественные итальянские сады, а королева предпочитала дикую природу Шотландии, тем не менее в семье царили мир и согласие. Королевские дети получали в подарок стандартный набор – ведерко с граблями и лопатками, чтобы с детства вписываться в семейную садовую идиллию. После смерти мужа королева забросила садоводство в знак отказа от всех земных удовольствий. Она вообще полностью отошла от дел и предавалась скорби в кругу самых близких людей. И только через двадцать лет, когда боль поутихла, состоялось возвращение к жизни. Символично, что первыми возобновились традиционные королевские приемы в саду.

XX век укрепил любовь англичан к саду и садоводству. В нестабильном и разваливающимся на куски мире сады были оазисами тишины и стабильности. Чем больше в жизнь проникала искусственность – в еду, одежду, быт, тем к большей естественности в садоводстве стремились английские садовники. Конечно, размаха XVIII века с его природными ландшафтами было достичь трудно, но маленькие садики, искусно воспроизводившие дикую природу, на клумбах которых переплетались в пестром узоре садовые, полевые и лесные растения, получили широкое распространение.

Зеленый человек – символ единения англичан с природой

Наступила и усталость от экзотики – свои, родные, пусть и неяркие цветы и растения вошли в моду и заняли свое законное место на клумбах перед домами. Одним из главных авторитетов этого нового, а точнее, хорошо забытого старого стиля стала Гертруда Джекилл. Профессиональная художница, она была вынуждена оставить живопись в связи со стремительно наступавшей слепотой. Всю свою страсть (она никогда не была замужем), все свои чувства и веру она перенесла на создание садов. Особое внимание Гертруда уделяла сочетанию цветов. Оно должно было быть мягким, не резать глаз, передавать настроение. С ее подачи дикие цветы Англии занимают свое почетное место на лужайках и клумбах. Садовым растениям, притом что роза оставалась королевой английского сада, было также дано больше свободы. Вьющиеся розы, оплетавшие беседки, арки, создававшие целые аллеи, – вот как выглядел традиционный сад в интерпретации Джекилл.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.