ПРИЕЗД ГЕНЕРАЛА БАРОНА ВРАНГЕЛЯ
ПРИЕЗД ГЕНЕРАЛА БАРОНА ВРАНГЕЛЯ
На редкость высокого роста, стройный и тонкий, как эриванский тополь, бравый Генерал, в черной папахе, проломленной посредине мягким проломом, в коричневом казакине. Тонкий казачий ремень с серебряными пряжками туго охватывает тонкую талию.
На ремне кривая казачья шашка; на груди патроны серебра с чернядью.
Моложавое, загорелое лицо его дышит отвагою, силой, энергией и волей.
Большие голубые глаза его смотрят ясно и бодро вперед.
Быстрым шагом идет он с пристани корпуса к фронту Гардемарин и Кадет. Звонким сильным голосом он протяжно кричит:
«Здравствуйте, Гардемарины и Кадеты Морского Корпуса!!»
Басы Гардемарин и тенора Кадет сливаются в громкое и дружное: – «Здравия желаем, Ваше Превосходительство!»
Главнокомандующий Белой Армией Генерал барон Врангель обходить фронт, внимательно оглядывает каждого воспитанника и обращается к Корпусу с бодрящей патриотической речью.
Все глаза на нем – Полновластный Владыка всего Юга России, по воле которого движутся десятки тысяч воинов всех родов оружия, которому повинуются Армия и Флот и все города и порты занятых им областей.
Пред ними сила и они смотрят на нее с юношеским восторгом, с верою и упованием.
«Вы все в зеленом, – заканчивает речь свою генерал Врангель. – Я привык видеть моряков в синем, это цвет вашего моря! Я дам вам синее сукно. Порт сошьет вам кителя, голландки и шинели. Будете вы в своем природном цвете».
Директор Корпуса горячо благодарит Главнокомандующего.
«Покорно благодарим, Ваше Превосходительство!» – радостно кричат гардемарины и кадеты.
Генерал Врангель с Директором, свитою и офицерами Корпуса обходит все жилые и классные помещения рот во флигелях, a затем поднимается по шоссе к главному зданию на горе.
У входа в корпусную Церковь встречает его священник в полном облачении с крестом в руках. После краткой молитвы благословляет отец Александров Генерала Врангеля и обращает к нему теплое, прочувствованное слово. Он кончает его такими словами:
«Ты Петр – камень. И на этом камне да созиждется храм сей.
Помоги достроить эту Храмину во славу Господа и на радость Флоту.
Спаси дом сей от разрушения и укрепи его силой десницы твоей».
Генерал Врангель приложился ко Св. Кресту и обещал взять Корпус под свое покровительство и помочь ему достроиться.
Обойдя затем все величественное здание, классы, спальни, залы, галереи, роты, столовые, учебные кабинеты, бассейны для плавания, все в еще недостроенном и частью только распланированном виде, Генерал поразился грандиозностью замысла этой оригинальной и красивой постройки талантливого инженера-строителя Александра Венсан и еще больше проникся желанием утвердить и достроить этот великолепный храм Морской Науки.
«Ты Петр – камень и на этом камне созижди Храмину сию», – звучали в ушах его проникновенные слова Настоятеля.
Большое сердце большого человека жаждало исполнить это обещание; но глубокий и трезвый ум шептал ему: «это, пока, невозможно».
Простившись с моряками, поджидавшими его на берегу, Главнокомандующий отбыл на белом катере к себе в Севастополь.
Радостный мечты охватили всех.
Будет достроен Морской Дворец – корпус. Все мы оденем синее морское обмундирование. Выйдем из тесных флигелей на простор громадного здания.
Среди белых массивных колонн на широкой паперти будет стоять Директор Корпуса. Розовая лента Св. Станислава 1-й степени обовьет его плечо и грудь и серебряная звезда засияет на груди возле самого сердца.
По асфальтовой дороге Церемониальным маршем пройдет синий батальон Гардемарин и Кадет, под свою музыку, с родным знаменем Корпуса и обовьет эти белые колонны их мощный крик и громкое ура!
Да будет так!.. Да будет.
Вот какие мечты посеял тогда в сердцах наших приезд Генерала барона Врангеля, и… как страшно и неумолимо разрушила Судьба все эти упования; кроме, правда, синего сукна; доброго, крепкого сукна, которое носим и поныне.
– Катер Командующего Флотом! – закричал дежурный кадет, посмотрев в окно ротного флигеля и побежал докладывать дежурному по корпусу офицеру.
Офицер доложил Директору Корпуса.
– Гардемарин и кадет во фронт!
Через пять минут на строевой площадке стояли во фронте Гардемарины и Кадеты со всеми офицерами своих рот.
Белый катер «Пулемет» подошел к пристани. Из катера вышел Вице-Адмирал Герасимов в английском френче с русскими адмиральскими погонами, в широком поясе желтой кожи, на котором в кобуре висел револьвер.
Новый Командующий Флотом поздоровался с воспитанниками и обошел фронт, внимательно осматривая каждого офицера, гардемарина и кадета своими темными бархатными глазами.
Он снимал с их голов фуражки, осматривал головы и заглядывал за воротник.
– Вшей нет? – спрашивал Командующий.
– Никак нет, Ваше Превосходительство! – отвечал Директор: – кадеты содержатся чисто, их стригут и у них есть баня в подвале.
Осмотрев воспитанников, Адмирал Герасимов обошел все ротные помещения, внимательно все осматривая и расспрашивая ротных командиров и инспектора классов. Перешел в гардемаринское здание, в канцелярии, где присел. В канцелярии Директор Корпуса излагал Адмиралу жизнь, ученье и нужды воспитанников; a Командующий внимательно выслушивал его и давал советы.
В эту минуту Директор Корпуса и не подозревал, что беседует он со своим заместителем, который приметь из рук его Севастопольский Морской Корпус.
С белых балконов следили глазами за Командующим и его свитою, милые, любознательные глаза корпусных дам и из уст в уста потекли слова: «а вы слышали?., а вы знаете?.. Душечка, a ведь Адмирал Ворожейкин-то уходит. Директором Корпуса будет не то Ненюков, не то Адмирал Герасимов».
И то, что шептали уста эти женские, то и сбылось; не сейчас, но в скором времени. Не в Севастополе, а в Константинополе; не в Корпусе; а на линейном корабле – на «Генерале Алексееве».
Подойдя ко мне, печальным голосом сказал мне Адмирал Ворожейкин: – «Знаете, Вл. Вл… я… уже не Директор».
И вспомнился мне тогда звон далекого колокола в храме Братского Кладбища, когда этот самый Адмирал вошел на белый балкон с колоннами, освещенными закатом солнца, и бодро и весело сказал: – «Вот, Вл. Вл., я опять Директор».
Так незримые, но властные персты переставляют фигуры людей на шахматной доске жизни, и никто не знает ни дня, ни часа, когда и куда переставит его Судьба.