Серебряный фонтан Каракорума

Серебряный фонтан Каракорума

Когда после длительного и утомительного путешествия Гильом Рубрук со своими спутниками достиг Каракорума, столицы Монгольской империи, он застал там небольшую колонию выходцев из Западной Европы. Записки этого неустрашимого, энергичного и умного монаха-минорита[202] – единственный источник наших знаний о маленькой католической «общине» на службе у великого хана монголов.

С того момента как Рубрук с благословения Людовика IX отправился через Ближний Восток в Монголию, он начал собирать информацию о своих соотечественниках в глубинах Азии.

Во время странствий вместе с ханской ставкой по обширным, как море, равнинам Монголии Рубрук встретил женщину из лотарингского города Меца по имени Пакетта. Она была замужем за русским, который умел строить дома. В Каракоруме французский посол застал остальных европейцев: Базиля, сына англичанина и племянника нормандского епископа, парижского ювелира Вильгельма Буше и его жену – дочь уроженца Лотарингии, родившуюся в Венгрии. В этой компании 5 апреля 1254 г. Рубрук отпраздновал Вербное воскресенье.

Все его новые знакомые попали в плен в Белграде – городе Венгерского королевства, где в период монгольского вторжения 1241–1242 гг. работали первоклассные французские мастера, подобные Виллару де Оннекуру. С возвращавшимися войсками Батыя их доставили в далекую Монголию. Из разоренных центров завоеватели угоняли в свои кочевья искусных умельцев, которые принимали участие в строительстве новых городов и создании синкретической культуры державы монголов. «В земле сарацинов и других, в среде которых они являются как бы господами, они забирают всех лучших ремесленников и приставляют их ко всем своим делам» (Карпини).[203] Золотых дел мастера и представители редких профессий, оставаясь невольниками, имели семьи, собственные дома, могли подработать; остальных пленников монголы держали дома на положении бесправных рабов. Выдающиеся мастера поступали в личное владение хана и членов его семьи.

Как невольник жил в Каракоруме и Вильгельм Буше, который провел в Центральной Азии много лет. Сначала он обслуживал брата Мункэ-хана Ариг-Буку, а затем стал главным мастером при дворе самого императора. Благодаря Рубруку мы знаем о нем гораздо больше, чем о других ремесленниках, трудившихся вдали от отчизны.

Вильгельм Буше, сын Лорана Буше, происходил из Парижа. На Большом мосту работал его брат Роже. Эта короткая справка содержит интересные детали, помогающие реконструировать его биографию. Вильгельм принадлежал к семье профессиональных парижских ремесленников. В его времена Большой мост (Мост менял) в Париже, подобно флорентийскому Понте Веккьо, занимали дома и лавки менял и ювелиров. По северную сторону от моста располагались главный мясной рынок города и площадь собраний могущественного цеха мясников. Судя по фамилии мастера, его родичи входили в число этих влиятельных и предприимчивых людей.[204]

Как его современник и соотечественник из Оннекура, Вильгельм – знаток многих видов ремесла. Всесторонняя активность мастера исключала узкую специализацию: в столице Монголии Буше выступает как ювелир, скульптор, художник и сведущий в механике инженер. Для католиков Каракорума он исполнил литургические предметы в стиле французской готики: «красивый серебряный крест, сделанный по франкскому обычаю, с серебряным изображением Христа, прибитым поверх» и «железце, чтобы придавать надлежащую форму жертвенным облаткам». «Он приказал сделать на франкский лад изваяние святой Девы и в окошках, замыкавших его, изваял очень красиво евангельскую историю; он изготовил также серебряный ковчег для сокрытия тела Христова и мощей в маленьких ящичках, устроенных в боках ковчега. Он сделал также часовню на повозке, очень красиво разрисованную священными событиями».[205]

Можно вообразить, что чувствовал этот представитель рафинированной французской культуры, когда попал в буйное, неустойчивое и разнородное монгольское общество.

Каракорум времени Мункэ-хана был удивительным городом.

«Там имеются два квартала: один сарацинов, в котором бывает базар, и многие купцы стекаются туда из-за двора, который постоянно находится вблизи него, и из-за обилия послов; другой квартал катайев, которые все ремесленники. Вне этих кварталов находятся большие дворцы, принадлежащие придворным секретарям. Там находятся двенадцать кумирен различных народов, две мечети, в которых провозглашают закон Магомета, и одна христианская церковь на краю города. Город окружен глиняной стеною и имеет 4 ворот».[206]

Ханская резиденция, обнесенная кирпичной стеной, состояла из большого дворца и длинных домов для хранения сокровищ и съестных припасов. «И дворец этот напоминает церковь, имея в середине корабль, а две боковые стороны его отделены двумя рядами колонн; во дворце три двери, обращенные к югу».[207]

Кроме монголов, Каракорум населяли пленные китайцы, тибетцы и множество христиан: венгров, алан, русских, грузин и армян – воинов, ремесленников, рабов. Ко двору хана съезжались дипломатические миссии из далеких стран. Колоритные процессии представителей народов Азии привлекали всеобщее внимание. Посланник багдадского халифа «приказывал носить себя по двору на носилках между двух лошаков». Послы индийского султана «привели 8 леопардов и 10 борзых собак, наученных сидеть на заду лошади, как сидят леопарды». Ценные дары преподнесли великому хану гонцы турецкого султана. В Каракоруме все было в брожении и становлении, здесь сталкивались разные религии и культуры: несторианское духовенство конкурировало с бритоголовыми буддийскими и ламаистскими монахами, правоверные католики встречались с приверженцами Аллаха, при ханском дворе устраивали диспуты между миссионерами разных вероисповеданий.

Этническая и религиозная пестрота вела к разнообразию художественных стилей. Дворцы Каракорума строили и украшали пленные китайские умельцы.

Русский золотых дел мастер Козьма изготовил для хана Гуюка печать и дивной красоты трон слоновой кости. Над ложем больной ханской супруги Кота висела серебряная чаша, напомнившая Рубруку французские: по его предположению, монголы похитили ее в одной из венгерских церквей. Чашу наполнял пепел с черным камнем сверху – христианский потир использовали в шаманской целебной магии. Мункэ-хан и лица из его окружения с интересом перелистывали рукописи с миниатюрами парижской школы, которые при всех превратностях путешествия сумел сохранить посланец Людовика Святого.

Разнородная культурная среда оказала влияние на главное произведение мастерской Буше, отмеченное несомненными чертами эклектизма. В числе пятидесяти работников, которых хан предоставил для его создания, могли быть и «идолопоклонники» (буддисты) и мусульмане – мастера из Китая, Средней Азии, Ирана и Месопотамии. Рубрук подробно описал это необыкновенное сооружение:

«…при входе в него (дворец) мастер Вильгельм парижский сделал для хана большое серебряное дерево, у корней которого находились четыре серебряных льва, имевших внутри трубу, причем все они изрыгали белое кобылье молоко И внутрь дерева проведены были четыре трубы вплоть до его верхушки; отверстия этих труб были обращены вниз, и каждое из них сделано было в виде пасти позолоченной змеи, хвосты которых обвивали ствол дерева. Из одной из этих труб лилось вино, из другой – каракосмос, то есть очищенное кобылье молоко, из третьей – бал, то есть напиток из меду, из четвертой – рисовое пиво, именуемое террацина. Для принятия всякого напитка устроен был у подножия дерева между четырьмя трубами особый серебряный сосуд. На самом верху сделал Вильгельм ангела, державшего трубу, а под деревом устроил подземную пещеру, в которой мог спрятаться человек… И сначала он устроил раздувальные мехи, но они не давали достаточно ветру. Вне дворца находился подвал, в котором были спрятаны напитки, и там стояли прислужники, готовые потчевать, когда они услышат звук трубы ангела. А на дереве ветки, листья и груши были серебряные. Итак, когда начальник виночерпиев нуждался в питье, он кричал ангелу, чтобы загудела труба; тогда лицо, спрятанное в подземной пещере, слыша это, сильно дуло в трубу, ведущую к ангелу, ангел подносил трубу ко рту, и труба гудела очень громко Тогда, услышав это, прислужники, находившиеся в подвале, наливали каждый свой напиток в особую трубу, а трубы подавали жидкость вверх и вниз в приготовленные для этого сосуды, и тогда виночерчпии брали напиток и разносили его по дворцу мужчинам и женщинам».[208]

Фонтан Мункэ-хана находит параллели на Ближнем Востоке и в Византии, хранивших традиции эллинистической механики (рис 53). В багдадском дворце халифа Муктадира посреди круглого пруда стояло дерево с золотыми и серебряными ветвями В трепетавшей на ветру разноцветной листве щебетали серебряные птицы Дерево, осенявшее престол государя, описано в «Шахнаме».

Рис. 53. Серебряный фонтан во дворце Мункэ хана, сооруженный Вильгельмом Буше (реконструкция французского иллюстратора XVIII в)[209]

Из золота ветви, а ствол – серебро,

И собраны в гроздья алмазы хитро

Ты мог бы заметить, вглядевшись в листву,

Из золота персики, груши, айву[210]

Фирдоуси

В приемном зале Большого дворца Константинополя чужеземных послов изумлял императорский «престол Соломонов» Трон охраняли большие статуи львов, а на ветвях бронзового позолоченного дерева сидели механические птицы По словам Константина Багрянородного, «когда логофет заканчивает свои обычные вопросы, то львы начинают рычать, птицы (на седалище трона и на деревьях) начинают петь и звери, находящиеся на троне, поднимаются на своих подножиях В это время иноземными послами вносятся дары и вслед за тем начинают играть органы, львы успокаиваются, птицы перестают петь и звери садятся на свои места»[211] Как показывает альбом Виллара де Оннекура, устройство гидравлических и пневматических «автоматов» хорошо знали и европейские мастера Одним из них был Вильгельм Буше Достижения инженеров своей страны он перенес на верхний Орхон, в среду полуварварской кочевой аристократии, стремившейся следовать стандартам передовых цивилизаций.

В произведении Буше отразились и представления народов Восточной Азии. Драконы («змеи») и стилизованные тигры («львы») связаны с дальневосточным космологическим символизмом Дракон и тигр воплощали вселенский размах власти государя – сына Неба и правителя Земли. Дерево перед его троном рассматривали как национальную и династическую эмблему Чингизидов. На фоне пустынной природы Монголии деревья выглядели знаками божества и самой жизни. В преданиях о Чингисхане их почитание переросло в родовой культ ханской фамилии. Серебряное дерево в приемном зале дворца Каракорума – знак святости места, где в дни великих торжеств на возвышении восседал богоравный хан, символ его владычества.

Удовлетворяя каприз своего властительного хозяина, парижский мастер изучил и придворный этикет, и чуждые ему обычаи монголов.

В этой работе Буше не мог обойтись без широкого привлечения азиатских мастеров Его произведение, созданное в космополитическом окружении монгольского правителя, – яркий пример их сотрудничества в области духовной культуры и художественного ремесла Деятельность Вильгельма Буше в описании французского миссионера – удивительный документ о богатой событиями эпохе и полной приключений жизни.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.