§ 1. Состояние войск и органов НКВД накануне войны и их задачи
§ 1. Состояние войск и органов НКВД накануне войны и их задачи
Вторая мировая война, начавшаяся 1 сентября 1939 года, явно поставила советское политическое и государственное руководство в сложнейшее положение. С одной стороны — важно было обезопасить свои границы, а с другой — не дать Гитлеру повода для обвинения СССР в подготовке превентивного удара, выждать время для осуществления военно-мобилизационных задач. Явную неподготовленность СССР к войне с германским фашизмом показал советско-финляндский конфликт. В нем маленькая Финляндия нанесла большие потери Красной Армии. За 105 дней войны безвозвратные потери составили 81 994 человек, в том числе убитых и умерших на этапах санитарной эвакуации — 65 384 человека, пропавших без вести — 19 610 человек; санитарные потери составили 248 090 человек, в том числе обмороженных — 9614 человек, раненых, контуженных, обожженных — 186 584, заболевших — 51 892. Финские же потери по их данным составили 75 тысяч человек убитых, 43 тысячи раненых[65]. Эти данные убедительно свидетельствуют о том, что войска Красной Армии не были готовы к этой войне и не могли развернуть широкомасштабные действия и глубоко вторгнуться в пределы Финляндии[66].
В то же время в ходе этой войны СССР сумел отодвинуть свои границы. По мирному договору с Финляндией к Советскому Союзу отошли Карельский перешеек с городом Выборгом, Выборгский залив с островами, западное и северное побережья Ладожского озера с городами Кякисалми (Кексгольм), Сортавала, Суоярви, а также территория Меркярви с городом Куолоярви и часть полуостровов Рыбачий и Средний в Баренцевом море, Финляндия сдала в аренду Советскому Союзу на 30 лет полуостров Ханко и согласилась на устройство здесь советской военно-морской базы.
Новые границы, естественно, требовали изменения дислокации пограничных отрядов и создания ряда новых частей. По указанию Наркомата внутренних дел СССР, командование Ленинградского пограничного округа приняло с 5 апреля под охрану новые участки государственной границы. С этой целью в округе были сформированы пограничные отряды: 102-й, 103-й, 104-й, отдельный береговой отряд для охраны полуострова Ханко. В начале апреля 1940 года командование пограничных войск Ленинградского округа сообщало в Главное управление пограничных войск НКВД: «Погранотряды закончили выставление застав и комендатур, приняли от частей РККА государственную границу и приступили к несению службы по ее охране на всех участках»[67]. Также изменилось положение на советской границе и с соседними прибалтийскими государствами. С 26 июля 1940 года после образования новых союзных республик, государственная граница Эстонии, Латвии и Литвы по побережью Балтийского моря и Финского залива (включая острова Эзель и Даго) была принята под охрану пограничными войсками НКВД. С этой целью был сформирован самостоятельный Прибалтийский пограничный округ. Начальником пограничных войск был назначен генерал-майор К. И. Ракутин.
Германия осуществила стратегическое развертывание своих вооруженных сил на границе с СССР, и Советский Союз был вынужден демонстрировать Германии готовность к уступкам и предпринял запоздалые, половинчатые мероприятия по подготовке к отражению агрессии. Однако СССР все же сумел за счет территориальных приращений 1939–1940 гг. укрепить свое стратегическое положение, выиграть небольшой отрезок времени «отсрочки» от войны. Этот период был интенсивен в деятельности советского политического и военного руководства в подготовке страны к войне с Германией, но мало результативен.
Состоявшийся 26–28 марта 1940 г. Пленум ЦК ВКП(б) заслушал итоги войны с Финляндией. В апреле Наркомат обороны был подвергнут проверке партийно-государственной комиссией во главе с секретарем ЦК ВКП(б) А. А. Ждановым и заместителем председателя СНК Н. А. Вознесенским. Комиссия вскрыла серьезные недостатки в работе Наркомата и лично К. Е. Ворошилова. В мае 1940 г. Наркомом обороны был назначен маршал Советского Союза С. К. Тимошенко.
В 1940 г. началась реорганизация всех видов Вооруженных Сил и родов войск. Была подвергнута серьезной организационной перестройке система противовоздушной обороны страны. Решением СНК СССР и ЦК ВКП(б) от 25 января 1941 года «Об усилении противовоздушной обороны СССР» территория страны подразделялась на зоны и районы противовоздушной обороны в границах военных округов и на пункты противовоздушной обороны внутри районов. К началу войны было создано 13 районных зон ПВО и УО бригадных. В зону противовоздушной обороны входили все средства военного округа — истребительная авиация, зенитные части и ВНОС, выделяемые для защиты пунктов, объектов, сооружений и мостов на территории округа[68].
1 сентября 1939 г. законом Верховного Совета СССР «О всеобщей воинской обязанности» был закреплен кадровый принцип строительства Вооруженных Сил СССР. 12 августа 1940 г. Указом Президиума Верховного Совета СССР «Об укреплении единоначалия в Красной Армии и Военно-Морском Флоте» упразднялся институт военных комиссаров и вводилось единоначалие.
Вместе с Вооруженными Силами шло развитие войск НКВД. В соответствии с постановлением СНК СССР от 2 февраля 1939 г. Главное управление пограничными и внутренними войсками было разделено на 6 управлений:
1. Главное управление пограничных войск;
2. Главное управление войск по охране железнодорожных сооружений;
3. Главное управление по охране особо важных предприятий промышленности;
4. Главное управление конвойных войск;
5. Главное управление военного снабжения;
6. Главное военно-строительное управление[69].
Начальниками Главных управлений и начальниками войск соответственно были назначены: Г. Г. Соколов, А. И. Гульев, Е. В. Козик, В. М. Шарапов, А. А. Вургафт и И. С. Любый.
Главным управлениям подчинялось определенное количество войск, например, по охране железнодорожных сооружений — 7 дивизий и 5 бригад, по охране особо важных предприятий промышленности — 5 бригад, 2 полка, 9 отдельных батальонов; конвойных войск — 10 бригад и 2 отдельных батальона[70].
Для общего руководства войсками НКВД вводилась должность заместителя наркома по войскам. Им был назначен И. И. Масленников. 7 мая 1940 г. были установлены генеральские звания. Они были присвоены и ряду руководящих работников пограничных и внутренних войск. Звание генерал-лейтенанта в войсках НКВД получили И. И. Масленников, П. А. Артемьев, И. А. Богданов, В. В. Осокин, Г. Г. Соколов, Г. А. Степанов. Генерал-майорами стали А. И. Гульев, Е. В. Козик, Д. В. Крамарчук, И. С. Любый, М. П. Марченко, А. С. Сироткин, И. К. Ухов, В. М. Шарапов.
Структура и задачи войск изменялись и уточнялись в связи с особенностями военно-политической обстановки. Так, до известного постановления СНК СССР и ЦК ВКП(б) от 25 января 1941 г. «Об усилении противовоздушной обороны СССР» многие задачи противовоздушной обороны страны возлагались на НКВД. Это, прежде всего, касалось войск НКВД по охране железнодорожных сооружений и охране особо важных предприятий промышленности. Они имели специальные подразделения и огневые средства для борьбы с воздушным противником и обеспечения безопасности охраняемых объектов. Совместным приказом НКО и НКВД от 27 января 1941 г. вся войсковая противовоздушная оборона железнодорожных сооружений и особо важных предприятий промышленности передавалось из НКВД в ведение Народного Комиссариата обороны СССР. Весь личный состав, материальная часть, жилые и служебные помещения, инвентарь зенитно-артиллерийских и зенитно-пулеметных частей и подразделений, которые дислоцировались в пределах военного округа, переходили в подчинение военных советов округов (армий). Численность только войск по охране железнодорожных сооружений сокращалась на 8000 человек[71].
Учитывая, что крупнейшие промышленные предприятия, находившиеся под охраной войск, как правило, располагались вблизи железных дорог, 26 февраля 1941 г. приказом НКВД СССР Главное управление по охране железнодорожных сооружений и Главное управление по охране особо важных предприятий промышленности объединились в одно — Главное управление войск НКВД по охране железнодорожных сооружений и особо важных предприятий промышленности[72]. Остальные главные управления соответственно реорганизовывались в управления: политической пропаганды, конвойных войск, войск снабжения и военно-строительный отдел. Этим же приказом было сформировано Управление оперативных войск НКВД СССР. Из пограничных войск в них передавались кадры командного состава и личный состав со всей материальной базой. В состав оперативных войск входили 2, 3, 5, 10, 13, 18 и 23 мсп. 3 апреля 1941 г. было утверждено Положение об Управлении оперативных войск НКВД СССР. Начальником войск был назначен генерал-лейтенант П. А. Артемьев. Правовой основой деятельности всех видов войск НКВД являлось Положение. Им определялись структура, задачи и функции. Так, оперативные войска своими быстрыми и решительными действиями должны были ликвидировать диверсионные группы противника, обеспечивать безопасность в приграничной полосе. На Управление этих войск возлагались следующие задачи:
а) организация, руководство и контроль службы и боевой подготовки войск;
б) руководство боевыми операциями войск;
в) руководство и контроль за постановкой учебной и воспитательной работы в военно-учебных заведениях НКВД;
г) разработка организационно-штатных и мобилизационных вопросов по оперативным войскам и военно-учебным заведениям;
д) разработка программ учебных планов и организационно-методических указаний для военноучебных заведений и др.[73].
Следует особо подчеркнуть, что пограничные и оперативные части НКВД явились первыми полками по охране тыла Красной Армии в период советско-финляндской кампании. Специальной директивой НКО и НКВД Военным советам Ленинградского военного округа, а также 7, 8, 9 армиям от 26 декабря 1939 г. указывалось о создании полков НКВД для охраны тыла Красной Армии. В директиве подчеркивалось, что «…финские войска, отступая под натиском Красной Армии, оставляют на занимаемой нами территории диверсионные группы, которые нападают на штабы и тылы войсковых соединений Красной Армии, разрушают дороги и терроризируют местное население.
В целях обеспечения быстрейшего продвижения советских частей и нормальных условий работы войскового и армейского тыла Красной Армии должны быть сформированы полки войск НКВД. Они, действуя на важнейших направлениях, определяемых Генеральным штабом Красной Армии, организуют и осуществляют ликвидацию белофинских диверсионных бандитских групп»[74].
Руководство боевыми действиями полков НКВД осуществлял институт помощников командующих армиями по охране тыла. Эти полки приняли на себя всю тяжесть диверсионных действий врага не только в период войны с финнами, но и в последующем.
Фашистская Германия, готовясь к войне против СССР, в своих коварных планах особое место отводила дезорганизации советского тыла путем шпионажа, диверсий, террористических актов, распространения ложных слухов. В предвоенные годы в граничащих с СССР районах Польши более 70 разведцентров занимались переправой гитлеровских лазутчиков на советскую территорию. В мирное время против России работали разведывательные пункты в Кенигсберге, Бреслау, Вене, Штеттине, Гамбурге и Берлине. Агентурная сеть состояла в первую очередь из поляков, латышей и литовцев, которые жили вблизи русской границы и могли ее переходить, имея на русской стороне знакомых и родственников, которых они опрашивали. Разведывательные сведения добывались через сеть, находившуюся в Финляндии и Эстонии. Все немцы, выезжающие в Россию, особенно рабочие, техники и инженеры, давали информацию о промышленных предприятиях и их профиле.
С присоединением прибалтийских государств к СССР была оставлена широкая сеть фашистской агентуры, которая информировала о воинских частях Красной Армии.
Засылка немецкой агентуры через границу с каждым годом усиливалась. Только за два предвоенных месяца советские пограничники на западной границе задержали более 5 тысяч вражеских агентов[75]. Аналогично этому наблюдалось положение и в других округах. Так, начальник Мурманского округа генерал-майор К. Синилов, анализируя оперативную обстановку на границе в 1940 году писал: «Реваншистски настроенная военщина распространяет слухи о том, что… Финляндия в предстоящей войне заберет большую территорию, чем отдала по мирному договору СССР…»[76]. Начальник пограничных войск Карело-Финского округа генерал-майор В. Долматов в докладе об охране государственной границы за 1940 г. приходил к тому же выводу, подкрепляя его следующими фактами:
1. Финляндия сохранила в основном армейскую организацию, которую имела во время войны против Советского Союза, и держит под ружьем 6 армейских корпусов — 15 пехотных дивизий численностью до 300 тысяч человек.
2. Она интенсивно ввозит из-за границы вооружение, боеприпасы, материальную часть и особенно самолеты.
3. Создается новый главный оборонительный рубеж, на котором помимо армейских частей работают значительная часть гражданского населения и все члены шюцкоровских организаций.
4. Всемерно разжигаются идеи реванша, немедленной подготовки новой войны под лозунгами «великой Финляндии» и «отвоевания исторических земель». Клеветническим и реваншистским духом пронизан приказ главнокомандующего вооруженными силами Финляндии Маннергейма, призывающего к активным вооруженным действиям против СССР[77].
По окончании в марте 1940 г. военных действий большую активность стали проявлять националистические организации «Шюцкор» («Суоему-Кунта»), «Лотта-свирд» (женская шюцкоровская организация), белоэмигрантское КАО («Карельское академическое общество»). Каждый член шюцкоровской организации, объединявший наиболее реакционную помещичье-кулацкую часть населения, получал военное обмундирование, винтовку и 90 патронов. Из шюцкоровцев формировались особые пограничные роты, имевшие помимо стрелковых взводов пулеметный взвод и две противотанковые пушки. Шюцкоровские организации являлись, по существу, иррегулярной вооруженной силой в пограничной полосе и опорой пограничной стражи.
В докладе об охране государственной границы за 1940 г. начальник пограничных войск Ленинградского округа генерал-лейтенант Г. А. Степанов сообщал об усиленном военном строительстве, которое финское командование. развернуло в своей погранзоне и в тылу. С середины августа, говорилось в другом докладе, «финская армия приводится в боевую готовность: запрещены отпуска всему личному составу, находящиеся в отпуску отозваны в свои части. Ежедневно из тыла к границе направляются воинские подразделения»[78]. Сразу же по окончании военных действий стали засылаться на советскую территорию финские солдаты и офицеры под видом «заблудившихся». Особенно активизировалась переброска вражеской агентуры осенью. Донесения в Москву о нарушениях границы шли из всех пограничных округов северо-запада. Из Мурманского округа поступило сообщение, что 20 апреля в 10 часов 15 минут пять иностранных траулеров нарушили наши территориальные воды в районе губы Парчниха… В середине апреля в донесении указывалось, что «…увеличилось количество нарушений границы из Финляндии в СССР… Нарушение границы преследует разведывательные цели»[79]. В мае-июне 1941 г. советские разведорганы докладывали командованию о развертывании немецких войск в Лапландии — северная область Финляндии, — на Мурманском и Кандалакшском направлениях. В оперативное подчинение немецкой группы «Норвегия» перешел 3-й финский корпус. В общей сложности эта северная группировка насчитывала около 200 тыс. человек.
С 1 июня была начата частичная мобилизация. Из пограничных с Советским Союзом районов отселялось местное население. 18 июня соединениям финской армии были определены и доведены до них операционные направления, где им предстояло решать задачи с началом военных действий против СССР на Северо-Западном театре военных действий. Заранее подготовленный приказ Маннергейма о переходе в наступление был передан в типографию Генштаба. 21 июня вооруженные силы Финляндии были приведены в состояние полной боевой готовности[80].
В 1941 г. международная обстановка продолжала обостряться. Значительно активизировалась деятельность немецкой разведки. С июля 1940 г. по май 1941 г. только на территории Литовской ССР было вскрыто 75 подпольных групп, готовящихся с началом войны к вооруженному выступлению против советского строя. В 1940 г. и в первом квартале 1941 г. советские органы ликвидировали 66 резидентур германской разведки, разоблачили 1596 немецких лазутчиков[81]. Особую активность вражеская разведка проявила на западном и северо-западном направлениях. Пограничники Брестского погранотряда в 1940 году задержали несколько тысяч нарушителей границы, среди них 1215 диверсантов и контрабандистов, 27 шпионов[82].
В период всей первой половины 1941 года, вплоть до начала войны оперативно-боевая обстановка на Северо-Западном театре вероятных военных действий была крайне обострена. Особый Дорожно-транспортный отдел НКВД непрерывно указывал на готовящиеся акты диверсий на железнодорожных сооружениях и промышленных объектах. Гарнизоны войск НКВД несли службу по усиленному варианту. НКВД регулярно информировал центральные органы о положении на границах Советского Союза. Совершенно естественно, что число сообщений НКВД значительно увеличивалось в периоды напряженной обстановки на границе. В справках, составленных НКВД, имеются обобщающие сведения о концентрации сопредельными государствами войск и военной техники, о нарушении границы иностранными самолетами.
С апреля по 21 июня 1941 г. только заместитель народного комиссара внутренних дел СССР генерал-лейтенант И. И. Масленников более 40 докладных записок и сообщений представил в центральные органы о состоянии границы и концентрации воинских контингентов на сопредельной территории. Значительный интерес представляет справка от 23 мая 1941 г. о подготовке гитлеровской Германии войны против СССР. В ней прямо говорилось: «В апреле-мае с.г. продолжалось сосредоточение германских войск вблизи советско-германской границы. За этот период на территории Восточной Пруссии и польского генерал-губернаторства установлено сосредоточение: до 3-х армейских группировок (штабы: Варшава, Улинув, Усьмеж), 10 армейских корпусов, 68–70 пехотных, 6–8 моторизованных, 10 кавалерийских и 5 танковых дивизий, 65 артполков, 2–3 авиадивизии, инженерно-саперных и других специальных частей, в том числе понтонных…»[83]. Далее в своей справке заместитель наркома указывал, в каких районах наблюдается наибольшее сосредоточение немецких войск, в том числе: «1) В Клайпедской области: до 2-х армейских корпусов, 10–12 пехотных, 2 моторизованных, 2 кавалерийских и 2 танковых дивизий, 19 артполков и 2 авиаэскадры. 2) Остров Мазовецский: до одного армейского корпуса, 7–8 пехотных, 2 кавалерийских дивизий и 5 артполков. 3) Бяла-Подляска: до одного армейского корпуса, 9-10 пехотных и 2 танковых дивизий и до 13 артполков. 4) Холм, Грубешов, Томашов: до одного армейского корпуса, 9 пехотных, одной моторизованной, одной танковой и одной кавалерийской дивизий, до 10 артполков, до 2-х авиаэскадрилий и 3-х саперных полков с переправочными средствами. 5) Ярослав: до 2-х армейских группировок, 2-х армейских корпусов, 9 пехотных и 2 кавалерийских дивизий, до 10 артполков и авиаэскадрилий»[84].
Все это свидетельствовало о том, что полученные от войсковой разведки сведения не задерживались, а оперативно доводились до высшего политического и государственного руководства. Командование войск НКВД в своих округах постоянно информировало советские и партийные органы о концентрации вражеских сил и техники, представляло возможность непосредственно и лично увидеть это своими глазами, почувствовать надвигающуюся угрозу войны, дать со своей стороны объективную оценку и довести ее до Центрального Комитета партии и правительства. Но видимо, та система, которая была создана самим Сталиным, где он являлся единоличным руководителем, вождем нации, не давала возможности другим его соратникам, крупным должностным лицам честно и открыто сказать правду о складывающейся военно-политической обстановке, не подвергая ее уничижительным сомнениям. Одновременно, нельзя не учитывать многослойность и противоречивость оперативно-разведывательной информации, в том числе и в отношении замыслов и сроков возможного вторжения гитлеровской армии на территорию СССР. В этот период усиленно нагнетались ложные слухи о якобы готовящемся превентивном ударе советских войск по Германии, что провоцировало Гитлера на нанесение упреждающего удара по СССР. Это и стало предметом нечистоплотной полемики отдельных авторов сегодняшнего дня (В. Резун (Суворов), И. Бунич, Э. Радзинский и др.), которые пытаются исказить историческую объективность и обвинить Советский Союз в развязывании Второй мировой войны. В действительности все документы, исторические факты и логика событий того времени полностью опровергают утверждения о том, что гитлеровцы были вынуждены начать войну, убедительно свидетельствуя об их несостоятельности и надуманности. В германской директиве по стратегическому развертыванию от 31 января 1941 г. сказано: «Вероятно, что Россия, используя частично усиленные полевые укрепления на новой и старой государственной границе, а также многочисленные удобные для обороны выгодные рубежи, примет главное сражение в районе западнее Днепра и Двины… При неблагоприятном течении сражений, которые следует ожидать к югу и к северу от Припятских болот, русские попытаются задержать наступление немецких войск на рубеже Днепр, Двина»[85]. Только 21 июня 1941 г. в 17 часов вечера И. Сталин вызвал к себе Наркома обороны С. К. Тимошенко и начальника Генерального штаба Г. К. Жукова. На этом совещании было принято решение: предупредить командование пограничных военных округов и военно-морских флотов о грозящей опасности и привести Вооруженные Силы в полную боевую готовность. За 11 часов до нападения фашистской Германии на СССР была принята сверхсекретная директива, в ней говорилось:
«1. В течение 22–23.6.41 г. возможно внезапное нападение немцев на фронтах Ленинградского, Прибалтийского особого, Западного особого, Киевского особого и Одесского военных округов. Нападение может начаться с провокационных действий.
2. Задача наших войск — не поддаваться ни на какие провокационные действия, могущие вызвать крупные осложнения. Одновременно войскам Ленинградского, Прибалтийского, Западного, Киевского и Одесского военных округов быть в полной боевой готовности встретить возможный внезапный удар немцев и их союзников.
3. Приказываю:
а) в течение ночи на 22.6.41 г. скрытно занять огневые точки укрепленных районов на государственной границе;
б) перед рассветом 22.6.41 г. рассредоточить по полевым аэродромам всю авиацию, в том числе и войсковую, тщательно ее замаскировать;
в) все части привести в боевую готовность. Войска держать рассредоточение и замаскированно;
г) противовоздушную оборону привести в боевую готовность без дополнительного подъема приписного состава. Подготовить все мероприятия по затемнению городов и объектов;
д) никаких других мероприятий без особого распоряжения не проводить.
Тимошенко, Жуков»[86]
Данная директива о приведении войск в полную боевую готовность поступила по телеграфу в 23 часа 45 минут 21 июня, т. е. за 4 часа 15 минут до начала войны[87]. Безусловно, временной фактор был упущен. Но и оставшиеся четыре часа еще можно было использовать для приведения войск в боевую готовность и вывода их и техники в места рассредоточения. Все зависело от военачальников — командующих округами, армиями и соединениями. Отношение отдельных из них к данной директиве известно. Проигнорировав ее немедленное исполнение, например, командующий Западным особым округом Д. Г. Павлов не привел войска округа в боевую готовность, не подготовил их к отражению нападения немецко-фашистских войск, потерял всю авиацию на приграничных аэродромах, потерял связь округа с армиями[88]. Допущенные просчеты в сроках возможного нападения фашистской Германии на СССР и, как следствие этого, медлительность в стратегическом развертывании войск и приведения их в боевую готовность осложнили задачу отражения удара гигантской силы, который был обрушен на СССР. Противник превосходил войска западных приграничных округов по количеству личного состава в 1,8 раза, по средним и тяжелым танкам — в 1,5, по боевым самолетам новых типов — в 3,2, по орудиям и минометам — в 1,75 раза. На направлениях главных ударов враг создал еще более значительное превосходство в силах и средствах[89].
Особое положение, в котором находились пограничные и оперативные части, а вместе с ними и все войска НКВД, требовали принятия серьезных организационных мер по усилению войсковых структур, по укреплению частей и соединений войск НКВД. Вместе с пограничными войсками оперативные части насчитывали свыше ста тысяч человек[90]. К Великой Отечественной войне все войска НКВД подошли общим составом в 173 924 человека (на 1 июня 1941 г., в том числе — оперативные — 27,3 тысяч (без учета военных училищ), по охране железных дорог — 63,7 тысяч, по охране особо важных предприятий промышленности — 29,3 тысяч, конвойные — 38,2 тысяч)[91]. Основная масса этих войск и особенно пограничных находилась на северо-западе страны, который представлял чрезвычайный особый район для СССР.
К началу 40-х годов НКВД превратился в один из крупнейших производительных наркоматов. В его руках были сосредоточены гигантские производственные мощности, огромная армия бесплатной рабочей силы. К этому времени были приостановлены массовые репрессии. Прекращена была деятельность «троек» на местах. В качестве органа внесудебной репрессии сохранилось только Особое совещание при НКВД СССР. В 1939–1940 гг. была проведена массовая реабилитация. Только за один 1939 год было реабилитировано и освобождено 837 тысяч человек[92].
Помимо войск, в структуру системы НКВД — Народного комиссариата внутренних дел СССР — входили: Главное архивное управление; Главное управление пожарной охраны; Главное управление шоссейных дорог; Главное управление лагерей; Главное тюремное управление; Центральный отдел актов гражданского состояния; Управление коменданта Московского Кремля; Управление по делам военнопленных и интернированных; Главное управление рабоче-крестьянской милиции. Структура последнего также последовательно усложнялась. В 1941 г. в его составе имелись: Отдел уголовного розыска; Отдел БХСС; Отдел наружной службы; Политический отдел; Отдел ГАИ; Отдел железнодорожной милиции; Паспортный отдел; Отдел местной противовоздушной обороны; Научно-технический отдел; Отдел по борьбе с бандитизмом (создан в апреле 1941 г., а в октябре 1941 г. стал самостоятельным отделом НКВД СССР, а затем — управлением). Накануне войны наркомат внутренних дел выполнял значительный спектр важных задач, в числе которых первостепенное значение имели: охрана государственной безопасности, охрана общественного порядка, охрана государственных границ, войсковая охрана особо важных промышленных предприятий и железнодорожных сооружений, руководство местами заключения, противопожарная охрана, местная противовоздушная оборона, управление шоссейными дорогами, содержание в лагерях и организация трудового использования осужденных, проведение крупнейших народнохозяйственных работ, освоение новых районов в отдаленных северных областях СССР, руководство архивным делом и запись актов гражданского состояния и т. д.
Штаты центрального аппарата НКВД СССР возросли в 1940 г. почти в четыре раза по сравнению с 1934 годом и превысили 30 000 человек[93]. В составе НКВД находилось Главное управление государственной безопасности с 5-м отделом — органом внешнеполитической разведки. Учитывая особую обстановку, связанную с необходимостью укрепления государственной безопасности, 3 февраля 1941 г. Политбюро ЦК ВКП(б) рассмотрело вопрос о разделении НКВД СССР на два наркомата и приняло постановление.
В нем указывалось:
1. Разделить Народный комиссариат внутренних дел СССР на два наркомата:
а) Народный комиссариат внутренних дел СССР (НКВД);
б) Народный комиссариат государственной безопасности СССР (НКГБ).
2. Возложить на Народный комиссариат государственной безопасности СССР выполнение задач по обеспечению государственной безопасности СССР:
а) ведение разведывательной работы за границей;
б) борьбу с подрывной, шпионской, диверсионной, террористической деятельностью иностранных разведок внутри СССР;
в) оперативную разработку и ликвидацию остатков всяких антисоветских партий и контрреволюционных формирований среди различных слоев населения СССР, в системе промышленности, транспорта, связи, сельского хозяйства и пр.;
г) охрану руководителей партии и правительства[94].
В этот же день был принят Указ Президиума Верховного Совета СССР, которым НКВД СССР был разделен на два наркомата. Был образован Народный комиссариат государственной безопасности СССР. Он состоял из: 1) разведуправления, 2) контрразведывательного управления, 3) секретно-политического управления, 4) следственной части (на правах управления), 5) управление коменданта Московского Кремля, в состав которого входило пять отделов, 6) отдела кадров, 7) секретариата, 8) административно-хозяйственного и финансового отдела[95].
В течение месяца шло образование народных комиссариатов государственной безопасности в союзных, автономных республиках и управлений — отделов НКГБ в краях, областях и районах.
8 февраля 1941 г. СНК СССР и ЦК ВКП(б) приняли совместное постановление о передаче органов военной контрразведки, т. е. Особого отдела, из НКВД СССР в ведение Наркомата Обороны и Наркомата Военно-Морского Флота СССР (Приложение № 1).
В соответствии с данным постановлением Особый отдел Главного управления Государственной безопасности НКВД СССР ликвидировался. При Наркомате Обороны и Наркомате Военно-Морского Флота организовывались соответствующие третьи управления, непосредственно подчиненные народным комиссарам Обороны и Военно-Морского Флота.
Определялись и задачи третьих управлений. Они сводились к борьбе с контрреволюцией, шпионажем, диверсией, вредительством и всякого рода антисоветскими проявлениями в Красной Армии и на Военно-Морском Флоте, выявлению и информированию народного комиссара Обороны и народного комиссара Военно-Морского Флота обо всех недочетах в состоянии частей армии и флота и обо всех имеющихся компрометирующих материалах и сведениях на военнослужащих армии и флота. Оперативное обслуживание пограничных и внутренних войск возлагалось на организованный в НКВД СССР 3-й отдел[96].
Начальники 3-их управлений НКО и НКВМФ подчинялись непосредственно наркомам Обороны и Военно-Морского Флота; начальник 3-го отдела военного округа (фронта) — начальнику 3-го управления НКО и наркому обороны СССР; начальник 3-го отдела корпуса — начальнику 3-го отдела округа (фронта) и командующему военного округа (фронта); начальник 3-го отделения дивизии — начальнику 3-го отдела корпуса и командиру корпуса; уполномоченный 3-го отделения в полку — начальнику 3-го отделения дивизии и командиру дивизии. На передачу органов Особого отдел а из ведения НКВД СССР введение НКО и НКВМФ отводилось всего пять дней.
Принятие такого решения позволяло сосредоточить усилия органов государственной безопасности на улучшении разведывательной и контрразведывательной работы в условиях надвигающейся агрессии со стороны фашистской Германии, а введение третьих управлений (отделов) в состав армии и флота также способствовало усилению военной контрразведки непосредственно в самих Вооруженных Силах.
Во второй половине 30-х годов происходило бурное развитие милиции. Это обусловливалось, прежде всего, усложнением выполнявшихся функций. По мере развития, обогащения того или иного направления работы все более и более требовалось применять для их осуществления особые формы и методы деятельности. Это вело к специализации сначала отдельных сотрудников, а затем к организационно-структурному выделению специализированной службы. Примером этому служит приказ НКВД СССР от 10 мая 1939 года, которым предполагалось организовать работу отделений угрозыска по принципу территориального обслуживания. В каждом отделении выделялись наиболее квалифицированные работники для ведения следствия. В конце 30-х годов отделы уголовного розыска областных управлений милиции насчитывали в среднем около 20 сотрудников и структурно состояли из трех отделений, создававшихся по территориальному принципу. Однако в июне 1940 года аппараты уголовного розыска вновь были перестроены по линейному принципу на четыре отделения (одно из них — по борьбе с детской преступностью), создавались также и следственные группы.
Расширение работы по расследованию преступлений заставило искать пути организационного обеспечения этого важного направления борьбы с преступностью. На местах, в управлениях НКВД, приняли решение о разделении аппаратов уголовного розыска на части: оперативно-розыскную и следственную. В отделах уголовного розыска и отделах БХСС были организованы следственные группы. В соответствии с приказом НКВД СССР от 27 августа 1939 года в отделах уголовного розыска, управлений милиции республик, краев, областей и дорожных отделов милиции создавались следственные группы из наличного штата. Руководство ими возлагалось на заместителей начальников отделов уголовного розыска. В следственные группы выделялись наиболее подготовленные сотрудники. Аналогичным образом строился и созданный в апреле 1941 года отдел по борьбе с бандитизмом ГУРКМ НКВД СССР. Он состоял из пяти отделений: четыре — по зонам СССР, пятое — следственное[97].
На более высокую профессиональную подготовленность следственных работников указали СНК СССР и ЦК ВКП(б) в своем постановлении от 17 ноября 1939 г. «Об арестах, прокурорском надзоре и ведении следствия»[98]. Это постановление имело важное значение. Оно заставило серьезно отнестись к практике правовой регламентации следственной работы, устранению и предупреждению нарушений, которые имели массовый характер. В конце 1939 г. начальник управления НКВД по Ленинграду и области Гоглидзе силами специально выделенной группы оперативных работников провел проверку состояния следственных дел, находящихся в следственной части управления. Из 340 проверенных дел в 104 — были обнаружены грубейшие нарушения, в 11 — не соблюдена процедура оформления ареста, в 9 — длительное время не предъявлялись обвинения, в 22 — до 7–8 месяцев арестованные не вызывались на допрос и т. д.[99]. Гоглидзе предупредил, что недопустимо создание при помощи агентуры провокационных дел и потребовал от руководящего состава отделов очиститься от двурушников и фальсификаторов в рядах следственного аппарата. Однако взращенная система массовой подозрительности не могла быть быстро изжита и долгие годы фальсификация в следственных делах продолжала иметь место. В немалой степени процветанию различного рода злоупотреблений способствовал и установленный порядок расследования преступлений, совершенных работниками органов внутренних дел, милиции. Его осуществляла или особая инспекция или дознаватели, назначаемые руководством соответствующего органа, причем начальники подразделений сами и должны были утверждать обвинительное заключение. Неудивительно поэтому, что большинство расследований подобного рода не доводились до суда.
Проведенная в предвоенные годы работа по специализации аппаратов уголовного розыска, по улучшению их оперативной осведомленности дала положительные результаты. Было предупреждено 1500 преступлений, ликвидировано 613 воровско-грабительных групп. Число вооруженных грабежей в 1940 году сократилось на три процента, дерзких хулиганств на 27 процентов по сравнению с 1939 годом. В первом полугодии 1941 года преступность по всем видам сократилась на 61 процент по сравнению со второй половиной 1940 года. Количество убийств снизилось наполовину, краж — на 68 процентов. Раскрываемость преступлений достигла 85,7 процента[100].
Была усилена борьба с хулиганством, как одним из серьезных нарушений общественной безопасности. В 1939 г. в специальном приказе по УНКВД ЛО от 14 октября отмечалось, что в городе усилилось «поступление заявлений трудящихся о дерзких хулиганских проявлениях и других случаев нарушения общественного порядка на улицах г. Ленинграда»[101]. Проверка, проведенная Управлением, показала резкое увеличение пьяных в городе, что являлось основным контингентом хулиганства. Милиция плохо осуществляла надзор за соблюдением правил торговли, не принимала мер к явно хулиганским проявлениям. Были высказаны серьезные замечания в адрес участковых уполномоченных и постовых милиционеров, которые часто недооценивали явно уголовные преступления, квалифицируя их как мелкие административные нарушения, а потому ограничивались штрафами. В приказе была дана оценка работы милиции по борьбе с хулиганством: «Оперативная работа на улицах организована неудовлетворительно»[102]. В соответствии с этим требовалось «борьбу со всякого рода хулиганскими проявлениями поставить одной из центральных и решающих задач в работе милиции. Установить личную ответственность начальников отделений милиции за состояние борьбы с хулиганством. Для выполнения задачи по борьбе с хулиганством производить работникам милиции регулярные обходы, патрулирование. На борьбу с хулиганством привлечь общественность города, в первую очередь членов бригад содействия милиции, поручая им конкретные участки»[103]. На основании этого проводились регулярные проверки деятельности отделений милиции в районах города. Позднее именно на привлечении общественности к деятельности милиции будет сделан акцент в борьбе с хулиганством, причем основными будут считаться меры общественного воздействия на хулиганствующие элементы.
С начала 1940 г. на основании приказа начальника УРКМ Ленинграда от 9 января «О мерах общественного воздействия в отношении хулиганов и нарушителей порядка» органы ленинградской милиции стали активно сотрудничать с общественными организациями предприятий, учреждений, учебных заведений, сообщая, после тщательной проверки, все подробности о хулиганстве в профсоюзные, партийные и комсомольские органы, квартально-уличные комитеты[104]. К концу этого же года были отмечены некоторые положительные результаты: снизилось количество привлекаемых по уголовным делам за хулиганство. Парткомы, фабрично-заводские и местные комитеты оперативно реагировали (освещение в производственной печати, обсуждение на общих собраниях и т. п.) на эти антиморальные проявления[105]. Все более заметную роль в борьбе с хулиганством стал играть бригадмил. На начальном этапе его деятельности одним из главных направлений в работе была борьба с детской беспризорностью и безнадзорностью[106], но позднее ведущей стала борьба с хулиганством. Характерной особенностью деятельности ленинградской милиции являлось то, что ее работа находилась под постоянным контролем местного Совета депутатов трудящихся. Здесь была создана секция Революционной законности, где заслушивались отчеты руководителей управлений и отделов милиции о выполнении наказов избирателей, направленных на усиление охраны революционного порядка, на защиту социалистической собственности, на регулирование уличного движения[107]. Так, на заседании секции Ревзаконности 26 января 1939 г. отмечалось: «У милиции не имеется точных сведений о выполнении наказов избирателей» и «необходимо произвести точную проверку правильности представленных сведений о выполнении наказов»[108]. Проверка постовой службы в Ленинграде в феврале 1939 г. показала, «что в основном начальники ЛГМ добились закрытия постов по дислокации и сократили уход милиционеров с постов»[109].
Особенностью деятельности ленинградской милиции явилось то, что ее функциональные задачи пришлось выполнять в условиях фронтового города, в которых оказался Ленинград в период советско-финской войны.
С начала декабря 1939 г. начальник Управления НКВД ЛО майор госбезопасности С. И. Огольцов специальным приказом потребовал от сотрудников милиции пресечения случаев распространения провокационных слухов, связанных с военными действиями в Финляндии. Согласно приказу «по каждому факту провокационных слухов немедленно производить тщательное расследование для выявления первоисточника этих слухов и его ареста»[110]. На протяжении всего периода военного конфликта Ленинград был прифронтовым городом, живущим по особым законам. Стремясь защитить его от налетов вражеской авиации, правительство страны и руководство Ленинграда предприняли ряд мер по организации противовоздушной обороны. Одним из важнейших требований к населению города стало соблюдение светомаскировки. В связи с этим на органы милиции возлагались новые, не свойственные им в мирное время, обязанности. Именно органы городской милиции осуществляли контроль за выполнением режима светомаскировки. 8 декабря 1939 года начальником Управления рабоче-крестьянской милиции Е. С. Грушко был издан приказ «Всем начальникам подразделений и командирам частей РКМ г. Ленинграда». Этот приказ, уделяя особое место соблюдению правил светомаскировки водителями автотранспорта, предписывал «…лиц, нарушающих правила светомаскировки, привлекать к административной ответственности, а злостных нарушителей привлекать к судебной ответственности по ст. ст. 73 ч. I или 73 ч. II УК»[111]. Учитывая особую в то время значимость противовоздушной обороны, начальник УРКМ города обязал сотрудников милиции «…дела на нарушителей правил светомаскировки в жилмассивах, учреждениях и предприятиях заканчивать в кратчайшие сроки», «…лиц административного состава привлекать к судебной ответственности. Уголовные дела о нарушениях светомаскировки автотранспорта заканчивать следствием немедленно и по согласованию с райпрокурорами направлять в Облсуд для организации показательных процессов»[112].
Меры по защите города от вражеских авианалетов, обеспечиваемые приказом начальника УРКМ Ленинграда, оказались недостаточными и 16 декабря 1939 года им же был подписан новый приказ — «Объявлением Указа Президиума Верховного Совета СССР об ответственности за невыполнение распоряжений по ПВО». В отличие от предыдущего приказа, определявшего степень ответственности нарушителей правил светомаскировки в Ленинграде, Указ Президиума Верховного Совета СССР был значительно жестче: «невыполнение распоряжений органов власти по МПВО г. Ленинграда и его окрестностей в радиусе 100 км вокруг Ленинграда рассматривать как подрыв обороны и виновных карать тюремным заключением сроком до 10 лет»[113]. С этим приказом ознакомили весь оперативный и строевой состав подразделений милиции города, поскольку именно на милицию возложили основной контроль за исполнением требований органов МПВО. Сотрудники милиции вели разъяснительную работу среди населения, обращая особое внимание на водителей автотранспорта. Они следили за выполнением правил светомаскировки всеми учреждениями и жителями города, выявляя нарушителей и привлекая их к ответственности.
Соблюдение светомаскировки в соответствии с правилами противовоздушной обороны требовалось и от сотрудников органов внутренних дел. С этой целью осенью и зимой 1939 года были отданы соответствующие приказы по Управлению НКВД города и области. Однако правила светомаскировки зданий НКВД нередко нарушались. Об этом свидетельствует приказ по Управлению НКВД Ленинграда и области, отмечавший, что «…некоторые сотрудники УНКВД не поняли важности данного мероприятия и продолжают нарушать светомаскировочный режим. В результате произведенных проверок выявлены неоднократные случаи нарушения светомаскировки»[114]. Несмотря на серьезность, особенно по меркам военного времени, нарушений правил МПВО, этим приказом виновным были всего лишь объявлены выговоры и требовалось «…предупредить всех сотрудников УНКВД, что за нарушения светомаскировочного режима будут налагаться более строгие административные взыскания»[115]. Применение к сотрудникам НКВД, нарушившим светомаскировочный режим, неоправданно мягких мер воздействия говорит, прежде всего, о том особом положении, в котором в то время находились органы внутренних дел. Сотрудники УНКВД оказывались выведенными за рамки действия Указа Верховного Совета, обязывавшего в прифронтовом городе применять к нарушителям светомаскировочного режима самые суровые меры наказания. Этим не просто нарушалось равенство всех граждан перед законом — создавался весьма опасный в военных условиях прецедент.