XVII. Крестьянское землевладение и землепользование в великокняжеских доменах до половины XVI в.

XVII. Крестьянское землевладение и землепользование в великокняжеских доменах до половины XVI в.

Разнообразие размеров и хозяйственного состава крестьянских участков в господарских имениях; причина этого явления. Семейно-родовое товарищеское владение и пользование этими участками; дольники и сябры из сторонних лиц. Раздел земель и угодий. «Земли», дворища и селища в качестве крестьянских участков. Формы общего крестьянского владения; их происхождение. Распоряжение крестьян землями и угодьями и домениальное право господаря великого князя. Судьба описанного крестьянского земельного строя.

Великокняжеские крестьяне в Литовско-Русском государстве до половины XVI в. в подавляющем большинстве сидели на земельных участках самых разнообразных размеров и хозяйственного состава. Исключением были одни только волоки, на которые с начала XV в. стали размеряться пустые земли на Подляшье, а в XVI в. – и в некоторых других соседних с Подляшьем местностях. Крестьянские участки состояли обыкновенно из усадебной и огородной земли, пашни, сенных покосов, лесной заросли (гаи, боры, хворосты), болот, бортных «ухожаев», иногда бобровых гонов и звериных ловов, рыбных тонь или «вступов» в реки и озера, разбросанных по разным местам в округ данного села или даже волости. Величайшая чересполосица царила в распределении крестьянских земель и угодий: крестьянские участки переплетались не только друг с другом, но даже и с землями других владельцев. Причина такого земельного строя кроется в самом происхождении крестьянских участков. Эти участки создавались исторически, в течение долгого времени были результатом свободной заимки и разработки пустых земель и угодий целым рядом крестьянских поколений. Господарская власть на Литве и Западной Руси до половины XVI в., за малыми исключениями, не принимала планомерного участия в земельном устроении крестьян, не отводила им и не измеряла земли. Она имела дело с крестьянами, уже занявшими или занимавшими земли и угодья по собственной инициативе, и только облагала их податями и повинностями, принимая во внимание величину и хозяйственные качества занятых земель и угодий и число эксплуатировавших их крестьянских «дымов». Каждый крестьянский участок поэтому имел свое особое обложение, традиционно державшееся известное время и менявшееся только тогда, когда изменялась его величина и хозяйственные качества вследствие расширения заимок или вследствие дележа. В тягловом отношении было такое же разнообразие, как и в размерах и качествах крестьянских участков. Таким образом, например, некоторые тяглые люди сверх обычной тяглой службы и дачек – дякла и мезлевы – давали «штось меду» до ключей (погребов) господарских; бортники сверх своих издельных повинностей или дани медовой вносили иногда дякло; конюхи сверх своей специальной службы давали дякло, иногда еще дань грошовую, медовую и куничную и т. д. Бывали случаи и обратные, когда крестьяне, несшие известную службу, исправляли ее не сполна, например, не давали дякла, выходили не на все толоки, платили дань в меньшем размере, чем другие, так как и самые владения их были меньшего размера и доходности.

Крестьянские земли и угодья в большинстве случаев находились во владении и пользовании не единичных хозяев, а сложных крестьянских товариществ. Эти товарищества составлялись обыкновенно из разросшихся семей. Взрослые сыновья с семьями не отделялись от родителей и продолжали жить с ними на одном дворе и разрабатывать сообща нивы и угодья данного участка; таким же путем устанавливалось иногда сожительство зятьев с семьями, братьев по смерти родителей, дядей и племянников, двоюродных братьев и т. д., которые, имея идеальные доли в участке, не делились, а сообща эксплуатировали его и сообща служили с него положенную службу господарю великому князю. Такое экономическое общение вызывалось самым строем тогдашнего крестьянского хозяйства, которое основывалось на корчевании леса под пашню и на одновременной эксплуатации разных угодий. Такое хозяйство удобнее всего было вести силами большой семьи – рода или товарищества – на артельных началах. Вследствие этого, когда семьи или роды оказывались малочисленными и не могли уже собственными силами справляться с хозяйством и выполнять лежавших на их землях и угодьях повинностей, они принимали к себе для подмоги сторонних людей – потужников – на разных условиях. Одни из них становились лишь пользователями крестьянского владения в известной доле дохода – дольниками, половинниками, но не совладельцами. Владельцами, или господарями земли и угодий, оставались по-прежнему «отчичи»-крестьяне. Но другие становились не только пользователями, но и совладельцами в известной доле – сябрами. Таковыми становились те сторонние люди, которых присаживало в долю к отчичам начальство и которые долгое время заживались на этой доле вместе с отчичами. Таковыми становились также и все те крестьяне, которые покупали у отдельных отчичей доли в их владениях и в силу этого становились их «потужниками». Необходимо заметить, впрочем, что прием потужников не всегда стоял в связи с уменьшением рабочих сил крестьянской семьи или рода, а наоборот, вызывался стремлением увеличить эти силы для расширения заимок и увеличения хозяйственного оборота. Расширение крестьянских «отчин» путем заимки пустопорожних господарских земель, расчистки господарской пущи и проложения «входов» в нее и в рассматриваемое время не встречало обыкновенно препятствий. Вследствие этого создавались по временам огромные крестьянские участки, эксплуатируемые силами многочисленной крестьянской семьи-рода или целого товарищества. Правительство реагировало на это только тем, что с течением времени, когда хозяйство прочно налаживалось на расширенном крестьянском участке, увеличивало размер обложения, требовало не одну, а две и более служб, прибавляло податей и т. д. Вследствие этого иногда такие крестьянские участки разрывались на два и более тяглово-податных участка. Хотя очень часто, даже с приемом сторонних людей в сябры, держалось общее владение и пользование крестьянскими наследственными участками, но все-таки это не было везде и всегда безусловно. Некоторые крестьянские участки с течением времени распадались на отдельные части, или следы (в Смоленской земле – выти), и между прежними совладельцами – сябрами – оставалась связь только по службе, которую они по-прежнему сообща служили господарю великому князю, да разве еще по совместному владению некоторыми неделимыми угодьями, например озерами, реками, пастбищами и т. п.

Крестьянские участки в собственно Литве с прилегающей к ней Русью, а также в землях Полоцкой и Витебской, не имели нарицательного имени, назывались просто землями, с прибавлением обыкновенно собственного имени первого заимщика, прежнего владетеля: земля Петковщина, земля Мацковщина, земля Горностаевщина, земля Римтишки и т. п. В Волынской земле, Полесье и частью в Подляшье крестьянские участки, бывшие хозяйственными единицами владения и пользования, назывались дворищами, указывая тем прямо на свое происхождение от той совокупности земель и угодий, которая эксплуатировалась крестьянскою семьею или родом, жившим на одном дворе. В Смоленской земле в таком же значении, как дворище на юго-западе, выступает по актам сельцо и селище. Селище в значении крестьянского земельного участка как хозяйственной единицы является и в других местностях Литовско-Русского государства, где господствовали однодворные и мелкодворные поселения. С селищами в таком значении мы встречаемся по актам в княжестве Мстиславском и в поветах – Брянском, Мценском, Любутском и Кричевском, которые были частями Смоленской земли. Изредка встречаем «селище» в значении отдельного крестьянского участка и в актах, относящихся к землям Киевской и Витебской. В частях бывшей Берестейской земли в обширном обозначении, т. е. в поветах Берестейском, Каменецком, Кобринском (княжестве), Бельском, Мельницком и Дорогицком для обозначения крестьянских участков было в ходу слово «жребий». Эти «жеребьи» были такого ж происхождения, как и указанные выше крестьянские участки, т. е. даны были естественным развитием семейно-родовой крестьянской кооперации и совладения. Впрочем, деление на жеребьи в рассматриваемое время здесь все более и более вытеснялось делением искусственным на волоки, участки определенной геометрической меры. Это деление вводилось при отводе пустых земель для заселения и разработки на сыром корню, или же земель запустевших. Необходимо, впрочем, иметь в виду, что вышеизложенная терминология не всегда выдерживается строго по районам, термин «земля» прилагается и к крестьянским участкам других областей, кроме Литвы и Белоруссии, термин «дворище» можно встретить в актах, касающихся, например, Киевщины и т. д.

Среди крестьянских участков, находившихся в потомственном владении и пользовании крестьян-отчичей, находились земли и угодья, которые считались достоянием и находились в пользовании целого села, состоящего из нескольких крестьянских «служб», и даже волости. В литературе долгое время держалось мнение, что эти общинные земли и угодья были остатками глубокой древности, когда господствовало общинное землевладение и землепользование. Новейшие исследования в этой области показывают, что для объяснения происхождения этих общих земель и угодий нет надобности восходить к этой глубокой старине, которая к тому же является неизвестным иксом. Общие земли и угодья образовывались на памяти истории, появлялись как результаты экономической и тяглово-податной истории села или волости. Ход дела схематически можно представить таким образом. Поселившись в известном месте и образовав село, крестьянские семьи принимались за разработку лежащих вокруг земель и угодий. Земля, распаханная той или другою семьею или родом, расчищенный и скошенный ею луг, заклейменные бортные деревья, пройденные «ухожаи» становились достоянием этой семьи или рода, входили в состав ее дворища или жеребья (последнее название указывает на то, что при первоначальной заимке мог иметь место выбор участков по жребию). Каждый крестьянский участок свободно расширялся заимкою новых земель и угодий, и с увеличением населения села расширялся и район его хозяйственной деятельности, пока не доходил до пределов, куда ходила соха и топор соседнего села, или до таких мест, которые недоступны были для культуры. Так определялась граница села, т. е. всех земельных участков, принадлежавших отдельным крестьянским семьям или родам, пущ и степных пространств, куда они имели свои «входы». В этой границе могли находиться и пустопорожние земли, и угодья, обойденные почему-нибудь при первоначальной заимке. С определением пространственных границ для экономической деятельности села рано или поздно должно было устанавливаться и общинное владение теми землями и угодьями, которые еще не были освоены отдельными дворами. Односельчане не могли теперь допускать, чтобы кто-нибудь один из их среды захватывал эти земли и угодья и тем лишал возможности пользоваться ими остальных. Так как не всегда границы хозяйственной деятельности соседних сел смыкались, иногда терялись в каком-нибудь смежном лесу или степи, то могло таким же образом с течением времени устанавливаться общее владение землями и угодьями соседних сел, а иногда даже и целой волости, если, например, целая волость ходила в пущу на промыслы бортные, звериные, на сенокос и т. п. Здесь в миниатюре совершался тот же самый процесс обобществления земель при установлении границ для заимок и хозяйственной деятельности, который en grand совершался в образовавшихся государствах и приводил к обращению всех не занятых частными землевладельцами земель в государственную собственность.

Владея и пользуясь своими участками потомственно, великокняжеские крестьяне продавали и закладывали свои земли другим крестьянам и даже лицам других сословий. Но все эти сделки не имели самостоятельного юридического характера, практиковались в силу допущения высшей власти, которая по временам вмешивалась в эти сделки и аннулировала их, если они состоялись без ее разрешения. В 1501 г. король Александр, пожаловав на вечность городничему виленскому Занку человека Тешила Пуполевича с братьею и землею, написал в жалованной грамоте: «Теж, што будет тот Тешило и з братьею земли свои попродали або заставили кому в пенязех, а любо кому отдали, и мы и тыи их земли дали Занку вечно, зань же людем нашим нельзе земель продавати ани запродавати без нашого призволенья». Король Сигизмунд в своих привилеях неоднократно выражал: «Неволно в людей наших земль без дозволенья нашого никому купити». Рельефным выражением домениального права великого князя на земли своих крестьян является пожалование этих земель под крестьянами, даже вольными, военнослужилым людям или духовенству, причем крестьянам предоставлялось на волю или служить новым владельцам, или уходить с земли прочь, хотя бы эта земля была давнишняя, исконная принадлежность крестьянского рода. Фактически в некоторых областях Литовско-Русского государства, особенно там, где среди великокняжеских крестьян преобладали данники, крестьянские земли довольно свободно переходили из рук в руки.

Описанный земельный строй господарского крестьянства просуществовал до аграрной реформы, произведенной во второй половине XVI в. и известной под именем «волочной померы и уставы». Новый земельный строй, прежде чем получил значение общей реформы, вводился по частям в некоторых местностях уже и в рассматриваемое время. Волочная система, как уже сказано, вводилась постепенно, исподволь, на Подляшье на сыром корню или на пустовщинах как господарскими урядниками, так и частными владельцами, вытесняя старое деление на жеребьи. Чаще всего волоки вымерялись для осады мест; но и новоустраивавшиеся села также осаживались на волоках. При Сигизмунде І волочное измерение стало распространяться уже и на заселенные земли Подляшья, а в самом начале великокняжения Сигизмунда Августа перекинулось в соседнюю Черную Русь и на Литву, например в Волковысский повет, во дворы тиунства Виленского и т. д. В конце концов, как увидим, вся Литва, Жмудь и Белоруссия получили новое земельное устройство, и только Украина удержала исконный древнерусский поземельный строй как результат заимочного пользования и освоения.

Литература

Кроме трудов, указанных в предшествующем очерке, для изучения вопроса могут служить: Леонтович Ф. И. Крестьянский двор в Литовско-Русском государстве // Журн. М-ва нар. просвещения. 1896. № 2–4, 7, 10, 12; 1897. № 4–5; Довнар-Запольский М. В. Очерки по организации западнорусского крестьянства в XVI в. Киев, 1905; Любавский М. К. Рецензия на книгу Довнар-Запольского «Очерки по организации западнорусского крестьянства в XVI в.» // Отчет о третьем присуждении премии П. Н. Батюшкова, изданный Академией наук. СПб., 1907; Владимирский-Буданов М. Ф. Формы крестьянского землевладения в Литовско-Русском государстве XVI в. // Киевский сборник в помощь пострадавшим от неурожая. Киев, 1892; Ефименко А. Дворищное землевладение в Южной Руси // Русская мысль. 1892. № 4; То же // Южная Русь. СПб., 1905. Т. 1; Лучицкий И. В. Сябры и сябринное землевладение в Малороссии // Северный вестник. 1889. № 1; Займанщина и формы заимочного владения в Малороссии // Юридический вестник. 1890. Т. 1; Грушевский М. С. Барское староство // Архив Юго-Западной России. Киев, 1893. Ч. 8, т. 1–2; Он же. Iсторiя України – Руси. Львiв, 1905. Т. 5; Jab?onowski A. Siabrowstwo, jako jedna z form rodowego posiadania ziemi w krainach litewsko-ruskich Rzeczypospolitej. Pisma. Warszawa, 1910. Т. 1.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.