3 Развитие теории мобилизации народного хозяйства в 20-е годы

3

Развитие теории мобилизации народного хозяйства в 20-е годы

Опыт мобилизации экономики в период Первой мировой и Гражданской войн привел к серьезному переосмыслению вопросов мобилизационной подготовки народного хозяйства. Еще в 1898 г. в Петербурге вышла книга выдающегося русского экономиста И. С. Блиоха «Будущая война в техническом, политическом и экономическом отношениях». В огромном пятитомном труде анализировалось развитие международных отношений, экономики, вооруженных сил государств Европы. На основе собранных данных будущая Европейская война была определена как длительная позиционная борьба, решающее значение в которой будут иметь не сражения на фронте, а социально-экономическая устойчивость противоборствующих сторон. «В противоположность тому, что происходило в предшествующих войнах, будущая война, по всем вероятиям, прекратится не вследствие того, что большее или меньшее число крупных побед над армиями будет одержано одной из сторон, но по причине разложения военного аппарата вследствие именно влияний экономических и социальных»[106]. Определяя продолжительность будущей войны, И. С. Блиох пришел к выводу, что она растянется на несколько лет. При этом расчеты показывали, что существующие экономические системы государств не смогут поддерживать финансирование вооруженных сил даже в течение одного года.

Это противоречие было снято уже в ходе Первой мировой войны. Решение заключалось в мобилизации экономики, т. е. в «перестроении организационной и функциональной системы хозяйства в точном соответствии с требованиями и условиями развития производственно-потребительского процесса военного времени»[107]. Опыт войны продемонстрировал, что устойчивость экономической системы государства является важнейшим фактором победы, а экономическая подготовка оказывается необходимым элементом подготовки страны к войне.

Если до Первой мировой вопросам мобилизационной подготовки экономики внимание практически не уделялось, то после ее окончания возник настоящий военно-экономический бум. В 1925 г. главный теоретический журнал РККА «Война и Революция» писал: «…B настоящее время любой курсант нормальной военной школы в Красной Армии дает себе отчет в таких вопросах, как мобилизация промышленности, гораздо более ясный, чем искушенный опытом генштабист русской армии в 1914 году»[108].

Базой для развития теории мобилизации экономики для нужд войны являлись представления о характере будущего столкновения, его интенсивности и длительности. Советское военное и политическое руководство весьма скептически относилось к возможности быстрого разгрома противостоящей СССР коалиции. Техническая отсталость Красной Армии не давала надежд на быструю победу. Правда, «в запасе» оставался тезис о превращении войны империалистической в войну гражданскую. Хотя эта тема весьма активно развивалась советской пропагандой, архивные документы свидетельствуют о весьма осторожном отношении командования РККА к таким перспективам[109]. В результате вставал вопрос о продолжительной и напряженной борьбе. Подводя итог спорам о характере будущей войны, Б. М. Шапошников писал: «Таким образом, не собираемся предсказывать ни „семилетнюю“, ни „тридцатилетнюю“ борьбу, а советуем быть готовым к длительному и интенсивному напряжению в будущей войне»[110].

Условием победы в столкновении враждующих сторон должна была стать мобилизация экономики страны. Важнейшая роль в этой подготовке отводилась не только снабжению армии вооружением, боеприпасами, снаряжением, но и обеспечению стабильности экономической системы в экстремальных военных условиях. В подготовленных Сектором обороны Госпланам[111] тезисах об организации и методологии работы по планированию хозяйства на военное время, утверждалось, что «ход и исход более или менее длительной войны зависит не только от количества и качества подаваемой армии продукции хозяйства, но главным образом от степени достижения устойчивости работы хозяйства во время войны…»[112].

На стабильность экономической системы оказывал воздействие ряд факторов. Прежде всего, это напряжение всего экономического хозяйства для удовлетворения текущих потребностей армии: «Боеспособность государства может быть подорвана предъявлением к его экономике требований непосильных напряжений и жертв»[113]. Помимо этого, война могла привести к сокращению объемов внешней торговли и практически полному ее прекращению. Нельзя было исключать и подрыв экономического потенциала вследствие разрушения и захвата противником предприятий народного хозяйства.

Для уменьшения разрушающего воздействия войны нужно было еще в мирное время осуществить ряд мероприятий по ликвидации «узких мест» в экономике страны, снижению зависимости от импорта, размещению производительных сил с учетом военной опасности и уже в мирное время произвести заблаговременную подготовку к их перебазированию в безопасные районы. «Важно добиться группировки всей военной промышленности и развития промышленных центров именно в хорошо защищенных своим географическим положением районах, притом по возможности ближе к источникам топлива и сырья. Угрожаемые приграничные районы, будучи перегружены промышленностью, крайне стесняют маневрирование, требуют выделения крупных сил и дорогой долговременной фортификационной подготовки для своей защиты и, несмотря на это, часто будут отданы во власть противника»[114].

Уязвимое положение Ленинграда вызывало особое беспокойство. «Ленинград теперь является у нас таким же пограничным городом, как во Франции перед мировой войной — Нанси. Положение этой древней столицы Лотарингии сильно стеснило свободу действий французских армий в августе и сентябре 1914 г. Невыгоды стратегического положения Ленинграда еще более усугубляются удалением его от источников топлива, хлеба и сырья. В мирное время это удаление отражается лишь на повышении себестоимости ленинградской продукции, что отчасти компенсируется хорошим фабричным оборудованием, наличием традиций производства, квалифицированных рабочих и жилищной площади. Но в военное время придется считаться уже не только с накладными расходами, но с разрушающим транспорт длинным пробегом вагонов с сырьем, топливом и продовольствием, что представляет весьма нежелательное осложнение военной экономики»[115].

Месторасположение предприятий, выполняющих военные задания, в районах, находящихся под угрозой вторжения врага, требовало включения в план мобилизации экономики отдельного плана их вывоза. «В мобилизационном плане должен быть предусмотрен порядок эвакуации некоторых заводов и фабрик из стратегически опасных зон. Эвакоплан — это одна из серьезнейших деталей мобилизационной работы ВСНХ[116]»[117]. В работе Г. Шигалина также подчеркивалась необходимость эвакуационного планирования как элемента мобилизационной подготовки промышленности: «В целях своевременного переноса промышленных предприятий из угрожаемых зон необходимо разработать план их эвакуации во время войны вглубь страны. По этому плану определенные предприятия должны быть эвакуированы в заранее установленные сроки в предназначенные места»[118].

Хотя и нельзя сказать, что проблема эвакуационного планирования была полностью обойдена при разработке теоретических вопросов мобилизационной подготовки экономики, но внимание ей уделялось явно недостаточное. Работы, анализирующие опыт проведения эвакуации в годы Первой мировой и Гражданской войн, отсутствовали. Не было и специальных трудов на тему планирования эвакуации. Разрыв между большой практической деятельностью в области эвакуационной подготовки и слабым раскрытием этого вопроса в литературе нашел свое отражение в «Краткой справке по вопросу эвакуации до, во время и после войн 1914–1920 гг.», составленной в Секторе обороны Госплана: «Вопрос эвакуации в период войн 1914-20 гг. мало освещается в военной литературе, хотя ему придается большое значение, и он весьма серьезно учитывается и прорабатывается во всех странах»[119].

Действительно, дело было не в отсутствии внимания к вопросу эвакуации. Скорее всего, открытое осмысление этого вопроса в литературе наталкивалось на серьезные политические ограничения. Эвакуация Петрограда в 1918 г. была первым существенным мероприятием новой власти в области преобразования производительных сил России, причем результаты этого мероприятия едва ли можно отнести к выдающимся достижениям. Широкое освещение проблем эвакуации в свете подготовки к будущей войне тоже вряд ли было оправдано с политической точки зрения. Допущение возможности неудач на фронте и захвата значительных территорий СССР войсками противника не способствовало бы поднятию боевого духа красноармейцев и поддержанию спокойствия в тылу. В средствах массовой информации создавался образ Красной Армии, способной надежно защитить границы СССР. «Наши вооруженные силы — это бронированный кулак, который сумеет дать должный отпор всякому, кто попытается сунуться в пределы красного Трудового союза»[120]. В такой обстановке свободное обсуждение вопросов подготовки эвакуации было совершенно недопустимо, работа по составлению планов вывоза велась за закрытыми дверями военных и хозяйственных штабов.