ГЛАВА ШЕСТАЯ
ГЛАВА ШЕСТАЯ
В те сложные, а для многих и роковые годы не только страна, но и сам Сталин пережил свою очередную трагедию. Если, конечно, смерть жены для него таковой являлась.
После смерти Надежды вокруг ее добровольного ухода из жизни стало возникать немало самых настоящих мифов. Поговаривали, что ее в припадке гнева убил сам Сталин, что, согласно традициям восточных владык, он держал жену взаперти и из многочисленных обитателей Кремля ее никто не видел.
Ничего удивительного в этом нет: тайна смерти Надежды Аллилуевой и по сей день не раскрыта, и единственное, что мы можем, это только так и или иначе объяснить ее отчаянный поступок.
Мы расстались с Надеждой Аллилуевой в тот самый момент, когда она отправилась вместе со Сталиным, который был назначен наркомнацем, в Москву в марте 1918 года. Где и стала вести его немудреное хозяйство.
Став женой Сталина, Надежда тем не менее сохранила свою девичью фамилию. Ну а поскольку в то дремучее время отрицания всего и всех к гражданской регистрации прибегали лишь немногие, Сталина продолжали считать холостяком. И собравшийся было выдать за него одну из своих сестер Ленин, если, конечно, верить этой легенде, был неприятно удивлен, узнав, что тот женат.
Став на короткое время секретаршей Сталина, Надежда отправилась вместе с ним в Царицын. Именно там она впервые увидела героя своих девичьих грез в истинном свете: грубым, самоуверенным и беспощадным. Но вряд ли все эти в общем-то ненормальные в мирное время качества оттолкнули ее от него. Грубость и жестокость во времена революции считались отнюдь не пороками, и воспитанная в революционном духе Надежда не могла не понимать: борьба шла не на жизнь, а на смерть, и на фронте было не до сантиментов.
Вернувшись в Москву, Надежда стала работать в секретариате Совнаркома и личном секретариате Ленина. И надо полагать, устраивал ее туда Сталин далеко не бескорыстно. Его отношения с Лениным уже начинали портиться, и ему очень важно было знать, что замышлял вождь. Ну а что именно и в каком объеме рассказывала мужу знавшая о всех делах Ленина Надежда, навсегда останется тайной.
В 1921 году в жизни Надежды произошел весьма интересный эпизод, который прекрасно характеризовал не только нравы того времени, но и значимость Сталина. Попавшая в одну из партийных чисток, Надежда была исключена из партии «за недостаточную активность». Об этом Сталин даже не знал. Что же касается Ленина, то он посчитал-таки «долгом совести» довести до руководства комиссии по чистке оставшиеся им неизвестные обстоятельства «ввиду молодости Надежды Сергеевны Аллилуевой».
«Лично я, — писал он, — наблюдал ее работу как секретарши в Управлении делами СНК, т.е. мне очень близко. Считаю, однако, необходимым указать, что всю семью Аллилуевых, т.е. отца, мать и двух дочерей, знаю с периода до Октябрьской революции. В частности, во время июльских дней, когда мне и Зиновьеву приходилось прятаться и опасность была очень велика, меня прятала именно эта семья, все четверо, пользуясь полным доверием тогдашних большевиков-партийцев, не только прятали нас обоих, но и оказывали целый ряд конспиративных услуг, без которых нам бы не удалось уйти от ищеек Керенского».
Понятно, что после такого заступничества Надежду восстановили в партии, посчитав, что ее «недостаточная общественная активность» связана с рождением сына. После смерти Ленина Надежда работала в журнале «Революция и культура», а в конце 1920-х годов поступила в Промышленную академию.
Сталина не столько удивляло, сколько раздражало ее стремление учиться, и однажды он с нескрываемой насмешкой заметил: «И откуда это у тебя? Мать — полная дура, отец тоже звезд с неба не хватал!» И кто знает, не подобные ли замечания заставили Надежду, в конце концов, уйти из Академии и поступить на работу в Московский горком партии.
* * *
Конечно, Сталин не держал жену взаперти, более того, чаще всего она вообще оказывалась предоставленной самой себе. У нее было довольно много друзей, которых она выбирала, что называется, «по душе», а не по постоянно менявшейся политической конъюнктуре. Потому и числились среди ее друзей так не нравившиеся ее мужу жена Молотова Полина Жемчужина и вскоре репрессированный секретарь Краснопресненского райкома партии М.Н. Рютин. Наиболее теплые отношения у Надежды сложились с семьями будущего «врага народа» Авеля Енукидзе, погибшего Алеши Джапаридзе и первой жены Сталина — Екатерины Сванидзе.
Как и всякой женщине, Надежде было любопытно узнать, что представляла собой Като, об утрате которой в свое время так горевал Коба. Особенно ее интерес возрос к покойной Катерине после того, как отец поведал довольно занимательный и странный эпизод. Как-то он зашел к Кобе по делам. Тот сидел с женой за столом. Увидев незнакомого человека, Екатерина, к изумлению Сергея, спряталась... под стол и не вылезала оттуда до его ухода.
Однако Сталин и не подумал пускать Надежду к себе в душу, если таковая у него была. С каким-то странным выражением взглянув на жену, он в ответ на ее просьбу рассказать ей о Като резко отрубил: «Никогда не спрашивай меня о ней!» Невзлюбил Сталин и мать Надежды, Ольгу Евгеньевну, которая так трогательно заботилась о нем во времена его подпольной жизни. Он стал придираться буквально к каждому ее слову и одно время даже запретил ей покидать Зубалово и показываться ему на глаза.
Чем это объяснялось? Характером тещи, которая почувствовала себя хозяйкой огромной дачи и постоянно проявляла не нравившуюся Сталину раскованность? Вполне возможно. Но вероятно и другое. Как и всякому мужчине, сквозь пальцы смотревшему на свои собственные прегрешения, Сталину никогда не нравилась та свобода, которой пользовалась в своей личной жизни его теща. Видевший в женщине хранительницу очага, он не мог понять, как его теща могла вести себя так, словно у нее не было ни мужа, ни детей и по первому же зову души (или еще какой-либо более материальной части тела) уходить к очередному сожителю. Да и что это за женщина, которая то и дело в каком-то исступлении повторяла: «Воли, воли мне дайте! Я воли хочу!»
Видевшему столь трогательную заботу своей собственной матери, ему было не понятно, как можно было бросать собственных детей на родственников или знакомых. Не говоря уже о том мерзком примере, который она, мать, подавала своим подраставшим дочерям.
Дети Сталина — Яков, приехавший в Москву в 1920-х годах уже подростком, Василий и родившаяся позже всех Светлана — жили и учились в Москве. После рождения Василия он стал относиться к жене еще хуже, а после того, как она сделала еще один аборт, и вовсе перестал замечать. Заговорил он с Надеждой только... через два с половиной месяца. И, говоря откровенно, лучше бы не заговаривал. Окинув жену поразившим ее презрительным взглядом, он поморщился: «Ну вот и ты стала настоящей бабой!»
Она обиделась и уехала к отцу в Питер. Прошло еще несколько недель, и он засыпал ее записками, уговаривая вернуться. А затем приехал за ней сам...
* * *
Огромная дача в Зубалово не пустовала никогда. Здесь на протяжении долгого времени жили родственники Надежды и Сталина и самые близкие друзья. Сталин с женой размещались на втором этаже, где жили братья Надежды Федор и Павел с женами. Здесь же разместились и родственники первой жены: брат Александр с женой, Александра и Марико Сванидзе.
Очень часто в Зубалово приезжала сестра Надежды — Анна со своим занимавшим на Украине высокий пост в ОГПУ мужем Станиславом Реденсом. Однако Сталин оказывал предпочтение далеко не всем. Больше всех ему нравилась жена брата Надежды Павла — Женя. Что же касается ее другого брата Федора, то он его ненавидел, как ненавидел и собственного сына Якова. И Надежда никак не могла понять: за что? Может быть, только потому, что сын мешал. Особенно тогда, когда они жили в их маленькой квартирке в Кремле, и лежавший за занавеской юноша постоянно оказывался невольным свидетелем любовных сцен. Но вполне возможно, что была еще одна причина неприязни Сталина к сыну. Ревность!
Надежда навсегда запомнила грязную ухмылку мужа, когда он увидел их тесно прижавшихся друг к другу за чтением. Именно тогда он впервые грязно обозвал ее и еще больше возненавидел сына. А когда она предложила перевести Якова наверх в мезонин, он с насмешкой и презрением взглянул на жену: «Поближе к себе?» Затем обыскал постель и тумбочку сына. Что искал? Записки, забытое ею белье, следы преступной любви? Конечно, он ничего не нашел, но именно в тот день у перенервничавшей Надежды случился приступ горячки и началось кровотечение.
Приехал Канель. Он осмотрел больную и понимающе покачал головой. Шесть абортов могли подорвать какое угодно здоровье. Муж никогда не щадил ее, и она навсегда запомнила тот первый, который ей делали без наркоза еще в Царицыне в грязном вагоне. А едва она отошла от страшной боли и унижения, он явился к ней как ни в чем не бывало и даже не подумал пожалеть ее... Летом 1930-го она лечилась в Карловых Варах и, заметив после осмотра сочувствующий взгляд профессора, сказала: «У меня было десять абортов».
Брови немца в удивлении поднялись, и против своей воли он воскликнул: «Вы живете с животным!» К его удивлению, Надежда улыбнулась. Если бы только знал этот чистенький и вежливый врач, кого он назвал животным! Как это ни странно, но любившему застолья Сталину превратившаяся в своеобразную «воронью слободку» дача не нравилась. А вернее, не нравились собиравшиеся там люди. Да и зачем ему были нужны все эти Аллилуевы, если большинство из них он считал дураками?
И хотя поначалу он показывал себя хлебосольным хозяином, ссоры с Надеждой и ее матерью вспыхивали все чаще и чаще. Все чаще дело доходило до того, что Надежда вместе с маленькой Светланой покидала не только Зубалово, но и Москву.
Однажды, если верить хорошо знавшей ее жене писателя Трифонова, написавшей книгу «Единственная», Надежда после очередной размолвки с мужем сбежала в Ленинград, где очень быстро попала под недремлющее око
С.М. Кирова. Большого, надо заметить, любителя женского пола. Однако романа так и не получилось. За женой приехал сам Сталин, и помирившиеся на время супруги отправились домой.
Конечно, по большому счету, ничего удивительного в ссорах Сталина с женой и тещей не было. Да и какой зять не бранится с тещей или с женой? Разные интересы, разные взгляды, да и само пребывание под одной крышей с одним и тем же человеком заставляет взглянуть на него совсем другими глазами. Ну а если ко всему этому прибавить еще нетерпимость, грубость и раздражительность Сталина, то многое станет понятным.
И тем не менее дочь Сталина — Светлана — объясняла многие ссоры отца с матерью постоянным присутствием в их доме «мерзавца Берии». Надежда ненавидела его самой что ни на есть лютой ненавистью, и когда тот сажал на колени маленькую Светлану, ее передергивало от омерзения. И она делала все возможное, чтобы ничего не понимающая девочка ушла.
Правда, бывать в Зубалово Берия стал только с конца 1931 года, после того как познакомился со Сталиным в Грузии, где возглавлял охрану его дачи. И дело было, наверное, не только в Берии, но и в отношении к нему самого Сталина.
Повидавшая очень многих настоящих большевиков, Надежда не могла не разглядеть морального убожества этого человека, несмотря на все его несомненные таланты и умение организовать практически любое порученное ему дело. Он постоянно заискивал перед Сталиным и так угодливо льстил ему, что порою слушавшим его гостям становилось стыдно. И все же Сталин весьма благосклонно принимал этого человека с его отвратительной улыбкой и лживыми глазами и куда более прохладно относился к тем, кто никогда не лгал и не стелился у его ног.
Впрочем, дело было не только в его отношении к Берии. Как это ни печально, большинство родственников во время ссор Надежды со Сталиным занимали сторону Сталина. А ведь некоторые ссоры возникали отнюдь не на бытовой почве и носили, по своей сути, характер острых политических дебатов. В отличие от многих уже боявшихся ее мужа политиков, Надежда пока еще могла позволить себе резкие высказывания.
Да, поверженная страна не обмолвилась ни словом о разыгранной Сталиным страшной трагедии на Украине, и в ней нашелся всего один человек, который осмелился бросить в лицо диктатору гневные обвинения. И этим человеком была Надежда Аллилуева.
* * *
А началось все с того, что от своей однокурсницы по Промышленной академии Нины Каровьей, мать которой умерла от голода, Надежда узнала о творящихся на Украине ужасах. Возбужденная и расстроенная, она вернулась домой и потребовала от мужа объяснений. Ответ был прост: не высовываться из дома и забыть обо всех этих сказках. Надежда попыталась узнать об истинном положении дел от членов Политбюро, однако те только отделывались намеками на то, что украинские события голодом никто не называл и они связаны с «временным экспериментальным периодом молодого советского государства». А недовольный любознательностью жены своего «лучшего друга» Молотов обозвал ее «трусливой и малодушной коммунисткой».
Что, конечно же, тоже говорит о многом. Ну какой бы член Политбюро осмелился обозвать, к примеру, жену Брежнева, даже если бы она и на самом деле была трусливой и малодушной? Да он скорее бы откусил себе язык, нежели бросил бы подобное оскорбление. А тут — нет! И все дело было, думается, в том, что Молотов прекрасно знал, как вел себя сам Сталин с женой и не очень боялся быть наказанным. Скорее, наоборот, ожидал благодарности. Как-никак, а он таким образом пресекал преступные слухи.
Из всех видных большевиков только Крупская выслушала Надежду с вниманием, а потом предложила ей поехать на Украину и увидеть все происходящее там своими глазами. Когда же Сталин узнал о намерении жены, он пригрозил ей разводом и ссылкой. Тем не менее Надежда на Украину все-таки отправилась, а еще через две недели она вернулась в Москву совершенно другим человеком. Пребывавшая после всего увиденного в расстроенных чувствах Надежда написала в Политбюро и ЦК подробный доклад о тех ужасах, какие она увидела на Украине и пригрозила мужу публикацией этого доклада, если тот не примет срочных мер.
Во что верится с трудом. Да и где она могла опубликовать столь страшный документ? В советских газетах сидели подобранные ее же мужем люди, и самоубийц среди них не было. Сегодня уже никто не скажет, на самом ли деле между Надеждой и Сталиным состоялся тот самый разговор, который упоминает в своей книге «Единственная» Ольга Трифонова.
После возвращения из Харькова Надежда, к большому удивлению и недовольству Сталина, якобы спросила:
— А зачем ты написал эту статью?
— Какую? — недоуменно взглянул он на нее.
— Ту самую... о головокружении, какую же еще?
Сталин поморщился. Затем неохотно пояснил, что некоторые особенно ретивые товарищи слишком уж рьяно взялись за дело и...
— И теперь ты выступил в роли заступника тех самых крестьян, которых по твоему приказу насильно загоняли в эти самые колхозы?!
Она еще долго говорила. О том, как он меняется, как еще совсем недавно говорил совершенно другие вещи и что нельзя уничтожать миллионы людей, даже если они и являются кулаками.
Сталин слушал жену со странным ощущением того, что слушает не жену, а Бухарина и всех тех, с кем он был и на самом деле совсем недавно согласен. И еще одно он вынес из этого разговора: Надежда живет с ним в одной квартире, спит с ним в одной постели, имеет от него детей и тем не менее, как от него еще дальше, чем все эти каменевы, троцкие и зиновьевы.
Сталин был недалек от истины: Надежда и на самом деле была куда ближе в своих взглядах к Бухарину, нежели к нему. И вот что писала уже после ее смерти вдова Бухарина А.М. Ларина: «В ноябре 1932 года, придя домой из института, я застала там Николая Ивановича... Я увидела его взволнованного, бледного. Они тепло относились друг к другу, Н.И. и Надежда Сергеевна; тайно она разделяла взгляды Н.И., связанные с коллективизацией, и как-то улучила удобный момент, чтобы сказать ему об этом...»
В Академии, куда Надежда, несмотря на запрещение мужа, все-таки пришла, ее ожидал новый удар: Нина Каровья и ее восемь однокурсниц были арестованы. Надежда позвонила Ягоде, от которого и узнала, что, к «огромному сожалению», тот уже ничем не сможет помочь арестованным девушкам, поскольку все они скоропостижно «скончались в тюрьме от инфекционного заболевания».
Надо ли говорить, что после всех этих событий отношения Надежды с мужем стали еще напряженнее и напоминали болезненный нарыв, который рано или поздно должен был прорваться. И нельзя исключать версии о том, что полнейшее разочарование праведной и во многом романтически настроенной коммунистки, которая, в отличие от того же Молотова, не была ни трусливой, ни малодушной, в перерождении партии и ее главарей сыграли роковую роль в ее жизни и смерти. Как и осознание того, что возглавлял всю эту преступную шайку ее муж, тот самый овеянный романтикой революции Коба, который когда-то так очаровал ее.
И дело было даже не в нарыве. Это было бы слишком просто. Если Надежда и на самом деле имела подобные беседы со Сталиным, то она, вольно или невольно, превращалась в его врага. Если же вспомнить высказывание Сталина о том, что он не пощадит никого, кто выступит против его политического курса, включая и собственную жену, то можно себе представить, какую веселую жизнь он устроил Надежде.
Сегодня уже никто не скажет, думала ли о самоубийстве Надежда постоянно или выстрелила в себя под влиянием той самой минуты, о которой мы еще будет говорить. А вот привезти себе в подарок браунинг попросила брата. Зачем? В подражание моде, когда после Гражданской войны практически у всех высокопоставленных партийных работников имелось наградное или оставшееся с войны личное оружие? Но ведь Надежда никогда не воевала и не занимала никаких постов в партии. И тем не менее...
Пистолет Павел привез, и Надежда даже не сказала об этом мужу. Ну а дальше все случилось, как в чеховской пьесе, и если в доме оказался пистолет, то рано или поздно он должен был выстрелить. Тем более что отношения между Надеждой и мужем становились все хуже и хуже.
Развязка наступила 8 ноября 1932 года. В тот день у К. Ворошилова собралась небольшая компания ведущих партийных деятелей. Сталин опаздывал. И, конечно, намеренно. Теперь он имел на это право. Все терпеливо ожидали, и никто даже и не подумал возмутиться, когда он наконец явил свой светлый лик.
И вот как рассказывал об этом Авель Енукидзе: «8 ноября в Кремле собралась не особенно большая компания большевистских руководителей. Здесь была и Надежда Аллилуева, но Сталин запаздывал. Когда он пришел, Надежда сделала ему шутливое замечание. Сталин вспылил и ответил грубостью... В порыве злобы он неожиданно бросил потухшую папиросу в лицо жене. Папироса попала в вырез платья. Вытолкнув ее, Надежда вскочила, но Сталин, быстро повернувшись, ушел. Почти сразу ушла и Надежда. Сталин поехал на дачу, а Надежда пошла в кремлевскую квартиру.
Праздник был испорчен, однако худшее случилось через несколько часов. Позвонили из квартиры Сталина и вызвали меня. Я поспешил туда вместе с Серго Орджоникидзе. Надежда застрелилась. Рядом лежал небольшой дамский револьвер и письмо, которое, конечно, никто не посмел вскрывать. Сообщили Сталину, он быстро приехал. Было видно, что он потрясен, но молчал. Все условились хранить тайну самоубийства. В газетах был опубликован фальсифицированный медицинский бюллетень. Вся прислуга в доме Сталина была заменена...»
Впрочем, существует и другая версия этого праздничного вечера, рассказанная вдовой Н. Бухарина. «Надежда Сергеевна, — вспоминала она, — была человеком скромным и добрым, хрупкой душевной организации... Она всегда страдала от деспотического и грубого характера Сталина.
Совсем недавно, 8 ноября, Н.И. видел ее в Кремле на банкете в честь пятнадцатилетия Октябрьской революции. Как рассказывал Н.И., полупьяный Сталин бросал в лицо Надежде Сергеевне окурки и апельсиновые корки. Она, не выдержав такой грубости, поднялась и ушла до окончания банкета. Они сидели друг против друга, Сталин и Надежда Сергеевна, а Н.И. рядом с ней (возможно, через человека, точно не помню). Утром Надежда Сергеевна была обнаружена мертвой».
Но как бы там ни было на самом деле, чаша терпения оказалась переполненной, и Надежда застрелилась. Когда на квартиру приехал Сталин, там уже были Орджоникидзе и Енукидзе. У постели валялся подаренный Павлом браунинг. На столе лежала предсмертная записка, к которой в ожидании Сталина никто не посмел даже прикоснуться. Судя по окаменевшему лицу Сталина, он был потрясен и только согласно кивнул в ответ на предложение Орджоникидзе оставить самоубийство Надежды в тайне. Что и было сделано через «Правду». «Не стало дорогого нам товарища, человека прекрасной души, — писала газета. — От нас ушла молодая, еще полная сил и бесконечно преданная партии и революции большевичка...» Ну а ушла она, судя по заявлению газеты, из-за болезни сердца...
Надежду хоронили холодным ноябрьским днем. Гроб был установлен в помещении нынешнего ГУМа, где в те годы размещались кремлевские службы.
* * *
Думается, что Ольга Трифонова в своей книге «Единственная» позволила себе художественный вымысел, но именно он как нельзя лучше отражал истинное положение дел.
«Холодным ноябрьским утром тысяча девятьсот тридцать второго года, — писала она, — в голодной Москве возле одного из входов в здание нынешнего ГУМа жалась к стене очередь. Одинокие прохожие, трусцой пересекающие Красную площадь в поисках удачи и пропитания, замедляли шаг и спрашивали: «Что дают?»
Люди в очереди отворачивались от них. Медленно подошла и встала в конце хрупкая бледная женщина, и тут проходящая мимо бабка в сером платке, повязанном концами крест-накрест на спине, спросила:
— Барышня, что дают-то?
Женщина повернула голову, посмотрела огромными серыми глазами и отчетливо сказала:
— Смерть дают, бабушка.
Бабка отшатнулась, перекрестилась, а вокруг Ирины Гогуа вдруг образовалось пустое пространство».
Да, вернее всего, это выдумка, но в то же время отнюдь не пустая. И уж кто-кто, а вхожая в семью Сталина Ирина Гогуа прекрасно знала, о чем говорила. Как гласит предание, Сталин появился в начале панихиды. Он подошел к гробу и поцеловал покойницу, а вот затем случилось неожиданное. Изменившись в лице, он толкнул гроб и произнес: «Она ушла как враг!» И хотя произнес он эти слова не очень громко, все ясно расслышали сказанное им.
* * *
С того дня минуло более семи десятков лет, но и по сей день тот выстрел в кремлевской квартире не оставляет историков равнодушными, особенно антисталинского направления. Поскольку слишком уж велик соблазн вывести Сталина убийцей собственной жены. Хотя дочь Светлана не раз говорила о том, что мать оставила письмо, которое полностью подтверждало суицидальные настроения матери. Во что верится с трудом.
Посмертную записку жены читал только Сталин, и вряд ли бы он поведал собравшимся об истинной причине, толкнувшей его жену на столь страшный шаг. Выдать же Надежду за не совсем здоровую — другое дело. И тем не менее и по сей день звучит все тот же вопрос: действительно ли Надежда Аллилуева добровольно ушла из жизни?
Версий здесь, понятно, хватает. И вот что рассказывал о событиях тех напряженных в отношениях венценосных супругов дней профессор Д.Д. Плетнев, который был личным врачом Сталина. По его словам, Сталин, не входя в пространные объяснения причин, довольно жестко потребовал от него «образумить» Надежду. Для чего и устроил с ней встречу у себя на даче. Та поведала врачу об увиденных ею на Украине ужасах и заявила, что ее муж обманывает страну.
«Меня, — с дрожью в голосе говорила она, — обманули моя партия и ее вождь, которому я хотела самоотверженно служить. Теперь я вижу, как все последователи Ленина один за другим уходят в никуда. Сталин — диктатор, им руководит бредовая мечта о мировой революции. Сталинский террор гуляет по стране, как дикий зверь, — мне ужасно стыдно».
В следующий раз Плетнев, опять же, по его собственным словам, увиделся с Надеждой уже на ее смертном одре, около которого уже находились его коллеги по кремлевской поликлинике Левин, Вайсброд и Казаков.
Надежда в предсмертной горячке металась по кровати. Присмотревшись, Плетнев обнаружил смертельную рану. Узнав Плетнева, Надежда с трудом выговорила: «Этот палач убил меня. Он не смог вынести моей правды. Он убил мать своих детей; заберите у него моих детей...» В этот момент в комнату вошел одиннадцатилетний Василий. Увидев окровавленную мать, он в ужасе застыл у ее кровати. Потом уселся в углу комнаты и проплакал всю ночь.
А вот как описывает эту трагедию в своих мемуарах Романо-Петрова. «В этот день, — повествует она, — Сталин пошел в кремлевскую квартиру Ворошилова, чтобы обсудить с ним какие-то вопросы. Вдруг в комнату ворвалась его жена, прервала разговор и обвинила обоих в организации голода. При этом она открытым текстом назвала методы Сталина террористическими. Сталин потерял самообладание, начал бросать на пол предметы и обозвал свою жену сукой и б...
Надежда выбежала из комнаты, преследуемая взбешенным супругом, следом бежал Ворошилов. Оказавшись в своей квартире, Сталин набросился на жену с кулаками, чему Ворошилов пытался помешать. Надежда, с горящими от ненависти глазами, кричала Сталину, что он убийца и предатель. Тут Сталин выхватил пистолет и выстрелил в нее прежде, чем Ворошилов успел что-либо предпринять. Надежда выбросила руки вперед, ловила ртом воздух и, словно окаменев на мгновение, прошептала: «Ты погубишь партию». Потом упала на пол, обливаясь кровью».
Согласно этой версии, на следующий день Сталин доложил Политбюро о случившемся, объяснив свое преступление тем, что не мог допустить вмешательства жены в партийные дела и тут же предложил отправить его в отставку, которая, само собой понятно, была отклонена. И только Орджоникидзе осмелился обвинить Сталина в убийстве верной коммунистки и подруги, дочери старого революционера и матери собственных детей. Однако его горячее выступление ни к чему не привело, и в газетах появилось сообщение о смерти жены Сталина от «остановки сердца», которое было подписано Плетневым, Казаковым и Левиным.
На этом мифология, если это, конечно, была мифология, не закончилась, и, чтобы окончательно скрыть следы преступления, Сталин пошел на осквернение могилы жены. Через месяц после похорон он якобы приказал извлечь из гроба тело Надежды и заменить его останками женщины того же возраста.
Тело Надежды было кремировано, а после ликвидации трех чекистов, которые оказались на квартире Сталина в момент преступления, не осталось никого из тех, кто мог бы рассказать правду о и по сей день загадочной смерти Надежды Аллилуевой.
И только Василий, по словам все того же профессора Плетнева, однажды назвал в его присутствии отца убийцей. Что же касается самих врачей, которые покрыли совершенное Сталиным преступление, то все они были щедро вознаграждены. Плетнев получил не только деньги, но и обещание построить самую лучшую лечебницу в Европе. А когда пришел и его час уйти (по указанию Сталина) из этого лучшего из миров, его именем была названа кремлевская поликлиника.
* * *
Конечно, во всех этих историях много надуманного, и вряд ли версию об убийстве Сталиным собственной жены можно принимать всерьез. Скорее можно говорить о доведении ее до самоубийства. Хотя современным людям трудно, если вообще возможно, понять, как это человек может убить себя из-за каких-то там идей. По той простой причине, что большинство из них даже не предполагают, что это такое.
Но в те времена все выглядело по-другому. И почему так и не принявшие нэпа старые партийцы могли убивать себя, а та же Надежда нет? У кого-кого, а у нее для это было куда больше оснований. Ведь она, как никто другой, видела всю изнанку политической грязной кухни. И как никто другой, успела познать Сталина, который к этому времени куда как далеко ушел от светлого образа того легендарного революционера Кобы, на которого она когда-то молилась. И этот самый борец за счастье простых людей, каким он ей в те годы представлялся, превратился в убийцу этих самых людей. Да и каким надо быть человеком, чтобы остаться совершенно равнодушным, увидев, как «обезумевшие от голода люди перед лицом неминуемой смерти поедали детей и трупы»?
Другое дело, что Надежда была далека от того, что на самом деле представляет собою управление государством, да еще таким, как Россия. И судя по всему, она так навсегда и осталась той романтически настроенной революционной барышней, которая представляла революцию прекрасной блоковской дамой в белоснежных одеждах, а не мясником в залитом кровью грязном фартуке. Поэтому и не могла воспринимать того, что делал со страной и с ней самой муж.
Но в то же время она прекрасно понимала, что слишком слаба, чтобы бороться с ним и уж тем более убить его, как, судя по некоторым легендам, ей советовали противники Сталина. Потому и сделала то единственное, что могла сделать: убила себя и ушла от него непокоренной. И кто знает, может быть, именно поэтому Сталин еще больше любил и в то же время еще больше ненавидел ее. Ведь она лишний раз напомнила ему о том, что вряд ли его будут по-настоящему обожать другие, если не любила собственная жена, которая предпочла раннюю могилу той двойной жизни, которую она была вынуждена вести рядом с ним.
Были ли они хоть немного счастливы? Надо полагать, что да, были... В те далекие революционные дни, когда Сталин еще не был всесильным владыкой, а она его женой. Тогда все было проще и интереснее. Он был героем революции, который прославился своими дерзкими побегами из ссылок и борьбой с царизмом. А она — романтической натурой, видевшей в этом герое самого настоящего рыцаря без страха и упрека.
Вот только был ли он таковым на самом деле? Как уже очень скоро убедилась Надежда: нет, не был! Да и где еще, как не по отношению к женщине, проявлять это самое рыцарство? А постоянный мат и грубость как-то плохо вязались с ним.
Слушая мужа, Надежда с удивлением думала, неужели это тот самый человек, который читал ей наизусть Чехова и Толстого. И не раз она вспоминала теперь, как, узнавшая о ее связи, мать испуганно сказала: «Ты даже не представляешь, как будешь жалеть об этом! Даже не представляешь!»
Так оно, по большому счету, и оказалось. Страстный и ласковый в минуты, когда жаждал ее тела, он порою становился холодным и грубым и даже не замечал ее. Правда, поначалу она не роптала: у настоящего большевика, а Сталин все еще таковым для нее являлся, было слишком много работы. Ну а о том, что грубость и холодность мужа объясняются отнюдь не государственными делами и множеством врагов, а его характером, она и думать не хотела.
Но... уже не могла. Особенно после очередной грубости. Сойдясь с Надеждой, Сталин уже не стеснялся ее и грязно ругался по малейшему поводу. Да, она была верующей большевичкой, но верила в революцию по-своему. И ей всегда казалось, что кровь и насилие революции — это только путь к истинному освобождению человека. Так ей, во всяком случае, говорил отец и его друзья, посещавшие их дом. Но то, что она теперь видела, совсем не походило на те светлые рассказы.
Так, безвременно и загадочно уйдя из жизни, Надежда отомстила Сталину самой страшной местью. И тот, словно отвечая ей, не пошел на похороны, хотя народная молва и утверждала, что именно он шел через всю Москву за гробом жены в расстегнутой шинели. На самом же деле это мог быть любивший Надежду Авель Енукидзе либо брат его первой жены Алексей, которого издалека можно было принять за Сталина.
Что же касается самого Сталина, то он вряд ли был способен на такой шаг, поскольку уже тогда опасался покушений на свою драгоценную жизнь. Да и не только в покушении было дело. Даже мертвая Надежда была виновата перед ним, и он нисколько не сомневался, что после ее загадочной смерти по стране пойдут гулять всевозможные слухи. Он никогда не простит ей ее поступка и, возможно, именно поэтому никогда не придет на ее могилу, замечательный памятник на которой будет установлен ее родственниками.
Кто знает, что же на самом деле толкнуло Надежду на столь страшный поступок. Предполагать можно все, что угодно, и несомненно в таком случае только одно: от хорошей жизни так не уходят. Тем не менее нельзя не сказать еще об одном эпизоде. В последнее время Надежду постоянно мучили сильные боли в животе, и ей предстояла операция. По всей видимости, что-то серьезное нашли у нее врачи во время ее поездки в Карловы Вары, где она проходила обследование. И если верить этой версии, подхваченной многими исследователями жизни Сталина, то Надежда могла покончить с собой во время нервного срыва, который был спровоцирован не только грубостью Сталина, но и постоянными болями, страхом перед операцией и неопределенностью своего положения. И, может быть, прав был Молотов, когда говорил, что «она была в то время немного психопаткой».
Но как бы там ни было на самом деле, смерть Надежды Аллилуевой и роль в ней самого Сталина и по сей день остаются одной из самых страшных загадок его жизни. Трудно сказать, насколько изменило характер Сталина самоубийство жены и стал ли он после этого еще более жестоким, как после кончины Катерины Сванидзе. Но то, что по его самолюбию был нанесен сильный удар, несомненно. Что же касается родственников Надежды, то никто из них и не подумал осуждать Сталина. Более того, они делали все возможное, чтобы помочь ему оправиться от тяжелого удара.
Подаривший Надежде браунинг Павел вернулся из Берлина и прожил несколько лет в Зубалово, Сталин довольно часто говорил с ним о жене. Порою на него, что называется, накатывало и, чувствуя свою вину, он пытался оправдаться. «Я все делал, как она хотела, — говорил он. — Могла ходить куда угодно, скупать все, что ей хотелось. Чего ей не хватало? Смотри!» — Сталин выдвигал один из ящиков своего письменного стола, который был набит деньгами.
Возможно, оно так и было. Что, впрочем, не помешало Сталину взять этого самого Павла под особое наблюдение. Даже в самые тяжелые минуты своей жизни он не забывал о грозившим ему отовсюду опасностям. Да и как знать, не приезжал ли этот самый Павел к нему на дачу только для того, чтобы отомстить.
Если это было, конечно, правдой. Во всяком случае, два сына Павла Аллилуева хорошо помнят свою жизнь в Зубалово, где никто не мешал встречам их отца со Сталиным. Он расстанется с ним только в 1935 году, когда переедет на новую дачу в Кунцеве, где уже не было никаких родственников ни первой, ни второй жены.
Но даже тогда сам Павел совершенно свободно мог навещать Сталина в Кремле. Сам же он поселился на даче А. Микояна. Что не помешает Сталину в конце 1930-х арестовать почти всех родственников по линии жены и расстрелять их.
Что же касается семьи Аллилуевых, то некоторые из них были репрессированы уже после войны. Расправившись с родственниками, Сталин, по сути дела, ударил самого себя. Да, многих он не любил и до поры до времени должен был терпеть. Да, они знали очень многое из того, чего нельзя было знать о «великом человеке», но в то же время это была его семья, которая, какой бы она ни была, хоть как-то сглаживала его одиночество. Истребив всех, Сталин остался совершенно один.
Да, он имел детей. Но, в сущности, их у него не было... Якова он ненавидел, а к Василию относился скорее равнодушно. И если он испытывал хоть какое-то подобие родительских чувств, то выражались они прежде всего по отношению к Светлане, да и то до определенного времени...
Данный текст является ознакомительным фрагментом.