ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Использовал Сталин коллективизацию и в политических целях. На этот раз на Украине, где была разыграна одна из ее самых страшных трагедий советской истории.

Украина была выбрана не случайно. Именно она обладала в те годы значительной культурной и языковой свободой. Что очень не нравилось бывшему комиссару по делам национальностей, всячески пытавшемуся ограничить самостоятельность союзных республик. Ситуацию усугубляло и то, что одним из руководителей Украины был член ЦК Н. Скрыпник, чьи пренебрежительные отзывы о докладах Сталина на VI и X съездах партии по национальному вопросу и по сей день жгли душу вождя.

А если учесть, что именно в то время вовсю шла жесткая кампания против «национал-уклонистов», как называли тех руководителей союзных республик, которые предпочитали решать свои проблемы самостоятельно, то момент был выбран Сталиным куда как удачно. Ну а поскольку социальной базой украинского национализма, по глубокому убеждению вождя, было индивидуальное землепользование, то и бороться с ним он собирался с помощью колхозов.

Еще с событий в Грузии Сталин мечтал выжечь каленым железом любые национальные чувства. Но когда подобная возможность ему представилась, он вместо железа пустил в ход голод... Его жертвами стали миллионы крестьян, исчезли целые селения, каждое утро в Киеве и многих других южных городах начиналось с уборки трупов бежавших в город за куском хлеба крестьян, но так и не получивших хлебных карточек.

И в то время как умерших не успевали хоронить, выступивший с большой речью на Первом Всесоюзном съезде колхозников-ударников в феврале 1933 года Сталин словно в насмешку над всеми умершими выдвинул потрясающий по своему цинизму лозунг: «Сделать всех колхозников зажиточными».

Не пожелал он обсуждать вопрос о голоде и в Политбюро, где прекрасно знали истинное положение дел. Но когда один из секретарей ЦК Украины Р. Терехов доложил ему о том, что творится в селах Харьковской области, Сталин грубо оборвал его и с нескрываемой иронией заметил: «Нам говорили, что вы, товарищ Терехов, хороший оратор. Оказывается, вы еще и хороший рассказчик — сочинили целую сказку о голоде и думали нас запугать, но не выйдет! Не лучше ли вам оставить посты секретаря обкома и ЦК КПУ и пойти в Союз писателей: будете сказки писать, а дураки будут читать...»

Однако писать (и отнюдь не сказки) стал не Терехов, а известный во всем мире советский писатель и публицист Василий Гроссман. Да и читали его далеко не дураки. «Пошел по селу сплошной мор, — писал он в своей повести «Все течет». — Сперва дети, старики, потом средний возраст. Вначале закапывали, потом уже не стали закапывать. Так мертвые и валялись на улицах, во дворах, а последние в избах остались лежать. Тихо стало. Умерла вся деревня».

Однако Сталин и не думал помогать голодающим и продолжал экспортировать хлеб в Европу. Как это ни печально, советский хлеб продавался там по бросовым ценам в условиях жесточайшего экономического кризиса. Даже здесь большевики не смогли извлечь настоящей выгоды. А между тем и трети от всего вывезенного в те годы за границу хлеба хватило бы, что спасти миллионы людей, которые пухли от голода.

* * *

Боролся Сталин не только с крестьянами. По его указанию в июле 1929 года были арестованы более 500 членов «Союза за освобождение Украины». В Харьковском оперном театре состоялся показательный процесс, на котором были осуждены 45 самых известных украинских ученых. Помимо желания захватить власть, их обвинили в попытках сделать украинский язык как можно более отличным от русского.

После пыток все обвиняемые «сознались» и получили длительные сроки заключения. Однако на этом дело не кончилось, и в феврале 1931 года по Украине прокатилась новая волна арестов, которая накрыла на этот раз всех вернувшихся из эмиграции известных политиков. Их обвинили в создании «Украинского национального центра», во главе которого якобы стояли выдающийся украинский историк Грушевский и премьер-министр Украинской Республики Голубович.

В то же время на Украине полным ходом шла война с крестьянами, которые намного организованнее, чем в России, выступали против насильственной коллективизации. Потому она и проводилась куда более жестокими методами. Хотя зная о специальных карательных операциях ОГПУ и о том, как великий военный стратег Тухачевский уничтожал тамбовских мужиков газами, трудно себе представить, что же можно выдумать еще более жестокое.

К середине 1932 года колхозами было охвачено около 70% украинских крестьян, но это, по мнению Сталина, означало только то, что теперь классовая война должна была с новой силой вспыхнуть именно в этих колхозах. Поскольку именно в них скрылись многие кулаки и антисоветские элементы, продолжавшие оказывать сопротивление и срывавшие поставки зерна. Несказанное возмущение Сталина вызвало требование руководства Украины снизить установленные Москвой планы по заготовкам зерна. Оно и понятно: Украина вместе с Северным Кавказом давала больше половины всего товарного зерна. В 1931 году урожай был значительно хуже предыдущего, тем не менее план поставок зерна остался на прежнем уровне. В результате у крестьян не осталось никаких запасов, и весной 1932 года украинская деревня уже начинала голодать.

Однако Сталина мало волновали погодные и прочие необходимые для хорошего урожая условия, и все трудности с выполнением плана он объяснял только одним: антисоветскими настроениями украинцев. Не доверяя местным кадрам, он провел чистку партийных рядов и оставил план сдачи зерна на прежнем уровне.

Возмущенные произволом Центра руководители Украины попытались было протестовать, но Сталин даже не снизошел до встречи с ними. Не стали их слушать и посланные им на переговоры Молотов и Каганович, а вот в «антибольшевизме» обвинили. «При выполнении задач, — заявил Молотов, — поставленных партией и советским правительством, не может быть ни уступок, ни колебаний!»

Понимая, что ожидает республику в случае невыполнения ею «поставленных партией и правительством задач», члены украинского ЦК сделали все возможное, но обмануть саму жизнь так и не смогли, поскольку были уже просто не в силах поставить все-таки сниженный на миллион минимум.

* * *

Сталин и на этот раз не подумал слушать никаких объяснений. Да и какие там могли еще быть объяснения, если всему виною было отнюдь не засушливое лето, а все то же нежелание украинских крестьян сдавать зерно! Ну а раз так, то это зерно следовало отнять. Благо, опыт в подобных делах был накоплен преогромный.

Не доверяя местным партийцам, Сталин послал в Киев двух своих представителей, которые и объявили о второй сдаче недостающего хлеба. Заодно он издал указ о том, что отныне вся колхозная собственность является собственностью государственной и любое вредительство или хищение этой самой собственности будет наказываться смертной казнью. Сталин лично написал проект своего знаменитого указа от 7 августа 1932 года («семь-восемь»), который предусматривал расстрел или (при наличии смягчающих обстоятельств) десять лет тюрьмы за кражу колхозного имущества.

Никакой амнистии к осужденным по этой статье предусмотрено не было. Особая жестокость указа выражалась в том, что в нем не было никакого указания на количество украденного, и по нему судили всего за несколько похищенных колосков. Сталинский указ не был пустой угрозой, в чем уже очень скоро убедились 55 тысяч человек, отправившихся в не столь отдаленные края. Только в Харькове за один месяц было вынесено 1500 смертных приговоров.

В то же время Украину наводнили тысячи сталинских эмиссаров из других республик, которые, если возникала необходимость, в стремлении узнать, где находится спрятанное зерно, прибегали к пыткам крестьян. И ничего удивительного в том не было, что в одной из самых богатых житниц страны люди начинали умирать от голода. Подобная политика выжженной земли могла превратить любой оазис в безжизненную пустыню. И она превращала ее.

«Было невыносимо видеть и слышать все это, — писал в своей книге «Воспитание правоверного» Лев Копелев. — И еще хуже участвовать в этом... Я убеждал себя, объяснял себе, что я не должен поддаваться расслабляющей жалости. Мы осуществляли историческую необходимость. Мы исполняли наш революционный долг. Мы добывали зерно для социалистического Отечества... Я видел, что означала «полная коллективизация», как кулачили и раскулачивали, как безжалостно обдирали крестьян зимой 1932/33 года.

Я сам принимал в этом участие, рыская по деревням в поисках спрятанного зерна, разыскивая щупом в земле зарытое зерно. Я и другие вычищали сундуки у стариков, затыкая уши от плача детей... Ужасной весной 1933 года я видел людей, умирающих от голода. Я видел женщин и детей с распухшими животами, синеющих, все еще дышащих, но с пустыми, безжизненными глазами. И трупы — трупы в рваных кожухах и дешевых валенках, трупы в избах, в тающем снеге в Вологде и под мостами в Харькове...»

Сталинские посланцы лили кровь, словно водицу, и тем не менее из запланированных 6,6 миллиона тонн зерна было собрано всего 4,7 миллиона.

Но Сталин и на этот раз не подумал трезво оценить положение дел и вместе с крестьянами обвинил и партийных работников, которые не только были «заражены украинским национализмом», но и полностью «потеряли бдительность». И снова призвал к усилению борьбы против нежелавшего сдаваться «классового врага».

Попугав членов Политбюро страшным известием о том, что «против советского государства выступают целые группы», Сталин сам стал командовать проведением этой самой что ни на есть военной операцией в мирное время. Вместе с секретарем ЦК Постышевым, которому надлежало провести чистку компартии Украины, он послал в Киев третий план по сдаче зерна. Постышев оправдал оказанное ему высокое доверие и в мгновение ока сместил 237 секретарей райкомов и 249 председателей райисполкомов.

Вместе с ним широкую деятельность развернул и Лазарь Каганович, который снял с работы на Северном Кавказе, где проживали более 3 миллионов украинцев, более половины партийных работников. Почти все они были арестованы и сосланы в отдаленные районы. С его же подачи на Украину были присланы 10 тысяч незнавших пощады активистов, которые, став партийными работниками и председателями колхозов, продолжили собирать свою кровавую жатву.

* * *

Крестьяне начали умирать от голода на протяжении зимы 1931/32 г., но массовый характер смертность приобрела в марте 1933 года. И самое печальное заключалось в том, что ее причиной были не плохие урожаи, а насильственное изъятие зерна, в результате чего умерли более 5 миллионов крестьян из общего более 20-миллионного сельского населения. В стране имелись значительные запасы зерна, и при желании Сталин мог одним росчерком пера вернуть к жизни миллионы людей. Но... такого желания у него не было. Более того, в те годы строжайше запрещалось оказывать даже самую незначительную помощь голодающим, и вокруг гнившего под открытым небом зерна стояла вооруженная охрана.

Началась неизбежная в таких случаях миграция, но и здесь все было предусмотрено «лучшим другом» колхозников. На границе с Россией стояли войсковые заслоны, а на всех дорогах, ведущих сюда, валялись десятки тысяч трупов, которых не успевали убирать специальные команды. Ну а поскольку хоронить их было невозможно, их стали зарывать в огромные общие ямы, обильно посыпав сверху известью.

«Между крестьянством и нашим режимом, — писал бежавший за границу бывший партийный активист, — идет беспощадная борьба. Это борьба не на жизнь, а на смерть. Этот год был проверкой нашей силы и нашей устойчивости. Только голод показал, кто здесь хозяин. Понадобилось потерять миллионы жизней, чтобы колхозная система осталась навсегда».

Да, в отличие от миллионов ни в чем не повинных людей, колхозники выжили, и страна продолжала получать товарный хлеб, каждый пуд которого был обагрен человеческой кровью. И уже тогда проявилась еще одна черта сталинского режима: его лживость, то есть то, что Борис Пастернак назвал «бесчеловечной силой лжи».

Огромная страна хранила удивительное по своей циничности молчание в отношении всего, что касалось проходившей на глазах миллионов трагедии. В то время, когда обезумевшие родители поедали собственных детей, ни одна из публиковавших победные реляции советских газет и словом не обмолвилась о страшном бедствии.

Впрочем, особенно удивляться нечему: любой осмелившийся заикнуться о происходящем на Украине, тут же оказывался по ту сторону забора с колючей проволокой.

Когда же о голоде заговорила иностранная пресса и многие государства изъявили желание помочь умиравшим крестьянам, их обвинили во лжи!

Да и что они могли еще сказать, если такой рьяный защитник крестьян, как Калинин, заявил с трибуны колхозного съезда в июне 1933 года: «Каждый колхозник знает, что те, у кого не хватает хлеба, оказались в беде не из-за плохого урожая, а из-за того, что они ленились и отказались честно трудиться». Остается только добавить, что этими лентяями были те самые крестьяне, которые давали почти половину товарного зерна.

Летом смертность пошла на убыль, однако у выживших крестьян не было ни сил, ни, наверное, уже желания трудиться на благо той самой страны, которая расправлялась с ними так, как не расправлялся ни один даже самый жестокий царь. «Поле за полем было усеяно сгнившим зерном... — писал посетивший Украину в то страшное время англичанин М. Маггеридж. — Можно было ехать целый день и видеть вокруг себя поля почерневшей пшеницы. Если у крестьян не оставалось силы возделывать поля и даже собрать урожай, откуда у них взялись бы силы провести новый сев и дожидаться следующего урожая?» Так, делал вывод англичанин, «одна из самых плодородных земель в мире превратилась в мрачную пустыню».

Впрочем, самого Сталина куда больше волновало то, что у оставшихся в живых и на самом деле может не оказаться сил на новый сев и сбор урожая. И он распорядился выделить Украине 325 тысяч тонн семян и отменить последний план закупок.

Приехавший в апреле в Киев Микоян приказал выделить продовольствие из резервов армии для голодающих крестьян. Были открыты больницы и выделен фураж для измученного голодом не меньше людей скота. Однако все эти меры объяснялись отнюдь не гуманностью кремлевского владыки, а заботой о будущем, и уже в мае истощенных людей погнали на посевные работы. Правда, на этот раз им помогали студенты и военные.

Ну а сам Сталин продолжил чистку партийных кадров и в личном послании первому секретарю Украины Косиору предупреждал: «В последний раз напоминаю вам, что любое повторение ошибок прошлого года заставит Центральный Комитет принять еще более решительные меры. И тогда, если можно так выразиться, даже старые партийные бороды не спасут этих товарищей».

Пригрозив «товарищам», по сути дела, смертными карами, Сталин как ни в чем не бывало продолжил изложение своих требований, которые иначе, как драконовскими, не назовешь! Да и как их еще понимать, если колхозам следовало оставлять «на жизнь» всего 10 процентов обмолоченного зерна.

Но и это было еще не все. Отныне крестьяне были обязаны отдавать зерно для экспортных поставок, создания армейского НЗ, ну и, конечно же, для усиленного питания партийных работников и активистов. Надо ли говорить, что после всех этих поборов зерна оставалось ровно столько, чтобы не умереть с голода.

Затем по прямому указанию Сталина в опустевшие украинские деревни приехали русские крестьяне. В своем стремлении «разбавить» украинское население Сталин приказал выдавать специальные продовольственные пайки тем русским семьям, которые изъявляли желание переехать в Малороссию. Уморив несколько миллионов крестьян, Сталин продолжил смертельную борьбу с украинским национализмом, который даже после страшного голода не стал меньше.

И здесь Сталин явил изумленному миру свои выдающиеся способности старого подпольщика, со всей силой ударив по... кобзарям, поскольку именно они являлись хранителями и множителями старинных украинских традиций и обрядов. Сталин не собирался ловить полуслепых музыкантов поодиночке. Он сделал проще. Созвал Первый Всеукраинский съезд кобзарей, на котором сначала арестовал, а потом приказал расстрелять неугодных ему хранителей народных обычаев. «Нападать на слепых — что может быть ниже?» — вопрошал в своих мемуарах Шостакович, до глубины души возмущенный расправой над «живыми музеями живой истории страны, содержащей все ее песни, всю музыку и поэзию».

На этот риторический вопрос теперь уже не ответит никто. Что же касается самого Сталина,.. то все-таки не зря в свое время он с таким восхищением читал историю инквизиции. Брошенные много лет тому назад Торквемадой семена пали на благодатную почву... Расправой со слепыми музыкантами, с такой радостью приехавшими на свой съезд, дело не ограничилось, и на помощь Постышеву Сталин послал Мануильского, «наиболее отвратительного, по словам Троцкого, ренегата из украинских националистов».

И именно это далеко не самой сладкой парочке вождь приказал раз и навсегда покончить с «мелкобуржуазными национальными отклонениями». Как? Да все так же — кнутом и пряником! Ну а чаще всего — кнутом!

Гордые оказанным им высоким доверием сталинские эмиссары с превеликим знанием дела принялись за «чистку» партийных и культурных кадров. И очень скоро Сталин получил весьма порадовавшую его телеграмму от Косиора. «Целые гнезда контрреволюции, — сообщал тот, — были образованы в народных комиссариатах просвещения, сельского хозяйства и юстиции, в Украинском институте марксизма-ленинизма, Сельскохозяйственной академии, Институте Шевченко и т.д.»

Понятно, что все эти «вражины» прятались «за широкой спиной народного комиссара просвещения Скрыпника». Не выдержав травли, он, в конце концов, пустил себе пулю в лоб и был посмертно осужден за «акт слабоволия, в особенности недостойный члена Центрального Комитета ВКП(б)».

Разоблачив «националистический уклон» Скрыпника, Постышев поспешил порадовать вождя сообщением, что только по его собственным данным «было выявлено две тысячи националистов и белогвардейцев». А в феврале 1934 года на XVII съезде партии он с особой гордостью заявил, что всего за год ему «удалось уничтожить националистическую контрреволюцию, выявить и уничтожить националистический уклон».

Впрочем, Бог с ним, с Постышевым и его особой гордостью. Это был самый обыкновенный исполнитель, вряд ли отягощенный игрою мысли и большими знаниями. Да и не в нем было дело! Можно сказать, что и сам Сталин недалеко ушел от своего клеврета. Иначе бы не радовался разгрому «украинского национализма» так, словно с идеей можно было покончить раз и навсегда! И его совершенно необоснованная радость говорила только о том, что даже самые великие правители могут решать лишь сиюминутные задачи.

Прошло всего каких-то четыре десятка лет, Украина стала независимой республикой, на ней теперь говорят только на украинском языке и стараются покончить со всем, что напоминает Россию...

Что было бы, если бы она обрела свою «незалежность» не вначале 90-х годов прошлого века, а тогда, в 1932-м? Было бы только то, что перед началом войны СССР потерял бы одну из самых богатых своих житниц и заполучил бы националистическое государство, которое вряд ли бы с симпатией посматривало в сторону своего старшего брата.

Кто прав? Вопрос чисто риторический...

* * *

И по сей день точно так никто и не может сказать, сколько же пострадало в те страшные годы людей от коллективизации, раскулачивания и голода. «Я не могу дать точных цифр, — писал в своих мемуарах С.Н. Хрущев, — потому что никто их не подсчитывал. Мы только знали, что умирало громадное количество людей».

Русский ученый В.А. Тихонов подсчитал, что в период между 1929-м и концом 1933 годов было уничтожено более трех миллионов крестьянских хозяйств, и 15 миллионов человек лишились дома и работы. Многие из них были расстреляны, некоторые отправились на самые страшные стройки Советского Союза вроде Беломорско-Балтийского канала, где, как говорили работавшие там люди, каждый метр дна выстлан человеческими костями. Вряд ли лучше себя чувствовали сосланные крестьяне и на золотых приисках в Якутии и Магадане, где от холода умирали не только они сами, но даже караулившие их вертухаи и овчарки.

Что же касается кулаков, то их общая численность составляла от 10 до 12 миллионов, треть их которых погибла уже к 1935 году, треть отправлена на специальные поселения и треть — в лагеря. Тем не менее Сталин своего добился, и теперь страна не зависела от рыночного волеизъявления крестьян, большинство которых нагайками и пулеметами были загнаны в колхозы.

Что ж, все правильно, и Энгельс был, наверное, трижды прав, когда называл историю самой кровавой богиней, которая и в мирное время обрекала на смерть миллионы своих ни в чем не повинных жертв.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.