§ 3. ХУДОЖНИКИ О РОССИИ (ЖАНРОВАЯ ЖИВОПИСЬ)

§ 3. ХУДОЖНИКИ О РОССИИ (ЖАНРОВАЯ ЖИВОПИСЬ)

Творчество Василия Григорьевича Перова открыло новый этап в русской живописи, ознаменованный рождением новых художественных принципов, развивать которые выпало И. Е. Репину и другим живописцам-передвижникам.

Уже одно из первых его значительных произведений «Сельский крестный ход на Пасхе» (1861) произвел сильнейшее впечатление на современников и определил направленность его дальнейших работ. В «Сельском крестном ходе…» все ново: и обращение к обыденному, очень неприглядному материалу, и композиция, и сложное переплетение горькой правды о русских людях с глубокой любовью к родине и соотечественникам! Картина антиклерикальна: отвратительный и совершенно пьяный священник и дьяк, даже уронивший кадило, мужик, валяющийся в луже у крыльца, крестьянка с осоловелыми глазами, несущая икону. Но смысл изображенного шире антиклерикальной сатиры. За этой медленно движущейся процессией встает, по выражению Стасова, «океан русских людей». И в этой «беспощадной и суровой интонации художника, говорящего надрывающую сердце правду о России, слышны и ноты горячей любви к ней. Ибо не было бы иначе и этого прекрасного неба, и весеннего гомона птиц, и тонкой вязи весенних веток…».[545] Перов сумел в этом полотне претворить социальное и эстетическое начало в художественных образах, создать произведение, ставшее «приговором» темным сторонам российской действительности.

Эту идейную направленность Перов будет развивать и в дальнейшем — в «Чаепитии в Мытищах», «Приезде гувернантки», «Очередных у бассейна» и др.

Эти же мотивы, усиленные идейно и художественно, звучали в одной из лучших картин художника «Проводы покойника» (1865), определившей место Перова как лидера формирующегося идейного реализма. Характеризуя эмоциональное и социальное значение картины, Стасов писал: «Картина была маленькая по размерам, но великая по содержанию… Художество выступало тут во всем величии своей настоящей роли: оно рисовало жизнь, оно „объясняло“, и оно „произносило свой приговор“ над ее явлениями».[546] Простота сюжета сочетается с глубокой жизненной правдой человеческой беды и горячим сочувствием художника, проникновением его в душу осиротевших детей и их матери. Фигуры их приобретают символическое значение — это не просто осиротевшая семья, а все российское крестьянство в его физической и духовной обездоленности. Художник, по мнению исследователя его творчества, создал здесь «первую, в самом прямом смысле народную, социальную картину, говорящую на языке народа, проникнутую заботой о его судьбе, защищающую его интересы».[547] Сопричастной идее «Проводов» является тема безотрадного горького детства, так же «выстраданная» художником и наиболее впечатляюще представленная в «Тройке», имеющей подзаголовок «Ученики мастеровые везут воду» (1866), а также в «Детях-сиротах», «Сцене у железной дороги» и др. На фоне глухой стены московского Рождественского монастыря трое ребятишек, надрываясь, тянут по уличным ухабам непосильную для них тяжесть — огромную бочку с водой. Бесконечная стена, туманный городской пейзаж как бы символизируют враждебный детям мир большого города, безучастного к их судьбам.

В позднем творчестве Перова наибольшее значение приобретает ряд великолепных портретов (И. С. Камынина, А. Н. Островского, Ф. М. Достоевского и др.).

Если художники 60-х годов подчеркивали в своих произведениях общественные пороки, то в 70-х эта тенденция уступила место более глубокому пониманию «правды жизни».

Политическая сатира Перова к этому времени отошла в прошлое. Конечно, художники 70-х годов не достигли абсолютно объективного познания и изображения русской жизни, тем не менее они сумели создать исполненные теплого патриотического чувства и гуманизма полотна, запечатлевшие отдельные стороны современности или действительности.

Наиболее полное развитие в 70-е годы получил бытовой жанр. Художники этого направления уже стремились не заклеймить отдельных представителей общественных пороков, а понять причину их, вызвать у зрителя размышления об этом.

Подлинным «бытописателем», передвижником этого времени стал В. Е. Маковский (1846–1920), сын известного художника-любителя, одного из основателей Московского училища живописи. Жизнью и деятельностью связанный с Москвой, он изображал главным образом сценки из быта различных слоев городского населения («В приемной у доктора», «Толкучий рынок», «Крах банка»). В последнем полотне художник с большой выразительностью изобразил актуальную для 80-х годов прошлого века драматическую ситуацию и переживания в этот момент представителей различных сословий, людей разного возраста и темперамента. Мастерски даны социально точные характеристики персонажей и передана напряженная атмосфера зала банка. Тем же бытовым психологизмом отмечена и другая превосходная картина В. Е. Маковского «На бульваре». Изображенная сцена овеяна грустью — на скамейке неприглядного городского бульвара подвыпивший мастеровой играет на гармони, а рядом — съежившаяся фигурка молоденькой жены с ребенком. Тоскливо осеннее небо, чахлые деревца бульвара и, видимо, вся убогая жизнь этой городской бедноты,

Близкими по тематике этим картинам были и жанровые полотна К. Е. Маковского — брата В. Е. Маковского. Сюжеты их также берутся из жизни городского населения — «Наставление матери» с изображением измученной заботами женщины, нищенской комнаты с обвалившимися кусками штукатурки и рухлядью, висящей в углу, убогий угол, где обитает кухарка, голые стены, повешенное для просушки белье на веревке, ветхая скатерка на столе и добродушная женщина, слушающая гостя («Кухарка и странник»). Одна из лучших бытовых картин К. Е. Маковского посвящена праздничным гуляньям жителей Петербурга — «Балаганы на Адмиралтейской площади». В. В. Стасов считал ее одним из лучших творений художника. Он писал: «Весь Петербург гуляет и улыбается на морозе при розовых отблесках зимнего солнца. Тут франты в пенсне и оборванные мальчишки; упаренные в своих салопах купчихи и балаганные актеры в плохом трико, дующие на морозе в дымящийся стакан чая; чиновники, любующиеся на паяцев, и молодцы в поддевках, ловко достающие гривну из кармана; мастеровые, толсто-хохочущее мужичье и дамочки в шикарных шляпах; солдаты и продавцы орехов и стручков».[548] Эта мастерски написанная массовая сцена не была случайным объединением гуляющих, действующие фигурки, индивидуально выразительные, были объединены общим праздничным настроением.

В историю русской живописи К. Е. Маковский вошел еще как талантливый портретист, создавший, помимо серии заказных, так называемых «парадных» портретов, ряд портретов деятелей искусства и науки — Островского, Тургенева, Григоровича, Даргомыжского, Глинки, историка Костомарова, путешественника Миклухо-Маклая. На долю художника выпал огромный прижизненный успех. Его картины не только находятся во многих музеях Росси, но и стран Европы и Америки. Он был одним из пропагандистов русского искусства на Западе. Верный до конца традициям передвижничества, художник не был мыслителем, он не создал психологически глубинных образов, но в то же время он был бытописателем своего времени.

Иной характер носили жанровые полотна В. И. Якоби. Уже первая картина «Разносчик» обратила на себя внимание зрителей острой социальной характеристикой хитрого торгаша. Это же направление выдерживалось художником и в последующих произведениях — «Светлый праздник нищего», «Татарин — продавец халатов». Живой и общительный человек, необыкновенно остроумный собеседник, Якоби принял активное участие в различных кружках петербургской молодежи в б0-х годах XIX века. Общие чтения, обсуждение книг, споры об искусстве, обсуждение общественных проблем и особенно крестьянской реформы способствовали формированию его идейного и художественного воззрений.

В 1861 году была им закончена и экспонирована на академической выставке картина, получившая Большую золотую медаль, — «Привал арестантов», ставшая выдающимся явлением в русской живописи второй половины XIX века и воплотившая итог исканий художника в области социальной темы.

Большая партия гонимых по этапу арестантов остановилась на отдых в холодный дождливый осенний день в голой степи. Чрезвычайно выразительные группы, расположенные на переднем плане — плачущий старик и женщины с ребятишками, повозка с умершим арестантом, с руки которого другой каторжник тут же стаскивает дорогой перстень, двое арестантов дерутся, третий осматривает натертые кандалами ноги — все это образы живых людей, объединенные бесконечной скорбью.

Еще более яркой социальной направленностью отличалось творчество другого члена «Товарищества» Н. А. Ярошенко (1846–1898). Личность художника складывалась в период общественного движения 60–70-х годов, сначала в кружках революционно настроенной молодежи, затем в общении с сотрудниками «Отечественных записок» — Салтыковым-Щедриным, Паршиным, Плещеевым, Г. Успенским, дружбу с которыми художник сохранял долгие годы. Женой его стала горячая общественница, курсистка, приобщившая его к кругу прогрессивно настроенных ученых (Менделеев, хирург Павлов), общественных деятелей, артистов.

Сын генерала и сам профессиональный военный, дослужившийся тоже до генеральского звания, он, увлекаясь искусством, совмещал художественное творчество со службой. Занятия живописью сблизили его с Крамским, оказавшим на него большое влияние.

В 1877 году Ярошенко был принят в члены «Товарищества передвижных выставок», где вскоре занял видное место не только благодаря творческим достижениям, но и личным душевным качествам и большому обаянию. В своих воспоминаниях М. В. Нестеров писал: «Ярошенко был как бы „совестью“ художников, тогда как их „разумом“ был И. Н. Крамской».[549]

Действительно, Ярошенко свое творчество считал общественным служением, высоко ценя в искусстве его идейно-воспитательное значение и придавая своим полотнам заостренно общественный, подчас публицистический характер. Многие «проклятые вопросы» того времени стали темами его картин.

Одно из первых его произведений «Невский проспект ночью» рисует мрачный вид столицы — осенняя непогодь, грязные панели, тусклые фонари и редкие фигуры продрогших прохожих — облик города, враждебного беднякам. В 1878 году им были выставлены «Кочегар» и «Заключенный», сразу привлекшие внимание и симпатии прогрессивно настроенных зрителей. Полотно «Кочегар» впервые в русской живописи представляло образ рабочего, занятого непомерно тяжелым трудом, но сильного физически и духовно.

Впоследствии В. М. Гаршин, находившийся под сильным влиянием картины, ввел образ рабочего «Глухаря» (клепальщика котлов) в свою повесть «Художники», где по замыслу писателя, один из персонажей, художник Рябинин, после знакомства с рабочим, послужившим моделью его картины, решает оставить искусство и посвятить себя общественной деятельности.

Последующие полотна Ярошенко — «Заключенный», «Студент», «Курсистка» посвящены передовой русской интеллигенции. Это же направление характерно и для портретного творчества художника. Им были написаны портреты деятелей искусства и литературы, отличавшихся демократическими воззрениями — писателя В. Г. Короленко, артистки П. А. Стрепетовой, М. Е. Салтыкова-Щедрина. Одной из наиболее известных картин Ярошенко стало его позднее произведение — «Всюду жизнь», изображающее арестантский вагон.

Одним из наиболее болезненных и сложных вопросов русской действительности второй половины XIX века был крестьянский вопрос, неустанно привлекавший внимание общественности, горячо обсуждавшийся в прессе и литературе. Крестьянская тема закономерно вошла в творчество крупнейших художников того времени — Толстого и Репина. Широкую популярность приобрели полотна передвижников, посвященные крестьянству: «Семейный раздел», «Приход колдуна на крестьянскую свадьбу», «Больной муж» В. Максимова, «Земство обедает», «Косцы» Г. Мясоедова, «Встреча иконы», «Ремонтные работы на железной дороге», «На войну» К. Савицкого. В них отражены различные, подчас трагические моменты крестьянской жизни. Из этих художников К. А. Савицкий наиболее социально и идейно глубоко трактовал крестьянскую тему. Так, в картине Савицкого «Ремонтные работы на железной дороге» (1874) правдиво, с большой выразительностью показана тяжелая участь крестьян, ушедших из деревни на заработки. Картина очень близка по содержанию стихотворению Некрасова «Железная дорога». Их объединяет горячее сочувствие к тем «многим», что — «в страшной борьбе, К жизни воззвав эти дебри бесплодные, Гроб обрели здесь себе».

Картина Савицкого «На войну» (1880–1888) представляет обобщенный показ жизни русского крестьянства в отдельном частном эпизоде проводов новобранцев.

Наиболее талантливое и глубокое истолкование получила крестьянская тема в произведениях И. Е. Репина «Бурлаки» и «Крестный ход в Курской губернии».

В картине «Бурлаки» (1870–1873) отдельные ее персонажи наделены художником различными индивидуальными и социальными характеристиками. Все эти люди различных, но одинаково горестных судеб. Но художник не только сочувствует бурлакам, как сочувствовали крестьянам писавшие их Перов и Максимов; Репин восхищается их силой, которая является выражением физических и духовных возможностей народа. Бурлаков Репин писал с натуры во время своей поездки на Волгу. В своих воспоминаниях художник так писал о главном персонаже картины бурлаке Канине: «И Канин с тряпицей на голове, с заплатками, шитыми его собственными руками и протертыми снова, был человек, внушающий большое к себе уважение… Была в лице его особая незлобливость человека, стоящего неизмеримо выше своей среды…» Всего более к выражению лица Канина шел стих Некрасова:

Ты проснешься ль, исполненный сил?

Иль… духовно навеки почил?[550]

Наряду с обличением социального зла в картине проявилось стремление художника показать в народной жизни сочетание нищеты, убогости и красоты, покорности и духовной силы, способной к сопротивлению. Бытовой сюжет художник претворил в широкую картину русской жизни. Эта черта таланта Репина, проявившаяся в раннем его произведении, придаст со временем его жанровым произведениям обобщающий, монументальный характер.

Такая обобщающая картина пореформенной русской деревни была создана Репиным в полотне «Крестный ход в Курской губернии» (1880–1883). В картине привлекает разнообразие народных типов: тут и истово идущие крестьяне, и ханжи-мещанки, несущие киот, и толстая напыщенная барыня с иконой, рядом с ней — местный богач — купец, дальше — конные фигуры урядников, один из них нагайкой отгоняет желающих присоединиться к процессии крестьян. Особенно интересен и психологически сложен образ горбуна, покалеченного природой и жизнью юноши, в котором ожесточение, вызванное страданием, сочетается с поэтической мечтательностью и нежностью. Обилие и разнообразие характерных фигур создает впечатление массовости шествия, как будто вся страна, вся пореформенная Россия представлена художником. И то что одной из центральных фигур является горбун, в неудержимом порыве стремящийся вперед, сближает идейное содержание картины со строками Некрасова:

Ты и убогая,

Ты и обильная,

Ты и забитая,

Ты и всесильная,

Матушка-Русь![551]

При обобщении впечатлений от многих полотен передвижников, посвященных крестьянской теме, становится очевидным, что они достигли вершин демократического гуманизма в этом направлении жанровой живописи

Проходившие в 1877–1878 годах процессы над участниками «хождения в народ» — «Процесс 50-ти», «Процесс 193-х» — стойкость и мужество народников, их речи на судебных заседаниях, исполненные глубокой любви к народу, вызвали негодование и горячее сочувствие к заключенным в широких кругах прогрессивной русской интеллигенции. Эти же чувства отразились в творчестве многих художников. В. Е. Маковский в 1879 году пишет картину «Осужденный», Ярошенко — «Заключенного» (1878) и начинает в то же время полотно «У литовского замка» — тюрьмы, где в это время находились арестованные революционеры. Репина также захватила общественно-политическая жизнь. В 1878 году он сделал первый эскиз будущей картины «Арест пропагандиста», в 1882 году — «Отказ от исповеди» посвященный героическому образу революционера. Но наиболее ярким произведением этого цикла является, бесспорно, картина «Не ждали» (1885). Психологизм, драматичность переживаний, всегда увлекавшие художника, присутствуют и в полотнах, посвященных народникам. Если в «Отказе от исповеди» Репин создал возвышенно-героический образ революционера в трагический момент перед казнью, то в картине «Не ждали» замысел художника еще сложнее. Изображая неожиданное возвращение домой ссыльного, Репин возбуждает при этом сложный вопрос о соотношении общественного и личного, в данном случае семейного, долга. Входящий отец не уверен, как примут его родные, как они отнеслись к тому, что преданность революционной идее предпочел он личному и семейному благополучию. Но уже восторженное лицо мальчика, узнавшего отца, предельно выразительная фигура матери, поднявшейся при виде сына, оставляют всякие сомнения в отношении к нему семьи. Здесь при изображении такой сложной психологической ситуации — первых мгновений неожиданной встречи — мастерство художника достигает вершины. В. В. Стасов считал эту картину Репина «одним из самых великих произведений новой русской живописи», то есть передвижников. В картине «Не ждали», как и в других произведениях художника, проявился талант мастера-реалиста. Картина писалась летом и осенью 1883 года, когда семья Репина находилась на даче в Мартышкино, близ Петербурга, — прямо с натуры. Позировали родные или знакомые: для старухи матери — теща Репина Г. Д. Шевцова, для жены — супруга художника Вера Алексеевна и В. Д. Стасова, для девочки — Веруня Репина, для сына — Сережа Костычев, для отца — художник Табурин. Горничная писана с горничной Репиных — Надежды.

В серии работ на темы революционного движения Репину удалось не только осветить особенности этого периода, увиденные глазами современника, но и создать героический образ участников его, того «нового героя», который вошел в искусство и литературу 70–80-х годов.