Обострение в Ливонии

Обострение в Ливонии

В августе 1576 г. Иван Васильевич вернулся на трон, а уже в следующем, 1577 г., он затеял большой поход против Южной Ливонии, посягнув на земли, находящиеся под властью Речи Посполитой. Надо сказать, что боевые действия в Ливонии не прекращались никогда, правда, московские войска в период «межкоролевья» по понятным причинам не трогали литовские владения. Зато от шведских владений в Прибалтике почти ничего не осталось – помимо Пайде русские взяли еще и крупные порты Пярну и Хаапсала. По сути, в руках шведского короля Юхана III остался только Таллин, да и то, как сообщал таллинский хронист Бальтазар Рюссов, уже «на две мили пути от города» крестьяне должны были «платить этим русским такие же подати, какие платили своим немецким господам» [17].

Теперь настал черед владений Речи Посполитой – после того как на тамошнем престоле утвердился самый невыгодный для Ивана IV кандидат, церемониться самодержец больше не собирался. Возглавил собранное войско сам царь, в походе его сопровождал весь его двор, усиленный Симеоном Бекбулатовичем, ставшим после сведения с престола «Великим князем Тверским», и многими боярами.

Вел себя Иван неожиданно мягко – в ливонские замки, оказавшиеся на пути войска, посылались письма с предложением сдать крепость и обещаниями при таком исходе никаких казней не чинить, а гарнизон при желании волен будет свободно уйти в Литву. Небольшие, плохо снабжавшиеся гарнизоны, которым к тому же постоянно задерживали жалованье, не рвались воевать с огромной русской армией. Крепости сдавались одна за другой, и обещания свои царь аккуратно выполнял: сдавшиеся в плен возвращались на родину, а некоторых Грозный даже жаловал шубами. Царь сажал в крепости свой гарнизон, отдавал указание о строительстве православного храма и двигался дальше. Но с теми, кто оказывал сопротивление, поступали жестко – не обошлось без посажений на кол и продажи уцелевших противников татарам.

По итогам похода вся территория Ливонии на север от Западной Двины и Риги находилась под контролем русских, и Иван Васильевич, вероятно, счел ливонский вопрос решенным. Но, как выяснилось, он только выдал желаемое за действительное.

С конца 70-х гг. ситуация, в которой оказалась русская держава, стала стремительно ухудшаться. Униженный почти бескровным захватом земель, Стефан Баторий начал искать союзников и быстро их нашел. Ими стали шведский король Юхан III, также лишившийся владений в Ливонии, и крымский хан – все обиженные Грозным. Причудливый альянс складывался успешно – в августе 1579 г. посольство Крымского ханства даже посетило Стокгольм, подарив в ходе визита шведскому королю «красивого коня и двух верблюдов» [17].

Иван Грозный поначалу не воспринял угрозу всерьез – крымские войска не могли вести активных действий против России в силу того, что в 1578–1579 гг. поддерживали турецкого султана в войне с Ираном. Шведов же с литовцами, многократно терпевших поражения от русских армий, да еще и возглавляемых ныне «худородными» королями, царь не воспринимал всерьез. А зря.

Венгр Баторий, до конца жизни так и не выучивший ни польский, ни русский, ни литовский и общавшийся со своими подданными на латыни, оказался прирожденным полководцем. И начал он с реформы армии. В январе 1578 г. в Речи Посполитой был созван сейм, который утвердил высокие налоги на войну, в решениях особо подчеркивалось, что война должна вестись на чужой территории. Хотя основу польско-литовской армии по-прежнему составляла дворянская конница, новый король направил огромные средства на то, чтобы усилить армию пехотой – за счет нанятых отрядов немецких и венгерских наемников, а также рекрутского набора среди крестьян. Особое внимание было уделено артиллерии – пушечный двор в Вильне работал день и ночь, изготовляя орудия по собственноручным рисункам короля. При осаде городов Баторий применил новую тактику, которая заключалась в том, что деревянные в абсолютном большинстве русские крепости поджигались калеными ядрами.

Неудачи у русских начались еще в 1578 г., когда на сторону Батория перешел изменивший Грозному ливонский король Магнус. Отбить у него территории так и не получилось, да и многие из захваченных во время похода 1577 г. литовских крепостей в Ливонии вернулись прежним владельцам.

А вскоре боевые действия вышли за пределы Ливонии – началась большая война.

26 июня 1579 г. Баторий отправил Ивану IV грамоту с объявлением войны, а уже в августе началась осада Полоцка. После того как город был подожжен венгерскими наемниками, гарнизон сдался, и 1 сентября Баторий въехал в Полоцк. Однако возвратом главного российского приобретения времен Ливонской войны воинственный «круль» не ограничился: 25 сентября приступом был взят город Сокол.

В следующем, 1580 г., состоялось новое вторжение польско-литовских войск, которое обернулось настоящей катастрофой – были потеряны города Велиж, Усвят, и – самое страшное – пали Великие Луки. Для интервентов открывалась прямая дорога и на Смоленск, и в псковско-новгородские земли.

В чем же причины столь катастрофичных поражений? Дело в том, что, если польско-литовская армия была усилена, то с русской дела обстояли противоположным образом. Грозный действительно не мог выставить армию, равноценную той махине, что брала Полоцк. Многолетняя война, обескровившая экономику опричнина и свирепые эпидемии начала 70-х гг. выкосили население страны. Писцовые описания новгородских земель рисуют удручающую картину – в 70–80-х гг. население некоторых областей составляло не более 9–10 % от того количества, которое проживало здесь в начале XVI в. Ставить под ружье было некого.

Кроме того, в борьбе с Речью Посполитой невозможно было использовать полностью и те небольшие силы, что имелись в распоряжении. Здесь сыграли свою роль союзники литовцев – Грозный вынужден был держать войска еще и в Ливонии против шведов, и на южной границе против татар – и там и там ситуация резко ухудшилась.

Наконец, моральное состояние армии оставляло желать лучшего: нескончаемая война вымотала дворянство, и началось массовое уклонение от военной службы – для сбора армии приходилось отправлять специальные отряды, которые детей боярских били кнутом и высылали на службу под конвоем.

Грозный прекрасно понимал, в каком отчаянном положении оказалась страна, поэтому всеми силами стремился заключить мир. Переговоры шли с лета 1580 г., причем Иван IV, обычно чрезвычайно щепетильный к вопросам обхождения, приказывал послам не обращать никакого внимания на явные проявления пренебрежения, велено было не отвечать на «укоризны» и «брань», даже терпеть побои – лишь бы только добиться мира.

Увы, но дипломаты вслед за военными потерпели поражение: литовцы, понимая, что могут диктовать любые условия, постоянно поднимали планку требований – чем больше русские шли на уступки, тем больше желал получить Баторий. По мнению литовцев, русские проиграли войну окончательно и им ничего не остается, кроме как сдаться на любых условиях. Баторий даже перестал скрывать свои планы, русским послам в Литве открыто заявляли, что следующей целью будет Псков, а в разоренный опричниками Новгород от имени короля была отправлена грамота, призывающая к восстанию против царя-тирана.

Царство вновь оказалось на грани гибели. Но, как напоминает Б. Н. Флоря, «делая ставку на внутренние раздоры в русском обществе, правящие круги Речи Посполитой допустили ошибку, которую потом не раз повторяли политические деятели других государств и других эпох. Когда резко возросла внешняя опасность, русское общество сплотилось вокруг своего правителя» [27].

Оборона Пскова стала одной из самых героических страниц в истории русской армии. Именно упорное сопротивление этого северного города и вынудило Батория все-таки подписать мир на «нулевых» условиях. Стороны возвращали статус-кво – русские отказывались от притязаний на Полоцк и другие захваченные в ходе войны литовские города, армия Батория оставляла все крепости, занятые ею на территории Великого княжества Московского.

Многолетняя страшная война закончилась ничем.

Что касается Ливонии, то, воспользовавшись катастрофическим положением русских, шведы отвоевали не только все ливонские крепости (включая Нарву, выросшую за эти годы в крупный центр торговли), но и захватили те территории на побережье, которые принадлежали «московитам» до начала войны. По мирному договору Россия потеряла выход к Балтийскому морю. Европейская политика Ивана IV потерпела полный крах.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.