Тяжкое бремя власти

Тяжкое бремя власти

Но на этом сюрпризы не закончились. Осенью 1575 г. Иван IV опять удивил своих, казалось бы, привыкших ко всему подданных – отрекся от престола в пользу татарского «царевича». Официальное летописание об этом сообщает скупо: «Произволением царя и великого князя Ивана Васильевича сажал на царьство Московское царя Семиона Беидбулатовича и царьским венцом венчал в Пречистой большой соборной на Москве» [14].

Симеон Бекбулатович, до крещения звавшийся Саин-Булатом, был правнуком знаменитого хана Большой Орды Ахмата и властителем Касимовского ханства. Был на Руси такой «заповедник Чингизидов», где жили выехавшие на службу московскому князю потомки татарских родов царской крови. Чаще всего их использовали в восточной политике в качестве претендентов на престол и периодически усаживали править тем или иным ханством, чтобы они проводили там выгодную Московскому княжеству политику.

Саин-Булат, выехавший на службу Ивану IV вместе с отцом, султаном Бек-Булатом, крестился в 1573 г., приняв имя Симеон, после женился на овдовевшей княгине Анастасии, представительнице одной из знатнейших русских фамилий – дочери князя Ивана Мстиславского, бывшего главы земщины. После этого ценность свою в качестве «кандидата на престол» он потерял, поэтому служил как обычный князь, воевал в Ливонии, в основном неудачно. И вдруг царь-затейник нашел способ воспользоваться его знатным происхождением.

Сам же царь, формально уже бывший, повелел называть себя удельным князем Иваном Московским и демонстративно съехал из Кремля, поселившись как обычный боярин «за Неглинною на Петровке, на Орбате против каменново мосту старово» [14]. Симеона Бекбулатовича возвели на царство, совершив положенный обряд, себе же Иван Грозный выделил удел и с удовольствием изображал обычного подданного. Как писал летописец, «…ездил просто, что бояре, а зимою возница в оглоблех. А как приедет к великому князю Семиону, и сядет далеко, как и бояря, а Семион князь велики сядет в царьском месте» [14]. Даже челобитные недавний всевластный властитель страны писал, придерживаясь обычного в общении с царем уничижительного стиля: «Государю великому князю Семиону Бекбулатовичю всеа Русии Иванец Васильев с своими детишками, с Ыванцом да с Федорцом, челом бьют…» [10].

Иван Грозный. Художник Клавдий Лебедев

Ни у современников, ни у историков до сих пор нет удовлетворительного объяснения этой комедии. Различные предположения, например о напугавшем Грозного предсказании волхвов о том, что в этот год придет «московскому царю смерть» [14], к сожалению, не имеют достаточных доказательств.

Вполне возможно, что никаких серьезных причин для возведения на престол Симеона Бекбулатовича не существовало. Никаких, кроме единственного – нежелания Ивана Грозного править.

Как ни странно, но Грозный, вошедший в историю утверждением самовластия на Руси, вовсе не был убежденным властолюбцем. Наоборот – необходимостью править страной он тяготился всю свою жизнь. Высшая власть в огромной стране была для него не усладой, а тяжким бременем. Он прекрасно понимал, что ноша ему досталась не по плечу. Но чувство ответственности, еще в юности крепко внушенное Сильвестром, не давало ему бросить этот воз, и он тянул его из последних сил. Никто – от Рюрика до сегодняшних президентов – не правил страной так долго, как первый русский царь. Без малого полвека – это абсолютный рекорд, к которому не приблизился никто. И все отречения Ивана от престола были чем угодно, только не расчетливой политической игрой. Вспомним его первый отказ от царства, вылившийся в итоге в опричнину. Многие полагают это заранее продуманной комбинацией по сосредоточению в своих руках полной власти, но холодный расчет не подтверждается фактами. Как свидетельствовали приближенные ко двору современники, после возвращения в Москву Ивана было не узнать – от пережитого нервного напряжения у него выпали все волосы на голове.

Таким образом, вполне объяснимы его постоянные мечты об уходе от дел, вроде поездки в Кириллов монастырь в 1565 г. Тогда он тайно пригласил к себе игумена и нескольких особо почитаемых старцев, им он и «известих желание свое о пострижении» [10]. И словами дело не ограничилось – в следующий свой приезд он вручил игумену 200 рублей на устройство личной кельи для будущей жизни в монастыре, а когда келья была готова, продолжал обустраивать свое воображаемое жилище, посылая для ее украшения большие и малые иконы. И даже его мысли о бегстве в Англию были, возможно, не столько проявлением трусости, сколько желанием сбросить наконец с себя груз ответственности и стать свободным.

Как резюмирует один из виднейших историков Средневековья Б. Н. Флоря, «царь искал успокоения в мечтах о том, что придет время, когда он усмирит “измену” и приведет в порядок государственные дела – и тогда он передаст царство сыновьям, а сам найдет себе успокоение в обители, где сможет погрузиться в идеальный, не знающий конфликтов и смут распорядок монастырской жизни, беседы со старцами о таинствах веры и других возвышенных предметах. Те практические шаги, которые царь предпринимал для достижения желаемой цели, позволяли ему убеждать самого себя, что миг желанного успокоения не так уж и далек» [27].

Но увы – подданные проявляли строптивость, начатые войны никак не заканчивались, о порядке в государстве не было и речи. Поэтому через некоторое время царь, отбросив мечтания, снова принимал бразды правления в свои руки. Так и сейчас – Симеон Бекбулатович правил всего одиннадцать месяцев, а потом все вернулось на круги своя.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.