КНЯЖНА И «АМПЕРАТОР»

КНЯЖНА И «АМПЕРАТОР»

В истории случаются странные совпадения. Объяснить их рационально, как правило, не удаётся, а потому проще (и спокойнее) считать случайными.

Заливает тюремную камеру невская вода, в панике лезут на соломенный матрац крысы, в ужасе прижалась к стене стоящая на постели молодая женщина — такой предстаёт на известной картине К.Д. Флоренского смерть легендарной княжны Таракановой.

Долгое время считалось, что Емельян Пугачёв — это стихийный народный вожак, борец за народное счастье. Но странно, что о Пугачёве в народе не было сложено ни одной песни. Есть песни о Степане Разине, о разбойнике Кудеяре, есть фольклор о других менее знаменитых «лихих людишках», но про «Емельку» песня «Тулупчик заячий» появилась только в наше время и довольно быстро сошла с эстрады.

Емельян Пугачёв и княжна Тараканова были современниками и почти ровесниками (разница 10 лет). Их судьбы различны, но финал оказался в 1775 году почти одинаков — плаха в Москве и камера в Петропавловской крепости в Петербурге, обострившая туберкулёз лёгких. Практически никто из историков, досконально изучавших «дело Таракановой» и «дело Пугачёва», не попытался свести их в одно. Самозванку и самозванца всегда рассматривали только по отдельности, не обращая внимания на политическую обстановку, сложившуюся в Европе той эпохи. Попробуем взглянуть на происходившие тогда события с современной военно-экономическо-политической точки зрения.

Пятый год длится русско-турецкая война за выход России к Чёрному морю. Русская армия прорвалась в Крым, идут сражения в придунайских областях, в Греческом архипелаге героически сражается Балтийская эскадра адмирала Спиридова. Для побед армейских и флотских нужна прежде всего чётко работающая экономика, снабжающая армию и флот всем необходимым.

Но экономика держится на финансах, т.е. деньгах, а денег в России не хватало всегда. Только снаряжение эскадры Спиридова обошлось русской казне в 1 миллион 900 тысяч золотых рублей, что по тем временам было колоссальной суммой, а эта сумма была затрачена ещё только в процессе подготовки флота. Что же тогда говорить о расходах на сухопутную армию и ведение войны в течение нескольких лет — и вводила Екатерина II всё новые и новые налоги, чтобы поддержать государственный бюджет.

Но, как обычно бывает, вся тяжесть новых налогов легла на простой народ, из которого выжималось всё и даже больше, правда, жалованье всем старались платить без задержек. В этом отношении Екатерина-немка превзошла последующих правителей России, т.к. понимала, что не будешь платить — не усидишь на троне!

И в самый разгар войны на Южном Урале появился человек, которому Пётр Гринёв подарил по доброте душевной заячий тулупчик. Пугачёв был казаком, участвовал в Семилетней войне, потом пожил дома, в станице Зимовейской, полтора года, был снова призван, на этот раз усмирять беглых раскольников, опять вернулся домой, опять призван, уже на русско-турецкую войну. В Зимовейской остались жена и трое детей. В турецкой кампании провоевал два года и даже получил чин хорунжего, но царская служба ему вдруг надоела. Пугачёв «весьма заболел» — «гнили руки и ноги, чуть не помер». Хорунжий отправился в Черкасск и попросил отставки, но какая может быть отставка, если идёт большая война, — и он дезертирует.

Идёт 1771 год, Пугачёва трижды ловят и трижды он бежит. В 1772 году ещё два ареста и два побега, потом скитания: под Белгород, по Украине, по Польше, оттуда на Дон, Волгу и далее на Урал.

Можно предположить, что до Польши Пугачёв был обыкновенным дезертиром, а после пребывания в Польше стал мятежником, объявив себя «государем Петром Фёдоровичем». Некоторые историки довольно робко высказывали мысль о том, что Пугачёв был кем-то подготовлен в Польше для дальнейшей своей деятельности, но доказать это не смог никто. В принципе это неудивительно — во все времена все спецслужбы «хранили вечно» молчание о своих операциях. Если так и было, то некая спецслужба успела вовремя — в том же 1772 году произошёл первый раздел Польши между Австрией, Пруссией и Россией, к которой отошла восточная часть Литвы.

«Амператор» поднял восстание в сентябре 1773 года. Сначала он громил мелкие посты, затем взял в осаду Оренбург. В конце весны – начале лета 1774 года «Пётр Фёдорович» двинулся на уральские заводы, производившие вооружение для действующих армии и флота — вот одна из целей инспирированного из-за рубежа бунта! Не только «разжиться» пушками, но и лишить русскую армию возможности восполнять потери вооружения, уничтожив или хотя бы парализовав русский военно-промышленный комплекс, — это звучит фантастически, но смотрим далее.

Россия быстро почувствовала опасность оставить фронт без поставки вооружений — 10 июля 1774 года был подписан Кючук-Кайнарджийский мир. Османская империя признала независимость Крыма (под протекторатом России), право за русскими торговыми судами проходить через Босфор и Дарданеллы, присоединение Азова, Керчи, других территорий в Северном Причерноморье к Российской империи, русский протекторат над Молдавией и Валахией. Россия могла бы добиться и большего, если бы не самозванный «амператор», который в июле взял Казань, не сумев лишь захватить казанский кремль.

Остановимся и снова посмотрим на действия Пугачёва. Разгром мелких пограничных постов (хорошо показанный А.С. Пушкиным в «Капитанской дочке») преследовал только одну цель — захват оружия, которого у восставших не хватало. Наступила зима, а ведь боевые действия идут в оренбургских степях, где и летом воевать было трудно, — значит, надо переждать до весны, став лагерем, а заодно хотя бы блокировать Оренбург, чтобы рядовой состав пугачёвской армии «был при деле» и не разбежался по домам. Потом необходимо было выждать, чтобы немного подсохли дороги и появился бы травяной покров для прокорма лошадей, тогда только можно было двигаться далее. Так и произошло, а на карте отчётливо видно, как Пугачёв совершает после Оренбурга марш-бросок по Южному Уралу, громя заводы по производству вооружения, а затем идёт на Казань, прямо «как по линейке». Если на карте эту прямую продолжить, то она достигает Москвы, т.е. центральных, наиболее населённых областей России. Но после Казани Пугачёв хотя и переправился на правый берег Волги, но повернул на юг, что в конце концов закончилось разгромом восстания и его пленением.

Двести лет историки выдвигали различные версии о том, почему Пугачёв допустил ошибку, не продолжив путь в сторону Москвы, и практически все сходились в том, что «амператор» надеялся собрать новую армию взамен потерпевшей поражение под Казанью. Но если бы Пугачёв продолжил марш на Москву, то в центральных областях его, несомненно, поддержали бы огромные массы крепостных крестьян, — так почему же он не сделал этого?

Начиная с разгрома постов и вплоть до Казани против Пугачёва действовали части типа описанных в «Капитанской дочке», большая часть армии была задействована на фронте. Но под Казанью «амператор» фактически впервые столкнулся с действительно боевыми, причём лучшими в России частями. Это были гусары, которых ныне представляют только как картёжников, любителей женщин и выпивки. Всего восемьсот гусар имел подполковник Иван Иванович Михельсон, прибалтийский дворянин «шведскаго роду», был он верен присяге и действовал умело и решительно, как против иноземного врага. Его гусары пощады пугачёвцам не давали, т.к. восстание против власти в условиях большой внешней войны и удар по оборонным заводам были самой настоящей изменой!

Именно отряд Михельсона переломил ход восстания, причём в некоторых документах той эпохи сказано, что Пугачёв едва не попал к гусарам в плен. Это значит, что под удар гусар попал «амператорский двор» — Михельсон точно ударил по ставке мятежников! Пугачёв еле успел унести ноги на правый берег Волги, остальное известно.

Пусть смутно и туманно, но в действиях Пугачёва до Казани просматривается некая система, которая напрочь исчезает после. Если теперь вспомнить предположения историков о «вербовке» Пугачёва в Польше, то можно допустить, что хорунжий Пугачёв был только «знаменем», за которым стоял кто-то другой, опытный в военном деле, и этот кто-то был убит под Казанью, когда гусары Михельсона ударили прямо по «двору Петра Фёдоровича».

Тогда становится понятно, почему Пугачёв после Казани не пошёл на Москву: «советник» уже не мог ему ничего подсказать, и неграмотный «амператор», всё-таки кое-чему научившийся в ходе восстания, пользуясь своим именем как знаменем, продолжал по мере движения на юг возбуждать мятеж, одновременно стремясь, очень возможно, уйти… в Турцию!

Он мог знать о том, что на Запад ему путь закрыт, т.к. там сейчас сосредоточены основные силы русской армии, причём не каких-то там «инвалидов», а обстрелянных фронтовиков, верных присяге!

Против Пугачёва был даже брошен уже известный тогда А.В. Суворов, но на его долю выпало только конвоировать мятежника в Москву, и это, наверное, не случайно — от лучшего командира России сбежать из-под стражи было невозможно, даже если бы Пугачёва везли без клетки, — Александр Васильевич прекрасно знал и устав конвойной службы. 10 января 1775 года Емельян Пугачёв был казнён в Москве.

* * *

Теперь же посмотрим на женщину, умершую 4 декабря 1775 года в Алексеевском равелине Петропавловской крепости от чахотки.

Много лет назад был снят зрелищный, но довольно примитивный фильм «Царская охота»: об истории поимки графом Алексеем Орловым княжны Таракановой. Фильм показывает только внешнюю сторону этой «охоты», ни словом не сообщая об удивительных подробностях жизни этой загадочной женщины. Она носила множество имён: дочь гетмана Разумовского, принцесса Волдамир, внучка шаха Надира, персидская княжна Али-Эмете, княжна Радзивилл, графиня Пинненберг, мадам де Тремуйль, Азовская принцесса, фрау Шолль, госпожа Франк, пани Зелинская, «последняя из дома Романовых княжна Елизавета». И хотя она никогда не называла себя княжной Таракановой, именно под этим именем она навсегда вошла в историю.

До декабря 1773 года княжна Тараканова (оставим ей это имя) никогда не называла себя дочерью императрицы Елизаветы Петровны, но в декабре именно этого года её любовником стал польский шляхтич Михаил Доманский, незадолго до этого вошедший в её окружение. Это произошло в городе Рагузе (ныне Дубровник).

Декабрь 1773-го: Пугачёв под Оренбургом, весной 1774-го он бросится на уральские заводы, и к этому времени (учитывая тогдашнюю скорость передачи информации) сведения о самозванке распространятся по Европе, дойдут и до Петербурга. Если внимание Екатерины будет раздвоено, то это облегчит «амператору» и его неизвестному советнику воплощение их планов — вот примерный вариант разработанной не обязательно в Польше, но осуществляемой именно оттуда секретной операции.

Сначала из Польши отбывает на Южный Урал Пугачёв, «советник» мог идти как вместе с ним, так и другим маршрутом, затем на Адриатику отправляется Доманский. Всё должно было быть рассчитано по времени достаточно точно, а это означает только одно: те, кто разрабатывал операцию «Пугачёв — Тараканова», были мастерами высочайшего, сравнимого с нашим временем класса специалистов по тайным подрывным операциям!

Подобная операция проводилась против России около 180 лет назад, в результате неё страна была поставлена на край гибели. Можно предположить, что «государь Пётр Фёдорович» был практически вторым изданием «царевича Дмитрия Иоанновича». Кто, какая организация могла через два столетия (!) использовать для проведения подрывной операции против России схожие варианты? Иезуиты? Возможно, они, ведь спецслужбы крупных религиозных организаций могут исчислять «стаж» своей деятельности столетиями, если не тысячелетиями, и иметь в своих «арсеналах» средства, о существовании которых в прошлые времена не догадывался никто, не догадывается и сейчас. Но это не финансы, чуть дальше станет понятно, о чём речь…

Екатерина II довольно быстро узнала о появлении в Рагузе самозванки. Рагузские власти не питали симпатии к России, их не устраивало присутствие русского флота в Средиземном море, но бывшая Рагуза, а ныне Дубровник, расположена в Хорватии, в прошлом одной из республик Югославии, и не исключено, что весть о «княжне» передали в Россию люди славянской национальности, относящиеся к России с симпатией. Но Екатерине в тот момент было не до самозванки — Пугачёв был страшнее. Поэтому она отписала в рагузский сенат, что не стоит обращать внимание на домогательства какой-то «побродяжки» (подлинное выражение Екатерины), но для себя выводы сделала серьёзные.

Слова про «побродяжку» стали, наверное, достаточно широко известны многим, в том числе и таинственной спецслужбе. «Княжна» была временно отставлена в сторону (такой вариант возможен), т.к. Пугачёв и N действовали довольно успешно, но после Казани стало ясно, что «дело Пугачёва» провалилось. Вот когда бы пригодилась «княжна» — «дочь Елизаветы Петровны» как запасной вариант, но Тараканова уже «засветилась» раньше времени. Разыгрывать эту «карту» для таинственной спецслужбы стало опасно, чтобы не «засветиться» самой, а потому Михаил Доманский вполне мог получить приказ типа неоднократно упоминаемого в детективах: «Действуйте на свой страх и риск, в случае провала вы являетесь просто авантюристом-одиночкой, а мы постараемся вас выручить».

Замыслы «княжны Таракановой» были амбициозные: планировалось в качестве помощи Пугачёву поднять восстание в Польше и Белоруссии, просить турецкого султана оказать поддержку против России. В этом самозванку поддержал французский король Людовик XV, стремившийся не допустить усиления России. Начав осуществлять задуманное, «княжна» и иже с ней направились морем в Стамбул просить султана о помощи, но из-за непогоды надолго застряли в Рагузе, оттуда Екатерина и получила весть о самозванке. Из Рагузы, ещё до захвата Пугачёва, «княжна» послала письма главнокомандующему русской средиземноморской эскадры графу Алексею Орлову и отдельно морякам его эскадры. Но оба письма оказались на столе первого адресата — Алексея Григорьевича Орлова.

Есть легенда, что пять братьев Орловых — Иван, Григорий, Алексей, Фёдор, Владимир — были потомками того стрельца, который в «утро стрелецкой казни» оттолкнул Петра с пути к плахе, сказав: «Подвинься, я здесь лягу!» Это бесстрашие приговорённого к смерти настолько изумило царя, что он, назвав стрельца «орлом», помиловал его. Братья Орловы, как и их пращур, отличались дерзостью и отвагой, но первым из них был Алексей. Он, а не Григорий, был одной из главных фигур переворота 1762 года, приведшего на престол Екатерину. Он «помог» умереть Петру Фёдоровичу (Петру III), за что Екатерина была у него в долгу. А ещё в нём соединялись ум, удивительная проницательность, безумная храбрость, неслыханная уверенность в себе, дерзость, отсутствие всяких проявлений совести, расточительность, презрение к общественному мнению — так сказал про Алексея Орлова один из позднейших писателей-историков.

Орловы, за исключением старшего Ивана, почти безвыездно жившего в деревне, были отмечены тем или иным талантом, что позволило им оставить по себе не только скандальную, но и благодарную память. Григорий сумел искоренить в Москве чуму. Он же первым в России начал изучать вечную мерзлоту и опытным путём доказал, что её можно использовать в качестве фундамента при строительстве в гиблых северных местах. Алексей, кроме всего прочего, прославился выведением лошадей знаменитой орловской породы. Фёдор получил орден Святого Георгия второй степени как один из немногих уцелевших офицеров с погибшего в Чесменском бою флагманского корабля «Евстафий». Владимир несколько лет был президентом Петербургской Академии наук, пока его не сменила на этом посту Дашкова. Но должность эту Орлов-младший получил не по протекции старших братьев, а благодаря знаниям иностранных языков и отменной образованности, которая позволяла Владимиру на равных общаться с французскими энциклопедистами.

Такими были братья Орловы, выходцы из простого народа, не способные ни на откровенное, ни на тайное предательство в отличие от разных Паниных, Долгоруких, Куракиных и иже с ними, которые, находясь на важных государственных постах, все до одного состояли в различных масонских ложах и проводили политику, направленную во вред Российской империи. Орловы никогда не называли русский народ «подлым», как это делали те же Голицыны и Куракины, с трудом говорившие по-русски, а изъяснявшиеся на «изящном» французском. Верны присяге и Отечеству были Орловы, и неизвестно, что могло бы произойти, если бы письма «княжны Таракановой» не попали бы в руки Алексея Орлова.

Получив эту корреспонденцию, граф после размышлений известил Екатерину о задуманном им плане поимки самозванки. В этом же письме Орлов высказал мысль о том, что за действиями Пугачёва стоят внешние силы, — умён был граф Алексей Григорьевич.

Орлов предполагал, что это происки Франции, и был недалёк от истины, ибо поддержка «княжны Таракановой» Людовиком XV была подтверждена в XX веке находками документов во французских архивах.

Орлов отправил письмо императрице 27 сентября 1774 года, добавив, что желательно взять Пугачёва живым и допросить. Он не знал, что «амператор» уже две недели как схвачен…

Ответ из Петербурга пришёл в декабре. Приказ был краток и безжалостен: «Сей твари, столь дерзко всклепавшей на себя имя и породу, употребить угрозы, а буде и наказание нужно, то бомбы в город Рагузу метать можно, а буде без шума достать её способ есть, то я и на сие соглашаюсь»… Екатерина не боялась даже международных осложнений в случае обстрела с кораблей нейтрального города — Орлову давался карт-бланш на «царскую охоту».

Бомбы метать не пришлось — граф сделал всё «без шума», что известно, и захватил Тараканову вместе с Доманским и служанкой Франсиской Мешеде. Это произошло в Ливорно, слухи же о захвате «княжны» русскими как-то очень быстро распространились по городу, хотя всё было проведено в тайне. Можно предположить, что «княжну» и особенно Доманского «контролировали» со стороны, но доказать этого нельзя, хотя подобный контроль спецслужбы осуществлять могут.

Офицеры русской эскадры, обеспокоенные волнениями на берегу, посоветовали Орлову остерегаться «экспансивных итальянцев», но граф отмахнулся от предостережений, как от мух. Он имел под своим командованием 5 линейных кораблей и фрегат с общей артиллерией в 700 стволов, прошедшие огонь и воду сражений в архипелаге команды, которые легко смели бы Ливорно с лица земли. Зная Орлова, можно достаточно уверенно считать, что он не колеблясь пошёл бы на такой шаг — «метать бомбы» — даже без приказа императрицы — человек он был решительный.

В ночь на 26 февраля 1775 года эскадра вышла в море и 22 мая бросила якоря в Кронштадте. 24 мая «княжна» оказалась в Петропавловской крепости, а 26-го с неё был снят первый допрос. Его проводил фельдмаршал А.М. Голицын с секретарём, коллежским асессором Василием Ушаковым. Таракановой было задано всего два вопроса: её настоящее имя и кто научил её называться принцессой Елизаветой, наследницей Российской империи?

Свыше четырёх месяцев прошло, как был казнён Пугачёв, следствие по делу которого вёл граф Панин — масон, теперь дело о самозванке ведёт фельдмаршал-масон, чьё имя упоминалось в реляциях с турецкого фронта относительно недолго, затем Голицын был отозван в Петербург, где и получил звание фельдмаршала, причём произошло это буквально накануне появления самозванца. Странная случайность…

Так что теперь и очную ставку с «амператором» уже не устроить — не поторопились ли казнить Пугачёва? Если бы ещё был жив «Емелька», то очную ставку надо было бы провести не с «княжной», а с Михаилом Доманским, и не исключено, что «амператор» узнал бы шляхтича…

На допросе узница рассказала, что Елизавета — её настоящее имя, родителей своих она не помнит, выросла в городе Киле, в десятилетнем возрасте её увезли через Россию в Персию. В 1768 году она через Ригу и Кёнигсберг попала в Европу, сначала в Берлин, потом полгода жила в Лондоне. В 1772 году переехала в Париж.

На второй вопрос ответила, что сама себя никогда не называла дочерью Елизаветы Петровны, так о ней говорили другие, а она лишь пользовалась этим именем, не считая его зазорным. Назвать же людей, кто научил её называться царской дочерью, она не может, т.к. этому её никто не учил.

История «княжны Таракановой» известна с её слов, записанных на допросах в Петропавловской крепости. Последующие историки делали свои выводы именно на данных их этих протоколов, не принимая во внимание следующее обстоятельство: все допросы вели только два человека — Голицын и Ушаков.

Чин фельдмаршала относился к 1 классу «Табели о рангах» и соответствовал канцлеру, т.е. почти премьер-министру. Коллежский асессор состоял в 9 классе и приравнивался к премьер-майору или секунд-майору. «Княжна», это известно, не говорила по-русски, и допрос мог идти, например, на французском языке. Голицын должен был владеть им, а вот Ушаков — неизвестно. Но даже если и он знал иностранный язык (что очень вероятно), то субординация (подчинение младшего по чину старшему) была в ту эпоху жесточайшая. На основании этого можно сделать предположение, что записывавший показания «княжны» Ушаков мог по приказу Голицына прямо в камере что-то не зафиксировать либо извратить смысл слов узницы — короче, просто сфальсифицировать протокол. Тараканова в этом случае не могла бы ничего понять, поскольку не понимала по-русски! Фальсифицировались не все показания подряд, а только то, что могло представлять угрозу для… масонов, «расцвет» которых в России приходится как раз на эпоху Пугачёва и Таракановой!

Голицын был масоном, мог быть им и Ушаков, вполне возможно, что к «вольным каменщикам» относился и «подследственный» Михаил Доманский. На допросах он сначала заявил, что «княжна» не раз называла себя дочерью Елизаветы Петровны, но потом полностью отказался от своих показаний. Чтобы вернуть Доманского к первому признанию, ему сделали очную ставку с самозванкой. Он умолял её подтвердить то, что она когда-то говорила ему, но узница наотрез отказалась сделать это, заявив, что у Доманского помутился рассудок.

Если Доманскому ещё в Италии приказали-предложили вести игру до конца, пообещав «вытащить» его в случае провала, то можно понять его действия с отказом от первоначальных показаний, приведших к очной ставке. Очную ставку должны были провести обязательно, она фиксировалась в протоколе. Отказ же узницы подтвердить слова Доманского превращал его из соучастника в… просто любовника, попавшего под арест случайно, «за компанию».

Но камера в «Петропавловке» — не солнечная Италия, у «княжны» резко обострилась чахотка, к тому же есть сведения, что она была беременна от Алексея Орлова. В начале июня самозванка написала письмо Екатерине, прося о личной встрече и обещая сообщить какие-то важные сведения. Письмо было подписано именем Елизаветы, что привело Екатерину в ярость, и она приказала Голицыну ужесточить узнице тюремный режим. Встреча не состоялась.

Подпишись самозванка любым другим своим именем, всё могло, наверное, измениться как в её судьбе, так и в истории. Но письмо наверняка писалось в присутствии Голицына, а тот, зная характер Екатерины, вполне мог посоветовать несчастной женщине подписаться… своим настоящим именем, которое она назвала на первом же допросе — Елизавета.

«Княжна» умерла в тюрьме от чахотки 4 декабря 1775 года и была там же похоронена без креста и надгробия. Доманский «за недоказанностью улик» был выдворен за границу, получив «вспомоществование» в сто рублей и дав клятву вечного молчания о происшедших событиях. Служанка Франсиска Мешеде как «умственно слабая» не подозревалась ни в чём, а потому тоже была выслана за рубеж с полуторастами рублями, т.к. «жалованье от своей хозяйки она не получала год» (ай да Екатерина II — знала, что зарплату никому нельзя задерживать).

Доманского, как и было ему обещано, «вытащили» вместе со служанкой, ведь если бы он вышел на свободу один, то это было бы подозрительно. Они исчезли навсегда во мгле истории и нельзя исключать, что и из жизни, едва оказавшись в Европе, хотя возможно, что исчез только… Доманский. Лишних свидетелей всегда стараются устранить так, чтобы «молчали как мёртвые», а превосходно сыгравшим свою роль агентам обычно меняют имя…

Какую же цель могли преследовать те, кто разыграл карту Таракановой и Петра Фёдоровича?

Снова взглянем на русско-турецкую войну, начавшуюся в 1768 году.

1770 год — победы русской армии при Ларге (7 июля) и Кагуле (21 июля). Ещё раньше (25–26 июня) весь (!) турецкий флот был уничтожен в Чесменском бою.

1771 год — взятие Перекопа, прорыв русской армии в Крым. Это только широко известные победы, и если бы так продолжалось далее, то Россия могла получить контроль над проливами и прямой выход в Средиземное море! Вот чего боялись те, кто разработал операцию «Пугачёв — Тараканова»!

Личность Пугачёва абсолютно ясна, он действительно был казаком из станицы Зимовейской, но вот «княжна»…

Очень интересные выводы делает историк Борис Васильев (чей труд здесь широко цитируется) о том, что Тараканова могла быть настоящей дочерью императрицы Елизаветы Петровны и знаменитого графа И.И. Шувалова, который в свою очередь являлся сыном императрицы Анны Ивановны и герцога Бирона.

В этом случае княжна Елизавета Ивановна имела все права на российский престол, являясь прямой (!) наследницей династии Романовых. Таким образом, императрица же Екатерина II и все последующие русские самодержцы вплоть до Николая II являются незаконными русскими царями.

Вот теперь становится понятна вся подоплёка широкомасштабной «царской охоты» на одну-единственную женщину с привлечением военно-морского флота, множества «соглядаев» и огромных финансовых средств — законная наследница русского престола была опасна Екатерине — немке, захватившей русский трон посредством военного переворота!

Очень многое, без сомнения, не внесли в протоколы допросов Голицын и Ушаков, только устно докладывал Екатерине фельдмаршал-масон о разных «скользких» сведениях, сообщаемых узницей. Боялась императрица Екатерина, что «сия тайна великая наружу выплывет», а потому при всех своих известных недостатках характера (в основном амурных) она, будучи по рождению немкой и, следовательно, достаточно дисциплинированным от рождения человеком, приложила все силы, чтобы остаться в истории русской императрицей Екатериной Великой!

* * *

«Княжна Елизавета» являлась уже третьей по счёту из известных нам лиц, устранённых Екатериной: первым был её муж, царь Пётр III Фёдорович, «скоропостижно скончавшийся» при участии Алексея Орлова, вторым — Иоанн VI Антонович, шлиссельбургский узник, убитый охраной при попытке поручика Мировича освободить его. Некоторые историки не без основания полагают, что Мировича очень ловко спровоцировали на мятеж, чтобы без помех убрать законного претендента на русский трон (этого вопроса касаться не будем).

Законный царь и два претендента, устранённые ради трона огромной страны, — Екатерина действительно должна была работать по-настоящему, чтобы никто не усомнился в её законном владении троном, так что Великой её назвала история всё-таки за труд на благо России.

Неопровержимые доказательства убийства Петра III были найдены на рубеже XIX–XX веков, о провокации с Мировичем догадались относительно недавно, гипотезу о княжне Дарагановой (вот откуда Тараканова!) Б. Васильев выдвинул только в 1997 году.

Но никто из историков никогда не задал себе вопроса: а как, собственно, где-то за рубежом узнали, что княжна является дочерью Елизаветы Петровны, а её отец, граф Шувалов, сыном Анны Иоанновны?

Простые крестьянки, бывало, рожали прямо в поле, а дамы привилегированного общества, тем более царских кровей, пользовались услугами врачей, которые в России той эпохи были сплошь иностранного происхождения. Любая спецслужба «продала бы чёрту душу», но не упустила бы возможности использовать такой шанс для получения всевозможной информации «с самого верха», т.к. от врача, как и от священника, обычно не скрывали ничего! Вот примерно так и проводилась глубокая разведка в России некоей спецслужбой, которая, очень вероятно, носила название ордена иезуитов!

Он был основан в Париже в 1534 году, считается, что для борьбы с Реформацией Лютера. Но ещё в начале XX века французский историк Марк Блон установил, что за 200 лет до основания ордена иезуитов существовал орден с почти таким же названием — иезуатов!

Официально орден иезуитов был упразднён римским папой Климентом XIV в 1773 году, орден же иезуатов распустил папа Климент IX, глава Ватикана с 1592 по 1605 год. Похоже на «передачу эстафеты» в течение 60–70 лет или на «передачу дел» иезуатов иезуитам.

Так что иезуиты начали отнюдь не на пустом месте, ибо преемственность в деятельности спецслужб всегда сохраняется, как сохраняются архивы, агентурная сеть и прочее.

Существующая многие сотни лет спецслужба должна была научиться очень многому: вербовке агентов, влиянию на психологию людей в целом и каждого человека в отдельности, умению осуществлять разведовательно-диверсионно-террористические операции, иметь собственные средства связи и многое-многое другое. Секретная служба Ватикана неизвестно за сколько веков своего существования уже в середине второго тысячелетия нашей эры во многих вопросах могла иметь уровень спецслужб конца второго тысячелетия!

Вот чего не учитывали историки — умения иезуитов и их предшественников работать с огромным опережением уровня своей эпохи. Опережение могло быть даже техническим: самые лучшие скоростные парусные суда, передача информации по «цепочке», шифры и тайнопись, тайники — короче, всё то, чем на данный момент уже располагала или же к чему только приближалась эпоха. Но главным было умение разбираться в психологии людей, а кто лучше служителей церкви мог владеть этим искусством?

Вернёмся к иезуитам. Известно, что как-то очень быстро их миссии утвердились не только в Европе, но и проникли в Индию, Китай, Японию, на Филиппины. По всему тогдашнему миру, где угодно можно было столкнуться с «псами Господними», несущими язычникам «слово Божье» параллельно со сбором всей возможной информации об этих самых язычниках и их странах.

Они не были религиозными фанатиками, «с огнём и мечом» распространяющими «свет истинной веры» среди других народов. Иезуиты «вползали змеёй» — открывали школы, больницы, давали дельные советы местным чиновникам и царям. Сначала завоёвывалось доверие всех — от крестьянина до императора, а потом, по прошествии даже десятилетий, орден начинал работать «на разрушение» данной страны. И уже никто не мог заметить, что подготовлены в миссиях, школах и даже в больницах «местные кадры», — кто мог догадаться, что подрывная работа против их стран может длиться 50, 70, 100 лет, а то и дольше. Человеческий век короток — семьдесят лет, редко больше, чаще меньше.

Орден по всему миру старался узнать всё, не пренебрегая ничем, что может ему помочь в его «работе». Об ассасинах, убийцах-фанатиках, орден знал наверняка и знал и то, что в их подготовку входило «промывание мозгов» и самое настоящее зомбирование с помощью наркотиков. В этом случае исполнитель действовал буквально как автомат, не сознавая своих действий, в случае его захвата часто не мог вспомнить даже своего имени, не говоря уже обо всём прочем — кто послал и почему.

Но «технология» создания убийц-«роботов» принадлежала Ближнему Востоку, а «Восток — дело тонкое», страны ислама были практически закрыты даже для иезуитов. Вдобавок «школы» ассасинов были уничтожены ещё в XIII веке, а оставить в стороне такую возможность полного подчинения человеческого сознания орден не желал.

С 1610 по 1768 год в Южной Америке, на территории нынешнего Парагвая, существовало иезуитское государство. Вряд ли «псы Господни» в течение полутора веков только и делали, что обращали индейцев в «истинную веру». Этот район и сейчас труднодоступен для широкой публики по географическим и в первую очередь по политическим причинам, а в XVII–XVIII веках туда попасть было практически невозможно. Это было идеальное место для проведения широкомасштабных опытов по зомбированию, т.к. индейцев за людей тогда никто не считал.

Сейчас пытаются воздействовать на людей с помощью электро-, ультра- и прочих магнитных колебаний, распыления газов и т.д. Та эпоха могла применить только «яды», т.е. психотропные вещества, вводимые непосредственно в организм человека. Нельзя также исключать и гипноз — иезуитские миссии существовали в Индии, где орденцы могли «заинтересоваться» этим способом воздействия на сознание.

Как бы там ни было, но иезуиты могли достичь определённых «успехов» в своих опытах по влиянию на состояние сознания человека. Наркотики или гипноз, то и другое вместе — могло быть всякое, ибо орден умел подбирать себе действительно людей неординарных и пользоваться всеми достижениями человеческих знаний, существовавших на данный момент, — в этом надо отдать иезуитам должное!

* * *

Петропавловская крепость, «русская Бастилия», идут допросы княжны. Она отрицала всё: написание писем кому бы то ни было, присвоение себе имени «дочь Елизаветы Петровны», отказалась от всего и на очной ставке с Доманским. И вдруг — письмо Екатерине о встрече с обещанием сообщить нечто важное. Императрица в ярости из-за подписи и приказывает ужесточить узнице тюремный режим. Голицын исполнил повеление: отобрал у княжны всё, кроме постели и необходимой одежды, перевёл на щи да кашу (меню солдат охраны) и вдобавок приказал, чтобы в камере круглосуточно находились офицер и два солдата.

Это был сильнейший морально-психологический прессинг: молодая двадцатитрёхлетняя женщина круглосуточно находилась под надзором трёх мужчин, не сводящих с неё глаз ни при каких обстоятельствах…

Княжна стала быстро сдавать, у неё прогрессировала чахотка. Через несколько дней Голицын, поражённый внешней переменой узницы, на свой страх и риск отменил «спецрежим» и допустил в камеру служанку. Похоже, что с момента заключения в крепость и до отмены «спецрежима» служанка и княжна не виделись, т.е. с 24 мая и до начала июня княжна находилась в одиночном заключении.

Не было служанки, и вдруг появилось письмо о «важных сведениях». Режим ужесточён по приказу самой императрицы, но Голицын «на свой страх и риск» нарушает его.

Нарушить приказ Екатерины II могли Григорий и Алексей Орловы, Потёмкин, Суворов, но чтобы Голицын? Пришлось рискнуть, т.к. масонская ложа, членом которой состоял этот фельдмаршал, вполне могла приказать своему «брату» проявить человеколюбие к несчастной узнице и допустить к ней служанку, поскольку у княжны Елизаветы стало наступать… просветление сознания!

Поляк Михаил Доманский — слишком уж колоритная фигура в окружении княжны, подходящая на роль её «злого гения», а любая спецслужба знает, что лучше всего подобную роль исполняет какая-нибудь незаметная «серая мышь», ещё лучше, если считается, что эта «мышка слаба головой».

Франсиска Мешеде год не получала у княжны зарплату, бедняжка же служила ей явно больший срок, была ближайшей служанкой. И воду подаст, и вино, обед принесёт, а пока наливает и несёт, то всякое может произойти — вот и не помнила несчастная женщина ни своих писем, ни своих некоторых разговоров. Не стало рядом служанки, еду-питьё носила охрана, «дозы» перестали поступать в организм, начало проясняться сознание — и появилось письмо Екатерине!

Что хотела сообщить она, теперь уже не узнать никогда. Появилась служанка, усилился туберкулёз, и на смертном одре умирающая узница Богом поклялась, что никогда того, в чём её обвиняют, она не замышляла. Что подсыпала-подливала «верная служанка» и где она «это» хранила в Петропавловской крепости?

Исчез за кордоном шляхтич Доманский со ста рублями «вспомоществования», там же скрылась и Франсиска Мешеде с полуторастами рублями и… старыми вещами покойной княжны — уж не в платьях ли княжны хранилось «лекарство от памяти»? Они ведь были узнице возвращены в камеру вместе со служанкой.

Уж если и «убрали» кого за кордоном, так только Доманского — «мавр сделал своё дело», отвлёк на столетия внимание от служанки. Талантливыми же исполнителями спецслужбы не бросаются — получила Мешеде новое имя, рекомендательные письма и снова пошла в услужение туда, куда её направили ну уж слишком умные люди.

В исторических исследованиях всё внимание уделяется королям, принцам, баронам и прочей знати, изучаются фавориты и фаворитки, но никто никогда почти не обращал внимания на слуг. Убийством в Угличе командовал стряпчий (официант) Юдин, в «деле Таракановой» главным действующим лицом могла быть служанка Франсиска Мешеде, неизвестным остался лишь тот, кого без головы оставили под Казанью гусары подполковника Михельсона.

После гибели предполагаемого советника Пугачёв ещё два месяца «гулял» по степям, пока не был схвачен. Потом состоялись первый допрос и широко известная сцена: на вопрос генерал-аншефа Петра Панина: «Как же смел ты, вор, назваться государем?» — Пугачёв ответил: «Я не ворон, я воронёнок, а ворон ещё летает».

В «Капитанской дочке» Пугачёв сравнивает себя с орлом, который всегда был символом силы и свободы, в жизни же он назвал себя воронёнком. Марина Цветаева говорила, что «как Пугачёвым „Капитанской дочки“ нельзя не зачаровываться, так и от Пугачёва „Пугачёвского бунта“ нельзя не отворотиться». Поэтесса в отличие от Пушкина не поняла, что герой литературный в действительности мог быть бандитом-садистом, коим и являлся «амператор».

Притча о вороне «поразила народ, столпившийся у двора», где шёл допрос Пугачёва, потом двести лет «ворон» считался символом грядущих потрясений. Странно лишь, что никто не задумался: а почему ворон, а не орёл или сокол?

Княжна Елизавета неделю-полторы не получала от Мешеде «лекарства», и к ней начала возвращаться память, Пугачёв уже два месяца был без советника, но на допросах ничего особенного не сказал.

Здесь возможны три варианта:

1) Емельян в своё время получил такую «дозу», что она действовала очень долго;

2) психотропное вещество в его организме постоянно подпитывалось алкоголем, который, как известно, он потреблял в больших количествах;

3) Пётр Панин был масоном, и наверняка в его окружении находились «братья», они и могли сразу после захвата добавить в еду-питьё пленника «нечто». Они успели почти вовремя — сознание уже начало проясняться, но новая «доза», видимо, ещё не успела подействовать, и Пугачёв попытался сказать, что за ним «стоят вороны», которые желают смерти России, чтобы потом «расклевать» её на куски!

Такой вариант интерпретации пугачёвской притчи о вороне, кажется, ещё никто не предлагал. «Вольные каменщики» расплодились в России именно в царствование Екатерины, которая разрешила масонам действовать в России не только потому, что желала прослыть европейски культурной императрицей, но и могла подвергнуться обыкновенному шантажу!

Шантажировать же императрицу российскую можно было данными об убийствах Петра III, Иоанна Антоновича, возможно, ещё кого-то, пообещав в случае отказа разрешить масонство широко опубликовать в Европе сведения о её пути к русскому трону. Принцесса Ангальт-Цербстская Фике могла вполне бояться этого, ведь она же немка, а немцев в России недолюбливали с давних пор…

Великая сила — компромат, его боятся даже на «самом верху», и чтобы не слететь вниз, часто должны делать то, о чём кто-то ну уж очень «задушевно» попросит. Потом будущие историки начинают искать причины «давно минувших дел», опираясь при этом на фавориток и фаворитов по амурным делам, а всё было гораздо глубже и гораздо шире, чем можно себе представить. Невидимые исторические цепи куют «мастера тайных дел», умеющие хорошо рассчитывать вероятность тех или иных событий.

Однако историки, начиная с Татищева и Карамзина и до нынешних, по-прежнему продолжают изучать историю, «выхватывая» из неё отдельные эпохи и слепо доверяя только (!) летописям, протоколам и прочим официальным документам. Никто не пытается и в наше время понять, что если в XX веке неоднократно пытались «переписать» историю так, как это выгодно кому-то на данный момент, то почему подобное нельзя было сделать в прошлом — бумага (а также папирус, пергамент и даже камень) всё стерпит!

Хорошо быть королём, президентом, генеральным секретарём, но ещё лучше, находясь «в тени», командовать королями, президентами, генеральными секретарями — вот это и есть абсолютная власть, которую может иметь тот, кто располагает компроматом на власть имущих. Компромат же можно добывать, если ещё только возможных будущих властителей взять под контроль с помощью всевозможных тайных обществ типа розенкрейцеров, масонов и иже с ними, поначалу привлекая людей на дела хорошие. По прошествии же времени можно увидеть, на что годится тот или иной человек: кому-то можно помочь подняться по служебной лестнице, кого-то «придержать» в качестве «запасного игрока», а кого-то вообще убрать, т.к. он для неких людей может быть опасен. Это предположение не является открытием, т.к. подобное давным-давно описано как в документальной, так и в художественной литературе, надо только вдумчиво всё читать.

В заключение приведу сведения об одном масоне. В списке Кёнигсбергской ложи «К трём коронам» от 16 марта 1761 года под № 6 числится Oberleutnant Alexander von Suworow.

В звание вкралась ошибка — Суворов к этому времени был Oberstleutnant (подполковником). Больше никаких сведений о членстве А.В. Суворова «в вольных каменщиках» нигде нет. Его характер достаточно известен, и можно твёрдо сказать, что масоном Суворов стал из чистого любопытства — ему очень хотелось узнать, что это такое.

В 1761 году Александр Васильевич был офицером средних чинов, каких много. На него сначала внимания не обратили, когда же слава непобедимого полководца стала стремительно расти, то масоны и те, кто стоял за ними, просто побоялись «выйти» на Суворова.

За спиной прославленного боевого командира стоял густой лес преданных ему русских штыков, которые по приказу самого Суворова разорвали бы в клочья любого, кто только попытался бы склонить его к действиям, направленным во вред России!

Литература

Васильев Б. Княжна Тараканова: легенда и действительность. — Тайны тысячелетий. № 14. М., 1998.

Эйдельман Н. Твой XVIII век. М., 1991.

Бакунина Т. Знаменитые русские масоны. М., 1991.

Дмитриев А. Перевёрнутое время. — Клуб эра Водолея. № 18. 1999.

Вертинский А. Цепи куют мастера. — Техника — молодёжи. № 1. 1999.