Литовская княжна

Литовская княжна

Пеклась о Московском княжестве овдовевшая с десятилетним сыном на руках великая княгиня Софья Витовтовна. Рано осталась без мужа, да к тому же в самое тяжелое время: никогда еще в семействе Калиты не царило такой смуты.

Дочь литовского князя-воина, Софья Витовтовна искусства дипломатии не знала, властолюбия своего не ограничивала ничем и никогда. Как рванулась она к власти после смерти мужа, как сумела удержать великокняжеский стол для малолетнего сына, которому не хотели подчиниться ни дядя Юрий Дмитриевич Галицкий, ни его дети — Юрьевичи! Надо было добиться в Орде ярлыка на великое княжение — нашла Софья известного своими хитростями боярина Ивана Всеволожского, подкупила обещанием взять за великого князя его дочь, а когда достал боярин заветную грамоту, предпочла для сына другую невестку — княжеского рода.

В 1433 году заключает с великим князем Василием II Темным договор о вечной службе внук Владимира Андреевича Храброго, князь серпуховско-боровский Василий Ярославич, и одновременно женит великая московская княгиня Софья Витовтовна, мать Темного, своего сына на сестре Василия Ярославича — Марье Ярославне. Казалось, так бы и жить всю жизнь в дружбе. Но и Василий Ярославич, верно «державший руку» великого князя во время так называемой Шемякиной смуты, когда попытались захватить власть сыновья Юрия Звенигородского и среди них Дмитрий Юрьевич Шемяка, со временем стал не нужен. В 1456 году подвергся он жестокой опале в Угличе. А когда сторонники Ярославича попытались его освободить, чтобы бежать с ним в Литву, заговор был раскрыт. Даже летописец содрогнулся от жестокости их казни и записал, что казнены они таким страшным образом «княжьим велением, а злого дьявола научением».

…Об этой картине говорили, что с нее началась настоящая, освободившаяся от формул академизма и неоклассицизма русская историческая живопись, что в ее ряду появились полотна Сурикова и Репина, живое ощущение живых человеческих чувств и страстей. Софья Витовтовна художника П.П. Чистякова предвещала и су-риковскую боярыню Морозову, и репинскую царевну Софью.

Немолодая обрюзгшая женщина вскинула высоко над головой усыпанный драгоценными камнями золотой пояс. В дикой ярости рванулся к выхваченной у него драгоценности молодой мужчина в княжеской одежде — Василий Косой.

П. Чистяков. «Литовская княжна и Золотой пояс». 1861 г. Фрагмент

С трудом удерживают бояре кинувшегося на помощь брату Дмитрия Шемяку. Вскочили из-за праздничного стола гости, и тщетно пытается вмешаться в ссору забытый под своим свадебным шатром великий князь с молодой своей княгиней. Картина так и называлась — «Великая княгиня Софья Витовтовна, на свадьбе великого князя Василия II Темного, в 1433 году, срывает с князя Василия Косого пояс, принадлежавший некогда Дмитрию Донскому».

Все зависит от того, что понимать под исторической правдой. Не было при Василии Темном изукрашенных деревянной в духе Ропета резьбой палат да еще с балдахинами и галереями. Не таким обычаем накрывались великокняжеские столы, не так сидели за ними на свадьбах гости. Придуманными были костюмы вплоть до княжеского венца на голове у Софьи Витовтовны. Академии художеств, предлагавшей подобную программу, была нужна обстановочная картина, где бы молодой художник показал свое умение писать различные материалы, изображать людей в движении, в самых разнообразных позах, строить перспективу.

Чистяков добивается совсем иного. Он безошибочно передает смысл случившегося. Его правота в главном — торжестве старой княгини, страстном, нерассуждающем порыве к власти, к которой стремилась она всю жизнь, у которой любой ценой хотела сохранить мелочного характером хилого своего сына. Это мгновенье, которое предрешило слишком многое: слепоту Василия Темного — обиженные князья выколют ему глаза, неслыханные междоусобицы в семье Калиты, дорого стоившие русской земле, треволнения и опасности собственной жизни вплоть до ссылок и плена. Но старая княгиня не разбирала средств.

Не удалось с годами, поборот сопротивление Дмитрия Юрьевича Шемяки, нашла и здесь способ — отравленную курицу, которой попотчевал князя подосланный повар. Только хватало Софье Витовтовне и настоящего мужества, стойкости, умения переносить любые невзгоды, а с чем не приходилось ей в жизни сталкиваться! Год за годом возвращалась чума, горели от страшной засухи леса и земля, гибли звери, птицы, рыба, бушевал на московской земле голод, давали о себе знать татары.

Занеглименье, где располагалось Ваганьково, оставалось самой опасной загородной землей. Это отсюда чаще всего двигались на Москву вражеские отряды. В 1439 году изгнанный из Золотой орды и засевший в Казани хан Уллу-Мухамед подходит к Москве. Решающее сражение развертывается на окраине Ваганькова и нынешней Арбатской площади под командованием любимца князя и его казначея Владимира Ховрина, в свою очередь, потомка выходцев из Крыма. Ховрин заложит здесь на собственном дворе церковь Воздвиженья, которая даст со временем название всей улице — Воздвиженка. Попытка Василия Темного выступить через несколько лет против казанского хана оказалась неудачной. Попадает он в плен, освобождается за огромный выкуп, а по возвращении в Москву не может даже первое время жить в Кремле. Город пострадал от жестокого землетрясения — «труса», и Василию Темному пришлось поселиться на Елизаровом дворе — на земле Пашкова дома.

Это было в 1445 году, а годом позже победу над московским князем одержали Юрьевичи. Василий был захвачен и ослеплен в Троице-Сергиевом монастыре, семидесятипятилетняя Софья Витовтовна сослана в Чухлому. И снова неудачи не сломили княгиню. Вскоре вместе со всей своей семьей она в Москве и за отсутствием в городе сына сама организует защиту столицы от подступившего к ее стенам татарского царевича Мазовши. И не было ли заслуги Софьи Витовтовны в том, что Мазовша предпочел почти сразу же уйти, так что его приход к Москве остался в истории под названием «скорой татарщины»? Великого князя Софья Витовтовна позвала в столицу только тогда, когда всякая опасность миновала.

Крутой, неуемный нрав княгини никогда не вносил мира и в ее собственную семью. Почти все свои немалые богатства Софья Витовтовна завещает любимому младшему внуку в обход старших, и это повод для бесконечных распрей и обид. Знала, что не быть ему на великокняжеском престоле, так пусть живет в княгининых палатах в Кремле не хуже великого князя, пусть не знает нужды в дорогих одеждах, мехах, драгоценностях, пусть владеет тем самым загородным двором, где когда-то жил его отец. В духовной так и говорилось после перечисления сел, казны, рухляди и двора в Кремле: «А за городом дала есмь ему Елизаровской двор и со всем, что к нему потягло».

Может, угадывала старая княгиня в подростке те черты, которых так не хватало Василию Темному, — удачливость в бою, прямой и открытый нрав. Это о нем, Юрии Меньшом Дмитровском, напишет летописец, что «татары самого имени его трепетаху». Это он вместе с братом Андреем одержал в 1468 году полную победу над казанским ханом, а спустя четыре года не дал другому хану — Ахмету перейти через Оку у Алексина. К бабкиному наследству прибавилась по завещанию отца треть Москвы, города Можайск, Серпухов, Хотунь, что делало его положение в Московском княжестве достаточно значительным.

Но умер Юрий Васильевич молодым, женат не был, в духовной особенно позаботился о матери Марье Ярославне, той самой выбранной Софьей Витовтовной княжне, а Елизаров двор, уже успевший потерять былое название, отказал великому князю: «А что мое место Ваганково да и двор на Ваганкове место, чем мя благословила баба моя, великая княгиня, а то место и двор господину моему, великому князю, опричь того места, что есмь того же места Ваганкова дал Великому Николе в дом на Песнош». Николо-Пешношский монастырь был своего рода придворным для Дмитровского князя. Основанный учеником Сергия Радонежского Мефодием в 1361 году у впадения в Яхрому речушки Пешношки, он расцвел благодаря вкладам молодого князя и даже смог начать каменное строительство.

Детьми Василий II Темный и Марья Ярославна обижены не были: одних сыновей родилось у княжеской четы семеро. Едва хватило уделов на каждого. Андрею Васильевичу Меньшому и досталось в придачу к Вологодскому уделу подмосковное Ясеневское и двор в Кремле. Но оказался Андрей Меньшой соседом не из легких, нравом скорее в бабку, чем в отца. С военным делом не расставался, постоять за себя умел вооруженной рукой.

Сначала повел себя младший брат вступившего на великокняжеский стол Ивана III Васильевича удобно для князя. Воле его не противился. Что тот велел, исполнял «без хитрости». Такой доверенностью пользовался, что, когда Иван III в 1471 году выступил против Новгорода, изо всей семьи доверил сидеть в Москве «блюсти свою вотчину» одному девятнадцатилетнему Андрею при своем малолетнем сыне. Годом позже, «войдя в великий раздор» с братьями Борисом и Андреем Большим, наградил Андрея Меньшого за верность вторым уделом — Тарусой. Денег на прихоти брата не жалел — давал без счету, возврата не требовал, крепче думал к себе привязать.

Но оставался Андрей Меньшой безгласным и покорным недолго, пока «в ум не вошел». А там пытался вместе с братом Борисом защищать свои права, коль скоро Иван III все сильнее начинал их теснить. Со своим войском выступили братья к Ржеву, а оттуда к литовским границам для переговоров с королем Казимиром. Обманувшись в ожиданиях, попытались помириться с московским князем и снова искали союзников против него — теперь уже в лице псковичей. Только нашествие хана Ахмата объединило братьев; Иван III нуждался в их помощи. Андрей Меньшой и Борис были рады предлогу для восстановления мира. Великий князь щедро одарил обоих за участие в походе, который к тому же оказался последним в жизни Андрея. В 1481 году он умер двадцати девяти лет от роду. Удел свой бездетный Андрей Васильевич Меньшой завещал великому князю, да, вероятно, и не мог иначе: долг его Ивану III вырос до неслыханных размеров — тридцати тысяч рублей. Подмосковное Танинское завещал вологодский князь старшему сыну великого князя Василию, но с Ясеневским рассудил иначе. «Село свое Ясеневское у Москвы», как гласила духовная грамота, завещал брату Борису.

Был Борис шестым сыном Василия II Темного, всего тремя годами старше Андрея Меньшого, но характером куда круче. Удел свой — Волоколамск, Ржев, Рузу хранить умел и если участвовал в походах великого князя, то лишь потому, что не имел сил ему воспротивиться. Ходил Борис с Иваном III во Владимир, ходил на Новгород, стоял на Оке у Алексина против хана Ахмата, но тогда же взбунтовался против великого князя. Не стало их брата Юрия Васильевича Меньшого Дмитровского, любимца бабки Софьи Витовтовны, щедро оделившей в завещании именно этого внука и землями, и селами, и рухлядью, и своим кремлевским двором, хотя имел уже Юрий в Кремле подаренное отцом «ярославичево место» — двор погибшего Василия Ярославича. Великий князь не пожелал расстаться со слишком богатым наследством, взял себе и удел, не упомянутый в духовной грамоте умершего.

С великим трудом удалось матери, Марье Ярославне, восстановить мир между братьями, убедив великого князя вознаградить Бориса — отдать ему Вышгород и Сопкову слободу. Но размолвки на этом кончиться не могли. Великий князь по-прежнему проявлял свою власть, все меньше считался с возражениями, Борис по-прежнему бунтовал, пока за два года до смерти и вовсе не «отъехал» от Ивана III, что не помешало похоронить строптивого владельца Ясеневского в Архангельском соборе Московского Кремля.

И новая страница запутанных княжьих дел. Сыновья Бориса Васильевича, князь Волоцкий Иван и князь Рузский Федор Борисовичи, били челом Ивану III, чтобы поменял их подмосковные земли на более близкие к их уделам — жить бок о бок с властным дядькой явно не хотели, тягаться с ним не собирались. Документ так и назывался — «Жалованная меновая и отводная грамота великого князя Ивана Васильевича князьям Волоцким».

Данный текст является ознакомительным фрагментом.