Битва за Англию

Битва за Англию

После падения Франции в перехвате радиограмм на короткое время наступило затишье. Расшифрованные радиограммы касались преимущественно дислокации войск и штабов во Франции для оккупационных целей и в то время не представляли для нас большого интереса. Однако вскоре начал увеличиваться поток радиограмм люфтваффе, и объем работы вырос. В середине июля «Ультра» выдала радиограмму, которую мы все ждали. Ее, очевидно, передали под большим секретом из ставки Гитлера главнокомандующим сухопутными, военно-морскими и военно-воздушными силами. Однако Геринг передал по радио ее суть генералам, командовавшим воздушными флота ми. В своей радиограмме он сообщал, что, несмотря на безнадежное военное положение, Англия не проявляет признаков готовности заключить мир. Поэтому Гитлер решил подготовить и, если потребуется, провести против Англии десантную операцию.

Цель операции — устранить Англию как базу, с которой могут продолжаться военные действия против Германии, и, если потребуется, полностью ее оккупировать. Операция будет называться «Морской лев». Я тотчас отправил текст этой радиограммы премьер-министру. В ней впервые было употреблено название «Морской лев», и теперь нам стало гораздо легче опознавать любые действия, связанные с планом вторжения. Бесспорно, именно эта радиограмма подала Черчиллю мысль выступить со своей знаменитой речью, в которой он заявил немцам, что мы будем бить их на побережье и повсюду.

К этому времени наладилась телетайпная связь между корпусом № 3 и моим кабинетом. Не было больше клочков бумаги разных форм и размеров; их заменили аккуратные листы 7?9 дюймов, наверху которых жирными красными буквами было отпечатано слово «Ультра».

В Германии Геринг был героем дня и, не теряя времени, воспользовался своим большим влиянием. Одним из следствий этого было обилие его радиограмм. Вскоре мы узнали, что люфтфлотте-2 и люфтфлотте-3 в полном составе перемещаются в район побережья Ла-Манша. Люфтфлотте-5 делится между Норвегией и Данией. «Ультра» давала нам общую картину и множество деталей. Теперь министерство авиации могло получить практически точную информацию о группировке воздушных флотов, включая данные об аэродромах базирования авиационных частей. В этом ему помог целый ряд перехваченных радиограмм разных немецких эскадрилий. Теперь, когда немецкие авиационные части располагались не так далеко от Англии, можно было запеленговать радиостанции и таким образом установить точное их местонахождение. Мы также знали через «Ультра», что предпринимаются лихорадочные меры для доведения эскадрилий до штатной численности, но вследствие плохой работы ремонтной и снабженческой служб количество боеготовых самолетов составляло лишь около 75 процентов. Отсюда можно было сделать вывод, что, хотя на бумаге Англии противостояло около 3000 самолетов, в том числе около 1800 бомбардировщиков, вероятно, только три четверти этого количества боеспособны в данный момент, а если потери будут превышать пополнение, то процент боеготовности, очевидно, снизится. Из многих секретных источников информации, включая сведения, полученные мной от Эриха Коха, было ясно, что Гитлер нападет на Россию весной 1941 года и если он хочет своевременно закончить операцию «Морской лев», чтобы успеть перебросить главные силы на Восток, то должен начать вторжение в Англию не позднее середины сентября. Времени оставалось не так много.

Один из приказов Геринга требовал от транспортно-десантной авиации практиковаться в посадке на узкие полосы, имитирующие дороги. Министерство авиации приступило к строительству заграждений, которые держались в готовности вдоль всех прямых дорог на юге страны. Я поддерживал постоянную связь с коммодором авиации Джерри Блэкфордом из планового управления министерства авиации, ведавшим проведением в жизнь контрмер против любых возможных попыток немцев высадить воздушный десант. Ходило немало историй о немцах, переодетых под «пятую колонну» и сброшенных на парашютах во Францию, поэтому мы внимательно следили за радиограммами люфтваффе. Вблизи крупных аэродромов в Бельгии и Голландии начали сосредоточиваться парашютные части, а из одной важной радиограммы мы узнали о приказании Гитлера сухопутным и военно-воздушным силам совместно организовать специальные пункты для быстрой погрузки самолетов. Это подтвердило наше мнение, что кроме выброски парашютных десантов предусматривалась быстрая переброска по воздуху через пролив предметов снабжения и вооружения. К концу июля стали попадаться радиограммы, свидетельствующие о разногласиях между командованием сухопутных войск и командованием военно-морских сил относительно того, как удовлетворить огромные потребности в судах для морских перевозок, но из поступающих теперь радиограмм «Ультра» было ясно, что главное внимание по-прежнему уделяется действиям авиации. Исходя из того, что против нас нацелены огромные воздушные флоты, а командование сухопутных войск и командование военно-морских сил Германии никак не могли договориться о взаимодействии, мы могли догадываться, что решающую роль сыграют бои в воздухе. Это был обнадеживающий признак, и, я думаю, каждый, включая премьер-министра, считал, что, если мы сумеем отразить попытки Геринга уничтожить наши военно-воздушные силы, Гитлер, вероятно, вовсе откажется от идеи вторжения в Англию.

Следующее важное распоряжение Геринга поступило 1 августа 1940 года и подтвердило это мнение. Он приказывал люфтваффе разгромить английские военно-воздушные силы любой ценой и как можно скорее. «Великий» Геринг наконец добился своего. Теперь его мечты стать следующим фюрером могущественной германской империи непременно должны были сбыться. Весь мир будет бояться его воздушных флотов. В отличие от Гитлера он не испытывал ни восхищения, ни страха перед англичанами. Когда мне приходилось с ним встречаться, он всегда проявлял хвастливую надменность головореза, кроме одного случая, когда его туша застряла в узких дверях маленького бара в Нюрнберге. Только находчивость моего спутника, открывшего вторую половину двустворчатой двери, спасла положение, хотя и не рассеяла смущение Геринга. Я знал, что Геринг не в ладах с Розенбергом, которого считал пустым мечтателем. Теперь Герингу представилась возможность отомстить за поражение Германии в первой мировой войне, во время которой он был заместителем командира знаменитой истребительной эскадрильи Рихтгофена.

Операция «Морской лев», очевидно, была обречена. Корпус № 3 был усилен авиаторами и гражданскими переводчиками. Следует помнить, что «Энигма» была шифром высшего класса и корпус № 3 не занимался шифровками низшего разряда или шифром германской службы безопасности, который применяла немецкая шпионская сеть в Англии, начавшая теперь активно пользоваться радиопередатчиками.

В августе началось сосредоточение барж. Было ясно, что если за воздушным сражением должно последовать вторжение с моря, то потребуется огромное количество морских транспортных средств. Из сообщений «Ультра» было также ясно, что германская армия имела туманное представление о том, что в действительности требуется для крупной десантной операции. Германский флот приступил к сбору барж, которые находились на реках континента, — от больших самоходных, курсирующих по Рейну, до мелких, обычно переправляемых группами по три-четыре мощными буксирами главным образом по французским и бельгийским рекам и каналам. Однако вскоре оказалось, что имеющихся барж недостаточно, и радиограммы «Ультра» отражали лихорадочные поиски в Германии, Голландии, Бельгии и Франции судов всех видов. Когда началось сосредоточение барж, выяснилось, что в их числе недостаточно самоходных. Последовало еще одно паническое распоряжение, переданное через «Ультра», об изыскании подходящих двигателей, по их тоже, по-видимому, было недостаточно, и в некоторых случаях устанавливались авиационные двигатели. Радиограммы стали язвительными и начала вырисовываться общая картина крайней спешки в организации вторжения. Можно себе представить, что неразбериха, очевидная даже для нас, должна была поставить перед Гитлером вопрос: состоится ли вторжение вообще? Я знал от генерала Исмея, что такая мысль возникла и у Черчилля, хотя он, разумеется, не мог заявить об этом публично. Однако еще 10 июля он сообщил кабинету, что считает вторжение с моря маловероятным, так как «это была бы крайне опасная и самоубийственная операция, подвергающая большую армию превратностям моря при наличии наших многочисленных вооруженных патрульных сил». Выводы Черчилля были правильными, но не по тем причинам. Он считал, что вторжение немцев потерпит неудачу не из-за плохой его организации, а потому, что немцев остановит наш флот. Черчилль до сих пор не понимал, что военно-морские силы не могут действовать в замкнутых водах против базирующейся на суше авиации противника. Черчилль и штаб военно-морских сил еще не имели опыта Крита и Сингапура, который преподал им урок и фактически изменил всю структуру британского флота. Дни линкоров были сочтены. Если бы во время битвы за Англию были уничтожены наши военно-воздушные силы, ни один корабль британского флота, каким бы отважным он ни был, не выдержал бы ударов, которые люфтваффе могли бы наносить из Франции, Бельгии и Голландии.

В начале августа я высказал начальнику разведывательного управления министерства авиации мнение, что, поскольку в предстоящих воздушных сражениях время будет дорого, небольшое подразделение при истребительном авиационном командовании избавит министерство авиации от отправки радиограмм «Ультра» маршалу авиации Даудингу в его штаб в Стэнморе. Начальник разведывательного управления был со мной вполне согласен, и мы оба признали, что это обеспечит секретность и позволит посылать Даудингу и его пунктам наведения только те радиограммы, которые им действительно нужны. Ответственный офицер мог бы следить, чтобы радиограммы получали только те, кому положено, и чтобы соблюдались правила обращения с секретными документами. Все получилось очень хорошо. СПС разместилось в звуконепроницаемой комнате — в «норе», как называли глубокий подземный командный пункт в Стэнморе, — и получило прямую телетайпную связь с корпусом № 3. Я также ввел в курс операции «Ультра» командующего 11-й группой вице-маршала авиации Кейта Парка и его офицеров наведения, чтобы они знали, о чем говорит Даудинг, когда мы начнем заблаговременно получать сведения о готовящихся налетах. 11-я группа, в которую входили все истребительные эскадрильи на юге Англии, должна была принять на себя главные удары авиации противника.

Между тем Геринг был неутомим. Рейхсмаршал объезжал авиационные части, стремясь поднять боевой дух летного состава перед предстоящими сражениями. Он посылал радиограммы командирам частей и соединений, сообщая, кого из них предполагает посетить на следующий день. Эти радиограммы свидетельствовали об отсутствии идеального порядка в немецких эскадрильях. Геринг был брезглив, и, видимо, некоторые летчики, которым он раздавал награды, не очень ему нравились. В результате в его радиограммах содержались указания командирам тщательно проверять, чтобы люди, которых он собирается награждать, прошли санобработку. Возможно, у Геринга был печальный опыт в этом деле. Мы называли такие радиограммы «шуточками Геринга»; иногда я включал какую-нибудь из них в доклад Черчиллю по телефону с автоматическим шифровальным устройством во время уик-энда и часто слышал смешок на другом конце провода.

Интересно, был бы рейхсмаршал, который теперь объезжал части люфтваффе во Франции, так твердо уверен в грядущей победе, если бы знал, что не только немецкие авиационные части, но и мы получаем его радиограммы.

Теперь, в августе, количество немецких радиограмм увеличилось до ста, двухсот и даже трехсот в день. Каждую из них надо было не только расшифровать, но и изучить, перевести и отредактировать. К счастью, нам удалось отыскать несколько офицеров из женской вспомогательной службы, знающих немецкий язык, и уговорить их поступить на службу в корпус № 3. Они оказались очень полезными. Кроме того, к работе привлекли многих жен и друзей сотрудников Блечли, в том числе Доротти Деннистон, которая познакомилась со своим мужем в комнате 40 в 1916 году, когда только начиналась работа по перехвату и расшифровке радиограмм. Там, где требуется полная секретность, семейные связи оказываются более надежными, чем самые тщательные формы проверки.

8 августа Геринг отдал приказ о проведении операции «Адлер» («Орел»): «От рейхсмаршала Геринга всем частям 2, 3 и 5-го воздушных флотов. Операция „Адлер“. Через короткое время вы очистите небо от английской авиации. Хайль Гитлер». Через час в расшифрованном виде этот приказ был доложен начальникам штабов видов вооруженных сил Великобритании и премьер-министру. Копию приказа сразу получил и Даудинг. Черчилль потребовал два экземпляра и, думаю, один из них отнес во дворец. Хотя сигнал был дан, больших массированных налетов, ожидавшихся 11 августа, не последовало. Погода была облачная, и, хотя появился ряд довольно крупных групп самолетов, ограничившихся бомбардировкой судов и прибрежных аэродромов, напряжение несколько ослабло. Геринг, по-видимому, прибыл на побережье Франции, чтобы быть со своими эскадрильями, и ясным утром 12 августа начались бомбардировочные налеты на наши радиолокационные станции и аэродромы. Несколько радиолокационных станций получили повреждения, но, против ожидания, как-то ухитрились возобновить работу. Хотя расшифрованные нами приказы Геринга теперь своевременно доходили до Даудинга, о конкретных объектах налетов мы не знали, так как они, наверное, указывались на местных инструктажах и, следовательно, не фигурировали в радиограммах «Ультра». Тем не менее, получаемые Даудингом сведения, должно быть, помогали ему определить степень усилий противника на предстоящий день.

12 августа поступила радиограмма, в которой 13 августа вновь называлось днем «Орла». В ней указывалось, что люфтфлотте-2 атакует аэродромы в Кенте и в районе Темзы, а люфтфлотте-3 — далее к западу. Но утром 13 августа Геринг вдруг приказал отложить налеты до второй половины дня. Возможно, это было связано с плохой погодой, а может быть, Геринг хотел успеть на побережье, чтобы наблюдать, как полетит его армада. Во всяком случае, нарушился порядок. Перехваченная нами радиограмма Геринга, видимо, не дошла до некоторых немецких авиационных частей, и утренний налет прошел неорганизованно. Тем не менее к концу этого дня нашей авиации хватило работы.

Следующий день был спокойнее, но вечером Геринг, должно быть, решил назавтра дать настоящее большое представление. Оно не состоялось 11-го из-за погоды, а 13-го — из-за неразберихи с передачей приказа. Теперь он, наверное, руководил операцией сам и на этот раз рассчитывал не допустить ошибок. Радиограмма «Ультра» точно указывала, что в налете будут участвовать 2, 3 и 5-й воздушные флоты; разосланные Герингом приказы предупредили нас, что удары будут тщательно спланированы по времени, чтобы держать наши силы обороны в напряжении весь день.

Эти массированные налеты, совершенно очевидно, имели целью поднять в воздух как можно больше английских истребителей. Геринг хотел быстро расправиться с ними. Если бы Даудинг попался на эту удочку, потери были бы больше, чем могли себе позволить английские военно-воздушные силы. Даудинг решил отражать каждый налет небольшим количеством истребителей.

Благодаря тактике Даудинга мы смогли так долго выдерживать удары по аэродромам. Разумеется, когда определялась организация истребительного авиационного командования, никто не ожидал, что в нашем распоряжении окажется такое средство, как «Ультра». Поэтому «Ультра» явилась для Даудинга подлинным даром. Она давала ему бесценную общую картину вражеского наступления и кроющейся за ним стратегии. Кроме того, она позволяла получить некоторые сведения об истинных потерях противника. Это становилось ясно из заявок на пополнение самолетами и экипажами разных соединений. Причина, по которой проводилась операция «Адлер», была совершенно ясна: операция «Морской лев» не могла состояться до тех пор, пока не будет уничтожена английская авиация, а наши самолеты продолжали подниматься в воздух.

Теперь, когда битва за Англию была в разгаре и шли другие подготовительные действия к операции «Морской лев», радиограммы «Ультра» указывали на продолжающееся отсутствие взаимодействия и сотрудничества между командованием сухопутных войск и командованием военно-морских сил. Казалось, они были неспособны договориться о планах морской десантной операции, причем командование сухопутных войск постоянно находило препятствия своим широким транспортным мероприятиям, «Ультра» рисовала картину беспорядка, и это нас ободряло.

Геринг, все еще, видимо, убежденный, что может выполнить задачу силами люфтваффе, не проявлял особого интереса к планам командования сухопутных войск. «Ультра» давала нам много полезных сведений: войска двигаются к берегу; транспортные самолеты сосредоточиваются для крупных воздушных перебросок; всевозможные предметы снабжения теряются во время перевозок по железным дорогам; остаются трудности с получением и установкой двигателей на баржи; командование военно-морских сил продолжает требовать рассредоточения барж, чтобы обезопасить их от ударов английской авиации. Геринг был недоволен. Об этом свидетельствовала радиограмма командующим воздушными флотами, в которой он требовал объяснить неспособность уничтожить английские военно-воздушные силы и вызывал их в свой штаб.

Утром 18 августа «Ультра» предвещала повторение массированных налетов по плану операции «Адлер». Даудинг был заранее предупрежден. В воздух поднялись английские самолеты, и люфтваффе за один день понесли самые тяжелые до сих пор потери.

Теперь Герингу, должно быть, стало наконец ясно, что стратегия, применяемая до сих пор люфтваффе, не приносит желаемых результатов. Английское истребительное авиационное командование оказалось слишком хитроумным, поэтому он отдал приказание, которое мы перехватили с помощью «Ультра», о «переносе ударов в глубь страны, чтобы втянуть в бой английскую авиацию». Это было важное сообщение, прежде всего потому, что оно подтверждало настоятельную потребность Геринга втянуть в бой как можно большее количество английских истребителей, чтобы люфтваффе могли их уничтожить.

30 и 31 августа Геринг, должно быть, начал терять терпение. Он снова взял в свои руки управление воздушными флотами, и, к счастью, мы заблаговременно узнали о предстоящих гигантских рейдах. Положение наших военно-воздушных сил было отчаянным. Мы знали, что, если люфтваффе сумеют еще одну-две недели выдержать темп, взятый ими в течение последних двух недель, мы вполне можем оказаться перед лицом катастрофы. Но люфтваффе тоже зализывали раны. По данным «Ультра», немецкий самолетный парк уже не пополнялся. Организация ремонта и снабжения не была рассчитана на такую войну. По мнению Геринга, битва за Англию должна была закончиться за две недели и с небольшими потерями для люфтваффе. Теперь у немцев осталось в строю едва 50 процентов самолетов. Это были важные сведения. Они свидетельствовали о том, что, несмотря на отчаянное положение наших военно-воздушных сил, люфтваффе были сломлены; их моральный дух тоже пострадал.

Тогда в последней попытке сломить нашу авиацию Геринг совершил свою величайшую за всю войну ошибку. Если бы он продолжал наносить удары по аэродромам южной Англии еще две недели, то он вполне мог бы уничтожить наши оставшиеся истребители. Но в 11 часов утра 7 сентября Геринг отдал приказ Кессельрингу, перехваченный и расшифрованный нами, произвести налет 300 бомбардировщиков на лондонские доки, обеспечив при этом массированное истребительное прикрытие. Налет был назначен на конец дня и, по мнению Геринга, должен был привести к уничтожению последних английских истребителей.

Благодаря «Ультра» радиограмма Геринга попала в руки премьер-министра и Даудинга через несколько минут после отправки. Высказывалось множество догадок, почему немецкая авиация перенесла свои действия с разбитых аэродромов истребительной авиации на столицу. Означало ли это стремление нанести решающий удар? Считал ли Геринг, что с английской авиацией почти покончено? Или этот налет был просто отместкой за налет английской авиации на Берлин, который опроверг хвастливые заявления Геринга, что это никогда не может случиться? Готовится ли он теперь одним выстрелом убить двух зайцев: окончательно уничтожить наши военно-воздушные силы и взять реванш за свою уязвленную гордыню? Со стратегической точки зрения такая перемена в действиях немецкой авиации была в корне ошибочной.

Премьер-министр решил лично наблюдать за налетом. Он спросил по телефону, нет ли более точных сведений о времени налета, но я мог только предполагать, что он состоится между 4 и 5 часами вечера. Был один из ясных сентябрьских дней. Я знал, что Черчилль наблюдает за развитием событий с крыши министерства авиации в Уайтхолле, то есть недалеко от здания Интеллидженс сервис, с крыши которого вел наблюдение я. Предвечернее солнце освещало волны вражеских бомбардировщиков, летевших высоко над Темзой в направлении доков — объекта, указанного в приказе Геринга. Это был фейерверк среди бела дня. Все речные пожарные суда были скрытно собраны, все пожарные машины в округе тайно подняты по тревоге. Несмотря на то, что наши истребители сновали высоко в небе, одно лишь численное превосходство давало противнику возможность сбрасывать бомбы в наиболее уязвимые места города. Над доками поднимались облака черного и белого дыма, мощный гул рвущихся бомб эхом раздавался по всему городу. Лондон впервые переживал массированную бомбардировку. Это было убийство, и им, без сомнения, руководил Геринг. (Для нас всегда было лучше, когда он присутствовал на месте действия, потому что он полностью доверял шифру «Энигмы» и широко им пользовался. Мне даже часто казалось, что он не любит пользоваться телефоном.) Едкий дым от взрывов бомб и пожаров медленно стлался по Лондону, когда бомбардировщики уходили домой. Мы стали подсчитывать потери.

Хотя перенацеливание немецких бомбардировок на доки спасло от уничтожения оставшиеся наши истребители, секторным аэродромам был нанесен тяжелый удар.