Глава LXVIII

Глава LXVIII

(Книга IV, глава 3)

От Нижнего до Васильсурска

После того как наш корабль теперь был снаряжен и снабжен хорошими запасами провизии, и мы также взяли с собой и лоцмана, или путеводителя, который должен был показывать нам истинный фарватер, мы 30 июля собрались в путь, не глядя на то, что ветер был нам противен, и стали лавировать. При нас на корабле находился его княжеской светлости комиссар в Москве Бальтазар Мушерон, дьяк или канцелярист воеводы, пастор из Нижнего и наш фактор Ганс Бернгарт, проводившие нас на несколько верст и желавшие посмотреть, каково плавание на корабле. Едва, однако, мы в 2 верстах под городом прошли за именье Грамотина ^[196], напротив Печерского монастыря, как мы уже попали на мель и засели. Пришлось заносить якорь и с большими трудами в течение 4 часов стаскивать корабль.

На другой день, а именно в последнее число июля, проехав с версту дальше, мы снова засели, однако скоро сошли с мели, и когда выпал сильный дождь, а также буря с юго-востока подула нам навстречу, мы остались на якоре до следующего дня.

Здесь на корабле была произнесена вышеупомянутая немецкая речь об опасности, которую мы выдержали на Балтийском море, и о кораблекрушении у Гохланда; мы благодарили Бога за милостивое спасение. Нашим людям был внушено в дальнейшем в других подобных случаях, могущих быть при предстоящем долговременном и опасном путешествии, возлагать твердое упование на Бога и на терять мужества. По окончании богослужения, после веселой музыки, наши провожатые и добрые друзья простились с нами и вернулись обратно.

1 августа заведен был порядок, как быть со стражей. Навербованные солдаты, а равно и свита послов, были разделены на три роты с тем, чтобы чередоваться на службе. Во главе первой должен был находиться посол Крузиус, во главе второй — Брюг[ге]ман, а третьей — маршал. У каждого из послов был свой капитан: у Крузиуса — шталмейстер, у Брюг[ге]мана — секретарь; они вмести с маршалом поочередно, с обычным барабанным боем, приводили и уводили стражу. Часовые посты у передней и задней боевой рубки корабля были всегда весьма многочисленны.

После этого, когда ветер все еще дул нам напротив, мы сделали попытку двинуться вперед помощью весел. Однако на расстоянии выстрела из ружья мы вновь сели на мель. Освободившись от нее, мы остались стоять на якоре. Кое-кто из нас вышел на сушу пострелять птиц, которых можно было видеть вокруг весьма много. На высоком берегу, от Нижнего вплоть до Казани, повсюду есть приятные рощицы и отдельно стоящие деревья, точно лес здесь и не прекращается.

2 того же месяца, когда ветер несколько поулегся, мы подняли якорь, надеясь сегодня пойти лучше вперед. Однако едва мы отъехали четверть мили, как у Телятинского ^[197] острова снова засели, а потом опять за другим островом — Собщинским, на который во время полой воды нагнало большой струг, и теперь еще стоявший здесь. Здесь мы сидели целых девять часов, пока удалось сдвинуть корабль с места.

Так как плавание сначала было столь неудачно для нас, что первые 4 дня мы не могли проехать вперед дальше двух миль (а ведь оставалось еще 5 1/2 сотен немецких миль до Каспийского моря), и к тому же наш лоцман, 8 лет не ездивший по Волге, очень немного мог дать нам точных сведений, то некоторые из нас довольно-таки пали духом.

3 того же месяца дело шло несколько лучше. Мы проехали вперед мимо несколько деревень и островов, из которых важнейшие Столбищи и Стоба, в 3 милях от Нижнего, Великой Враг, деревня в долине между двумя горами, Зимёнки, на холме, и остров Теплой, в 20 верстах от Нижнего. Здесь мы встретили большой струг или лодку, шедшую из Астрахани, с 200 рабочих на ней. Русские, не имея ветра в точности позади себя, не плывут на парусах, но в лодке заносят вперед на 1/4 мили пути один якорь за другим, и затем 100 и более человек, становясь один за другим, помощью каната из лыка тащат судно против течения. При этом они, однако, не в состоянии пройти в день больше двух миль. Такие струги имеют вид, изображенный на рисунке; внизу они плоски, могут поднять 400–600 ластов ^[198] и большею частью нагружены солью, икрой и соленой грубой рыбой.

Деревни, мимо которых мы сегодня проехали, лежали все по правую руку; это были: Безводная, Ка[д]ница, где высота полюса оказалась равной 56°21’, далее: Работки, Чеченино, Татинец, Юркино. Перед последним, находящимся в 10 милях от Нижнего, лежали два острова, между которыми фарватер доходил до 21 фута глубины. Так как ветер стал для нас несколько более благоприятен, мы сегодня и на следующий день воспользовались парусом на мачте, прошли, наряду со многими малыми деревнями, еще мимо больших деревень Маза и Кременки, пр. За этой последнее мы 4 того же месяца поместились на ночлег.

6 августа мы спозаранок прибыли к деревне Бармино, в 90 верстах от Нижнего. Здесь крестьяне в трех лодках доставили на наш корабль молодых кур и другой провизии для продажи по низкой цене. После этого мы проехали между двумя островами, из которых один у них называется Спаса-Белкой. К вечеру мы увидели и городок Васильгород, и так как перед ним мель или сушь, как ее называют, то мы опустили якорь и остановились перед мелью.

Сюда к нам прислан был из Москвы гонец с письмами из Германии, датированными маем месяцем. Они нас сильно обрадовали.

Васильгород — небольшой городок или местечко; он построен всецело из деревянных домов, без стены кругом. Он лежит направо от Волги, под горой, под полярной высотой в 65°51’. От Нижнего до него считается 120 верст. Говорят, что город этот построен великим князем Василием и снабжен им же солдатами, которые должны сдерживать набеги крымских татар. По ту сторону города с юга течет сюда довольно большая река Сура. Раньше эта река отделяла казанскую область от русской

6 того же месяца корабль еле-еле прошел через упомянутую сушь почти постоянно ее задевая дном, корабль, можно сказать, скорее прыгал и как бы танцевал через мель, чем плыл через нее.

Пройдя к полудню мимо города, мы для салюта велели выстрелить из металлического орудия, а трубачу трубить. То же делалось впоследствии перед всеми городами, к которым мы подходили.