Татта — древняя столица Синда

Татта — древняя столица Синда

«Татта славится красивыми, хорошо ухоженными королевскими садами с великолепными цветами и знаменитыми фруктами. Растут здесь самые вкусные гранаты, какие я когда–либо ел» — такое приятное впечатление о Татте осталось у английского путешественника А. Гамильтона, когда он в 1699 г. исследовал Синд — край, расположенный по нижнему течению реки Инд. В плодородной дельте Инда, всего в нескольких милях от того места, где главный рукав реки вливается в Аравийское море, путешественник нашел прекрасно отстроенный богатый город, а в нем не только оживленные базары, на которые сходились караваны со всей Азии, но и исламский университет. Его, однако, озадачило то, что каждый второй дом пустовал. Когда он поинтересовался, где хозяева этих домов, ему ответили, что незадолго до его прихода в Татте начался мор, от которого погибла половина жителей, приблизительно более 80 тысяч человек. Таким образом, нетрудно догадаться, что в конце XVII века в Татте проживало около 160 тысяч человек.

Сегодня Татта может лишь вспоминать о своей былой славе. Произошло это не только потому, что здесь проживает едва ли десятая часть былого населения, а вследствие того, что после одного очень сильного землетрясения Инд перенес свое русло на несколько километров в сторону, вследствие чего город с оживленной речной пристанью неожиданно превратился в сонный провинциальный городишко. В связи с падением экономического значения Татты из города ушли и феодальные правители, синдские эмиры, перенесшие свою резиденцию в новый укрепленный замок, построенный на берегу животворной реки, в быстро растущем Хайдарабаде. В Татте, однако, после эмиров и их предшественников, могольских губернаторов, остались замечательные архитектурные памятники, главным образом мечети и мавзолеи, разбросанные на высоком холме рядом с сегодняшним городом.

Так как в Пакистане помимо древнего центра Лахора еще только в Татте сохранился городской исторический ансамбль, Татта в будущем может стать туристическим центром. Во время моего пребывания в Татте там еще не было ни одной туристической гостиницы и туда, как правило, отправлялись на однодневную экскурсию из Карачи. Железная дорога, связывающая север Пакистана с Аравийским морем, проходит близ Инда и находится далеко от Татты. Аэродромов поблизости также нет, так что поездку можно было совершить лишь на автомашине.

Мы поехали туда ранним весенним утром на небольшом «фольксвагене», который любезно предоставил нам один знакомый профессор. Мы двигались прямо навстречу восходящему солнцу и буквально пробивались через оживленный пригород. Вскоре мы миновали высокие антенны радиостанции, за которыми золотистыми отблесками переливалась волнующая гладь Аравийского моря. На берегу археологи искали место, где, по данным арабских историков, в начале VIII века высадился молодой мусульманский полководец Мухаммед ибн–Касим, якобы для того, чтобы со своим войском наказать индуистского правителя Синда за его нападение на арабские торговые суда. Арабские историки аль–Истахри, аль–Идриси и другие в своих трудах упоминали о том, что мусульмане заняли пристань Дебал (или Дабул), расположенную на одном из рукавов реки Инд, по которому они могли во время приливов проплывать внутрь материка даже на больших судах. Местонахождение этой пристани до настоящего времени никто не смог точно определить еще и потому, что искаженное слово Дебал не было названием пристани, а указывало лишь на то, что в городе находилась какая–то известная индуистская святыня, обозначаемая санскритским словом девалая. Многие исследователи предполагают, что древний Дебал находился на месте сегодняшней Татты.

Мы быстро проехали стокилометровый путь по гладкому асфальтированному шоссе, и вот нашим взорам в неглубокой долине открылись небольшие ряды серых глиняных домиков — провинциальный город Татта. Где же тот мавзолей, ради которого мы сюда ехали? Наконец показался и мавзолей; он расположен на небольшом холме слева. Прикрытый развалинами кирпичных и каменных стен, он стоял в тени могучих кактусов, которые в это время года цветут небольшими красными цветами.

Мы свернули на пыльную узкую дорогу, ведущую прямо в глубь величественных развалин, и остановились, завороженные открывшимся нам зрелищем. Нас поглотила глубокая тишина, царившая в месте самого большого захоронения, которое вообще можно себе представить. Холм Макли (он назван так в честь знатной дамы, похороненной в самой древней гробнице в 1410 году) скрывает в себе более 100 тысяч могил и может гордиться десятками мавзолеев разных эпох. Правда, это вовсе и не холм. Вокруг Татты простирается пустынная аллювиальная равнина, в которую вклинивается полоса третичных известняковых скал, тянущаяся с севера на юг на протяжении приблизительно двадцати километров. Северная часть скалистого пояса не достигает высоты и тридцати метров над уровнем моря, зато по всей его ширине расположены всевозможнейшие виды могил, от простых, почти невидимых, могильных холмиков и более заметных каменных гробниц вплоть до пышных мавзолеев из могучих серо–желтых песчаниковых плит.

Большинство мавзолеев относится к сравнительно короткому историческому периоду в 150 лет XVI—XVII века, когда здесь правили последние независимые государи Синда, а затем господствовали могольские губернаторы. В первые годы существования Делийского султаната в XIII веке правление областью по нижнему течению Инда было в руках полузависимых правителей из династий Сумра, наместников Мультана. Позднее против них и против слабеющей центральной власти чужеземных султанов в Дели выступили местные раджпуты из рода Самма. Они приняли ислам и удерживали власть в течение почти двух столетий. Расцвет их государства приходится на время правления Низам–уд–дина (1461—1509), известного своей справедливостью, примерной жизнью и заботой о подданных. Народные баллады до настоящего времени воспевают добрые деяния благородного государя, Джама Ниндо, как его называли, и рассказывают о его романтической любви к Нури, прекрасной дочери рыбака, с которой в жаркие вечера он любил кататься на лодке по озеру, покрытому сегодня, как и в те времена, водяными лилиями.

После смерти легендарный правитель был похоронен в прекрасном мавзолее, который, несмотря на то что навсегда остался без купола, считается красивым и с художественной точки зрения самым ценным зданием в Тате. Это сооружение органично связывает традиции индуистской и мусульманской культур. Его проект составили мусульманские архитекторы из Турции и Ирана, а строили непосредственно индуистские мастера. Некоторые исследователи указывают именно на этот факт, когда пытаются объяснить, почему гробница осталась без купола. При этом они ссылаются на то, в те времена Синд находился сравнительно далеко от центров исламской культуры, и индуистские мастера, вероятно, не стали делать купол — чуждый элемент для индуистской культуры.

От недостроенного, но тем не менее прекрасного мавзолея на западном склоне холма почти незаметная тропинка ведет через колючие заросли кустарника к другим гробницам, мало похожим на те, которые мы видели ранее. Их архитектурный стиль заметно отличается и свидетельствует о том, лежащие в них мусульманские правители были, в отличие от предшествовавшей им местной раджпутской династии, чужаками, ворвавшимися в бурлящую политическими раздорами долину Инда из Афганистана. Вскоре после смерти Джамы Ниндо престол захватили Аргуны ( 1519—1554 ), принадлежавшие к тюркским племенам, а после них — Тарханы ( 1554—1625 ), родостовная которых велась прямо от великого завоевателя Чингизхана. В довершение всего на Тату напали португальские пираты, захватили богатую добычу и сожгли весь город. Синдские народные песни до сих пор рассказывают об ужасных деяниях алчных европейцев.

Смешанный индусско–мусульманский архитектурный стиль древних мавзолеев уступает место подлинно тюркскому стилю. Мавзолеи Тарханов похожи на каменные крепости, охраняемые по углам четырьмя круглыми башнями. Каждая архитектурная деталь их настолько среднеазиатская, что они вполне могли бы стоять в Самарканде или Бухаре. Купола некоторых мавзолеев, украшенные рядами зелено–голубых плиток, выглядят так, как будто их кто–то перенес сюда из узбекской мечети. Недалеко от правительственного дома для приезжих возвышается могучий мавзолей Исы–хана Тархана II. Во время его правления Синд был завоеван императором Акбаром, присоединившим этот край к своей обширной империи (в 1592 г.).

Иса–хан стал императорским наместником, причем в своих действиях он пользовался большой свободой. Свою собственную гробницу он начал строить еще в ранние годы своего правления. Его дядя выделил ему в качестве поместных угодий несколько деревень, и доходы от одной из них на протяжении многих лет, говорят, служили источником капиталовложений в дорогостоящее строительство. Так как на посту губернатора он дожил почти до ста лет, то у него было достаточно времени и средств, чтобы помпезно ее украсить.

В нескольких шагах от гробницы Исы находится самая большая достопримечательность таттского некрополя — мавзолей тарханских женщин. Мавзолей обнесен высокой, местами уже развалившейся, стеной, которая ограждала женщин из царского рода от внешнего мира и обеспечивала им ту исключительную уединенность, какая установлена заповедями ислама. Обычно жен мусульманских правителей хоронили в царских мавзолеях рядом с супругами. Было так и на холме Макли, правда, здесь между гробами мужчин и женщин внутри мавзолея нередко ставили небольшие перегородки. Во всей Индии вряд ли найдется гробница, в которой женщины из правящей династии были бы похоронены все вместе и отдельно от супругов. Такой посмертной привилегией могут похвастать лишь жены синдских правителей из династии Тарханов в Татте.

Время расцвета феодализма в Индии было периодом все большей эксплуатации индийских крестьян, что нашло свое отражение в архитектуре мавзолеев могольской эпохи. Помпезность этих гробниц как будто подчеркивает силу централизованной политической власти. Лучше всего сохранилась могучая гробница квадратной проекции, взметнувшаяся ввысь с вершины холма Макли. В ней укрыты останки дивана Шурфы–хана, министра шестого могольского губернатора Татты. Надпись на ней гласит, что строительство так называемого «недоступного» мавзолея Шурфа–хан закончил в 1638 г., за шесть лет до своей смерти.

Прочная кубическая конструкция и могучие цилиндрические опоры, установленные в каждом углу здания, способствовали тому, что мавзолей хорошо сохранился до наших дней. Лишь светло–синяя глазурь купола немного облетела. Предшественник Шурфы–хана Гази–бег в 1613 году построил для своего отца прекрасный мавзолей, продемонстрировав при этом не меньшую помпезность и, вероятно, чуть больше художественного вкуса. Правда, он не успел привезти из чужих краев гроб отца, погибшего в афганском Кандагаре. Вход в небольшую гробницу Гази–бег украсил каменной башней с прекрасным резным порталом, на котором, кроме арабской вязи, использованы также мотивы цветов лотоса и подсолнечника.

Несмотря на то что Синд находился под властью Великих Моголов чуть более ста лет, императоры успели украсить общественными зданиями и сам город Татту. Особенно старался Шах–Джахан, которого не зря называли «королем–строителем». Шах–Джахан имел основание выделять старую синдскую столицу среди других городов. В молодости он затеял против своего отца Джахангира вооруженный мятеж, но его предали. Тогда Шах–Джахан бежал от гнева императора как можно дальше от столичного города Дели и очутился в синдских краях. Губернатор и жители Татты оказали ему тогда гостеприимство и предоставили убежище, наверное, потому, что он вызывал их симпатии, как бунтовщик против власти императора. Когда же Шах–Джахан сам стал Великим Моголом, он в 1644 г. выделил из императорской казны средства для строительства в гостеприимном городе большой мечети с обширными пристройками и сотней небольших куполов над сводами колоннады. Пакистанское археологическое управление внесло мечеть Шах–Джахана в список наиболее ценных могольских памятников на территории страны и выделило значительные средства для ее сохранения, так же как и других представляющих интерес памятников прошлого.