Предисловие

Предисловие

Лучшими из работ, давших материал для этой книги, я считаю "Элевсин и Элевсинские мистерии" Георгиоса Милонаса (1961) и "Элевсинские мистерии" Карла Керени (1962). Милонас долгие годы вел в Элевсине археологические раскопки, перевернул там едва ли не каждый камень и все же был вынужден закончить свой отчет фразой, которая в переводе звучит так: "Мы не знаем вполне — во всяком случае, пока не знаем, — каковы были сущность и смысл таинств Деметры, праздновавшихся в Элевсине. Нам известны подробности ритуала, но не его смысл". Потрачено столько физических сил — без духовного озарения. Керени полагает, что сумел проникнуть в смысл этих мистерий, сопоставив их с индонезийскими обрядами, бытующими на острове Серам. В предисловии к своей книге, почтив память предшественников — Ф. Ноака с его "Элевсином" (1927) и археолога Куруниотиса, ведшего раскопки в храмовом комплексе, — он далее пишет: "Книга Ад. Э. Йенсена "Хейнувеле. Народные сказания молуккского острова Серам" (1939) позволила мне приблизиться к ключевой проблеме Элевсина". Мне же представляется, что я сумел найти разгадку, основываясь на свидетельствах самой древнегреческой культуры. И пусть труд мой станет подспорьем для будущих исследований.

Решающее и первоочередное духовное воздействие на меня оказал трактат Иоганна Готлиба Фихте "О назначении ученого" (1794). Он как бы открыл мне, восемнадцатилетнему юноше, глаза. Образы Апокалипсиса (гл. 12) укрепили новое сознание. И в греческих фрагментах Элевсинских мистерий передо мною вновь распахнулся широкий мир этих образов. Наверное, что-то подобное происходило с Гегелем, когда он в юности писал стихотворение "Элевсин".

Внешние обстоятельства жизни сделали меня преподавателем санскрита и индоевропеистики, вынудили испытать тяжелые ранения под Киевом, под Москвой и у мыса Нордкап, забросили в Северную Америку, где осталась частица моего сердца, вознесли в Германии в ранг преподавателя философии, пока враждебная рука не отправила меня в Виндхук. Там и возникла эта книга. Семьдесят лет я странствовал, объехал полмира, вопреки своим помыслам и желанию, однако теперь, задним числом, все это будит во мне удивленное одобрение.