Глава 18 Гибель языческих богов

Глава 18

Гибель языческих богов

Люди всегда защищали своих богов. Была ли это ярая схватка у алтарей или гражданское неповиновение чуждым религиозным установкам, но свою веру они оберегали во все времена. И сопротивление христианству на Руси было более, чем серьезным. Как и репрессии властей по отношению к язычникам. Странно и обидно, но о своих родных богах мы знаем меньше, чем о богах Древнего Египта или Шумера. А это означает только одно: память о них с какой-то неизбывной настойчивостью уничтожалась в русском народе.

Утверждению христианства на Руси предшествовал длительный период борьбы с язычеством. Феномен слияния христианства и местных народных (т. е. языческих) верований получил в религиоведении название двоеверия. Этот термин встречается в средневековых поучениях и в церковных текстах. Например, в руководствах по чину исповеди среди перечня грехов встречаются и такие: маловерие, суеверие, двоеверие.

В эволюции двоеверия выделяют три этапа.

1. Обособленное существование христианства и язычества (конец X – начало XIII в.). Христианство господствует в городах – княжеских центрах, на окраинах же государства сохраняется поклонение старым богам при полном неприятии христианства. В книге «Язычество Древней Руси» академик Б.А. Рыбаков убедительно показал, что во второй половине XII века наблюдается возрождение язычества в городах и в княжеско-боярских кругах. Одной из главных причин этого стало вмешательство церкви в традиционный быт высших сословий. К примеру, во время пиршественных застолий обязательной была мясная (языческая, ритуальная) пища. Церковь, однако, запрещала ее в постные дни. О глубине противостояния свидетельствует тот факт, что конфликт из-за «мясоядения» принял общерусские масштабы.

«Обновление язычества сказалось в зарождении нового учения о неисповедимом свете, отличном от солнца, в культе женского божества (отдельного от богородицы), в появлении скульптурных изображений божества света. Церковному стандарту противопоставлялось новое, эволюционирующее и поднимающееся на новую теологическую высоту язычество. Церковники XII в. спорили с языческими богословами, закрепляя свои тезисы в надписях-граффити на стенах соборов, где утверждали, что не «бес», не языческое божество может «разведрить (прояснить) небо», а христианский бог («Бог то сотвори»)» (Рыбаков Б.А. Указ. соч.). Ярким примером неортодоксальной («двоеверной») религиозной позиции может служить автор «Слова о полку Игореве». Христианский бог упомянут здесь лишь дважды: 1) князю Всеславу не миновать суда божьего; 2) Игорю бог путь кажет. Ни в запеве поэмы, ни при отправлении войска в поход, ни при описании результатов сражения – ни в одном случае, когда обычай требовал воздать должное высшему покровителю, обращения к христианскому богу отсутствуют. Зато в поэме есть языческий бог-отец Стрибог и его внуки – ветры, есть древний Велес, внуком которого назван вещий певец Боян, есть Великий Хорс и две вечно печальные сестры, сопровождающие всякого человека в его первых подступах к потустороннему, загробному миру – Желя и Карна.

Имя Карны связано со словом «кара», то есть наказание, расплата, а имя Жели – со словом «жалость», «сожаление». Сестры эти – вековечные плакальщицы, божества погребального обряда. Карна – олицетворение печали, Желя – беспредельного сострадания. Эти две скорбные девы, словно черные, зловещие птицы, летят вслед за всяким войском, выступившим в поход, однако богатая пожива не приносит им ни счастья, ни довольства. Их удел – горькие слезы над убитыми. В «Слове» Карна предстает в темных религиозных тонах, но это опять-таки «ретушированный» портрет, почерневший во мраке средневековья. Ее изначальный облик отчасти угадывается в римской Карне – богине подземного мира. В ее праздник готовилась ритуальная бобовая каша (пища богини), а могилы родных украшались цветами. Имя этой богини не объясняется из латинского языка, но имеет ясное значение в русском, следовательно, у этой римской богини – русские корни. Празднество в ее честь называлось карнавал, то есть «бал Карны». Ученые производят слово «карнавал» от латинского словосочетания «колесница-корабль», что крайне нелепо. Сама же традиция древнейших карнавалов, посвященных проводам зимы, когда чучело Карны сжигалось на костре, подсказывает, что эта богиня, подобно Масленице, почиталась, как одно из воплощений Великой Богини.

Автор «Слова» уважает языческих богов и довольно равнодушен к христианскому богу. Русские князья дважды определены у него, как внуки Дажьбога. Не Христовы воины, не рыцари Христа, а потомки языческого бога. Да, крепка на Руси была языческая вера! Заметим в связи с этим, что Андрей Боголюбский был, по-видимому, назван так в честь Андрея Первозванного – ученика Христа, проповедовавшего, согласно легенде, на Руси. Но впоследствии на русском троне не было ни одного Андрея…

2. Повсеместное распространение христианства (XIII–XV вв.). Христианство на Руси повсюду занимает господствующие позиции, но при необходимости крестьяне все же возвращаются к старым богам, не переставая считать себя христианами. Языческие обряды проникают в православный культ, формируется специфическая русская церковная обрядность, главным образом в той своей части, которая связана с календарными праздниками. Примерами могут служить два ритуала, хотя и не вошедшие в современную литургию русской православной церкви, но долгое время существовавшие в ее обиходе. До XVI в. на жертвенник в алтаре клали кутью, сыр, блины и прочие продукты, а также ставили сосуды с квасом, пивом и брагой.

Для русского язычника в христианстве был один весьма интригующий момент. Знакомясь с Библией, он с удивлением обнаруживал родных для себя имена Марии и Ивана. Если у язычников именем Мария величалась Великая богиня, прародительница ариев, то христиане так называли Богоматерь. Имя же Иван легко узнавалась ими при упоминании Иоанна Крестителя и евангелиста Иоанна. Мать Спасителя и два почитаемых первоучителя христиан носят имена древних русских богов! Это сюжет, достойный самого пристального исследования. Богословы и историки «замылили» его, объявив исконно русские имена еврейскими по происхождению, но правду не спрячешь. Она живет в сказках про Ивана, и впору уже нашим мыслящим ученым услышать ее. Но как же все-таки в Библии появились русские имена? Тут нам придется сделать небольшое отступление.

Первые христианские общины возникли в еврейской среде, но мировоззрение Христа было своеобразным вызовом иудейской традиции. Оно требовало разрыва с узконациональным взглядом на мир, а значит, и критического отношения к Моисееву законодательству. Не случайно иудеи не признают Нового Завета, как не случайно и то, что язык первых Евангелий был не еврейским, а греческим: христианство зародилось на «периферии» иудейского мира, где евреи непосредственно контактировали с иноплеменниками.

На рубеже старой и новой эр значительное число евреев проживало вне Палестины, в основном в крупных торговых городах. Еврейские поселения были в Сирии (Дамаск, Антиохия), Египте (Александрия), Малой Азии, в Македонии (Афины, Коринф) да и в самом Риме. Амброджо Донини, автор книги «У истоков христианства», оценивает общее число евреев, проживавших в Римской империи, в семь миллионов. Лишь четвертая часть из них населяла Палестину. Повседневные дела евреев, оказавшихся вне пределов Иудеи, решались этнархом, а религиозная жизнь проходила в синагогах. Евреев объединяли монотеистеческая вера, синагога и празднование субботы, но Моисеевы законы более не сдерживали их. Немногие теперь продолжали следовать своим обычаям и ритуальным табу: обрезанию, запрету есть мясо забитых животных, если те не были тщательно обескровлены, соблюдению субботнего отдыха, отправлению крупных денежных вкладов в Иерусалимский храм. Связь с палестинскими евреями, с религиозным центром в Иерусалиме была весьма непрочной: слишком далеко он находился.

Но если новая религия оформилась и приняла оригинальное содержание вне «иерусалимских стен», то, как говорится, Сам Бог велел поговорить и о вкладе неевреев в учение Христа. Зададимся вначале очень простым вопросом: почему идея заключать чисто еврейские браки, провозглашенная еще во времена Авраама, не могла быть реализована в Иудее вплоть до возвращения евреев из вавилонского плена? Что вынуждало их отступать от заветов Яхве на протяжении восьми веков? Только ли политическая и экономическая нецелесообразность? Мы убеждены, что нет. Арийские племена, жившие по соседству и исповедовавшие идеалы открытости и международной дружбы, наглядно доказывали, насколько примитивна идея богоизбранности одного из народов. Скажем больше: Израиль процветал именно в те периоды, когда в силе были ханаанеи (финикийцы) и родственные им филистимляне, которые по существу и гарантировали политическую независимость евреев. Точно так же и появление ассирийцев в качестве хозяев Палестины было равно губительно и для израильтян, и для финикийцев. В период ассирийского владычества арийцы утратили свое влияние на Ближнем Востоке. В этническом плане семиты стали составлять абсолютное большинство и в финикийских городах. Последующие вторжения индоевропейских и арийских племен не изменили этого соотношения. Таким образом, иудеи, вернувшиеся из вавилонского плена, попали в принципиально иную ситуацию. Они оказались среди других семитских племен, которые, в отличие от ханаанеев, не проявляли особо дружественного к ним отношения. Вот почему призывы Ездры и Неемии к отказу от смешанных браков нашли отклик у их соплеменников.

Среди различных религиозных течений, групп, сект II–I вв. до н. э. была одна, учение и организация которой имеют непосредственное отношение к истокам христианства. Это ессеи, о которых рассказывают древние авторы (Иосиф Флавий, Филон из Александрии, римский писатель Плиний Старший). К этой секте, по мнению большинства ученых, принадлежали члены религиозной общины, чьи рукописи, а затем и поселения были обнаружены в районе Мертвого моря после Второй мировой войны. Община эта обычно называется кумранской (по имени местности Вади-Кумран, где впервые случайно арабскими пастухами были найдены спрятанные в пещере рукописи). Члены общины удалились в пустыню и создали замкнутую религиозную организацию. Они исповедовали ветхозаветный монотеизм, но считали, что жречество осквернило Иерусалимский храм нечестием и, тем самым, исказило божественное учение. Именно поэтому кумраниты порвали отношения с храмом и стали называть себя «Новым союзом» (или «Новым Заветом»), поскольку старый союз с Богом был, по их мнению, нарушен сторонниками ортодоксального иудаизма.

Кумраниты называли себя также «сынами света» – в противоположность «сынам тьмы», к которым они причисляли всех остальных. В будущей битве между ними «сыны света» должны были выйти победителями. В книге «Кумранская община» И.Д. Амусин выделяет следующие характерные черты религиозного учения кумранитов: дуализм, то есть представление о борьбе в мире двух начал – злого и доброго; избранничество членов общины как «сынов света», предопределенное Богом; вера в конец этого мира – эсхатологизм (от греческого «эсхатос» – конец) и мессианизм – вера в приход божественного спасителя, помазанника божьего. Но если последнюю из них можно рассматривать в качестве оригинального достижения еврейской мысли, то первые три явно связаны с древнеиранской мифологией. Основой ее было учение о противоборстве двух взаимоисключающих космических начал. Оно предопределяло мифологическую картину мира и его историю. Всеобщий моральный закон мироздания Арта, овеществленный в свете и огне, противостоял воплощению лжи, мрака, ритуальной скверны – Другу. Лагерь духовных сил, богов и демонов соответственно делился на приверженцев Арты и Друга; тот же дуализм разделял и земной мир.

В целом арийско-иранскую (зороастрийскую) мифологию от иных индоевропейских традиций отличает этическая окраска, резкое противопоставление добра и зла, добрых духов во главе с Ахурамаздой (Ормуздом) и монстров во главе с Ангро-Манью (Ариманом). Наряду с дуализмом этическим (борьбой добра и зла) зороастризму был присущ и дуализм гносеологический (теоретико-познавательный): мир разделялся на две сферы – земную, телесную и духовную потустороннюю, где также происходила борьба добрых и злых сил. На «механизм» происхождения подобных представлений указывают имена верховных богов, олицетворяющих противостоящие силы, – Ормузда и Аримана. Как уже говорилось, в учении Зороастра единый бог Яр «разделился» на враждующие темную и светлую «половины». Этим по существу и определялась новизна зороастризма, возникшего на основе древнейших арийских представлений как один из вариантов истолкования космического закона «rta». Согласно «Авесте», существуют три эпохи в истории вселенского противостояния добра и зла, изначальных сил творения (Ормузда и Аримана): Золотой век, царство первочеловека и культурного героя Йимы и эпоха ожесточенной борьбы между духами добра и зла и их приверженцев на земле. Эта борьба закончится мировой катастрофой; перед концом света наступит чудовищная зима, мир погибнет в огне, но затем возродится в изначальном состоянии.

Пребывая в вавилонских краях, евреи познакомились с учением Зороастра, и оно повлияло на формирование их собственной религии. Дуализм мировосприятия и эсхатологические настроения ессеев, очевидно, сформировались под воздействием иранской мифологии. В более поздней христианской традиции они развились в учения о противостоянии Бога и дьявола (сатаны), который в библейской Книге Иова назван в числе «сынов Божиих» (1:6), и о втором пришествии Христа. Что же до идеи избранности «сынов света», то здесь, безусловно, отразилось извечное (бессознательное) ощущение еврея пупом Земли и центром Вселенной.

Члены кумранской общины называли себя «эйвонимы» («эвиониты»), что обычно переводят как «нищие». Такая характеристика соответствует образу кумранитов. Они исповедовали общность имущества, обязательный труд, совместные трапезы и изучение религиозных текстов. Жизнь была строго регламентирована: большую часть времени они должны были работать, а «треть ночи» посвящали изучению священных текстов. За любое нарушение полагались наказания: сокращение пищевого довольствия, временное отлучение или изгнание из общины. И все-таки название «эйвоним», как нам кажется, имело другое значение.

В представлениях кумранитов особое место занимало почитание основателя общины – «учителя праведности». Этот человек реально существовал. Согласно кумранским документам, он знал истину «непосредственно из уст Бога». Кумраниты ставили его выше ветхозаветных пророков, и преданность его заветам была залогом спасения во время последнего суда. Зная все это, почему бы не предположить, что имя этого учителя было Иван, и общины, подобные кумранской, назывались по его имени «иванитами»? Вы скажете – невероятно, но не будем торопиться.

Во-первых, напомним, что имена «Яхве» и «Иван» происходят от одного корня (в последнем из них «ан» служит суффиксом). Ведь и христиане стали называть себя по имени Бога, которому поклонялись! Конечно, при этом одна из моисеевых заповедей (не произноси имени Господа напрасно) нарушалась, но ведь ессеи разорвали связь с Иерусалимским храмом и заключили Новый Завет с Богом.

Во-вторых, прочитаем слово «Иван» справа налево, как это делают евреи. Получится «нави»; по-еврейски это слово означает «пророк». Скажете, случайность. Но мы так не думаем. Вот, к примеру, еврейский закон – это Тора. Арийцы же называли универсальный закон мироздания «Rta» (Рота, Арта). Как видим, в этих словах присутствуют одни и те же согласные, но порядок их расположения у арийцев и семитов различен. Не возникло ли и еврейское название Пятикнижия в результате прочтения справа налево имени арийского закона? Приведем еще один пример. Книга Второзакония по-еврейски называется «Деварим», что переводится как «Речи». Но прочитаем это название наоборот: получится «Миравед», то есть «ведение Мира». Мало того, что наш вариант названия в тысячу раз точнее характеризует содержание этой библейской книги. Мы обнаруживаем также, что свод божественных установок Яхве изначально был назван на арийский манер «Ведой». Вот они настоящие тайны Библии!

В-третьих, Библия рассказывает нам о знаменитом ессее по имени Иван – Иоанне Крестителе. Он появляется и действует в пустыне Иудейской (Матфей 3:1), то есть в той местности к западу от Мертвого моря, где ессейских поселений было более всего. Он питался акридами и диким медом, что тоже позволяет сопоставить его с ессеями, трапезы которых были весьма скудны. Иоанн крестил людей водою, и это напоминает те священные омовения, которым ессеи придавали очень важное значение. Новый Завет видит в Иоанне Крестителе, с одной стороны, предтечу Иисуса, а с другой – наилучшего из пророков. По словам Иисуса: «Истинно говорю вам: из рожденных женами не восставал больший Иоанна Крестителя; но меньший в Царстве Небесном больше его» (Матфей 11:11). Иоанн – избранный среди избранных (пророков) посредник между земным и горним миром. Он должен был ведать истину «непосредственно из уст Бога», и кому, как не ему, более подходит роль «учителя праведности» для правоверных ессеев?

Традиционно считается, что «учитель праведности» жил значительно раньше Иоанна Крестителя, предположительно во II в. до н. э. Но это опять-таки лишь гипотеза, не имеющая никаких серьезных оснований. И, к тому же, даже, если это было действительно так, мы с полным правом можем утверждать, что евангельский Иоанн воспринимался ессеями в качестве правопреемника «учителя праведности». Ведь именно он должен был возвестить еврейскому народу о приходе Мессии. На особый статус Крестителя указывает и приход к нему Иисуса. Евангелисты говорят, что Иоанн был призван крестить Иисуса и провозгласить Его Мессией. Но было бы странно, если бы два выдающихся проповедника не использовали свою встречу для общения и духовных бесед. «С нашей естественно-человеческой точки зрения, – пишет немецкий философ и религиовед Д.Ф. Штраус, автор книги «Жизнь Иисуса», – само собой разумеется, что Иисус мог при этом не только усвоить себе нравственные принципы Крестителя, но и научиться у него многому, что впоследствии ему пригодилось на поприще народного Учителя».

Но не все в проповедях Иоанна, видимо, соответствовало духу того нового учения, которое нес людям Христос. Точно так же и Креститель не был уверен в тождестве Мессии с Иисусом. Оказавшись в темнице, Иоанн посылает двух своих учеников к Иисусу и наказывает им задать вопрос: «Ты ли Тот, Который должен придти, или ожидать нам другого?» (Матфей 11:3; Лука 7:20). Неуверенность Крестителя, вероятно, проистекает оттого, что Иисус принял из ессейского учения отнюдь не все, отвергнув «все ограниченное и стеснительное» (Д.Ф. Штраус). Да и поведением своим они были весьма несхожи. Иоанн был аскетом и сторонился людей, тогда как про Иисуса говорили, что Он «любит есть и пить вино, друг мытарям и грешникам» (Матфей 11:19). Согласимся, что для Крестителя объявить столь непохожего на него пророка Мессией было крайне непросто.

Тем не менее, их, безусловно, сближало то, что оба они стремились к религиозно-нравственному возрождению своих соотечественников, к созданию такой народной общины, которая могла бы похвалиться более существенными заслугами, чем происхождение от Авраама. Деятельность Иисуса следует рассматривать как продолжение миссии Иоанна. Согласно преданию, сообщенному Матфеем (4, 12–17), первое открытое выступление Иисуса совпало с моментом заточения Иоанна в тюрьму. Причем, Иисус начал проповедовать в точности то же, что и Креститель: «Покайтесь, ибо приблизилось Царство Небесное». Ирод-четверовластник после того, как приказал обезглавить Иоанна, «услышал молву об Иисусе и сказал служащим при нем: это Иоанн Креститель; он воскрес из мертвых» (Матфей 14: 1, 2). Таким образом, нельзя отрицать, что Иоанн выступил в роли учителя и наставника и для самого Иисуса.

У нас нет никакого априорного желания записывать Иоанна в неевреи, но само имя указывает на какую-то связь его с ханаанейской средой, для которой имя Иван было родовым. Не забудем и то, что новое учение было чуждо иудеям и опиралось в значительной степени на арийскую культурную традицию. Один из наиболее блестящих комментаторов Библии – Эрнест Ренан – в своей книге «Жизнь Иисуса», проводя сравнение Иоанна с «индийским йогом» и «браминским гуру», задается вопросом: «Не направили ли свои стопы в Иудею некоторые из тех бродячих буддийских монахов, которые обходили весь свет, подобно францисканцам впоследствии, проповедуя своим внешним поучительным видом и обращая людей, не понимавших их языка, и которые несомненно заходили и в Сирию и в Вавилон?» Русский человек, прочитав это, непременно вспомнит, что рождение Иоанна Крестителя приходится на Иван-день, Иван Купала – известнейший славянский праздник, приуроченный к летнему солнцестоянию. Обычно его название связывается с именем Иоанна Крестителя. Но по сути это глубоко языческий праздник. Главный персонаж праздника – Иван, выступает воплощением «незакатного» солнца, почти не уходящего в эти дни с неба. В Ивановскую ночь славяне взывали к Ивану (Яну): «Великий Боже! Свети Ян!» Исследователь славянского фольклора А.Я. Фаминцын в книге «Божества древних славян» прямо говорит: «Здесь святой Иоанн Креститель, несомненно, заместил божество солнца». Отсюда, кстати, становится ясно, почему ессеи, будучи духовными последователями своего «учителя праведности» Иоанна, называли себя «сынами света». Но для нас опять-таки важнее подчеркнуть, что важнейший христианский обряд возник на основе более древнего славянского ритуала. Для большинства исследователей-мифологов это совершенно очевидный факт, но как говорить об этом вслух, если историки не верят в присутствие предков русских и славян в древней Палестине?

Добавим, не только историки, но и христианские богословы. Почему, к примеру, они внушают нам, что Христос был евреем, когда даже раввины сей факт начисто отрицают? Да потому, что тогда возникнет вопрос о языческих корнях христианской религии, и о многом, многом, чего не хотелось бы открывать пастве. Нам неоднократно приходилось слышать, как люди, доверившиеся авторитету своего священника, с неистовством твердили о еврейском происхождении Иисуса Христа. Но тут лежит глубокое недоразумение, о котором иудеи как раз и предупреждали христиан. Да, по отцу Иисус принадлежал к роду Давида, и в нем текла еврейская кровь. Но кто была его мать – Мария? Могла ли иудейка назваться именем арийской богини? В принципе, могла, но вероятность этого крайне невелика. К тому же, и раввины не причисляют Иисуса к евреям, а это значит, что Он не был сыном иудейки. Если его отец Иосиф был евреем, то мать Мария ею не была. Вот о чем не договаривают своим прихожанам священники!

В Талмуде Дева Мария изображается блудницей, и ей приписывается внебрачная связь с неким легионером по имени Пантера, от которой якобы и родился Христос. Христиане совершенно справедливо отметают это иудейское предание как злостный вымысел и стремление оболгать мать Спасителя. Но в порыве гнева христианские богословы упускают из виду одно очень важное обстоятельство. История о связи с римским солдатом есть довольно поздняя клевета на Святое Семейство. Но как, с другой стороны, должны были отнестись ортодоксальные евреи к женщине, носящей имя ненавистной им языческой богини? Если они осыпали проклятиями Астарту, то и отзывы в адрес Марии должны были быть ничуть не мягче. Поклонение Астарте на Ближнем Востоке было связано, в том числе, и с ритуальной проституцией. Поэтому для правоверного иудея всякая язычница воспринималась как блудница. Так, Раав, предавшая родной Иерихон, названа в Ветхом Завете блудницей, хотя конкретные указания, что она была таковой, в Библии отсутствуют. Более того, Раав упомянута Матфеем в числе предков Иисуса. Поэтому очень может быть, что изначально иудеи видели в матери Иисуса, прежде всего, носительницу чуждого им языческого культа.

Итак, мы обнаружили тоненькую, но очень крепкую «нить», связывающую русское язычество с христианством, и было бы странно, если бы она осталась незамеченной в эпоху двоеверия. В самом деле, всякий неофит, приобщающийся к христианству, но не желающий терять связи с прежней культурной традицией, будет искать точки соприкосновения двух религий. Вопрос об Иване и Марии при этом возникнет автоматически как в княжеско-боярской, так и в народной среде. Это резко повысит популярность этих имен. И если правитель назовет сына Иваном, то он уважит сторонников противоборствующих лагерей и выступит (негласно) гарантом их мирного сосуществования.

Приведем перечень всех Иванов, всходивших на русский престол:

Иван I Калита (?—1340) – князь московский (с 1325 г.), великий князь владимирский (с 1328 г.);

Иван II Красный (1326–1359), великий князь владимирский и московский (с 1253 г.);

Иван III (1440–1505), великий князь московский (с 1462 г.);

Иван IV Грозный (1530–1584), великий князь «всея Руси» (с 1533 г.), первый русский царь (с 1547 г.);

Иван V (1666–1696), русский царь (с 1682 г.). Болезненный и неспособный к государственной деятельности, провозглашен царем вместе с младшим братом Петром I; до 1689 г. за них правила сестра Софья, после ее свержения – Петр I;

Иван VI (1740–1764), российский император (1740–1741), правнук Ивана V. За младенца правили Э.И. Бирон, затем Анна Леопольдовна. Свергнут гвардией, заключен в тюрьму, убит при попытке его освобождения.

Как видно, Иван V и Иван VI практически не правили страной, и можно говорить, что государи-Иваны были на русском престоле в промежутке с 1325 по 1584 год. Этот время накладывается на период повсеместного распространения христианства, когда язычники еще, что называется, были в силе. Об этом, в частности, свидетельствует спор между Иваном III и митрополитом Геронтием о направлении обрядового хождения. Византийский канон, которым руководствовался Геронтий, определяет направление хождения против движения солнца. Князь же считал правильным движение «посолонь», по ходу солнца, что было свойственно языческой традиции с ее солярным культом (хоровод ведут по направлению движения солнца). Церковное хождение «встречь солнцу» установилось только после реформ Никона, старообрядцы же сохранили движение «посолонь».

Гонения на язычников начались в эпоху Ивана Грозного. Но, что знаменательно?! Сам царь именует себя на греческий манер Иоанном, отрекаясь, тем самым, от следования языческой традиции. Вместе с тем Иоанн Васильевич прослыл как истовый христианин. Таким образом, время Грозного царя обозначает то время, с которым следует связывать гибель языческих богов на Руси.

3. Вера в старых богов забывается вместе с их именами (XV–XVII вв.). Язычество растворяется в христианстве, но следы языческих богов проявляются в именах и народном культе святых.

Так, языческого бога Велеса (Волоса) по созвучию имен заместил святой великомученик Власий Севастийский. Такое замещение было инициировано духовенством, поскольку именно на месте капищ Волоса нередко воздвигались храмы в честь святого Власия. Языческие реликты в его культе проявляются в почитании святого как «скотьего бога». В русской иконографии он изображается на коне в окружении лошадей, коров, овец. День святого Власия (11 февраля по старому стилю) у русских крестьян носит название «коровий праздник», у белорусов – «конские свята». В этот день скот кормят хлебом и поят крещенской водой, а в коровниках и хлевах в качестве оберега вешают иконы святого Власия.

Христианской параллелью бога Коло стал святой Николай Мирликийский. Здесь опять определяющим стало сходство имен. Язычники отмечали праздник Коляды в зимние святки с 25 декабря по 6 января (по старому стилю). У христиан, однако, возникло уже два праздника, посвященных святому – 9 мая и 6 декабря (по старому стилю), прозванные Никола Вешний и Никола Зимний. Празднование последнего, соответствующего как раз языческой традиции, растягивалось в селах, как и было издревле, на несколько дней и называлось Никольщиной. Гуляния в честь Коляды отличаются от праздников Николы не только по срокам, но и по связанным с ними обрядам. На Николу Вешнего совершался первый выгон лошадей в ночное. Как покровителю скота, Николе украинские и белорусские крестьяне откармливали в течение трех лет жертвенного бычка, которого забивали на Никольщину и называли микольцем (чистое язычество!).

Имя Никола значит «Не-Коло». Приставка «не» несет не столько смысл «другой, иной», сколько «новый». Неколо (Никола) – имя нового (по отношению к Коляде) божества. Само имя, видимо, возникло в Малой Азии, откуда родом Николай Мирликийский, а уже оттуда пришло на Русь. Примечательно, что в Европе русский Коло стал Санта Клаусом (без приставки «новый»).

Дни святого Георгия – покровителя воинов, земледельцев и скотоводов, – 23 апреля и 26 ноября (по старому стилю), называют еще Юрьев день. Это объясняется тем, что на святого перенесены черты весеннего божества плодородия Яра (Ярилы). Как и в случае с богом Коло, вместо одного языческого праздника введено два христианских. Изменена и дата весеннего гулянья (Ярилу чествовали 4 июня). Имя Георгий переводится с греческого языка как «возделыватель земли». Иногда данное выражение заменяют словом «земледелец», но это сразу же искажает изначальный смысл имени. Гея у греков богиня земли, поэтому Ге-Оргий означает «возлюбленный Геи» (вторая часть имени – «оргия» – имеет однозначно эротический смысл). Таким образом, Георгий – «жених» Богини земли, ее хранитель. В русской языческой традиции эта функция принадлежит Святогору (Святому Гору), поэтому Георгия на Руси называли еще Егорием. С помощью такого рода переименований русские люди как бы заплетали две противоборствующие религии в единую косу.

Христианский «двойник» обнаруживается и у русского громовержца Перуна. С его образом во многом схож библейский Илья-пророк. Этому святому, как и языческому богу грома и молний, народная фантазия приписывает руководство небесными катаклизмами. В его распоряжении грозовые тучи, от его воли зависит, прольются ли они на землю. В Ильин день по народным приметам идет дождь. Он имеет очистительные свойства, им умываются от болезней, колдовских чар, наговоров. Гроза в Ильин день наиболее страшна. Карая бесов, Илья может убить и человека, и скотину, сжечь дом и даже церковь. Календарно Ильин день (20 июля по старому стилю) закрывает собой языческий праздник Перуна, день жертвоприношений богу-громовержцу. Обычай приносить в этот день жертвы громовержцу Илье существовал в селах еще в начале XX века. Крестьяне «на Илью» несли в церковь мед, пиво, колосья ржи, баранину.

Украинские легенды рассказывают о волшебных кузнецах Кузьме и Демьяне. Они трудятся в чудо-кузнице, которая раскинулась на 12 верст. В ней 12 дверей и 12 молотов, иногда она оказывается золотой; золотыми бывают и молоты. Кузнечные клещи весят 12 пудов. «Часто повторяющееся число 12 связывает кузьмодемьянские легенды с годичным циклом из 12 месяцев и придает волшебным кузнецам космический оттенок» (Рыбаков Б.А. Язычество древних славян). Кузнецы куют рало, соху, плуг. Известны варианты, где они называются первыми кузнецами (ковалями) у бога, выковавшими первый плуг на свете. Иногда добавляется, что этот первый плуг был сказочного веса и ковали его кузнецы целых 40 лет. Очевидно, что Кузьма и Демьян – образы языческого мира. Академик Б.А. Рыбаков справедливо соотносит их с богом Сварогом, а оформление их образов приурочивает ко времени открытия железа. (Сам ученый называет IX–VIII вв. до н. э., но железо из болотных руд на Русской равнине стали изготавливать заведомо раньше). Имя Кузьма происходит от слова «кузня», а имя Демьян от слова «домна» («печь»). Домна – необходимый атрибут кузницы, они неразделимы, поэтому и имена кузнецов зачастую сливается в одно – Кузьмодемьян.

В христианстве есть святые со схожими именами – Косма и Дамиан. Они никакие не кузницы, а лекари-бессребреники. Причем, известны четыре пары братьев-мучеников, живших примерно в одно и то же время (III–IV вв.):

Косма и Дамиан асийские (т. е. азиатские), жившие в Малой Азии;

Косма и Дамиан, пострадавшие в Риме;

Косма и Дамиан аравийские;

Косма и Дамиан в католической традиции, родившиеся не то в Малой Азии, не то в Аравии.

Параллелизм всех этих пар с Кузьмой и Демьяном признают все исследователи, но при этом почему-то опять-таки все добавляют, что первичны христианские мученики. Б.А. Рыбаков так и пишет: «В украинских легендах о кузнецах-змееборцах божественные кузнецы действуют не в языческом обличье, а под именами христианских святых Кузьмы и Демьяна, которые по их церковным житиям являлись братьями, занимавшимися врачеванием и не имевшими никакого касательства к кузнечному делу. Превращение их на славянской почве в кузнецов произошло по принципу простого ассонанса: «кузня» – «Кузьма».

Что же получается? Почти две тысячи лет предки украинцев передавали из уст в уста легенды о своих безымянных героях, а потом по ассоциации с именами неведомых им братьев-врачевателей нарекли их по своему: при этом случайно подвернулся и второй ассонанс «домна» – «Демьян». Возможно ли такое? А ведь академик подробнейшим образом рассказывает, что Змиевы валы, которые согласно легендам, пропахали братья – это гигантские оборонительные насыпи вдоль Днепра, выступавшие защитной преградой от набегов степняков. Тем самым, Кузьма и Демьян выступают в роли выдающихся героев своего народа, который обожествил их. И имена их имеют родные, славянские корни! В то время, как имена Космы и Дамиана ни из азиатских, ни из аравийских языков не объясняются. Ситуация полностью аналогична той, что сложилась с Иваном и Марией. Так задурили головы русским и славянам, что и академики попадают впросак.

Языческие и христианские персонажи совсем не похожи. Первые – победители, олицетворение физической силы и мощи, они обожествлены народом. Вторые – мученики за Христа, они сильны только духом и знанием. У первых есть реальные прототипы, доказательством тому память славян. О существовании вторых нет никаких достоверных данных, и наличие четырех пар в разных областях почему-то напоминает историю, описанную в «Золотом теленке». Русские христиане в кузнечных слободах строили храмы в честь Космы и Дамиана (с XIV–XV вв.), а в народе продолжали распевать свадебные песни, призывающие Кузьмодемьяна:

1. Господи, благослови! Кузьмодемьян, скуй нам свадьбу!

2.

Святой Кузьма-батюшка, боже мой, боже мой!

Пречистая матушка, заиграй нам свадебку!

3.

Ты святой боже, Кузьмадемьян,

Приходи на свадьбу к нам

Со своими апостолами.

4.

О святой Кузьмадемьян,

Приходи на свадьбу к нам

Со своим святым кузлом

И скуй ты нам свадебку.

Кузьмодемьян почитался свадебным «генералом», то есть ему приписывали функции божества плодородия.

В России день Кузьмы и Демьяна (1 ноября по старому стилю) относился к числу девичьих праздников. Девушки широко отмечали «кузьминки». Снимали загодя избу, где позже справлялась вечеринка, ходили по домам, собирали продукты к ужину и сообща варили пиво. Трапезу эту они устраивали преимущественно для себя, но к вечеру приглашали парней, и тогда начиналось веселье – совместные игры молодежи, ухаживанье и «жениханье». Одним из основных блюд кузьминских вечеринок была куриная лапша и другие блюда из курятины. Святых Кузьму и Демьяна (так величали христианских Косму и Дамиана) называли «курятниками» и «куриными богами», а день их памяти – «кочетятником», «курячьим праздником» и «курячьими именинами». В христианских «кузьминках» нельзя не узнать трансформированный языческий праздник троецыплятницы (смотри главу 5), а в Кузьме и Демьяне – куретов, жрецов Великой богини Макоши.

Глагол «куй», выражающий суть работы кузнеца, открывает тот исходный корень, от которого произошли и имя Кузьма, и слово «кузнец». Русские своим самым знаменитым матерным словом поминают божественного кузнеца («скуя» русских свадебок). К тому же корню восходит и имя прародителя киевлян Кия, так что у нас нет никаких оснований считать христианские варианты имен изначальными. Точно так же и образы Кузьмы и Демьяна куда как древнее.

Особым почетом у женщин-крестьянок была окружена святая Параскева. Ее имя в переводе с греческого означает «пятница». На Руси святую так и называли – Параскева Пятница. Исследователи отмечают тесную связь между народным образом этой святой и языческой богиней Макошью. В представлениях крестьян святая Параскева – пряха, баба-повитуха, подательница благ, покровительница плодородия. Иконы, посвященные ей, ставили у источников и колодцев. П.И. Мельников-Печерский указывает, что в песнях Пятницу величали Богородицей:

Благослови, Пятница,

Сударыня-матушка,

Свет Богородица,

Святым делом порадеть,

Трудом своих не жалеть.

Широкое распространение богородичного культа на Руси объясняется наложением его на языческие культы женских божеств плодородия. В православии почитают именно Бого-родицу, Бого-матерь, т. е. подчеркивается ее материнские начала, тогда как католическая церковь, почитая Деву Марию, делает акцент на ее девственность. Отголоски языческого культа рожаниц звучат во всех обрядах богородичных праздников.

Но почему русскую богиню плодородия называли Пятницей? Из греческого языка смысл имени «Параскева» объяснить невозможно. Филологи вообще обходят этот вопрос молчанием, и это верный признак, что здесь таится нечто любопытное. Для начала напомним, что у древних римлян пятница была посвящена богине Венере. Эту традицию восприняли древнегерманские племена, ассоциировав Венеру со своей богиней Фрейей. В большинстве романских языков (французском, итальянском, испанском, каталонском, корсиканском, румынском) название пятницы происходит от латинского словосочетания «день Венеры». С оборотом «день Фрейи» связаны названия пятницы в немецком, голландском, древнеисландском языках, а англичане, шведы, норвежцы и датчане, похоже, восприняли эту форму, родившуюся в недрах германских языков.

А что же греки? Их название вроде бы образовано по другому принципу, по крайней мере, ни одна часть слова «Параскева» не напоминает ни о какой богине. Греческий перевод этого слова – «приготовление», в смысле «приготовление к субботе», и никаких собственно греческих корней в нем не усматривается. Пусть теперь читатель извинит автора за пристрастие читать непонятные слова по-русски, но если нет никаких содержательных объяснений слова, почему бы не попробовать? А по-нашему, Параскева – это «Пара-скуева», то есть женская параллель божественного кузнеца «скуя» – Кузьмы-курятника. Как бог плодородия, он выступает парой Макоши, образ которой в народе соотносили с Параскевой. Все логично. Ну, а греческое слово родилось от русского словосочетания, что уж тут странного, если наша книга переполнена такого рода примерами.

Мы привели целую цепочку параллелей между языческими богами и христианскими святыми (они сведены в таблицу). С помощью подобных замещений стройная система языческой традиции перестраивалась на новый лад и наполнялась новым содержанием. Почитание языческих богов сменялось культом христианских святых. Но была и другая сторона утверждения христианской традиции, когда языческие божества продолжали жить под своими именами, но вытеснялись в разряд нечистых сил. Так произошло с лешим, водяным, домовым, банником и т. д. Стоит, однако, отдельно поговорить о Черте – самом популярном персонаже народной демонологии, сложившейся уже под влиянием христианства с его устойчивыми представлениями о Сатане, Дьяволе и всевозможных бесах.

В русских народных сказках все сюжеты с Чертом достаточно позднего происхождения, он заведомо моложе Бабы Яги или Кощея Бессмертного – наиболее древних наших божеств. Происхождение прозвища Черт следует связывать с именем древнего языческого бога Чура. Новая гласная в корне слова могла начать произноситься, когда имя бога стало ругательным. Общеупотребительными заменителями ругательств часто становятся слова, близкие им по звучанию, не относящиеся к словарю ненормативной лексики. Так, многие россияне круглый год в дело и не в дело поминают масленицу с ее ритуальными блинами. Точно так же слово Чур могло породить Черта, причем, в этом переименовании можно углядеть и глубокий содержательный смысл.

У наших предков-язычников Чур почитался покровителем и защитником границ поземельных владений. На межах своих участков земледельцы насыпали бугры, огораживая их частоколом, и такого бугра никто не смел разрыть из опасения разгневать божество. Порубежная полоса считалась неприкосновенной, никто не мог переступить ее своевольно. В определенные дни глава семейства обходил владения по этой черте, гоня перед собой жертвенных животных, пел гимны и приносил дары божеству, здесь же, на некотором расстоянии друг от друга, ставились крупные камни или древесные стволы, носившие названия термов. В яму, в которой утверждался терм, клали горячие угли, хлебные зерна, караваи, плоды, лили мед и вино. Здесь все было подвластно Чуру, и место, где он главенствовал, получало таинственное освящение. Потому-то за черту родовых владений и не дерзали переступить враждебные духи. Позднее на межах начали ставить изображение Чура. Несмотря на грубость работы и ничтожность того материала, из которого вырубались его изображения, они почитались священными и неприкосновенными. На полях, отвоеванных у дремучих лесов и необозримых степей, Чур оберегал границы владений разных хозяев, удерживал дерзких и своевольных нарушителей, останавливал чужую разгулявшуюся соху, тупил расходившийся топор. Параллель, а впоследствии и замещение Чура Чертом стало возможно потому, что Чур охранял черту, границу заповедного пространства. Слово «черта» выступало главным, ключевым при его характеристике.

Мы в очередной раз убеждаемся, что фигуры христианских демонов рождались на основе языческих первообразов. Бедный Хома Брут из гоголевского «Вия», когда рисовал спасительный круг вокруг в себя в церкви, воспроизводил древнейший языческий обряд, призванный уберечь его от чуждого божества (в данном случае Вия и его компании). Но и Вий, и сам Чур изначально воспринимались как божества. В Черта, олицетворяющего все зло и всю нечисть в мире, Чура превратило христианство.

Узнать Черта – значит заглянуть за черту. Но это уже не граница землевладельца, черта эта символическая и обозначает она пределы мира иного, нематериального, мира душ и духовных сущностей. В разных культурах картина запредельного царства рисовалась по-разному. По представлениям наших далеких предков, наследников культуры северных охотников-индоевропейцев, тот и этот миры разделяет Огненная река (граница аврорального овала). Эта река служит границей того и этого света – двух светлых (!) царств. Наши сказки говорят о «том свете», но не о «тьме», «мраке» или даже «сумраке». Никто из русских людей никогда не говорил «та тьма». Русским несвойственно нежиться в «темных религиозных лучах». Эту особенность мышления наших пращуров прекрасно подметил Даниил Андреев, написав:

Мы углубляем смысл идей.

И даже те преграды сроются,

Что искони сердца людей

Не допускали к тайне Троицы.

Великих духов славим мы —

Друзей, создателей, воителей,

Подъемы из плотской тюрьмы

До лучезарнейших обителей.

Затем, что смысл всего добра,

И крошечного, и огромного,

Еще неявственный вчера,

Есть воля к высветленью темного.

Темное царство тоже существовало, но его образ возник как тень «того света», его темная половинка, высветившаяся при более внимательном вглядывании в его картинку. В народной сказке «Иван-царевич в Подземном царстве», записанной Н.Е. Ончуковым в начале XX века в Архангельской губернии, говорится (в тексте сохранены особенности северного говора):

«<…> Шейчас Иван-царевич летел, летел и пал на землю, в подземельно царево; пал и прохватилса, стал смотреть – тьма, не винно свету, тольки слышит, что вода шульчит, ручей бежит. Он припал к ручью, пошшупал рукой, куда ручей бежит, по ручью и пошол, шол, шол, стал свет падать, вышол в подземельно царево; там таков же свет, как и у нас. <…>»

В подземном мире русских сказок «таков же свет, как и у нас», всякую нечисть мы тянем за ушко, да на солнышко, где и проясняется ее истинная сущность. У язычников не было ада. Понятие пекла у них сложилось уже под влиянием христианского учения.

Христиане подарили человечеству миф о Дьяволе. Но миф этот содержал массу недосказанностей и «белых пятен». Сделано это было не случайно: где есть культ, там всегда присутствуют «посвященные» и паства, «профаны». Христиане называют Дьявола отцом лжи, не подозревая, что сами начали с того, что оболгали бога Бела, превратив его из божества света в хозяина преисподней. Но для русского человека всегда было свойственно целостное восприятие мира, оттого Дьявол на Руси мыслился всегда двойственно. Не так страшен Черт, как его малюют, говорят в народе. Это выстраданная, языческая «формула», которую православие так и не сумело искоренить. Дьявол – «обезьяна» Бога, но не полная Его противоположность, не носитель абсолютного зла. В нем, подобно реликтовому излучению от Большого Взрыва, еще жив изначальный свет. Многие богословы и церковные писатели, пытающиеся прозреть будущие битвы Добра со злом, игнорируют этот факт и продолжают «малевать» Дьявола одним цветом. Да, Дьявол обречен, но погибнет он от внутреннего разлада, от горящего в нем света. Сейчас он ищет возможность оправдаться, доказать свою изначально светлую природу. И в этом, если хотите, основное содержание нашей эпохи.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.