Глава 4 МЕЖДУ РЕЙДАМИ

Глава 4

МЕЖДУ РЕЙДАМИ

Известие об этом большом рейде, как мы уже видели, быстро распространилось по всей Южной Франции, а также на север страны к французскому королю. Много ли новостей о походе принца дошло до Англии, и какие именно это были новости? Когда они были получены? В сентябре, сразу после прибытия в Бордо, принц отправил послание в Англию – вероятно, на корабле James из Эксмута[46]. Больше Черный принц не присылал ни одного официального сообщения до Рождества. Но, вероятно, в Англии знали что-то об осенних событиях, поскольку папа римский был очень хорошо информирован, а его посланники действовали постоянно и активно; в начале осени из Бордо ушло в Англию много кораблей с грузом вина, и два суб-адмирала, Хогшоу и Дейнкурт, вернулись назад вместе с несколькими кораблями из тех, которые доставили английскую армию в Гасконь. Однако Дейнкурт вернулся в Саутгемптон до 22 ноября, а Хогшоу (на корабле Тhоmаs из Дартмута) прибыл в Англию 27 октября. Разговоры в портах и устные доклады достойных доверия офицеров не могли дать надежную информацию о ходе кампании в ноябре и о возвращении армии на базу.

В конце декабря из Бордо были посланы два важных сообщения для епископа Уинчестерского, одного из «оберегателей королевства» во время отсутствия короля. Первое из них было отчетом принца об осенней кампании. Оно написано официальным стилем, и (если не брать в расчет отсутствие в нем дат) так мог бы написать командующий армией почти в любом веке. Пройденный маршрут, решения совета, причины отказа от переговоров с посланниками папы, ущерб, причиненный армией графству Арманьяк и другим землям, – вот содержание этого доклада; кроме того, в него включен короткий рассказ о стычках с противником на пути от Карбона до Жимона. Названы по именам, но без похвалы или порицания, пять человек: Одли, Ботетур, Бургерш, Чендос и Фелтон. Нет просьбы о помощи или об указаниях, как действовать дальше, нет и рекомендаций.

Вторым сообщением было письмо сэра Джона Венгфельда епископу Уинчестерскому. Тон письма дружеский, его содержание в значительной степени то же, что у отчета принца, но добавлено еще несколько интересных сведений: принц, графы, бароны, банереты (старшие по званию рыцари. – Пер.), рыцари и оруженосцы здоровы; в походе погиб только лорд де Лайл. Папский пристав находится под его, Венгфельда, охраной, и он пользовался услугами пристава при допросе людей, которые были проводниками у французского коннетабля. Венгфельд был потрясен тем, как много разрушила и уничтожила армия принца, – в особенности потому, что представлял себе, сколько дохода потеряет из-за этого французский король. Один раз, всего один, он использует слово «военная добыча» (gastames) – в применении к городам виконтства Нарбонского.

Эти два письма должны были иметь огромную ценность для короля и его советников. Нужно помнить, что ни король, ни (насколько известно) его советники ни разу не проезжали по Южной Франции, и в те времена даже для самых информированных людей существовал только один источник географических сведений – свидетельства путешественников. Это, конечно, подразумевается в письме Венгфельда. Он рассказывает епископу, что Каркасон «больше, сильней и прекрасней», чем Йорк; он старается описать местоположение Нарбона относительно Монпелье (университетского города), Эг-Морта (крупного в то время морского порта) и Авиньона. Он даже пишет – возможно, тут он весьма далек от точности, – что этот город «ненамного меньше Лондона». Таким образом, эти письма сами по себе содержали следующие новости: экспедиционная армия прошла большое расстояние, причинила очень большой ущерб противнику, сражалась очень мало, понесла мало потерь и снова находится на своей базе. Эта информация была неточной, но, несомненно, самой лучшей, которую можно было отправить о военных операциях в том краю в эту эпоху. Политика на будущее будет определена, исходя именно из этих сведений. Оставались еще устные доклады пользующихся уважением офицеров; тут принц проявил благоразумие и пошел по обычному пути. Оба письма отвез в Англию сэр Ричард Стаффорд. Епископ, вероятно, получил их во второй половине января 1356 года.

Второе письмо Венгфельда содержало более свежую информацию. Это письмо, датированное 22 января (1356 года) и адресованное Стаффорду, читается как дружеская частная беседа. С другой стороны, всесторонность и полнота содержащейся в нем информации заставляет предположить, что, поскольку Стаффорд стал связным между принцем и английской администрацией, Венгфельд считал желательным – или даже получил указания – сообщать ему новости о ходе дел у принца с каждым кораблем, отплывавшим в Англию. В этом письме подробно описаны действия английских войск «со времени вашего отъезда», перечислены размер и численность английских частей, идет речь о работе командиров и о тех делах, которые еще не завершены. Письмо содержит также сообщение о передвижениях графа д’Арманьяка и завершается просьбой, чтобы Стаффорд «присылал новости моему господину как можно скорей любым возможным способом». В это время участники экспедиции должным образом отправляли сообщения из Гаскони и горячо желали получить новости из Англии.

Было ли Стаффорду поручено просить подкрепление? Дать ответ невозможно. Но в конце своего письма к епископу Венгфельд почти небрежно, как бы случайно, роняет фразу: «И с Божьей помощью, если мой господин должен будет продолжать эту войну и добывать королю выгоду, а себе честь, он легко мог бы совершить более крупные походы и завоевать много городов». Во всяком случае, через несколько месяцев Стаффорд вернулся в Гасконь с подкреплением.

Письмо Венгфельда Стаффорду дает нам представление о личных отношениях между участниками похода. В документах, касающихся управления имениями принца, десятки раз встречается имя Венгфельда и немало раз – имя Стаффорда. Поэтому естественно предположить, что первый был умелым чиновником, а второй верным поверенным принца. Но что они представляли собой как люди? Тон и содержание письма позволяют нам бросить взгляд на внутренний мир обоих. Оно начинается словами «Дражайший господин и вернейший друг» и после короткого рассказа о последних военных успехах сразу же переходит к «вашим людям», то есть к новостям о крошечном личном отряде сэра Ричарда, который теперь по необходимости присоединяли к отрядам других командиров. «И да будет вам приятно узнать, что господин Джон Чендос, господин Джеймс Одли и ваши люди, которые находятся с ними... (и другие войска и военачальники) взяли штурмом город, который называется Кастельсагра». Остальные теперь ушли оттуда, но «господин Джон и господин Джеймс и люди из их отряда остались в Кастельсагра; у них продовольствия столько, что хватит до Дня святого Иоанна II, кроме свежей рыбы и овощей. <...> Поэтому вам не нужно тревожиться о ваших добрых людях. Враг собрал свои силы возле Кастельсагра... и вы вполне можете считать, что там будет большое общество для каждого человека, который пожелает проверить своего товарища в деле».

По этому письму и по другим свидетельствам, которые по отдельности значат мало, но складываются в общую картину, становится очевидно, что Одли, Чендос, Ботетур и иногда Бургерш были у принца постоянными помощниками для работы «в поле», Стаффорд был «для особых поручений» (так же, как перед этой кампанией), а Венгфельд оставался «начальником канцелярии» и что эти люди, которые, конечно, были знакомы друг с другом до приезда во Францию, были связаны между собой дружбой и все верны своему вождю; они были частью «постоянного штаба». Были и другие рыцари, равные им по способностям и даже более, но тогда еще менее известные. Принц опирался на своих испытанных слуг. И заботу принца об Одли после битвы при Пуатье, о которой таким цветистым слогом рассказал Фруассар, возможно, вернее всего, понимать не как поступок рыцаря, который помогает собрату-рыцарю, попавшему в беду, а как привязанность принца к человеку из его «штаба», постоянному спутнику, которым принц восхищался и которого любил. Холодные безличные записи в дневнике Хенкстуорта отмечают, что очень скоро после сообщения о том, что Одли и Чендосу не хватает свежей рыбы, была куплена, упакована и отправлена к ним большая партия миног, и это потребовало больших расходов. Давать в подарок деньги было обычным делом, но этот случай был первым за много месяцев, когда в подарок было послано так много продовольствия.

Когда английская армия возвращалась из похода, ее совет на заседании в Ла-Реоле принял решение о том, где составлявшие ее отряды проведут часть зимы. Вероятно, каждый отряд прямо из Ла-Реоля отправился на свои зимние квартиры: Суффолк и его люди в Сент-Эмильон, Солсбери и его люди в Сент-Фуа, люди принца в Либурн, а Уорвик и его отряд остались в Ла-Реоле. Сам принц и его слуги отправились в Бордо.

На короткое время в боевых действиях наступило затишье: солдаты размещались в своих новых жилищах и наслаждались отдыхом после долгого, полного лишений пути. Это время было использовано для того, чтобы расплатиться по счетам.

Хотя мы не занимаемся здесь исследованием финансов армии принца, платежи, относящиеся к этому времени, настолько интересны и важны, что заслуживают упоминания. Поэтому мы начинаем наш рассказ со ссылки на данные из дневника Хенкстуорта. Исполняя обязанности кассира, Хенкстуорт, выдавая деньги, отмечал уплаченную сумму в дневнике, и это были платежи самых разнообразных видов. Он сопровождал принца в осеннем походе и некоторые суммы уплатил там, но выполнил гораздо больше работы перед выступлением армии из Бордо; теперь у него опять было много дел. Для каждого дня, когда он производил платежи, он записывал общую сумму находившихся у него денег, указывая эти суммы в английской и французской валюте. Часто Хенкстуорт указывал обменный курс, а иногда также источник, откуда поступили деньги.

Однако в его обязанности не входило составление чего-то похожего на отчет министра. Выплаченные суммы у него не объединены в группы, к ним не добавлены объяснения, лишь отмечено, что они выданы. Среди крупных сумм, уплаченных военачальникам в качестве жалованья, на той же странице записаны крошечные суммы, уплаченные за мелкие покупки для кухни и малые услуги. Кроме того, в дневнике не указано, за какое время уплачено жалованье, и не сказано, выданы ли людям, получившим плату в один и тот же день, деньги за один и тот же период службы. К тому же, если деньги были уплачены лучникам или конюхам, Хенкстуорт редко приводит какие-либо цифры, на основании которых была рассчитана итоговая сумма. Короче говоря, этот дневник проливает свет на некоторые стороны жизни и действий армии, но имеет лишь ограниченное значение для изучения армейских финансов.

Перед тем как принц покинул Лондон в июле 1355 года, он получил жалованье и вознаграждение для себя и людей своего собственного отряда за полгода, причем оплачиваемое время отсчитывалось (как обычно в те годы) со дня, в который они прибыли на берег моря. Перед тем как принц отплыл из Англии, было выплачено более 7240 фунтов в качестве вознаграждения и жалованья рыцарям и тяжеловооруженным всадникам, а также на приобретение продовольствия. Перед выходом экспедиционной армии в поход из Бордо были выплачены крупные суммы ее военачальникам. Когда она вернулась на зимние квартиры, платежи возобновились.

Некоторые из рыцарей-иностранцев (например, Уильям Квад и Ингельберт Цоббе) получили свое вознаграждение в сентябре. Теперь иностранные и английские рыцари получили жалованье одновременно. Хотя в дневнике не указано, за какое время им заплатили, эти сроки, видимо, были отмечены в платежных книжках рыцарей или в какой-нибудь другой книге. Запись обычно имеет такой вид: pro denariis sibi debitis libro memorandorum (лат. «о деньгах, причитающихся ему по памятной книжке». – Пер.), а в нескольких случаях добавлены слова sicut patet (лат. «как это видно». – Пер.) перед libro memorandorum («по памятной книжке». – Пер.).

Платежи конюхам всегда указаны вместе с ковкой лошадей, и, видимо, их выдача была обязанностью «морского клерка», который мог быть помощником Хенкстуорта. Хотя число конюхов и лошадей не названо, оплачиваемый период иногда указан: некоторые из сентябрьских платежей этого рода имеют пометку «до восьмого дня октября». Типичная декабрьская запись выглядит так: «морскому клерку за жалованье конюхов и ковку лошадей – (имя господина)». Иногда прибавлено «во время войны» (tempore guerre), а в одном случае – «за 47 дней военного похода». Часто записи о выплате денег самому рыцарю и о выдаче денег для его конюхов и лошадей сделаны в один и тот же день.

В качестве примеров можно привести следующие записи от 16 декабря:

и следующие записи от 17 декабря:

Некоторые суммы, уплаченные чеширским лучникам, отмечены в записях от 2 января. Они выданы авансом и во французской валюте («леопардах»).

Очевидно, большинство этих сумм начислено за девять дней.

Нужно подчеркнуть, что выводы, основанные на сравнительном размере выплаченных сумм, могут быть неточными. Кроме того, Одли получил еще деньги 24 и 27 декабря, а Стаффорд (собиравшийся отплыть в Англию) получил 21 l., тогда как два упомянутых здесь валлийских военачальника получили каждый аванс в размере 10 l. 24 декабря, а Лоринг и Бассет также получили еще деньги 8 января.

Уплату жалованья можно проследить в течение нескольких месяцев, но постоянных «платежных дней» не было. Если армия не находилась в походе, положенные деньги и даже авансы выплачивались через достаточно короткие промежутки времени. Иногда деньги выдавали самому рыцарю или военачальнику, в других случаях их платили «руками» оруженосца этого рыцаря, или капеллана, или приближенного, или чиновника. Платежи продолжались в то время, когда члены группы находились далеко друг от друга, а пока Стаффорд находился в Англии, платежи от его имени получал помощник.То есть если в первой половине 1356 года бы ли грабежи, то их нельзя объяснить неуплатой жало ванья. Что касается валюты, в которой выплачивалось жалованье, Хенкстуорт всегда записывал суммы в стерлингах, но часто использовал (и, вероятно, был обязан использовать) и французские монеты, особенно в конце 1355 и начале 1356 года. В сентябре 1355 года (когда начинается дневник) и в июне 1356 года (когда он кончается) один «леопард» стоил 4 s. 5 d. стерлингов, но Хенкстуорт, как и следовало, отметил временное изменение его стоимости 24 мая, когда она увеличилась до 5 s. 6 d. Запись о деньгах, уплаченных двоим людям за охрану «леопардов», напоминает об одной из особенностей того времени[47].

Принц и его штаб провели несколько недель в Бордо, и многие военачальники приехали туда в декабре. Два хрониста дают небольшое представление о том, какие удовольствия могли считаться подходящими для рыцарей, отдыхающих после военного похода. Анонимный хронист пишет: «Принц вернулся в Бордо перед Рождеством, приказал своим лордам и предводителям пребывать в разных городах этого края и велел им и их людям всю эту зиму отдыхать и восстанавливать силы. Так они жили до Дня святой Марии Магдалины». «Герольд Чендос» утверждает: «Принц... обитал там (в Бордо) целую зиму. Он и его благородные рыцари провели там время в большой радости и удовольствиях. Там царили веселье, благородство, вежливость, доброта и щедрость».

Что касается продолжительности этого времени удовольствий («вся зима», «целая зима»), эта картина сильно отличается от действительности. В остальном она, вероятно, достаточно близка к правде. При дворах королей, принцев и знатнейших аристократов находились целые толпы людей: рыцари, оруженосцы, конюхи, высшие и низшие домашние служители, гонцы, капелланы, менестрели. Мало кто из них умел читать, и в любом случае там было мало книг. Поэтому развлечения в домах или под открытым небом были необходимы, к тому же искусственно созданное веселье было школой хороших манер. Пышные празднества в дни отдыха вполне соответствовали характеру принца.

Но об этой стороне отдыха экспедиционной армии сухие цифры дневника Хенкстуорта, конечно, сообщают мало. Можно отметить несколько покупок, которые обеспечивали материальную основу придворной жизни. На последнем этапе пути армии домой из Сен-Макера были доставлены в Бордо по воде хлеб и вино. Затем были приобретены дрова и уголь, сельдь и другая рыба, свиные туши, миндаль, воск, свечи. Было куплено сено и зерно для лошадей. Топливо привезли по реке из Сен-Макера, а вино из Ла-Реоля. Портной принца Олдрингтон получил сукно и меха на одежды для принца и для одного из проповедников. 16 декабря отмечена уплата денег «на подготовку к Рождеству», а в записи 24 декабря перечислены рис, мед, миндаль и фрукты, а также две литавры для менестреля Хенкина. 27 декабря отмечено пожертвование, которое сделал принц во время торжественной рождественской мессы. Он получил подарки на Рождество от капиталессы де Бюш и от лорда Монферрана.

Но основное впечатление, которое создают у читателя авторы многочисленных хроник – что гасконцы ушли домой, что принц и его военачальники долгое время бездействовали и наслаждались жизнью в Бордо, что, в конце концов, они вышли со своих зимних квартир в какой-то малый конный набег, а летом гасконцы вернулись для участия во втором рейде, – не соответствует действительности. Уже 20 декабря принц отдал своим графам и баннеретам приказы отправиться туда, где они стояли на квартирах, и начать боевые действия. Таким образом, праздничный отдых закончился еще до конца года: военачальники уехали к своим отрядам, был подготовлен переезд принца и его штаба в Либурн, и туда заранее были отправлены люди, а также вино и другие грузы.

Около 17 января принц сам приехал туда. Хенкстуорт и Венгфельд были с ним, и именно из Либурна Венгфельд послал сэру Ричарду Стаффорду письмо с обзором происходивших в тот момент военных операций.

Разделение армии на время отдыха (а возможно, и ее частичная реорганизация) было и удобно, и разумно с точки зрения стратегии. Города, где были размещены штабы ее отдельных частей, находились на достаточно большом расстоянии от большого морского порта Бордо. Ла-Реоль, находившийся примерно в сорока милях от него вверх по течению, господствовал над большой дорогой, которая вела в Лангедок. Либурн, расположенный на берегу Дордони в двадцати милях к востоку от Бордо, стоял на древней Римской дороге, но людей и грузы экспедиционной армии обычно перевозили туда или оттуда по воде, хотя этот путь был гораздо длиннее. Сен-Эмильон, который стоял на хорошо укрепленной вершине холма довольно далеко к северу от Дордони, находился всего в четырех с половиной милях от Либурна и был еще одним удобным укрытием для людей принца.

Конечно, мы не в состоянии выяснить, были или нет в армии умершие, раненые или больные после тяжелого осеннего похода. Но по какой-то причине немного уменьшилась численность чеширских лучников. Один из них, Уильям Джодрел, получил официальное разрешение вернуться в Англию, и этот документ сохранился до наших дней (возможно, это самый старый дошедший до нас английский военный пропуск). Еще шестеро, которые все названы по именам, тоже вернулись домой, и каждый получил подарок от принца. Число лучников, служивших под командованием Мески, не было постоянным, но, возможно, оно менялось из-за каких-либо военных причин. Погода зимой в Гаскони в среднем мало отличается от английской. Но и одна разница в еде между двумя странами могла нанести вред здоровью. К тому же один поход следовал за другим, и всего одно графство с не слишком большим населением было обязано снова и снова посылать на войну так много лучников, что по необходимости в войска могло быть зачислено какое-то количество людей с не очень крепким здоровьем.

В любом случае в первые недели 1356 года все многочисленные отряды воинов вели активные боевые действия далеко от своих штабов, и их сопровождали гасконцы.

И в этом нет ничего удивительного: каким бы опустошительным и убедительным ни казалось на первый взгляд осеннее chevauchйe и как бы трудно ни было вести военные действия в зимние месяцы, было несколько причин, по которым долго отдыхать не стоило.

Во-первых, король Эдуард III в это время сам вел тяжелые бои на шотландской границе. Великий план, предполагавший удар тремя армиями, намеченный на лето и осень 1355 года, не был выполнен. Генрих, герцог Ланкастерский, отплыл из устья Темзы с армией, которая должна была высадиться в Нормандии и объединить свои силы с войсками Карла Наваррского. Однако флот герцога столкнулся с большими трудностями и в конце концов зашел в Саутгемптон. Там герцог узнал, что союзник, с которым он должен был действовать совместно, заключил договор с королем Франции. Итак, эта армия не смогла нанести планируемую рану Франции. Армия принца была второй, армия короля третьей. После долгой задержки Эдуард III высадился в Кале и 2 ноября повел свою армию к югу, навстречу королю Иоанну II, который уже давно ждал его со своими войсками. Враждующие армии были на расстоянии всего нескольких миль одна от другой, и битва казалась неизбежной, но ряд каких-то неизвестных обстоятельств, оставшихся в тени, привел к двум явным результатам: сражения не было, и Эдуард отступил в Кале. Там он получил известие, что шотландцы захватили город Берик. Он поспешно вернулся в Англию, сразу же по возвращении повел армию на север, в начале января отвоевал обратно Берик, а затем стал разорять области Западный и Восточный Лотиан. Было совершенно немыслимо, чтобы армия его сына сидела без дела в Гаскони, в сравнительно мягком климате и изобилии, когда Эдуард III и его люди терпят все тяготы войны на холодных просторах Нортамберленда и Южной Шотландии.

К тому же и время было благоприятное для действий. Целью экспедиции, как мы уже показали, было возвращение утраченных территорий, привлечение обратно утраченных союзников и приобретение новых друзей. Принц имел полномочия принимать тех, кто желал «перейти или вернуться» на сторону англичан. Его задачей было повернуть в обратном направлении тот процесс, проявления которого стали заметны с тех пор, как Ланкастер покинул Гасконь, а Жан д’Арманьяк стал наместником короля Иоанна II. Осенняя кампания стала впечатляющей демонстрацией силы англичан или по меньшей мере слабости французов. В краю, где союзников выбирали, руководствуясь в основном собственными интересами, продолжение этой демонстрации очень хорошо послужило бы делу Англии.

Более того, Жан д’Арманьяк не был разбит. Он не только отстраивал разрушенные города Лангедока, но и принимал меры для обороны отдаленных населенных пунктов на западе этого края. Благоразумие и осторожность требовали, чтобы поблизости от него находились в качестве противовеса английские войска, и все обстоятельства складывались так, что англичанам приходилось действовать активно.

Правда, принц дал им указание именно так и поступать: военачальники со своими отрядами должны были жить в болотистой части края и устраивать рейды, чтобы беспокоить противника. Эта инструкция была выполнена быстро и вовремя. Диспозиция англо-гасконских войск в середине января 1356 года показывает, что они вели боевые действия малыми силами, но на большой территории и действовали в основном против того края, который должен был оборонять Жан д’Арманьяк. Армия разделилась на несколько частей: графы выводили своих людей на боевые операции иногда независимо друг от друга, а иногда совместно; отряд принца был разделен на несколько независимых или объединявшихся команд под началом Бургерша, Чендоса и Одли.

Принц находился в Либурне, который (вместе с Сен-Эмильоном и Фронсаком) был главной квартирой его войск, а также войск Эли де Помье и Бернара д’Альбре.

Далеко к северу от этих мест, в городе Коньяк в провинции Сентонж (Коньяк находится в соседней провинции Ангумуа, хотя и рядом. – Ред.), находился Бартоломью де Бургерш и его подчиненные – 120 тяжеловооруженных конников и 120 лучников. В этом же регионе находились более крупные военные силы капталя де Бюша, лорда де Монферрана и сеньора де Кюртона, а также гарнизоны городов Рошфора, Тонней и Тельбура. Объединенное войско, составленное из всех этих отрядов и людей, служивших у графов Оксфорда, Солсбери и Суффолка и у двух гасконских сеньоров, в это время находилось в рейде и двигалось к Нотр-Дам-де-Рошмад.

Но самые активные боевые действия развернулись в среднем течении Гаронны. В chevauchйe 1355 года армия принца и на пути вперед, и при возвращении обратно прошла к югу от Гаронны. В январе 1356 года небольшие отряды этой же армии действовали на северном берегу этой реки. Уорвик прошел вверх по течению до Ла-Реоля, захватил города Тонней и Клерак и теперь уничтожал запасы, собранные в Марманде.

Еще дальше на восток в долине Чендос, Одли, Ботетур и Кобхем во главе английских и гасконских войск взяли штурмом города Кастельсагра и Брассак и два раза демонстрировали свою силу перед стенами Ажена – сжигали мельницы, уничтожали мосты и даже захватили замок этого города, стоявший вне стен. Жан д’ Арманьяк в это время был в Ажене, но не вышел из города со своими людьми для сражения.

Французские военачальники Гримутон и Бусико с французскими войсками и наемниками-ломбардцами находились в Муасаке. Англичане ожидали столкновения с ними.

Такой, если говорить коротко, была обстановка 22 января, когда Венгфельд писал свое письмо в штабе принца. (Учитывая большое расстояние до Одли и его людей, в известиях об этой группе могла идти речь о том, что было неделю назад.) Английские войска не заняли все города поблизости от реки, но могли появиться в любой точке северной стороны долины до Муасака (от которого до Бордо большое расстояние – 120 миль). В письме названы пять окруженных стенами городов и семнадцать замков указаны, как попавшие в руки англичан, а операция в это время еще продолжалась. Указания принца были выполнены, и в его штаб в Либурне шли доклады об этом.

К несчастью, до нас дошло очень мало подробных сведений о военных действиях в течение оставшейся части зимы и затем весны. Бейкер подводит итоги этих военных действий так: «Из доверенных им городов (которые они умело подготовили к обороне) они часто выходили в походы, совершали великие подвиги и уносили большую добычу из вражеской страны, но было бы слишком долго рассказывать об этом подробно». «Герольд Чендос» сообщает, что Чендос, Одли и капталь де Бюш долгое время стояли лагерем в открытом поле, затем пошли в Кагор, в Пор-Сент-Мари и к Ажену. Затем (по его словам) они подошли к городу Периге, стояли возле него лагерем значительную часть зимы и много раз атаковали его крепость, которая (так же, как в Каркасоне и Нарбоне) стояла вне города.

Периге прославился тем, что именно по поводу этого города принц сделал заявление, в котором изложил свою политику. Граф Перигорский, боясь нападения англичан на этот город, отправился за помощью к своему брату-кардиналу, а тот в феврале 1356 года обратился к папе. В результате принцу были предложены деньги за неприкосновенность этого города. По сохранившимся свидетельствам, принц ответил, что не возьмет деньги за то, чтобы пощадить город. Он сделает то, ради чего прибыл сюда, – будет карать, учить порядку и подчинять силой оружия всех жителей герцогства Аквитания, которые участвуют в мятеже против его отца, но принимать верных и поддерживать тех, кто был послушен[48]. Тон заявления, которое приписывают принцу, прекрасно сочетается с заявлением, которое он сделал при таких же обстоятельствах в Каркасоне, а также с его основными целями, которые мы уже сформулировали. Вскоре Периге был взят штурмом английскими войсками под командованием капталя де Бюша.

О некоторых подробностях этих военных операций можно догадаться по записям в дневнике Хенкстуорта. Англичане довольно долго удерживали город Кастельсагра: там велись какие-то работы под руководством Чендоса и туда доставляли письма из Бордо; деньги исполнителям за то и за другое были уплачены в марте. В Периге тоже была проделана большая работа. В марте и апреле были выплачены большие суммы сеньору де Мюссидону за поставку продовольствия в этот город, в мае Эли Жерар получил плату за замок к городским воротам, в мае Джону де Стретли были выданы деньги для ремонта баллист, купленных для города, в июне (тому же Джону) – деньги для его людей, которые несли там гарнизонную службу до 16 июня, а в конце июня (снова Джону де Стретли) – для 100 тяжеловооруженных конников, оставшихся в Периге. Таким образом, финансовые документы дополняют рассказ хрониста.

Весной граф Уорвик подчинил город Мирабо в графстве Керси, на сторону принца вновь перешел город Ле-Ма-д’Ажене со своим замком; были завоеваны и другие замки и крепости.

По немногим сохранившимся свидетельствам нельзя установить, сопровождались ли военные действия в этот период грабежом и разрушениями, как во время осеннего chevauchйe. Никаких оснований для воздержания от них не было, а поведение принца по отношению к Периге показывает, что он не стал добрее. Бейкер пишет о добыче, а Хенкстуорт косвенным образом проясняет этот вопрос записью о деньгах, выплаченных в июне «за 215 голов скота из добычи сэра Джона Чендоса и его людей».

Еще одно событие заслуживает упоминания из-за того, где и когда оно произошло. В Пуату шла малая война, которую вели сторонники англичан. С уходом Ланкастера она не прекращалась, а продолжалась до 1356 года. Примерно в конце июля, то есть всего за шесть или семь недель до битвы при Пуатье, произошло сражение между гарнизоном Пуатье и отрядом англичан, в котором сам мэр этого города Альбер (Герберт) Гишар был захвачен в плен ради выкупа.

Подводя итоги, можно сказать, что, несмотря на большой недостаток сведений, подробностей, неясности в тактике, понятно, что в период времени между большими рейдами английская армия, возможно, ждала (а возможно, и не ждала) подкреплений, лета или прибытия другой английской экспедиции, которая, высадившись на севере Франции, отвлекла бы на себя внимание противника. Тактика англичан – беспокоящие действия, то есть постоянно оказывать на противника давление различными способами. Из этих способов людям того времени главным и самым простым казался захват как можно большего числа крепостей: их утрата увеличивала потерю боевого потенциала врага. Сила, конечно, имеет огромное значение, но решающую роль играет желание сражаться. Как мы подчеркнули ранее, целью экспедиции было вернуть отпавших союзников, привлечь тех, кого можно было убедить «встать или вернуться» на сторону англичан, и сила не всегда была единственным возможным средством для этого. Планы и распоряжения, которые мы здесь бегло описали, показывают, что представление принца об искусстве править государством было шире, чем его рыцарский идеал. У него были деньги для того, чтобы «умиротворять жителей этой страны», он имел право прощать любые прежние нарушения верности, он мог раздавать поместья мятежников своим новым приверженцам; по сути дела, он мог делать почти все, что могло помочь делу короля Эдуарда III; и эти широкие полномочия, полученные им в июле 1355 года, были подтверждены в январе 1356 года[49]. Как бы отвратительно ни было для рыцаря по духу пользоваться такими средствами, король и его советники были достаточно практичны и знали им цену. Влияние, которое оказали на умы некоторых французов осенний конный набег, зимние и весенние рейды и, возможно, какие-то соблазнительные материальные награды и компенсации, стало давать ощутимые результаты: они стали переходить на сторону англичан. Поведение крестьян, горожан и духовенства, вероятно, не было отмечено в документах, но некоторые из крупнейших феодалов Гаскони формально перешли от французов к англичанам. В апреле это сделали среди прочих сир де Гомон, Жан де Галар (сир де Лимей), Гайяр де Дюрфор (сир де Гриньоль) и Бертран де Дюрфор. Муазан называет и других, а в отчетах Джона де Стретли отмечена уплата денег многим людям в качестве возмещения потерь, понесенных из-за верности английскому королю, или расходов на приведение кого-то «к повиновению королю»[50].

Переход на другую сторону означал не просто подчинение другому королю. При этом заключались соглашения по имущественным вопросам, поскольку, если у феодала часть поместий была на территории одной из враждующих сторон, а часть – на территории другой, на него оказывали давление обе стороны. По этой причине переговоры были сложными. За отказ от некоторых земель в восточной части края их владелец получал в качестве компенсации новые поместья или источники дохода в западной части или ему возвращали конфискованные ранее поместья. Сделка неизбежно начинала зависеть от будущих обстоятельств и случайностей. Но то, что крупные феодалы пришли к убеждению, что в их интересах служить английскому королю Эдуарду III, а не французскому королю Иоанну II, свидетельствует, что мнение жителей Гиени (Гюйена) и ход событий в ней изменились на противоположные: теперь судьба была на стороне англичан.

В то время, когда сэр Ричард Стаффорд плыл в Англию с посланием принца, король Эдуард III вел войну на границе с Шотландией. К началу марта король вернулся в Лондон, и здесь он и его союзники получили отчет принца об осенней кампании, рассказ самого Стаффорда, отчет Венгфельда о январских военных операциях и просьбу принца прислать в Гасконь луки, стрелы и тетивы. Следовательно, надо было обсудить два вопроса: разумно ли направить подкрепления в Гасконь и надо ли послать туда оружие?

Время было трудное. По-прежнему считалось возможным нападение французов на южное побережье; нельзя было оставлять без внимания шотландскую границу; запасы стрел были недостаточны[51]. Вторжение в Северную Францию, если бы представился удобный случай, потребовало бы меньше затрат. А войне в Бретани не было видно конца. С другой стороны, поручение и полномочия принца в январе были продлены, его chevauchйe было, несомненно, успешным, и он был в состоянии нанести новый удар. Но его труд мог принести все свои плоды, только если принц получит то, в чем нуждается. Было решено удовлетворить его потребности, но в основном из ресурсов графства Чешир.

Во-первых, было решено нанять для службы в Гаскони 300 лучников, в том числе 200 из Чешира. Их следовало обеспечить конями и традиционной теперь зелено-белой форменной одеждой, заплатить им жалованье вперед и отправить их в Плимут, куда они должны были прибыть к Вербному воскресенью (17 апреля), чтобы отплыть к месту назначения вместе с сэром Ричардом Стаффордом. Меньше чем через две недели общее число лучников, которых следовало завербовать, было увеличено до 600, в том числе 500 должен был прислать Чешир. Их надо было одеть, как сказано выше, и оплатить им только восемь дней службы; слуги принца должны были встретить их в Плимуте и заплатить еще жалованье. Поскольку это графство отправило в Гасконь очень много людей предыдущим летом, новый мартовский запрос 1356 года было очень тяжело удовлетворить. Правду говоря, совершенно невероятно, чтобы в графстве принца можно было набрать к этому сроку столько солдат.

Но и после этого не хватало еще 100 новобранцев. За ними король обратился в графство Глостер. Шерифу графства Саймону Бассету, Уильяму атте-Марчу и Джону де Корнуоллу было дано поручение завербовать в графстве 100 конных лучников, обеспечить их форменной одеждой по одному комплекту на человека, снабдить луками, стрелами и другим положенным оружием и заплатить им жалованье за время от их отбытия из Глостера и до прибытия в Плимут (обычные условия в таких случаях). Джон де Корнуолл должен был вести их в порт, а Уильям де Болтон организовать доставку части оружия из Глостера в Плимут[52].

Были и более крупные поставки оружия. Роберт Пипот был послан принцем, чтобы приобрести 1000 луков, 2000 связок стрел и 400 связок тетив. Но из большинства областей Англии почти все луки, стрелы и тетивы уже были забраны по требованию короля. Поэтому Пипот был отправлен в Чешир с поручением реквизировать там все запасы указанных принцем предметов боевого снаряжения и проследить, чтобы стрельники продолжали изготавливать стрелы, пока требования принца не будут удовлетворены. Джон из Беркхемстеда по прозвищу Маленький был назначен ответственным за организацию доставки собранного таким путем вооружения в Плимут, а управляющий городом Честером должен был оплатить расходы по перевозке.

Затем Пипот должен был отправиться в Ланкашир, найти транспортные средства для перевозки партии луков, стрел и тетив, собранной в этом графстве, и также доставить их в Плимут, а Джон де Палингтон должен был получить такие же грузы в Лондоне и отправить их в тот же порт.

Кроме верховых лошадей конных лучников, на тех же кораблях было решено отправить в Гасконь и других лошадей. Некий Роджер Рагас приобрел для принца вьючных лошадей, и теперь они ждали погрузки на корабли, а управляющий налогами Корнуолла должен был набрать в Корнуолле и Девоне тридцать самых сильных ломовых лошадей, каких сможет найти, и по конюху для каждой лошади. Кроме того, лошади были присланы из Англии и для графов, сопровождавших принца.

И наконец, в Гаскони было необходимо продовольствие. Когда армия находилась на вражеской территории, она всегда забирала не платя столько продовольствия, сколько ей было удобно, но и принц, и графы получали также продовольствие из Англии. По меньшей мере в одном случае был зафрахтован корабль для доставки продуктов, которые Адам Кентиш получил для домашнего хозяйства принца. Граф Суффолк получил для своих чиновников разрешение закупить большое количество пшеницы, овса и рыбы и отправить все это из Гипсвика (вероятно, Ипсвич. – Пер.) в Гасконь, а король отдал приказ получить в западных графствах шестьдесят соленых свиных туш и прислать их в Плимут.

Графам для перевозки их лошадей и продовольствия было предоставлено два корабля, и были отданы приказы набирать в Плимуте корабли для каравана сэра Ричарда Стаффорда. Подготовительные работы завершились распоряжениями о поставке перегородок. На этот раз она была поручена шерифу Девона: он получил указание доставить 400 перегородок в Плимут к Пасхе.

Но в 1356 году, так же как в 1355 году и как вообще часто случалось в Средние века, разработанный план выполнялся с отставанием по времени. В войне против Франции задействовались люди, оружие, лошади, корабли и в некоторых случаях продовольствие. К отсутствию надежных данных о количестве и местонахождении людских и материальных ресурсов и к невозможности для составителя плана перемещать корабли без помощи природы снова прибавились конкурирующие потребности других военных предприятий. В течение весны и лета было заказано огромное количество луков и стрел – но для короля; было набрано много солдат в Англии и Уэльсе – но для короля и герцога Ланкастерского, были реквизированы корабли – но для герцога Ланкастерского. Поэтому подкреплениям и продовольствию, которые были нужны в Гаскони, пришлось ждать своей очереди.

Стаффорд и его люди покинули Плимут не в апреле, как предполагалось сначала, а примерно в начале июня. К 19 июня они были в Бордо. Насколько известно, больше из Англии никаких подкреплений в Гасконь для экспедиции принца не посылали.

Однако позже еще несколько раз были заказаны грузы – в июле стрелы и колчаны, а в сентябре рыба.

В промежутке между двумя большими рейдами папа ни на минуту не прекращал своих стараний добиться мира между Францией и Англией. Он послал к обоим королям нунциев специально для создания дружеских отношений; аристократы и прелаты получили указания помогать этим посланникам. Папским чиновникам было приказано попытаться встретиться с военачальниками, чтобы не допустить большого сражения. Письма с настойчивой просьбой о заключении мира были посланы не только обоим королям, принцу Уэльскому и Жану д’Арманьяку, но также многим знатным дворянам и главным приближенным принца, которых папа просил использовать их влияние для достижения этой цели. Папа римский обратился непосредственно к принцу с просьбой не вторгаться на французскую территорию, к Жану д’Арманьяку – с настойчивой просьбой оставаться за пределами английской территории, а к императору Священной Римской империи – с просьбой, чтобы тот постарался устроить встречу королей Эдуарда III и Иоанна II. Папа продолжал заявлять, что он – посредник и не является ничьим сторонником; и действительно, каковы бы ни были его побуждения или симпатии, внешне он в своей политике был беспристрастен. Обеим сторонам он в равной мере настойчиво напоминал о преимуществах мира; от обеих сторон требовал исправления несправедливостей, совершенных за время войны. Однако его посредничество было заранее обречено на провал. Король Эдуард III считал, что он не получит ничего, если король Иоанн II не сложит с себя корону. (Таким образом, Англия желала полного подчинения Франции путем занятия Эдуардом III французского трона. – Ред.) А Иоанн II в сентябре 1356 года считал, что добился нескольких крупных успехов.

Иоанн II не повел свои войска на юг, чтобы защитить Лангедок от набега Черного принца. Он чувствовал, что в конфликте с Англией главной опасностью для Франции была угроза с севера. Действия Дерби в 1345 – 1346 годах причинили большой ущерб, но они по своему масштабу были гораздо меньше, чем поход короля Эдуарда III из Нормандии (через Шербур и Кан) и далее через долину Сены и Креси до Кале. Принц в 1355 году разорял юг Франции, а король Эдуард III был намерен вторгнуться во Францию, и, ожидая его на севере страны, Иоанн II предполагал сразиться с ним здесь. Чем бы ни объяснялись странные ноябрьские события в Пикардии, Эдуард тогда ушел из Франции без боя. Для Иоанна II такой исход был не победой, но все же успехом: он встретил опасность лицом к лицу и отразил ее.

Следующая опасность возникла внутри Франции, в самой королевской семье. Карл Злой, талантливый, предприимчивый, но неверный зять короля, владевший огромными землями в Нормандии, снова изменил ему. Карл сам был потомком французских королей и имел не меньше прав на французский престол, чем Эдуард III, зимой 1355/56 года он готовил тайный заговор, и его сообщником был сам дофин. Они собирались захватить короля Иоанна II в плен, низложить его и заточить в тюрьму, а Карла сделать королем. Уже немало лет Иоанн II позволял Карлу гораздо больше, чем благоразумный король позволил бы такому непокорному подданному. Но на этот раз король поступил решительно. Ночью 5 апреля 1356 года он неожиданно явился на праздник, который дофин и несколько знатных нормандских дворян устроили в честь Карла в Руане, арестовал и заточил Карла в тюрьму, казнил четверых из нормандцев и вскоре с удовольствием узнал, что королевский суд приговорил Годфруа де Аркура, одного из вождей нормандского дворянства и сторонника англичан, к пожизненному изгнанию из Франции и конфискации имущества. Это тоже было успехом для Иоанна II: его самый опасный враг вместе с некоторыми своими союзниками был убран со сцены.

Но это было сделано слишком поздно: при всей ничтожности Карла многие французские дворяне сочувствовали ему, и эти симпатии к Карлу по силе были почти равны их нелюбви к Иоанну II. Кроме того, брат Карла Филипп Наваррский сразу же объявил войну Иоанну II и, как и можно было предположить, обратился за помощью к Эдуарду III. Обстоятельства опять складывались в привычную картину: недовольные подданные Франции с ее окраин создавали предпосылки для вторжения армий Англии. Генрих, герцог Ланкастерский, который незадолго до этого был назначен представителем короля Эдуарда в Бретани, теперь получил распоряжение сотрудничать в Нормандии с друзьями Филиппа. Он и его английская армия 18 июня высадились в районе мыса Аг (полуостров Котантен, к западу от Шербура) и направились к югу; шли они так, как обычно двигалась армия во время рейда, и были уже возле Верней-сюр-Авр, когда к ним приблизилась вышедшая навстречу армия короля Иоанна II. Ланкастер отступил. Что бы ни было причиной его внезапного отхода на полуостров Котантен – страх, желание сохранить свою добычу или надежда заманить Иоанна II в ловушку, в леса, – какое-то время это можно было считать третьим успешным ударом французского короля.

Иоанн II проявил не меньшую решимость, чем его противники, но не имел качеств, необходимых для выполнения тяжелых обязанностей короля Франции в середине XIV века. В это время ему было около тридцати семи лет, а королем он был с 1350 года. Он долго учился вести войну и управлять страной, но плохо усвоил уроки. В 1340 году он командовал французами в военных действиях против англичан в Геннегау (Эно) и в 1341 году во время войны против Жана де Монфора в Бретани, а в 1344 году был послан в Лангедок как представитель короля. Храбрый, истинный рыцарь по своим взглядам на жизнь, Иоанн II не имел способностей полководца. Этот король любил праздники, турниры, роскошные наряды, изящную золотую и серебряную посуду и для удовлетворения этих прихотей превышал свои права. Как и Эдуард III, он был вынужден пополнять казну с помощью финансовых уловок, но Эдуард мог брать у флорентийских банкиров займы, обеспеченные доходами от монополии на торговлю шерстью, а Иоанн II прибегал к конфискациям, произвольно облагал своих подданных налогами и уменьшал стоимость денег.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.