Глава IV Бесславный конец царствования

Глава IV

Бесславный конец царствования

Московско-польские отношения. Люблинская уния. Генрих Анжуйский. Успехи русской армии в Ливонии. Перемирие. Симеон Бекбулатович. Стефан Баторий. Измена Магнуса. Возобновление Ливонской войны, оккупация Латвии. Сдача Полоцка, Великих Лук. Осада Пскова. Антоний Поссевино. Ям-Запольское перемирие. Договор со Швецией. Бесславный конец Ливонской войны. Покорение Сибири. Смерть Ивана Грозного

Казалось бы, Русь могла вздохнуть спокойно. Создавалось впечатление, что лимит несчастий для нее исчерпан, что русский народ ждут мир и процветание. Все благоприятствовало тому: прекратились неурожаи, а вместе с ними и голод; отступили моровые поветрия и стихийные бедствия; польско-литовские вельможи принялись обхаживать московского царя, чтобы он принял королевскую корону, — и только от этой перспективы крымский барс превратился в жалкого шакала, выпрашивающего подачки, а Ливония притихла в ожидании своего приговора.

Итак, после победы при Молодях судьба Московского царства во многом решалась в зависимости от того, кто станет королем объединенного польско-литовского государства.

Вкратце напомним события последних 10–15 лет, связанные с русско-литовскими отношениями:

— 1559 год. Сигизмунд-Август и ливонское правительство заключили договор, согласно которому король под залог девяти волостей обязывался защищать орден от русских войск;

— 1560 год. Иван Грозный заявляет литовским послам, что договор этот он не признает и будет поступать с ливонцами так, как поступают с данниками и неисправимыми должниками;

— 1561 год. Конец Немецкого ордена. Раздел его земель между четырьмя европейскими государствами. Вхождение Ливонии в состав Польского королевства. Этот же год ознаменовался неудачным сватовством московского царя к сестре польского короля, Екатерине;

— 1562 год прошел во взаимных опустошительных набегах;

— 1563 год. Взятие Полоцка московскими полками. Перемирие, сколачивание антимосковской коалиции, второе поражение русских войск при Орше, измена Курбского;

— 1565 год. Учреждение опричнины;

— 1566 год. Активизация Ливонской войны, успехи русских войск, переговоры, требование Риги, провал переговоров;

— 1567 год. Неудачное посольство русских в Литве.

— 1568 год. Новое обострение русско-литовских отношений. Локальные победы и поражения;

— 1569 год. Приостановление военных действий. Начало борьбы за польское наследство.

Здесь будет уместным напомнить, что единого польско-литовского государства тогда не существовало, а было два суверенных государства, управляемых со времен Ягайло (1386 г.) королем Польши, являвшимся одновременно и великим князем литовским. И там и там были своя рада, свое войско, своя казна, свои законы. Но если положение великого князя считалось в какой-то степени наследственным, то есть от Бога, то король Польши, как правило, избирался общим шляхетским собранием, а следовательно, был зависим от своих же подданных. Однако сложность ситуации при Сигизмунде-Августе заключалась еще и в том, что король был бездетным, поэтому «совмещение должностей» выборного короля и наследственного великого князя в будущем становилось весьма проблематичным. Таким образом, двухсотлетней конфедерации Польши и Литвы приходил конец, что означало непременное ослабление обоих государств — это было очевидным как для поляков, так и для литовцев. Поэтому в начале 1569 года по инициативе короля в Люблине был созван объединительный сейм. На нем между польскими и литовскими вельможами разгорелась ожесточенная борьба вокруг условий, на которых они согласились бы создать единое государство. Поляки предлагали унитарный принцип построения будущего государства, а литовцы настаивали на федеративном устройстве с широкими правами сторон в решении внутренних проблем. Первоначально верх брала литовская делегация, но после того как король узнал, что часть украинской шляхты хотела бы стать подданными польской короны, он своим декретом выделил из состава Великого княжества Литовского три украинские области (Волынскую, Киевскую, Брацлавскую) и передал их Польше. Чаша весов качнулась в другую сторону. Первого июля 1569 года объединительный акт, получивший название Люблинской унии, был подписан в польской редакции. Так на карте Европы появилось новое государство — Речь Посполита.

Антимосковская направленность этого объединения была очевидной. Тем не менее в Польше и особенно в Литве русская партия еще обладала значительными силами, в связи с чем решила попытаться возвести на польский престол либо Ивана Грозного, либо одного из его сыновей. Чтобы не раздражать общественное мнение и не множить противников этого курса, московский царь сначала приостановил все военные действия против Литвы, а в 1570 году подписал трехлетнее перемирие.

Речь Посполитая во 2-й пол. XVI?в.

В июле 1572 года (за несколько дней до битвы при Молодях и менее чем за два месяца до Варфоломеевской ночи) Сигизмунд-Август скончался, перед смертью посоветовав своим вельможам избрать на престол московского царя. В процессе многочисленных консультаций наметились четыре основные кандидатуры: Эрнест — сын австрийского императора, Генрих Анжуйский — брат французского короля, Иоанн — король шведский, Федор — младший сын царя московского. Однако условия, выдвинутые Польским сеймом, и встречные условия Ивана Грозного были заранее неприемлемыми для обеих сторон. Поляки, например, просили передать Литве Смоленск, Полоцк, Усвят, Озерище, а также дать за Федором, как бы «в приданое», некоторые города их московских владений. Иван в свою очередь потребовал ни много ни мало признания за собой царского титула, передачи польской короны по наследству, возвращения под юрисдикцию Москвы Киева и всей Ливонии.

В результате дипломатических интриг победу одержал сын Екатерины Медичи Генрих Анжуйский, поддержанный французским королем и турецким султаном. За три месяца на польском престоле он успел, как говорят исследователи, понежиться, попировать, поохотиться на диких зверей, ощутить свое зависимое от собственных подданных положение и возненавидеть их за это. Ну а когда умер его брат, французский король Карл IX, Генрих, подстрекаемый своей матерью, тайно бежал в Париж, напоследок ограбив польскую казну. В феврале 1575 года он был коронован во Франции под именем Генриха III, получившего известность как развратный и расточительный женоподобный король с безответственной тягой к богохульству и оккультным упражнениям.

Ну а Польша вновь погрузилась в смутный период междуцарствия. Основная борьба за корону на этот раз развернулась между австрийским императором Максимилианом и князем Трансильвании Стефаном Баторием. Иван Грозный поддерживал кандидатуру Максимилиана, который обещал в случае своего избрания уступить царю Литву. Мнения польской шляхты разделились. Сенат избрал Максимилиана, а Сейм — Батория. Последний, воспользовавшись бездействием императора, в сопровождении своей дружины прибыл в Краков, где и был коронован 1 мая 1576 года. При вступлении на престол Баторий дал торжественное обещание: соблюдать и уважать законы страны; жениться на пятидесятитилетней сестре умершего короля Анне; заключить союз с турецким султаном; усмирить крымского хана; освободить пленников, томящихся в татарском плену; обеспечить безопасность государства; вернуть все земли, завоеванные московскими князьями.

Запахло новой войной.

Однако для полноты картины нужно немного возвратиться назад. После раздела Ливонии между Швецией, Польшей, Данией и Россией (1561 г.), после взятия русскими войсками Полоцка (1563 г.) последовало еще несколько боевых столкновений между русскими и литовскими армиями, которые не изменили баланса сил на этом театре военных действий. Более того, польско-литовское государство, переживавшее кризис власти и не имевшее достаточных сил для оказания сопротивления московской экспансии, предложило Ивану Грозному закрепить договором границы по принципу фактического владения. России в этом случае отошли бы Полоцк, Юрьев, Нарва. Однако царь, почувствовав в себе силу, захотел большего. Он заявил о своих правах на Ригу, в чем его поддержал и Земский собор, специально созванный в июне 1566 года. Но с этим не согласилась уже противная сторона. В результате состояние «ни войны, ни мира», чередующееся отдельными стычками, локальными победами, поражениями и перемириями, тянулось более десяти лет.

Такое положение русско-литовских отношений не означало прекращения Ливонской войны. На какое-то время основным противником для Москвы в этом регионе стала Швеция, владевшая северной частью Эстонии с Ревелем (Таллин). С русской стороны военными действиями руководил датский герцог Магнус, провозглашенный Иваном Грозным королем, как бы сейчас сказали, виртуального Ливонского королевства. В июне 1570 года Магнус во главе русской экспедиционной армии вступил на территорию, контролируемую шведами, а в августе осадил Ревель. Осада продолжалась до марта следующего года без какой-либо надежды на успех, так как главенствовавшие на море шведы без особого труда обеспечивали осажденных всем необходимым, вплоть до свежего подкрепления в живой силе и технике. Снятие осады 16 марта 1571 года явилось закономерным результатом непродуманности всей зимней кампании. Хотя кому война, а кому мать родна. Боярин Иван Петрович Яковлев изрядно обогатился под Ревелем. Его добыча едва уместилась на двух тысячах саней.

Затем последовали нашествие Девлет-Гирея на Москву, паническое бегство Ивана Грозного на Белоозеро и предательство его главного советника по ливонским делам, немца Иоанна Таубе, который с помощью ливонских рыцарей, находившихся на русской службе, попытался захватить Дерпт. К счастью, русский гарнизон смог отбить это нападение, и тогда бывшему опричнику ничего не оставалось делать, как переметнуться на сторону польского короля.

Следующая крупномасштабная операция в Ливонии началась через полгода после победы русских войск при Молодях. Царь принял на себя верховное командование, и уже 1 января 1573 года русские штурмом овладели опорным пунктом шведов в Прибалтике крепостью Пайде. В ходе штурма, кстати, погиб и печально знаменитый Малюта Скуратов. Через некоторое время пала крепость Каркус. За этими победами последовало почти трехлетнее перемирие, совпавшее с очередным польским междуцарствием.

К этому времени у болезненно подозрительного Ивана Грозного накопился новый ряд проблем, которые он, во избежание вредных лично для себя последствий, задумал разрешить чужими руками.

Что это были за проблемы?

Во-первых, царь в очередной раз решил «перебрать людишек» в своем ближайшем окружении. Удалить неугодных, заподозренных в предательстве или скомпрометировавших себя родственными или дружескими отношениями с опальными боярами.

Во-вторых, его вновь начала раздражать Боярская дума, состоящая из представителей аристократических фамилий и комплектующаяся не по воле царя, а по решению самой Думы. Без согласия Думы Иван Васильевич мог назначить только думного дворянина, влияние которого на принятие решений было незначительным, в связи с чем царь этим правом особо-то и не пользовался. Так вот, Дума временами осмеливалась напоминать самодержцу, что он, согласно Судебнику 1550 года, не имеет права принимать важных государственных законов без ее согласия. А это ему крайне не нравилось. Видимо, поэтому он и придумал такой способ дистанцироваться от нее.

И, в-третьих, Царю опять потребовались новые земли, за счет которых он мог бы увеличить свою армию, наделив служилых дворян поместьями. Но вот вопрос: где взять эти земли? Ответ, как всегда, лежал на поверхности: или завоевать, или отнять у Церкви. Но завоеванные земли были уже все поделены, а покушаться на церковные владения означало отмену своих же ранее принятых решений, чего «осторожный самодур» пока не решался делать.

Правда, есть еще одна версия того, почему Иван Васильевич пошел на возрождение опричнины, хоть и в несколько измененном виде. Это его суеверие. Некоторые авторы утверждают, что какие-то колдуны напророчили, что в 7084 году от Сотворения мира, или в период с 1 сентября 1575 по 31 августа 1576 года от Рождества Христова, русский царь должен умереть. Чтобы обмануть судьбу, Иван и придумал назначить вместо себя другого человека.

Выбор пал на Саин-Булата. Мы мало знаем об этом человеке, тем не менее его личность, как и его родословная, весьма примечательна. Это был прямой наследник Чингисхана. Его прадед, Ахмет, хан Золотой Орды, проиграл стратегическое Стояние на Угре Ивану III в 1480 году. Его отец, Бек-Булат, поступил на русскую службу лет за двадцать до этих событий. Сам Саин-Булат уже несколько лет был царем в Касимове и в этом качестве участвовал в Ливонской войне. В 1573 году он принял крещение и новое имя, с которым и вошел в историю, — Симеон Бекбулатович. После крещения он женился на княжне Анастасии Мстиславской, дочери видного московского боярина князя Ивана Федоровича Мстиславского, мать которого была двоюродной сестрой Ивана IV, а отец — крещеный казанский царевич по имени Петр. Весьма аристократическая родословная. По существу, наследник золотоордынского престола стал правителем всего лишь одного из улусов своих предков.

Иван Васильевич оставил себе титул князя московского и… государственную казну, что, безусловно, говорит о театрализованности нового царя — тот, осознавая свое положение, сделался послушным инструментом в руках самодержца. И действительно Иван «перетряхнул» свой двор, постращал бояр и подготовил выгодное для себя решение Церковного собора, который через четыре года (январь 1580 г.) не сможет отказать ему в изъятии у монастырей бывших родовых княжеских вотчин и заложенных поместий. Согласится собор и на запрет впредь покупать, брать в залог и принимать в дар новые земли. По прошествии злополучного года, а может быть, в связи с недовольством духовенства начавшейся секуляризацией церковных земель, но самое правдоподобное — в связи с избранием Стефана Батория польским королем, что означало скорую войну, Симеон был сведен с престола. В благодарность за верную службу царь пожаловал ему Тверь и титул великого князя тверского.

Итак, вернемся к Стефану Баторию, ведущему свою родословную от древнего венгерского рода из Трансильвании (Седмиградья), восходящего к XIII веку. Известно, что отец его, Этьен Баторий Сомлио, был воеводой Седмиградским при князе Иоанне Запольском. Сам Стефан в молодые годы посещал лекции в университете города Падуя в Италии, состоял на военной службе у короля Венгрии и князя Трансильвании и даже три года находился в плену у немцев. В 1571 году, благодаря расположению к Баторию императора и султана, его избирают воеводой, а затем и князем Седмиградья, находившегося у турок в вассальной зависимости. В 1574 году он вступил в борьбу за польский престол. Однако на сейме голоса разделились. Сенаторы проголосовали за австрийского императора Максимилиана, а средне— и мелкопоместная шляхта — за Стефана Батория. Двусмысленность положения не остановила тщеславного воеводу, и он, несмотря на возражение императора, приехал в Краков, где был коронован 1 мая 1576 года. Приступить же к выполнению взятых на себя обязательств по возвращению польско-литовских земель, захваченных Московским царством, новоизбранный король не мог. На это было несколько причин, и прежде всего то, что на ведение военных действий он должен был получить согласие Сейма и деньги на содержание войска. Ни того, ни другого у него не было, да к тому же в Гданьске вспыхнуло восстание сторонников австрийского императора, грозившее отпадением этой прусской территории. Поэтому Баторий вынужден был лавировать и оттягивать время начала войны с Москвой. Для этого он через полгода после коронации посылает в Москву послов для обсуждения условий мирного договора, при этом сознательно проявляет неуважение к персоне царя, опуская в обращении к нему его царский титул и титулы князя полоцкого и смоленского.

Осознавая неизбежность вооруженного столкновения с Польшей и одновременно недооценивая способности Батория, Иван Грозный сам начинает новый этап Ливонской войны, причем начинает неудачно. Три месяца (январь — март 1577 г.) пытается овладеть Ревелем, но все его попытки оказываются безуспешными. Однако с подходом основных сил он перенацеливает действия своих войск на литовскую часть Ливонии. Его подручник король Магнус действует в Северной Латвии, а Симеон Бекбулатович со своими помощниками Иваном Шуйским, Федором Мстиславским, Сицким и Юрьевым — в Южной. На этот раз кампания пошла более удачно, хотя без конфузов не обошлось. Магнус, еще недавно выступавший в роли странствующего рыцаря, слишком серьезно воспринял свой новый титул короля. Он стал рассылать королевские грамоты с призывом подчиниться ему как законному государю. И надо же было такому случиться, что некоторые города охотно откликнулись на это обращение, а жители Вендена и Вольмара даже выгнали польско-литовские гарнизоны, провозгласив Магнуса своим королем. Окрыленный успехом, он принялся активно расширять подвластную ему территорию, но забыл лишь спросить об этом Ивана Грозного. А тот вовсе не собирался уступать Магнусу Ливонию. В довершение всех неприятностей новоиспеченный король позволил себе требовать от Ивана Грозного уважения суверенитета своего марионеточного королевства. Реакция царя была незамедлительной: Магнус лишается и королевского звания, и всех пожалованных ему земель. Правда, через два месяца, когда вся Ливония, за исключением Риги и Ревеля, окажется под властью Москвы, Иван IV на радостях все ему возвратит.

Осенью 1577 года Иван Грозный посчитал, что Ливонская война закончилась его победой, которую нужно лишь закрепить соответствующими договорами. Однако радоваться было рано — Польша и Швеция «сосредоточивались». Почти два года им понадобилось для того, чтобы изготовиться для ведения наступательной войны против русских. А пока суд да дело, они вели бесконечные переговоры, заключали перемирия, которые никто не собирался соблюдать, изыскивали денежные средства, комплектовали наемную армию, переманивали на свою сторону прежних союзников царя. В 1578 году, намаявшись от царской непоследовательности, унизительной подозрительности, грубого обращения и неуважительного отношения, на сторону польского короля перешел Магнус. Это больно ударило по престижу государя и существенно изменило соотношение сил на всем театре военных действий. Не лучшим образом зарекомендовали себя в Ливонии русская администрация и русские помещики (бывшие опричники), перешедшие от адашевской тактики умиротворения местного населения к тактике «выжимания последних соков» и ограничения гражданских прав и свобод. Если раньше эстонцы и латыши выступали на стороне русского войска, то теперь они отдавали предпочтение своим прежним господам — немецким рыцарям, шведам и полякам.

Первый серьезный гром прогремел в августе 1579 года, когда Баторий во главе 15-тысячного наемного войска подступил к Полоцку и после трехнедельной осады принудил его гарнизон к сдаче. Через месяц та же участь постигла и город-крепость Сокол. Это поражение повлекло за собой два серьезных последствия. Первое — для Москвы закрывался торговый путь через Западную Двину и далее в Балтийское море, второе — польско-литовской армии открывалась прямая дорога в Московское царство. Осенью того же года Баторий захватил города Красный, Козьян, Ситну, Туровль, Нещерду. От набегов польской конницы серьезно пострадали сотни селений Смоленской области и Северской земли — они были сожжены и разграблены.

А Ивана Грозного как будто поразил ступор. Имея около восьмидесяти городов с крепкими воинскими гарнизонами и сильные полки, стоящие вдоль засечной полосы, он, лишенный мужества и способности к сопротивлению, чуть ли не в одночасье сменил надменный тон на унизительное заискивание перед своим решительным, а потому и более счастливым противником. В то же время, терпя одно поражение за другим, он не забывал о своих удовольствиях. Поистине пиром во время чумы представляются устроенные им празднования по случаю бракосочетания безвольного и ограниченно дееспособного сына Федора и своей, уже не поддающейся счету, свадьбы.

Вместо организации сопротивления, не говоря уже о наступательных действиях, московский царь направляет в военный стан своего врага послов, которым наказывает смиренно перенести от поляков все, вплоть до побоев, но уговорить короля прекратить военные действия. Король же, захватив инициативу, требует невозможного, а именно передачи Литве Смоленска, Новгорода, Пскова, Великих Лук и всех ранее захваченных ливонских территорий. В подтверждение серьезности своих намерений Баторий в августе 1580 года осаждает Великие Луки, очередной форпост на пути к Москве, и 5 сентября, после мощнейшей артиллерийской подготовки, берет эту крепость штурмом, а вслед за ней — Невель, Озерище, Заволочье. И только смоленским воеводам Даниилу Ногтеву и Федору Мосальскому удается остановить дальнейшее продвижение польских войск.

Разуверившись в возможности благополучного исхода Ливонской войны, царь пошел на крайние меры. Он повел опасную игру с Римской католической церковью. Обвинив Батория в попустительстве турецкой экспансии и нежелании противостоять ей, а также в нехристианском поведении по отношению к православному населению Руси, Иван Васильевич через своего посла дал понять Папе Римскому, что не имеет ничего против объединения церквей и своего участия в войне с Турцией. Но прежде он попросил помощи в заключении мирного договора с Польшей на выгодных для себя условиях. Папа Григорий XIII, желая приобщить россиян к своей пастве, благословил на посредническую миссию между Москвой и Польшей известного богослова иезуита Антония Поссевино. Баторий же, понимая всю искусственность и даже некоторую театрализованность происходящего, использовал приезд папского посланца как повод для продолжения военных действий. Со 100-тысячной армией, состоящей преимущественно из европейских наемников, Баторий в августе 1581 года подступил к городу-крепости Пскову, ничуть не сомневаясь в успехе. Только все его усилия оказались тщетными. Псковский воевода Иван Петрович Шуйский не только успешно оборонялся, но и совершал отважные вылазки за крепостные стены. Не удались полякам и подкопы под оборонительные сооружения: встречными действиями защитников города они были ликвидированы. А прорыв в осажденный город свежего стрелецкого войска под командой Федора Мясоедова, совершенный 2 ноября, сделал бессмысленной дальнейшую осаду в условиях наступающей зимы, при острой нехватке в польском стане продовольствия и фуража. К тому же из-за невыплаты солдатских денег экспедиционный корпус Батория стал таять на глазах.

Окончание Ливонской войны, может быть, было бы и не таким плачевным для Москвы, если бы не царь, который в очередной раз проявил нерешительность, граничащую с трусостью. Какими мотивами он руководствовался, нам неизвестно — они могли быть и обоснованными. Но пошли он тогда под Псков дополнительные силы — и победа русских была бы более чем возможной. Тогда бы и условия мирного договора диктовал он, а не Баторий и Поссевино. А доводы «за» и «против» направления туда войск были, и они обсуждались настолько бурно, что в пылу спора Иван IV нанес своему сыну и наследнику Ивану Ивановичу смертельные ранения, от которых тот скончался 19 ноября 1581 года. Пока поляки из последних сил вели осаду, а Баторий выпрашивал у Сейма дополнительных средств на ведение войны, в Ям-Заполье шли переговоры, в которых Поссевино занимал откровенно пропольскую позицию.

Но инициативой уже владели псковичи. Сила была на их стороне, что продемонстрировала сорок шестая, и последняя, вылазка русского гарнизона (2 января 1582 года), в процессе которой было уничтожено и взято в плен большое количество неприятельских воинов. Это явилось решающим толчком для того, чтобы канцлер Замойский, оставшийся во главе осаждающих, «дал знать своим послам, что терпение войска уже истощилось; что надобно подписать договор или бежать». И снова мы в должной мере не воспользовались безвыходным положением поляков: боясь возвратиться в Москву без мира, царские послы подписали договор, по которому Речи Посполитой отходили Ливония, а также Полоцк и Велиж. Единственное, чего добились, так это отказа Батория от контрибуции и возвращения других русских городов, захваченных поляками.

Однако Ливонская война на этом не закончилась. Швеция, воспользовавшись походом Батория на Псков, изгнала русские войска из Эстонии, овладела Нарвой, а затем, перейдя на русскую территорию, взяла Иван-город, Ям-город и Копорье. Угроза нависла над Псковом и Новгородом. Но шведы к этому времени уже выдохлись. К несчастью, и Иван Грозный не мог прислать дополнительных войск для исправления положения, так как обстоятельства вынуждали его заниматься делами на Средней Волге, где черемисы в очередной раз подняли восстание. В итоге перемирие, заключенное со Швецией в августе 1583 года, стало последним правовым актом, в котором были зафиксированы плачевные результаты Ливонской войны. Согласно этому договору мы не только ничего не приобретали, но и теряли часть своей прежней территории, а именно Копорье с Иван-городом и Ям-городом.

Так бесславно закончилась война, длившаяся почти четверть века, унесшая десятки, если не сотни тысяч человеческих жизней и причинившая страдания жителям этого края. По существу, внешняя политика Ивана Грозного потерпела сокрушительное поражение. Она истощила внутренние силы России. Замахнувшись на «окна в Европу», мы лишились даже «форточки» — Иван-города. Дружественная одно время Швеция превратилась в злейшего врага, Украина и Белоруссия вошли в состав укрепившейся Речи Посполитой, грозно нависшей над нашими западными границами. Репутация страны, совершившей агрессию и потерпевшей поражение, надолго закрепилось за Московской Русью.

Последние годы царствования Ивана Грозного проходили под угрозой нового нашествия Стефана Батория, мечтавшего о покорении всего Московского царства, в условиях непрекращающихся бунтов на Средней Волге и опустошительных набегов ногайцев в район Алатыря, Коломны, Белева, Новосиля, в напрасных хлопотах о новой женитьбе — теперь уже на родственнице английской королевы Марии Гастингс.

Но судьбе было угодно, чтобы царствование это завершилось на хорошей ноте. «Новое Царство послал Бог России». Промыслом потомков крещеного золотоордынского мурзы — купцов Строгановых, отвагой и организаторскими способностями Ермака Тимофеевича, мужеством и храбростью донских казаков и наемников из числа русских татар, немецких и ливонских пленников, выкупленных Строгановыми у возвращавшихся с Ливонской войны ногайцев, произошло первое покорение Сибири.

Отряд численностью 840 человек отправился в это исключительно рискованное предприятие 1 сентября 1581 года, как раз когда Стефан Баторий только начинал осаду Пскова. Их путь пролегал по рекам Чусовая и Серебряная до Уральского хребта. Потом они волоком перетащили ладьи на реку Журавли и сплавились по ней до Тагила, а затем и до Туры, где на месте нынешнего Туринска стоял городок князя Епанчи. Вот у этого городка и произошло первое сражение русских землепроходцев и коренного населения Западной Сибири. Напуганные грохотом пушек, татары бежали, а на месте городка остались развалины и головешки. Затем были бои в урочище Бабасан на берегу Тобола, в окрестностях Карачинского озера, но самая важная, самая решительная битва состоялась 23 октября на реке Иртыш под горой Чувашьей, преграждавшей путь к столице Сибирского царства Искеру (Сибирь). С татарской стороны битвой руководили сам хан Кучум и его племянник Маметкул. Численный перевес был явно на стороне сибирских татар, но огнестрельное оружие и стойкость казаков, литовцев и немцев, их организованность и профессионализм обеспечили победу и на этот раз. Двадцать шестого октября, через неполных два месяца с начала кампании, Ермак торжественно вступил в безлюдную столицу. Спустя несколько дней к нему явились остяки со своим князем Боаром — присягнули на верность «белому» царю. За ними последовали вогульские князья Ишбердей и Суклема, множество татарских мурз, соглашавшихся платить дань в надежде на покровительство пришельцев.

Летом 1582 года Ермак продолжил освоение новых земель. С частью своих людей он пошел в северном направлении по Иртышу, по пути покоряя где силой, а где только угрозой ее применить другие татарские, остяцкие и вогульские улусы и городки. Дойдя до Оби, Ермак взял главный остяцкий город Назым, привел к присяге местное население, после чего с чувством выполненного долга возвратился в сибирскую столицу.

Настало время триумфа. В 1583 году из Москвы пришла царская грамота о «вечном забвении старых вин и вечной благодарности России за важную услугу», а с ней награды, почести, подарки. Прибыли воевода князь Семен Болховский с 500 стрельцами и дьяк Иван Глухов.

После этого удача отвернулась от «князя Сибирского», как назвал Ермака Иван Грозный в своей грамоте. Зима 1583/84 года выдалась на редкость тяжелой: цинга, голод, болезни, жестокие морозы да к тому же партизанские действия аборигенов уполовинили русское воинство, а коварство князя Карачи лишило атамана верного сподвижника Ивана Кольцо и еще сорока донских казаков. После этого предательского убийства все ранее покоренные улусы восстали на россиян и, благодаря своему многолюдному скоплению, заперли их в осажденном Искере. Ермака и его дружину спасла только смелая ночная вылазка отчаянных казаков на стан князя Карачи, которая позволила внести замешательство в ряды нападавших, а уже совместные действия охотников и крепостного гарнизона обратили их в бегство.

Бунт подавили, но дни Ермака, а вместе с ним и его экспедиции тем не менее были сочтены. В ночь на 5 августа 1584 года Ермак Тимофеевич, а вместе с ним и 50 казаков пали в ночном бою на берегу Иртыша. Это событие привело к тому, что оставшиеся россияне, опасаясь за собственную судьбу, решили покинуть Сибирь. Пятнадцатого августа около 150 человек (все, что осталось от стрелецкого отряда, дружины Ермака и иностранных наемников купцов Строгановых) отправились в обратный путь.

Может сложиться впечатление, что воинский труд, гибель людей оказались напрасными. Это не так: дорога в Сибирь была проторена; силы татар взвешены и сочтены явно недостаточными для того, чтобы им удалось сохранить за собой этот большой край, поэтому дело Ермака Тимофеевича — бывшего казачьего атамана, когда-то промышлявшего «зипуны» на Волге и Дону, — подхватили государевы люди. Через год в Сибирь был направлен воевода Иван Мансуров с сотней стрельцов, со временем к ним присоединялись все новые и новые отряды. В 1586 году они уже возводят крепость Тюмень, на следующий год — Тобольск, а чуть позже — Пелым, Березов, Обдорск, Сургут, Нарым, Томск и другие. Богатство России стало прирастать Сибирью. По утверждению Н. М. Карамзина, уже «около 1586 года Сибирь доставляла в казну 200 000 соболей, 10 000 лисиц черных и 500 000 белок», не считая бобров и горностаев.

Но этого Иван Грозный уже не застал. Он умер 18 марта 1584 года, объявив своим наследником царевича Федора.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.