Часть первая

Часть первая

В памятный день казни короля Карла Первого палата общин еще до захода солнца постановила считать изменой любую попытку провозгласить королем Англии принца Уэльского или кого-нибудь еще. Вскоре за тем палата лордов была объявлена ненужной, опасной и потому подлежащей упразднению. Далее последовало распоряжение снести статую покойного короля возле Королевской биржи в Сити, а также и все остальные в прочих общественных местах. Поймав нескольких знаменитых беглецов-роялистов и обезглавив герцога Гамильтона, лорда Холланда и лорда Кейпла на Пэлэс-Ярде (все они приняли смерть как храбрецы), палата назначила Государственный совет для управления страной. Совет состоял из сорока одного человека, и пятеро среди них были пэрами. Председателем назначили Брэдшоу. В палату общин снова приняли противников казни короля, и численность ее выросла приблизительно до ста пятидесяти человек.

Однако палата по-прежнему вынуждена была иметь дело с сорокатысячной армией, а поладить с ней оказалось весьма тяжело. Еще до смерти короля армия назначила нескольких офицеров для ведения переговоров с парламентом, но теперь эту обязанность взяли на себя рядовые солдаты. Полки, получившие приказ выступить в Ирландию, взбунтовались, один конный отряд в Лондоне захватил свой собственный флаг и отказался повиноваться. Зачинщика мятежа расстреляли, но это не помогло: народ поддержал его товарищей, и многолюдная траурная процессия под звуки труб проводила покойного до могилы, участники ее несли в руках охапки обагренных кровью веток розмарина. Одолеть такие трудности было под силу одному Оливеру, и он вскоре с ними справился: ворвавшись в полночь в городок Бэрфорд неподалеку от Солсбери, где скрывались бунтовшики, он взял четыре сотни из них в плен и немало расстрелял по приговору военного трибунала. Вскоре солдаты, как и все остальные, поняли, что с Оливером шутки плохи. И мятеж утих.

Парламент Шотландии еще не был знаком с Оливером и, узнав о казни короля, решил провозгласить принца Уэльского королем Карлом Вторым, если тот признает Торжественную лигу и Ковенант. Карл в это время находился за границей, как и Монтроз, с чьей помощью он по примеру отца надеялся обвести вокруг пальца шотландских уполномоченных. Однако надежды его вскоре лопнули: Монтроз и несколько сотен изгнанников, скрывавшихся в Германии, высадились в Шотландии и увидели, что народ, вместо того чтобы присоединиться к ним, кидается врассыпную. Монтроза схватили и доставили в Эдинбург. Там с ним обошлись оскорбительно до крайности и отвезли в тюрьму на телеге, впереди которой в шеренге по двое вели его офицеров. Парламент постановил вздернуть Монтроза на виселицу высотой тридцать футов, затем выставить его насаженную на копье голову на обозрение в Эдинбурге, а руки и ноги соответственно развести по другим местам, согласно древнему обычаю варваров. Монтроз сказал, что всегда был предан королю, но сожалеет, что у него маловато конечностей, иначе весь христианский мир узнал бы об этом. На эшафот он поднялся в ярком великолепном костюме и храбро завершил свой жизненный путь на тридцать девятом году от роду. Едва Монтроз перестал дышать, и Карл, предав его память, стал отрицать, что это он призвал его. О, как поддался он в ту минуту семейной слабости!

Парламент назначил Оливера командующим армией в Ирландии, и там он жестоко отомстил за кровавый бунт и произвел неслыханное опустошение, а уж при осаде Дрогеды никому не было пощады: около тысячи ее жителей спрятались в большой церкви, и солдаты Оливера, прозванные «железнобокими», перебили всех до единого. Среди убитых оказалось много монахов и священников, и Оливер написал в донесении, которое он отправил домой, что «размозжил им головы», как и всем остальным.

Тем временем Карл все-таки обосновался в Шотландии, где по милости создателей Торжественной лиги и Ковенанта жизнь его была на редкость безрадостной: длинные проповеди и тоскливые воскресенья вконец отравили ее. Парламент отозвал грозного Оливера домой, чтобы он размозжил теперь головы шотландцам, приютившим принца. Оливер оставил своего зятя Айртона командующим ставкой в Ирландии (где тот потом и умер), и Айртон с такой охотой последовал примеру тестя, что поставил эту страну на колени и она сдалась на милость парламента. Парламент в конце концов издал «Акт об устроении Ирландии», согласно которому все простые люди получали прощение, а те, кто побогаче, лишались этой привилегии заодно с участниками мятежа, которые убивали протестантов и отказывались сложить оружие. Многих ирландцев выдворили за пределы страны, отправив на службу в армии католиков, а значительную часть земли объявили конфискованной в счет причиненного ущерба и передали людям, ссудившим деньги парламенту в начале войны. Это были крутые меры, но если бы Оливер Кромвель сам довел дело до конца, оставшись в Ирландии, он бы пошел дальше.

Монтроза отвезли в тюрьму на телеге, впереди которой вели его офицеров

Но парламент, как я уже говорил, хотел отправить Оливера в Шотландию, поэтому он вернулся домой, его назначили назначили командующим вооруженными силами Английской республики, и через три дня во главе шестнадцатитысячной армии он отправился сражаться с шотландцами. Однако шотландцы, которые с некоторых пор стали проявлять большую осторожность, рассудили, что их воины не умеют драться, как «железнобокие», и им не победить в открытой схватке. Они сказали: «Если мы затаимся в траншеях, здесь в Эдинбурге, и все фермеры покинут деревни и придут в город, голод железной рукой схватит за глотку этих «железнобоких», и им придется убраться восвояси». План этот, несомненно, был самым разумным, но шотландским священникам непременно надо было сунуть нос в любые дела, пускай они в них и не смыслили, и в своих бесконечных проповедях они призывали солдат сражаться, и те забрали в голову, что должны выйти на бой. И вот настал тот Богом проклятый день, когда шотландцы покинули свои надежные укрепления. Оливер мгновенно напал на них, три тысячи шотландцев полегло, а десять сдалось в плен.

Карл, благодарный шотландскому парламенту, желая сохранить его дружбу, подписал предъявленную ему декларацию, оскорбительную памяти его отца и матери, но удобную него, якобы истово верующего принца, которого Торжественная лига и Ковенант дороже жизни. Все это было сплошное притворство, и вскоре Карл умчался прочь верхом на коне, намеренный примкнуть к одной компании своих друзей-горцев, постоянно и очень назойливо размахивавших кинжалами и мечами. Карла перехватили и заставили вернуться, но эта его попытка, получившая название «Начало», все-таки не пропала даром: проповеди немного укоротились.

Первого января 1651 года шотландский народ короновал Карла в Скуне. Он сразу возложил на себя командование армией, состоявшей из двадцати тысяч солдат, и двинулся в Стерлинг. Должен заметить, Карл переоценил свои возможности: грозного Оливера в это время совсем замучила лихорадка, но он мигом вскочил с постели, взялся за работу с невиданным напором, нагнал роялистскую армию и отрезал ей все подступы к Шотландии. У роялистов остался один выход — идти в Англию, и они продвинулись до Вустера, где мэр и кое-кто из дворян без долгих раздумий провозгласили принца королем Карлом Вторым. Изданная им прокламация особого успеха не имела, число роялистов выросло незначительно, но в тот же день двоих его сторонников обезглавили на Тауэр-Хилле. Оливер тоже приблизился к Вустеру, только вдвое быстрее, и там он сам и его «железнобокие» дали шотландцам жару, разбили их наголову и уничтожили роялистскую армию, хотя на это и ушло целых пять часов, потому что шотландские солдаты проявили большую стойкость.

Побег Карла после битвы в Вустере сыграл ему на руку: время пролетело, и многим одаренным англичанам принц стал видеться в романтическом свете, и они думали о нем куда лучше, чем он заслуживал. Удрал он ночью, взяв с собой около шестидесяти верных ему людей, и укрылся в доме одной католички в Стаффордшире. Для большей безопасности все эти шестьдесят человек там с ним расстались. Карл остриг волосы, покрасил лицо и руки в коричневый цвет, будто они были загорелыми, переоделся в крестьянское платье и поутру, прихватив с собой топор, ушел вместе с четырьмя братьями-дровосеками и их зятем. Эти добрые парни устроили ему под деревом постель, поскольку погода была отвратительная, жена одного из них принесла ему поесть, а старуха-мать четверых братьев пришла в лес, бухнулась перед ним на колени и вознесла благодарение Всевышнему за то, что ее сыновьям довелось поучаствовать в спасении его жизни. Ночью Карл выбрался из лесу и отправился в другой дом, который находился у реки Северн, и собирался оттуда переправиться в Уэльс, но место это кишело солдатами, все мосты охранялись, а лодки стояли на приколе под замком. Поэтому, полежав недолго в стогу сена, он вышел из укрытия встречи с полковником Кэрлесом, католиком, который поджидал его, чтобы взять под свою охрану, и вместе они прятались весь следующий день в тени огромного старого дуба. Принцу повезло, — дело было в сентябре, листопад еще не начинался, и они с полковником, сидя на этом самом дубе, видели, как солдаты проезжали мимо верхом, и слышали хруст веток, когда те пробирались по лесу.

Потом Карл все шел и шел, пока совсем не стер ноги, и после того как он целый день прятался в доме, где солдаты как раз устроили обыск, он перебрался вместе с лордом Уилмотом, еще одним своим добрым другом, в местечко под названием Бентли. Там некая мисс Лейн, протестантка, раздобыла пропуск, с которым стража должна была разрешить ей проехать в Бристоль к родственнику. Переодевшись слугой, Карл, сидя в седле впереди этой юной дамы, ехал до самого дома сэра Джона Уинтера, а лорд Уилмот смело скакал поодаль со сворой собак, как простой сельский джентльмен. Случилось так, что дворецкий сэра Джона Уинтера, служивший прежде в Ричмондском дворце, узнал Карла с первого взгляда, но оказался надежным человеком и не выдал тайны. Ни один корабль, направившийся за границу, не взял принца на борт, его решили отправить — снова как слугу мисс Лейн — в другой дом, в Тренте близ Шерборна в Дорсетшире, откуда мисс Лейн и ее дальний родственник мистер Лассселз, который все это время ехал за нею следом, должны были возвратиться домой. Надеюсь, мисс Лейн собиралась за этого родственника замуж, я уверен — девушка она была добрая и храбрая. На его месте я бы непременно полюбил ее.

Карл, несмотря на тоску после разлуки с мисс Лейн, благополучно добрался до Трента, и в Лайме был нанят корабль, хозяин которого согласился доставить двух джентльменов во Францию. В тот же вечер принц — теперь он ехал как слуга другой юной дамы — отправился в таверну в местечке под названием Чармут, откуда капитан корабля должен был взять его на борт. Но капитанова жена, испугавшись за мужа, заперла его на замок и не позволила плыть. Тогда Карл и его спутница поехали в Бридпорт и, зайдя там в гостиницу, увидели на конюшне солдат, которые искали Карла, — подвыпив, те сами проговорились. Карл, сохраняя присутствие духа, повел лошадей своих спутников прямиком через двор, как на его месте поступил бы любой слуга, да еще крикнул:

— Эй, солдаты, прочь с дороги, дайте пройти!

Он зашагал дальше и встретил захмелевшего конюха, который протер глаза и сказал:

— Послушай, парень, раньше я служил у мистера Поттера в Эксетере и, по-моему, видел тебя там?

Конюх не ошибся, Карл в самом деле останавливался в этом доме. Он с готовностью ответил:

— Ну да, как-то раз я там был, но сейчас мне некогда болтать. Выпьем по кружке пива, когда вернусь.

Возвратившись из этого опасного места в Трент, Карл прятался там еще несколько дней. Затем он сбежал в близ Солсбери и скрывался в доме у одной вдовы пять дней, до тех пор, пока владелец угольщика, стоявшего на рейде у Шорэма в Сассексе, не согласился доставить «господина» во Францию. В ночь на пятнадцатое октября, вместе с двумя полковниками и одним купцом, король поехал в Брайтон, который в те времена был небольшой рыбацкой деревушкой, чтобы отужинать с капитаном, прежде чем они поднимутся на борт. Надо сказать, многие узнавали короля, узнали его и этот капитан, и хозяин таверны с хозяйкой. Когда король собрался уходить, хозяин подошел к нему, поцеловал ему руку и сказал, что надеется дожить до тех времен, когда сам он станет лордом, а жена его — леди, а Карл в ответ рассмеялся. Они славно поужинали, покурили и крепко выпили, — в этом Карл знал толк, капитан пообещал о нем позаботиться и сдержал слово. Было решено, что капитан сделает вид, будто плывет в Дил, а Карл скажет его матросам, что он дворянин, влез в долги, удирает от кредиторов, и попросит уговорить капитана довезти его до Франции. Король мастерски сыграл свою роль, дал матросам двадцать шиллингов на выпивку, и те уломали капитана помочь столь достойному господину. Капитан для виду поартачился, и король благополучно прибыл в Нормандию.

Теперь, когда Ирландия покорилась, а Шотландия притихла, — Оливер оставил в тамошних фортах много своих солдат, парламент, вместо того чтобы спокойно заняться делами, затеял склоку с голландцами, и весной 1651 года они отправили в Даунс флот под командованием адмирала Ван Тромпа, вызвавшего на бой храброго английского адмирала Блейка (кораблей у него было вдвое меньше, чем у голландцев), думая, что заставит его спустить флаг. Блейк, дав необыкновенной силы бортовой залп, отбил нападение Ван Тромпа, однако осенью тот явился опять, с семьюдесятью кораблями, и опять вызвал на бой храброго Блейка (у которого сил было точно так же вполовину меньше). Блейк сражался весь день, но голландцев было столько, что ночью он отступил. Тогда Ван Тромп не придумал ничего умнее, чем хвастливо курсировать по Ла-Маншу между Норт-Форлендом и островом Уайт, привязав к главной мачте большущую голландскую метлу — подразумевалось, что он может вымести и выметет англичан с моря! Тем не менее через три месяца Блейк заставил Ван Тромпа прикусить язык и снять метлу: вместе с двумя другими отважными командирами, Дином и Монком, он сражался с ним целых три дня, захватил двадцать три корабля и разнес метлу в щепки, в общем, уладил дело.

Но затишье длилось недолго: армия напустилась на парламент, обвинила его в неумелом управлении страной и намеками дала понять, что справится с этим получше. Оливер — он принял теперь решение стать главой государства, или вовсе устраниться от дел — поддерживал армию и пригласил в Уайтхолл, где он ныне жил, офицеров и своих друзей из парламента, чтобы обдумать вместе с ними, как от этого самого парламента избавиться. Парламент к тому времени просуществовал столько же лет, сколько просуществовала до его появления неограниченная королевская власть. Подытожив все сказанное, Оливер отправился в палату в обычной своей простой черной одежде и серых шерстяных чулках, но вместе с необычным числом солдат. Солдат он оставил за дверями, а сам вошел и сел. Однако вскоре Оливер поднялся с места, сказал, что парламент не угоден Господу, и, топнув ногой, добавил:

— Вы — не парламент. Зовите их! Зовите!

По его знаку дверь открылась и вошли солдаты.

— Это бесчестно! — возмутился сэр Гарри Вэн, один из членов парламента.

— Сэр Гарри Вэн! — воскликнул Кромвель, — О, сэр Гарри Вэн! Боже, избавь меня от сэра Гарри Вэна!

Затем, указывая по очереди на членов парламента, он говорил, что один из них — пьяница, другой — распутник, третий — лжец и так далее. Он заставил спикера покинуть кресло, приказал страже очистить палату и, назвав лежавшую на столе — в знак того, что палата заседает — булаву, «шутовской погремушкой», велел солдатам унести ее! Убедившись, что все его приказания исполнены, Оливер тихо запер дверь, опустил ключ в карман, вернулся в Уайтхолл и рассказал о своем поступке друзьям, которые еще не успели разойтись.

После такого необычного происшествия был образован новый Государственный совет и созван новый парламент, — Оливер открыл его сам, прочитав своего рода проповедь, из которой явствовало, что событие это равносильно началу земного рая. Заседал в этом парламенте один известный торговец кожевенными изделиями, выбравший себе очень необычное имя Прэйзгод (Praise God — Хвали Господа) Бэрбон, и потому парламент прозвали в шутку бэрбонским, хотя вообще-то он назывался Маленьким. Очень быстро выяснилось, что и Маленький парламент не намерен во всем повиноваться Оливеру, и тут оказалось, что рай на земле не наступил, и терпеть такой парламент нет никакого смысла. Поэтому Оливер разогнал его точно так же, как и предыдущий, а затем совет офицеров постановил назначить его верховным правителем королевства и назвал лордом-протектором республики.

Оливер Кромвель. С портрета работы Сэмюела Купера

Итак, шестнадцатого декабря 1653 года к дверям Оливера подошла большая процессия, сам он появился в черном бархатном костюме и в высоких сапогах, сел в экипаж и отправился в Вестминстер в сопровождении судей, лорда-мэра и олдерменов, а также прочих великих и прославленных граждан. И в Канцлерском суде он при них вступил в должность лорда-протектора. Затем он дал клятву, а ему вручили городской меч, городскую печать и еще немало всякого имущества, которое обычно передают королям и королевам государственных. Отдав все это назад, Оливер стал самым настоящим, неподдельным лордом-протектором, и многие «железнобокие» целый вечер благодарили за это Господа.