События Смуты

События Смуты

Польский король Сигизмунд пока всё же не решился открыто поддержать Самозванца. Однако Лжедмитрий собрал армию из четырёх тысяч человек. В неё вскоре войдут не только польские шляхтичи, вдохновителем которых был пан Мнишек, но и русские эмигранты-дворяне, запорожские и донские казаки. На русской территории его с восторгом поддержали крестьяне — обаяние имени царевича Дмитрия сыграло свою роль.

Итак, 16 октября 1604 г. Самозванец перешёл российскую границу и вступил на землю Северской Украины, которая была заселена беглым людом, куда ещё из Польши Лжедмитрий рассылал письма с вымышленной историей своего спасения. И те, кто поверил, что он царевич Дмитрий, и те, кто не верил этому, рады были сбросить с стола царя Бориса, с воцарением которого, как им казалось, пришло столько бед. Они кричали: «Да здравствует государь наш

Дмитрий!» и шли за Самозванцем. Город Чернигов сдался ему без боя. Но Новгород-Северский оказал активное сопротивление. Во главе войска там был воевода Пётр Басманов, который мужественно защитил город. Но в конце января 1605 г. Новгород-Северский был взят силами мятежников. Почти весь южный край России добровольно признал власть Самозванца. Безуспешно и в Кромах царское войско пыталось выбить отряд казаков, преданных Лжедмитрию.

Когда в 1604 г. известия о Лжедмитрий достигли царского дворца, Борис уже окончательно был убеждён, что эта опасная интрига задумана боярами. 13 апреля 1605 г. после торжественного обеда, данного иноземным послам, он, почувствовав себя плохо, через несколько часов внезапно умирает. Российский стол переходит по наследству к его сыну — шестнадцатилетнему Фёдору Борисовичу, образованному и разносторонне одарённому юноше, которого Борис успел перед смертью благословить на царство. Сам же Борис принял иноческий чин.

После смерти Бориса на сторону Лжедмитрия стали переходить представители русской знати. Царское войско, которое и раньше было мало расположено поддерживать Бориса Годунова, теперь не собиралось служить и Фёдору Борисовичу. Воевода Пётр Басманов, который ещё недавно защищал от Самозванца Новгород-Северский, поставленный теперь юным царём во главе русского войска, посоветовавшись с князем Голицыным, перешёл на сторону Самозванца. А посланные им в Москву дворяне Плещеев и Пушкин стали убеждать московский люд свергнуть Фёдора Борисовича.

Москва поддержала «законного наследника» — якобы настоящего Дмитрия Ивановича. Царь Фёдор Борисович и его мять были убиты. А дочь Бориса, юная красавица Ксения, насильно была превращена в наложницу Самозванца. 20 июня 1605 г. Лжедмитрий торжественно, с почестями был венчан на царство в Москве. На глазах огромного количества людей произошла и тщательно организованная трогательная встреча «матери» и «сына»: Марии Нагой и Лжедмитрия. Мать признала в нём своего «чудом спасшегося сына».

А в те же дни на площадь был брошен выкопанный из могилы труп царя Бориса, и чернь со смехом издевалась над ним. Всё это видела измученная непереносимым горем от сознания зверского убийства брата и матери, беззащитная от позора насилия Ксения. И, очевидно, нужны были огромные усилия, чтобы продолжать жить. Ведь ей суждено будет собрать останки своих дорогих родных — отца, матери, брата — и похоронить их всех вместе на территории Троице-Сергиева монастыря. Эта скромного вида гробница и теперь находится там. Сама же Ксения станет монахиней. Эта трагедия не пройдёт мимо памяти народа. Дочери Бориса будут потом сочувствовать. То, что случилось с царевной, — пример только одной изуродованной судьбы человека Смутного времени. А сколько их было ещё — и в состоятельных семьях, и среди простого люда]

2 мая 1606 г. невеста Лжедмитрия Марина Мнишек, предварительно предупредив Лжедмитрия о том, чтобы около него больше не находилась Ксения, в сопровождении отца и вооружённой свиты прибыла в Москву. Очень хотела Марина быть русской царицей, но не догадывалась, соглашаясь на опасную авантюру, что её будущее будет не менее трагичным, чем судьба царевны Ксении Борисовны Годуновой.

Через неделю после приезда поляков в Москву с «царской невестой» совершилась свадьба Лжедмитрия с Мариной Мнишек по католическому обряду и коронование — по православному. Всё это явно не нравилось московскому люду. А вызывающее, наглое поведение прибывших с невестой царя поляков, которые со смехом кричали москвичам: «Мы дали вам царя», недовольство тех, кому Лжедмитрий что-то обещал и не выполнил обещанного, стали причинами начавшегося возмущения в Москве. Этим воспользовались бояре и князь Шуйский, чтобы свергнуть Самозванца. В ночь на 17 мая войско из нескольких тысяч вооружённых людей, стоявших под Москвой, по приказу Василия Шуйского было введено в Москву. С раннего утра началось избиение поляков. Толпа под предводительством Василия Шуйского ворвалась в Кремль и расправилась с Самозванцем. Убийством закончилось одиннадцатимесячное правление Лжедмитрия. Так, за короткое время, уже дважды был окровавлен российский стол.

Лжедмитрий нужен был боярам лишь для того, чтобы убрать Бориса. Официально извещая польского короля о вступлении нового царя в лице Лжедмитрия на российский стол, московский посол уже тогда на тайной аудиенции с Сигизмундом (по поручению князей Шуйского и Голицына) говорил о замене Лжедмитрия польским королевичем Владиславом.

Титулованная знать подготовила свержение и убийство Лжедмитрия. А когда встал вопрос: кто же будет царём? — имя князя Василия Шуйского «выкрикнули» на Красной площади преданные ему люди, которых он тут же призвал выступить против поляков и Самозванца, направляя их в Москву. Это был пятидесятичетырёхлетний хитрый, опытный и нечистоплотный политик, который рвался к власти ещё со времён царствования Фёдора Ивановича. Вообще, Шуйский был родовитее Годунова, поэтому ещё тогда являлся сторонником польского государственного устройства. Ведь в Польше, хотя король и избирался сеймом, но из самых родовитых фамилий.

Убиение Лжедмитрия и «выбор» нового царя, Василия Шуйского, произошло так быстро, что в некоторых городах России этому просто не поверили, а кое-где вообще успели привыкнуть к мысли о правлении Лжедмитрия (или «настоящего» Дмитрия Ивановича). А в Москве уже через несколько дней после смерти его кое-кто намеренно создавал версию «чудесного спасения» царя Дмитрия от его убийц. Причём против Василия Шуйского было настроено более всего население именно в Северских городах, которые первыми когда-то поддержали Самозванца. Во главе этих людей оказался человек нелёгкой судьбы, побывавший в турецком плену и успешно совершивший побег из него, что считалось невозможным, казак Иван Болотников. Собирая всех беглых холопов и всяких «гулящих людей», он выступал не только против неправедного царя Василия, но и против бояр, служилого и торгового населения, грабя всех, кто попадался на пути его «войска», направляющегося к Москве.

К Болотникову поначалу примкнули и рязанские дворяне во главе с Прокопием Ляпуновым, возмущённые тем, что нового царя выбирала лишь Москва, не учитывая мнения других городов. Но, увидя наяву, чем занимается Болотников со своими сподвижниками, рязанцы отошли от «воровства» (так называли тогда не только воровство как таковое, а чаще — всякую измену и всякое противозаконное возмущение). Рязанцы просили прощения у царя, и он их простил.

А Василию Шуйскому пришлось рассылать грамоты по городам, где разъяснялось, что он избран на царство законно, что Лжедмитрий был «расстрига», а царевич Дмитрий погиб от рук людей Бориса Годунова. Но как можно было верить такой грамоте, если ещё не так давно тот же Шуйский сообщал другую «правду» о смерти царевича. Чтобы прекратить все разговоры о том, что Дмитрий жив, решили перенести гроб с его останками из Углича в Москву. За ними отправили ростовского митрополита Филарета. А поскольку ещё ранее было известно о людях, получивших исцеление от мощей царевича, то в Москве их встречали с ещё большим благоговением. Они были помещены в Архангельский собор Кремля, где находятся до сих пор.

А в это время Болотников со своими отрядами подходил к Коломенскому. Население Москвы, узнав об этом, ужаснулось такому развитию событий. Но, по преданию, некий человек обнародовал послание, в котором говорилось, что он в Успенском соборе видел Божью Матерь. Она умоляла Спасителя защитить Москву, но для этого нужно было покаяние москвичей за все их грехи. Они согласились и наложили на себя строгий пост с 12 по 19 октября. Вскоре явилась помощь из Смоленска и с севера Руси, что, конечно, посчитали следствием покаяния. Болотников отступил к Туле, где его окружило войско князя Михаила Скопина-Шуйского. Вскоре Тула была взята. Болотников был захвачен в плен и отправлен в ссылку, где его потом утопили в проруби. Его сподвижников казнили, но кое-кто из них спасся бегством.

А между тем вновь объявился «Дмитрий Иванович, чудом спасшийся» — Лжедмитрий II. Он появился в той же Северской Украине, в городе Стародубец и с польско-литовскими и казаческими отрядами направился в Москву. Он останется в русской истории под прозвищем «тушинский вор», так как долго находился в своей «царской ставке» в подмосковном Тушино. Это был настолько явный разбойник, что вначале мало кто ему верил. Но именно оппозиционеры Шуйского с первых дней его воцарения пустили слух о «чудесном спасении» теперь уже « царя Дмитрия Ивановича ».

Вскоре в Тушино явится из Литвы знатный пан Ян Сапега с семью тысячами поляков и казаков в помощь новому Самозванцу. Сапега привёз «русскую царицу» Марину Мнишек с её отцом, которых после убийства Лжедмитрия I отправили в Польшу, куда они так и не попали. Марина согласилась «узнать» в безвестном проходимце своего мужа — «царя Дмитрия Ивановича ». Она не оставляла надежды сохранить свой статус в качестве русской царицы и родила от Лжедмитрия II сына — «царевича», которого будут называть в России не иначе как «ворёнком». Судьба его так же, как и судьба самой Марины, окажется печальной.

А в городах к северу от Москвы стали принимать от Лжедмитрия II воевод и других посланников, даже признавали его государем. В Тушино из Москвы тоже отправлялись некоторые князья и бояре, чтобы получить от самозванца поместья, а затем возвращались в Москву и просили прощения у царя Василия. Их называли «перелётами». Но войска «тушинского вора» росли за счёт прибывающих к нему отрядов поляков, казаков, изменников всех сословий.

В Москву прорваться «тушинцы» так и не смогли, но они решили захватить Троице-Сергиев монастырь, который стоял на дороге к северным городам. Кроме того, они мечтали овладеть сокровищами этой обители. В сентябре 1608 г. туда направились 30 тысяч человек под командованием пана Яна Са-пеги и Александра Лисовского. Началась осада монастыря. Архимандрит Иоасаф привёл к присяге всех его защитников. В первые десять дней октября начались непрерывные обстрелы монастыря, чередующиеся с атаками, которые были отбиты. Затем крепость ночью попытались взять штурмом. Но всё было бесполезно. Защитники обители смогли даже взять пленных и от них узнали, что ведётся тайный подкоп под монастырскую стену, но его ещё нужно было отыскать. Сохранились имена крестьян — Шилов и Слата, которые нашли подкоп, взорвали его и при этом погибли сами. Сознательно, ценой своей жизни, они спасли монастырь и его обитателей. Но силы защитников истощались. Способных идти в бой было всего около двухсот человек, и среди них шестьдесят казаков, присланных царём. Истощались силы и у противника. В январе 1610 г. на помощь защитникам обители направил своё войско князь Михаил Скопин-Шуйский. Узнав об этом, 12 января Сапега мгновенно снял осаду, не рискнув вступить в бой с русским полководцем. Зато Скопи-на-Шуйского торжественно встретили монахи, ставшие воинами-защитниками, когда это потребовалось. Окончилась шестнадцатимесячная блокада монастыря.

Царь Василий Шуйский ещё за год до этих событий обратился за помощью к шведскому королю Карлу IX, чтобы оборониться от поляков и смутьянов. Для переговоров со шведами был послан Скопин-Шуйский. Удалось нанять на службу в России 5 тысяч человек во главе со шведским полководцем Делагарди. Им обязались щедро заплатить и ещё отдать шведам город Корелу с уездом. Объединённые силы шведов и русской армии под командованием Скопина-Шуйского, направляясь к Москве, встретили под Калязином, у стен Макарьевского монастыря, главные военные силы Лжедмитрия II и разбили их. Население северных городов Руси и Поволжья, вынужденное ранее присягнуть «тушинскому вору», тут же отказалось от него и пополнило ряды войск Скопина-Шуйского, шедшего к Москве. Освобождение от осады Троицкой обители увеличило славу русского полководца. Но когда он подошёл к Тушинскому лагерю самозванца, там уже никого не было.

Это произошло потому, что король Сигизмунд, недовольный договором русских со шведами, решил объявить войну России и взял в осаду город Смоленск. Но смоляне вместе с воинами воеводы Шеина стали защищаться. Пришедшее с Сигизмундом войско было недостаточно для взятия города, и король приказал всем полякам, находящимся при Лжедми-трии, идти к нему под Смоленск.

Большая часть поляков подчинилась этому приказу. Лжедмитрий II, обидевшись на них, бежал с казаками в Калугу. Часть его бывших сторонников вернулась в Москву для покаяния перед царём Василием. С ними вместе был и появившийся в столице митрополит ростовский Филарет, захваченный до этого поляками и насильно удерживаемый «тушинским вором». 12 марта 1610 г. Скопин-Шуйский вместе со своими воинами вошёл в Москву. Народ ликовал. Его окрылила уверенность в скорой полной победе.

У царя Василия не было сыновей, и молодого полководца многие воспринимали как будущего царя. Недолго удержится на русском троне Василий Шуйский (хотя его именные грамоты обещали многие благодеяния россиянам, а боярам даже ограничение самодержавия): уж очень он был «несчастливый царь». Улучшения в России после его воцарения не происходило. Мало того, вдруг погибает молодой талантливый полководец М. В. Скопин-Шуйский, одержавший ряд побед над врагами.

Михаил Васильевич Скопин-Шуйский (1586-1610) был сыном боярина В. Ф. Скопина-Шуйско-го — дальнего родственника Василия Шуйского, который, в свою очередь, являлся прямым потомком святого князя Александра Невского. Но по характеру и полководческому таланту Скопин-Шуйский оказался, несомненно, более близок к прославленному полководцу, чем «выкрикнутый царь» Василий Шуйский.

Михаил тоже с юных лет был приближен к царскому двору, но успел прославиться как активный участник военных действий в Смутное время, не изменяя ни царю, ни Отечеству и выполняя свой воинский долг с честью. Несмотря на молодость, он приобрёл огромный авторитет в России. Возможно, впереди его ждала не одна победа над врагом и Смута закончилась бы раньше. Но в апреле 1610 г. он внезапно заболел и умер — на двадцать четвёртом году жизни. Погиб нерастраченный талант военного и политического деятеля, так необходимого тогда России.

И народ видение, понимание степени этой потери, этой трагедии отразил в песне, которую пели ещё в начале XX в. на севере страны: «Скопин очистил царство Московское и великое государство Российское, за что и славу поют ему до веку». Не успел он «очистить» от врагов царство, но мог бы быть с теми, кто это великое дело совершил.

Ходили упорные слухи, что Скопина-Шуйского отравили близкие родственники царя Василия Шуйского, завидуя стремительно возраставшей славе полководца и опасаясь его возможного возвышения во власти. Ведь он мог бы стать и царём в условиях всё большего падения авторитета Василия Шуйского.

В то время, когда в Москве умирал Скопин-Шуйский, к городу от Смоленска подходило войско во главе с польским гетманом Жолкевским, и при деревне Клушино русская армия была разбита. Затем Жолкевский с отрядом русских, присягнувших Владиславу, подошёл к Можайску, ожидая дальнейшего развития событий.

То, что произошло при Клушино, повергло москвичей в отчаяние. «Чернь» московская во главе с Захаром Ляпуновым и князем Василием Голицыным, который, впрочем, сам мечтал об овладении русским столом, призывала свергнуть царя Василия Шуйского. Патриарх Гермоген противился этому: какой бы ни был существующий правитель — без царя будет ещё хуже. Но, по словам летописца, противники Шуйского «лаяли на самого патриарха». 17 июля 1610 г. толпа ворвалась в царский дворец, и Василия Шуйского увезли в его боярский дом.

Дворяне во главе с Захаром Ляпуновым свергли с царского стола Василия Шуйского, и он был насильно пострижен в монахи. Москвичи присягнули Боярской думе под управлением князя Мстиславского как временной власти. Возглавили государственную власть семь бояр, поэтому время их правления назовут «семибоярщиной». Но спокойствие в столице не наступило. Наоборот, больше стало грабежей и «разбоев», участники которых требовали признать царём Лжедмитрия II. Это настолько напугало москвичей, что они, да и сама Боярская дума, согласны были избрать на стол сына польского короля Сигизмунда — Владислава. Было направлено посольство к королю под Смоленск.

Гетман Жолкевский двинулся из Можайска к Москве и смог убедить московских бояр ввести в столицу польские войска, чтобы обезопасить её от вторжения Самозванца. 21 сентября поляки вошли в Кремль, заняли Китай-город и другие районы Москвы. Сразу же начались бесчинства поляков, которые ещё какое-то время сдерживал Жолкевский. Но когда он покинул город, оставив вместо себя пана Гонсевского, для москвичей началось настоящее бедствие. Поляки грабили имущество населения Москвы и сокровища церквей.

А среди претендентов на русский стол были не только польский королевич Владислав, но, как выяснится позже, и его отец король Сигизмунд, а также Лжедмитрий II, за которого встали обездоленные, нищие слои российского общества, мечтавшие о «настоящем», добром царе-заступнике. Да и вообще, в России монархия воспринималась всеми слоями общества как единственно верная государственная форма правления.

Когда в северных и поволжских городах узнали о том, что поляки в Москве и что там происходит, люди стали присягать Лжедмитрию II, сидевшему в Калуге, но он неожиданно был убит. Тогда Калуга присягнула королевичу Владиславу. Новгород был взят шведами. А в Пскове появился Лжедмитрий III.

Под Москвой начались раздоры в русском ополчении между казаками во главе с Заруцким и людьми воеводы Ляпунова, которого вскоре убили, а его служилые люди разъехались. Казаки занимались более разбоем и грабежом, чем осадой Москвы.

Патриарх Гермоген посылал в города грамоты с призывом выступить против «ляхов» (поляков) и ни в коем случае не ставить царём «ворён-ка» — сына Марины Мнишек, о ком упоминали уже кое-где как о наследнике стола. Патриарха поляки отправили в каменный подвал Чудова монастыря.

В период Смуты шла ожесточённая борьба за власть между различными политическими группировками. И вместе с тем ставился вопрос не только о том, кто будет во главе государства. Обсуждалась и возможность ограничения самодержавной власти. Так, представители московского дворянства во главе с Михаилом Салтыковым и Фёдором Андроновым, которые вначале поддерживали Лжедмитрия II именно потому, что они видели в нём исполнителя своих желаний, отправились в лагерь польского короля и обратились к Сигизмунду с предложением о заключении определённого договора. Был составлен интересный документ: соглашались на избрание Владислава русским царём с условием гарантий прав каждого подданного в России от произвола власти. Никто не должен был наказываться без суда. Но главным условием возведения во власть поляка все посланники к Сигизмунду указывали на обязательность сохранения православия в России. Владислав должен был принять православие. Говорят, произнося это, изменник боярин Салтыков прослезился. Но посольство оказалось в положении пленников. Поляки требовали «целовать крест» самому Сигизмунду, а это означало отказаться от условия сохранения православия в России. Некоторые из посольства согласились и на это. Но митрополит Филарет и князь Голицын — члены посольства, помня обращение к ним перед отъездом патриарха Гермогена в Успенском соборе «стоять за православие», не соглашались даже в порядке временного компромисса отступить от главного условия договора: монарх в России должен быть православным.