Глава 1 Подлинные причины и условия смуты, ее режиссеры Кое-что малоизвестное из истории Смуты. Кем был Борис Годунов? Татары в Московии и в Улусе Джучи в период Смуты

Глава 1

Подлинные причины и условия смуты, ее режиссеры

Кое-что малоизвестное из истории Смуты. Кем был Борис Годунов? Татары в Московии и в Улусе Джучи в период Смуты

С правления Бориса Годунова, этого величайшего собирателя державы, русские начинают Смуту, есть такой термин в российской истории. Что это, понять нельзя. Термин сравним с туманом, вернее, с мутью, скрывающей былое…

Мурад Аджи

Среди историков бытуют довольно разные мнения о том, какой именно период следует называть «Смутным временем» в истории Московии-России, и, главное, что же именно под этим подразумевать. Официальные историки, в том числе В. О. Ключевский, в основном относят к этому времени период с 1598 по 1613 гг., когда наступила «великая разруха Московского государства. Признаки Смуты стали обнаруживаться тотчас после смерти сына Ивана Грозного – Федора Ивановича» (умер 27 декабря 1597 г.), который был последним из представителей старой династии, потомков московского князя-ордынца Ивана Калиты. «Смута прекращается с того времени, когда земские чины, собравшиеся в Москве в начале 1613 года, избрали на престол родоначальника новой династии, царя Михаила Романова» (61, с. 324).

«Смутным временем», как видим, российские историки назвали период мятежей, продолжительной гражданской войны чуть ли не «всех против всех», бушевавшей в Московии более десяти лет. Результатами «Смуты» стали как военное вторжение в страну и захват Москвы католиками-поляками, так и полный экономический упадок благополучной еще незадолго до этого страны. Притом, – что менее известно, – «Смутному времени» непосредственно предшествовал величайший голод, повлекший огромное количество жертв в Московии и на прилегающих к ней территориях, помимо погибших в ходе военных действий. Голод начался как бы в «преддверии» оной «Смуты», и в первую очередь из-за катастрофических для сельскохозяйственного производства природных катаклизмов – вернее, вследствие того, что кое-кто вовремя «подсуетился» и смог использовать связанные с этим затруднения в собственных политических целях, как увидим далее.

Но так или иначе, официальные историки основную причину «Смуты» видят в недовольстве различных слоев населения Московии правлением Бориса Годунова (см. Приложение № 6).

Дескать, «незаконный правитель Московии» Борис Годунов унаследовал от «плохого Ивана Грозного» государство, полуразрушенное опричниной, массовыми казнями, непрерывными завоевательными войнами и прочими безобразиями, и, соответственно, страну «с подорванным генофондом» и с запущенной экономикой. Причем, как утверждают официальные историки, Борис Годунов, мол, также продолжил-таки политику массовых казней, преследования инакомыслящих, «закабаления и угнетения крестьян» и так далее – в общем, народ никак не мог быть доволен подобным правлением «татарина и зятя Малюты – палача, подручного Ивана Грозного».

Ко всему тому Борис Годунов, как утверждается в западнической историографии, до того, как он стал правителем Московского государства, был неким захудалым помещиком, потомком «какого-то там» татарского мурзы Чета, не игравшим никакой особой роли в московской политике. И, дескать, пробрался Годунов в окружение московского царя Ивана Грозного «хитростью и обманом» – туда, где татар и в помине не было, и близко, мол, не подпускали «поганых» к цареву двору.

Правда, впоследствии, продолжая дело избавления российской истории от татар, Бориса Годунова объявили, так же, как и многих исторических деятелей Отечества, хоть и «негодяем», но «чисто русским», не имевшим к ордынцам, тем более к татарам, абсолютно никакого отношения.

Татарские официальные историки, понятное дело, и думать не смели о том, чтобы надлежащим образом поинтересоваться татарским происхождением Бориса Годунова, да и заодно задаться вопросом о правдоподобности приписываемых ему, мягко говоря, неприглядностей. Кстати, так же, как и в отношении многих других, оклеветанных подобно Годунову выдающихся представителей татарского народа – как объявленных русскими, башкирами и представителями других народов, так и (вынужденно) «оставленных» в истории татарами.

Но, тем не менее: сохранилось, видимо некогда весьма популярное среди западников, «объяснение» тюркского происхождения фамилии Бориса Годунова, что является очередным примером глумления над нашей историей романовскими «сочинителями» и их последователями. Сохранили– таки «в истории» чью-то выдумку, что фамилия Годунова произошла «от тюркского слова, обозначающего нижнюю часть прямой кишки» (14). Подлинное звучание оного слова на татарском языке – «кут?н» («кутэн»). Для «пользы дела», как видим, даже существенно изменили и переставили буквы (звуки) в данном слове – видимо, чтобы подходило оно под соответствующее «объяснение» происхождения фамилии татарина Годунова, так не полюбившегося Романовым и их историкам.

Поясним ради справедливости – на самом деле фамилия Бориса Годунова происходит от древнего татарского имени «Гата», не имеющего никакого отношения к прямой кишке. Есть татарские фамилии, производные от этого имени – например, Гатин, Гатауллин. Есть и русские фамилии татарского происхождения: Катанов, Катунов, Катунин, также и Годин, и украинская – Годенко. Для полной ясности – буква «а» на татарском языке звучит как нечто среднее между русскими «о» и «а». То есть, «русские нередко воспринимают татарское «а» как русское «о» (66, с.14). При том отметим, что в общественной и деловой жизни как державы Монгол, так и Улуса Джучи и Московии широко применялась письменность также на основе уйгурского алфавита (в то время его называли «татарское письмо») – наряду с письменностью на основе арабского алфавита, как мы уже знаем. В уйгурском письме (21 буква в алфавите) парные звуки – например, «к» и «г» – обозначались одной и той же буквой (41, с. 90), (108, с.112).

Борис Годунов, как объясняют официальные историки, будучи одним из приближенных Ивана Грозного в последние годы правления этого царя, вначале занял лидирующее место в правительственной комиссии, «регентстве из нескольких наиболее приближенных вельмож», которую Иван Грозный, «умирая, назначил в помощь своему преемнику и наследнику Федору, неспособному, в силу слабоумия, к управлению государством». И практически непосредственно после смерти царя Федора, в 1598 году, Земской собор избирает на царство Бориса Годунова (61, с. 326–327).

Также официальная история, доставшаяся нам от Романовых, объясняя причины начала Смуты, как известно, гласит, что после смерти Ивана Грозного оставался еще один его сын, Дмитрий[82], то есть, тоже продолжатель рода Ивана Калиты, имевший право на престол Московского царства после смерти царя Федора Ивановича. Но получилось в итоге, что избрали, мол, именно Бориса Годунова – «вместо единственного наследника царя и законного кандидата на трон» – дескать, вследствие исключительной пронырливости Годунова и благодаря нахальству его сторонников.

Таким образом, согласно официальной истории, законным кандидатом на трон Московии, единственным наследником престола после смерти Федора Ивановича был младший сын Ивана IV от Марии Фёдоровны Нагой[83], царевич Дмитрий. Но, увы – гласит официальная история – царевич Дмитрий был убит в Угличе в 1591 году.

Притом убит был царевич Дмитрий при весьма странных обстоятельствах. Странность была, в частности, в том, что вначале, непосредственно перед убийством, в народе распускались слухи о возможном убийстве царевича Дмитрия, после, соответственно, эти слухи оправдались – царевич был зверски убит. Привлекает внимание в событиях вокруг этого мерзкого преступления также и то, что в убийстве царевича пропаганда западников обвинила Бориса Годунова.

Но в устранении «конкурента» в лице малолетнего царевича Дмитрия Борис Годунов не имел, так сказать, никакой необходимости – ниже убедимся в том. Пока отметим, что вряд ли обоснованно это обвинение в отношении Годунова, который, как признают и официальные историки, фактически правил Московией уже примерно с 1584 г., «после смерти Ивана Грозного». Тем не менее Борис Годунов, будучи фактическим правителем Московии, никоим образом не пытался воспрепятствовать как вступлению на трон Московии сына Ивана IV – Федора Ивановича, так и его более чем десятилетнему правлению. И этому есть объяснение, как далее увидим, – но не то, которое нам предлагают официальные романовские историки. Но об этом ниже.

Пока заметим, что сам факт громкого убийства не то что «законного наследника», но даже просто косвенного конкурента было, в первую очередь, явно во вред интересам именно Бориса Годунова – так как могло быть использовано в пропагандистских целях его противниками, что, кстати, и случилось. И этого не могли не знать планировщики и организаторы убийства царевича Дмитрия – то есть те, кому это было, вернее, оказалось выгодно.

Помимо того, что убийство царевича было, как выше отмечалось, как бы заранее объявленным, довольно странными представляются и другие обстоятельства этого дела. Царевич Дмитрий, 9 лет от роду, был «зарезан в Угличе среди бела дня, а убийцы были тут же перебиты поднявшимися горожанами, так что не с кого стало снять показаний при следствии» (61, с. 326–327). То есть, как видим, организаторы убийства позаботились о том, чтобы исполнители были своевременно «убраны». Причем исполнители, как видим, были ликвидированы именно под прикрытием возмущения толпы. Очевидно, «возмущение толпы» было спланировано заранее теми, кто и организовал убийство царевича. Да и «толпа» – то есть, группа тех, которые должны были ликвидировать непосредственных исполнителей убийства – видимо, была наготове. Иначе как стихийно собравшаяся, как подразумевается официальными историками, толпа могла так своевременно сосредоточиться «в нужном месте» и, главное, обнаружить убийц? Как надо полагать, убийцы царевича никак не были склонны ожидать, пока убийство обнаружат горожане, соберется толпа и перебьет их (ниже мы вернемся к этой теме, и попытаемся разобраться, кем было организовано, и что представляло на самом деле мероприятие, составной частью которого было убийство невинного ребенка).

Впрочем, целью этой иезуитски тщательно продуманной акции была не просто ликвидация царевича, а нечто иное – само по себе это убийство было лишь составной частью основательно подготовленной, многоходовой стратегической комбинации огромного масштаба, направленной на свержение как ордынского правления в целом, так и Бориса Годунова – последнего ордынского царя Московии. Немного забегая вперед, отметим, что основные «режиссеры» данной операции представляли весьма и весьма мощную организацию – гораздо более серьезную, чем русские западники – основные исполнители всего задуманного (об этом в следующей главе).

Но обо всем по порядку. Как известно, пропагандой западников, на основе «слухов и догадок», в организации убийства царевича Дмитрия будет обвинен Борис Годунов, – как и во многих других великих и малых грехах, в том числе и в «узурпации власти». Также татарина Годунова обвинят в произволе и беззакониях – то есть, примерно в том же, в чем обвиняют историки-западники правителей Московии «периода Ивана Грозного» и их соратников-ордынцев, как русских, так и татар. В общем, как и его предшественники-ордынцы, «Борис Годунов стал излюбленной жертвой всевозможной политической клеветы» (61, с. 326–327). Содержание этой противоречивой, путаной и сбивчивой клеветы в изобилии изложено в многочисленных научных и научно-популярных трудах официальных историков, приводить их здесь полностью и анализировать, полагаю, излишне – это требует объема не одной книги. Только отметим, что все то, что придумали в целях пропаганды и агитации враги Бориса Годунова и его соратников, соответственно было многократно повторено официальными историками-западниками, притом с добавлением уже их собственных гипотез-придумок.

На Земском Соборе 1598 года, избравшем царем Бориса Годунова, его соперником был Федор Романов, по версии романовской историографии, «троюродный брат скончавшегося царя». Именно Федора Романова прозападная группировка бояр и духовенства пыталась провести в цари вместо Годунова (24, с. 118–119). Федор Романов был крупным лидером прозападной группировки бояр и знати, которые ненавидели Бориса Годунова, «помнили в нем Четово могольское (монгольское. – Г.Е.) племя и стыдились унижения Рюриковых державных наследников. Льстецов его (то есть сторонников. – Г.Е.) слушали холодно, неприятелей со вниманием» (58, с. 74).

Федор Романов и его сторонники-западники продолжали бороться против Годунова и после его избрания царем. Притом причиной ненависти прозападной группировки Романовых к Борису Годунову была не сама по себе его этническая «принадлежность к монгольскому племени» – причиной вражды к нему со стороны западников была именно политическая принадлежность царя Бориса к сообществу Монголов[84] – Вечных. Так как был Борис Годунов, как достаточно обоснованно полагают историки-исследователи Г. В. Носовский и А. Т. Фоменко, последним правителем Московии-России из «Ордынской династии» (81, с. 78).

Отметим, что правители этой династии, которые на самом деле были потомками ордынских царей (там же, с. 131–145), (79, с. 41), вообще-то, избирались на царство Собором – последнее обстоятельство, правда, отчасти, признают и официальные историки. Татарское название Собора, как мы уже знаем, Корылтай (41), (42).

В принципе, русское слово «Собор» является переводом-калькой с татарского слова «Корылтай». Это не спешат признавать официальные историки – как русские, так и татарские, – понятно почему: тогда может возникнуть обоснованная догадка о том, что общественная и государственная система Московии, по сути, была «копией» ордынской, вернее, продолжением государственной системы державы Монгол и Золотой Орды. Но если это признать, то пойдет «цепная реакция»: придется также признать – чисто логически – что вся теория противопоставления московитов– великороссов татарам-ордынцам, изложенная в историографии Романовых-западников, «написанной в свете социального заказа, продиктованного им новыми властителями», тоже оказывается ложью, искажением подлинной истории нашего Отечества (81, с. 205).

Правители Ордынской династии – как в Московии, так и на территории Улуса Джучи – как далее увидим, придерживались норм и принципов Великого Язу, «Правды татарской», о которой в обществе Московии-России «существовало положительное представление» вплоть до середины – второй половины XVII века (89), (42). Ордынские порядки в деле формирования высших органов государственной власти в основном заключались в избрании царя Собором и в подконтрольности его, в ходе правления, представителям народа. По-татарски такой представитель при царе (хане) назывался «карачы-би», по-русски – «думный боярин». Также ордынцы Московии и в остальном как внутреннюю, так и внешнюю политику проводили на основе идеологии и права державы Монгол, ведя себя как часть распавшейся, но стремившейся к объединению Великой Орды (42).

Поэтому вряд ли «династический кризис» – вызванный отсутствием наследника престола и недовольством народа «незаконным царем» – был основной причиной наступления Смуты в Московии в самом начале XVII века. Это отмечает и В. О. Ключевский, который пишет, что в подобных случаях просто «избирали миром нового царя и жизнь общества продолжалась и далее без особых потрясений» (61).

Да и «деспотизм Бориса Годунова» и якобы вызванное этим недовольство самых широких масс населения – от аристократов до крестьян – нельзя признать причиной Смуты в смысле массовых мятежей и беспорядков, потрясших, точнее, разрушивших все государство. Например, известно, что некоторое время спустя после избрания Бориса Годунова царем, лидер западников Федор Романов, изобличенный и «обвиненный в заговорах и измене», был пострижен в монахи под именем Филарета, других членов клана Романовых выселили в отдаленные места (1601 год). Как видим, даже историки-западники вынуждены признавать, что Борис Годунов, «татарин-опричник», соратник, ученик и последователь Ивана Грозного, ограничился применением весьма мягких мер в отношении лиц, уличенных в государственной измене и попытке переворота, и отнюдь не «слабость» царя Бориса – как в буквальном, так и в переносном смысле – была, как известно, тому причиной. Тем не менее, «некоторые бояре решили возбудить нацию против царя» (24, с.119).

То есть, как видим, одна из подлинных причин Смуты в том, что западники из числа знати Московии продолжили борьбу за власть, так сказать, незаконными методами, уже после законного избрания Бориса Годунова царем Московии. Ими было организовано распространение слухов о незаконности избрания Бориса Годунова, содержащие всевозможные «разоблачения» о махинациях и злоупотреблениях, якобы допущенных им и его сторонниками в ходе выборов. И, главное – активно распространялись слухи о царевиче Дмитрии, «спасшемся от наемных убийц Бориса Годунова» и готовом повести народ против него и т. п. (24, с.119). Были предприняты, как увидим ниже, и другие масштабные и весьма действенные меры для основательной дестабилизации обстановки в Московии. После этого было организовано вторжение с территории Польши в Московию-Россию войск самозванца «Лжедмитрия», поддержанного польскими войсками и западными наемниками, и множество народа, соответствующим образом «сагитированного» – чему способствовало, мол, «недовольство плохой политикой Годунова», – присоединяется к войску «Лжедмитрия». Борис Годунов, потерпевший поражение в этом противостоянии, как пишет Карамзин, «ввергнув Россию в бездну злополучия… истреблением древнего племени царского», мол, от великого расстройства умирает (58, с. 261). На троне Московии воцаряется «Лжедмитрий», которого признает царем значительная часть населения. Такова вкратце фабула начальной, самой существенной стадии Смуты, закончившейся свержением правления Бориса Годунова, его гибелью, уничтожением его семьи западниками, воцарением прозападного царя-самозванца «Лжедмитрия», излагаемая примерно так же и в официальной историографии.

Но В. О. Ключевский замечает: «Как вы видите, Смута была вызвана двумя поводами: насильственным и таинственным пресечением старой династии («Рюриковичей». – Г.Е.) и потом искусственным ее воскрешением в лице первого самозванца» (61, с. 328). Притом, «ни пресечение династии, ни появление самозванца не могли бы сами по себе послужить достаточными причинами Смуты; были какие-либо другие условия, которые сообщили этим событиям такую разрушительную силу. Этих настоящих причин Смуты надобно искать под внешними поводами, ее вызвавшими» (там же). (Выделено мной. – Г.Е.).

Смуту начали бояре, – полагает В. О. Ключевский, – недовольные тем, что Борис Годунов, «не наследственный вотчинник московского государства, а народный избранник», будет править «так же самовластно, как Иван Грозный, а не обеспечит их от произвола, не признающих ни великих, ни славных», то есть не пойдет на «ограничение своей власти».

Но на самом деле, как и оговаривает сам В. О. Ключевский, «еще при Грозном бродила в московских умах идея превратить Собор в постоянное народное представительство, и Борис Годунов сам требовал созыва Собора, чтобы быть всенародно избранным» (61, с. 330). То есть, как видим, «постоянное народное представительство» вполне могло «обеспечить от произвола» как представителей знати, так и простолюдинов. Да и насчет произвола и жестокостей, приписываемых Борису Годунову, – если подумать, имеются веские основания сомневаться в их правдивости, как выше упоминалось. Ведь лидер оппозиции Федор Романов и его родственники-соратники, даже «обвиненные в заговорах» против правления законно избранного царя Годунова и в государственной измене, отделались лишь ссылкой. В то время как за подобную деятельность во всех государствах «цивилизованной Европы», а позже и в Московии-России при Романовых, была предусмотрена и широко применялась смертная казнь, причем квалифицированная – в наиболее мучительных ее вариантах.

Другой наглядный пример того, как «Борис Годунов стал излюбленной жертвой всевозможной политической клеветы» (61, с. 327), и, главное, пример того, как эту клевету повторяют историки: Борис Годунов якобы первый виновник крепостного права, крепостник-учредитель. Но, как пояснял еще В. О. Ключевский, на самом деле крепостное право было введено только в XVII веке, после усиления власти Романовых, после наступления в России, как метко выразился Н. Н. Трубецкой, «Романо-германского ига». В Московии-России, как объясняет В. О. Ключевский, «до конца XVI века крестьяне были вольными хлебопашцами, пользовавшимися правом свободного перехода с одного участка на другой, от одного землевладельца к другому.

Официальные историки-западники преподносят как доказательство введения правительством Бориса Годунова крепостного права (прикрепления крестьян к земле) Указ от 24 ноября 1597 года. На самом деле этот указ, как пояснял В. О. Ключевский, устанавливал только исковую давность (5 лет) для предъявления иска к крестьянам, которые покинули обрабатываемую (используемую) ими землю «не в срок и без отказу». То есть, не в установленное время года, после уборки урожая, в «Юрьев день», и без предусмотренного законом заявления (со стороны крестьянина) об уходе, которая предполагала обоюдный расчет крестьянина и землевладельца (61, с. 285–292). «Указ не вносил ничего нового в право, а просто регулировал судопроизводство» (там же, 286).

«Мнение об установлении крепостной неволи крестьян Борисом Годуновым принадлежит к числу наших исторических сказок» – делает вывод русский «дореволюционный» историк (там же, с. 327). (Выделено мной. – Г.Е.). Таким образом, «непомерный крепостной гнет крестьян» при Борисе Годунове еще не наступил, и не мог, соответственно, явиться одной из причин Смуты, и даже не был, так сказать, ее «катализатором».

Скорей всего, Смута началась, как и предполагает В. О. Ключевский, именно в силу внешних причин, причем сокрытых историками-западниками, а не была вызвана исключительно «прерыванием династии Рюриковичей». Также не было причиной Смуты и «недовольство народа, вызванное узурпацией власти и плохим правлением Годунова» и т. п. Эти доводы-лозунги были именно и только поводами для развертывания борьбы против Годунова и его сторонников, а затем историки-западники сочли их достаточными для объяснения событий, невнятно названных в историографии Смутой, в результате которых произошла смена ордынского правления в Московии на прозападное правление Романовых. Как увидим ниже, многие факты наводят на мысль, что эти события и смена правления были задуманы и организованы именно вовне Московии, и борьба западников против ордынцев направлялась и поддерживалась именно извне, с Запада. Поскольку была эта Смута на самом деле именно продолжением, притом весьма успешным, «натиска на Восток», который вел католический Запад с самого начала XIII века (41), (42).

Независимые историки Г. В. Носовский и А. Т. Фоменко, в результате проведенного ими исследования рассматриваемого периода истории Отечества, пришли к обоснованному к выводу о том, что «Смутное время» – это период противоборства старой, Ордынской династии, правившей в Московии, с западниками. При этом русские западники, совместно с которыми выступали и некоторые татарские лидеры – так же, как и в XV веке (42), – были «пятой колонной» тех, кто направлял-осуществлял натиск на Восток. Притом начался этот период ожесточенной борьбы (войны), по мнению указанных исследователей, на самом деле значительно раньше, чем «Смутное время», указанное в сочинениях официальных историков – началась «Смута» примерно с 1560-х гг.

Полагаем, что с этим и некоторыми другими выводами Г. В. Носовского и А. Т. Фоменко стоит согласиться. Вспомним, что «вообще-то, и официальные историки признают, что вся эпоха Грозного (1547–1584 гг. – Г.Е.) описана в историографии путем «выстраивания длинных рядов гипотез… ввиду крайней скудости источников» (81, с. 201), (101, с. 10). Тюрколог Мурад Аджи продолжает мысль русских исследователей: «Отсюда те неправдоподобные слухи, которые окружали московского правителя даже при жизни, что в них правда, а что наговор, понять нельзя… Иезуиты постарались, поработали над портретом первого русского царя, сделав из него не человека, а монстра» (2, с. 980). Видимо, именно потому, дабы не пропали старания иезуитов, «архивы времен Грозного, также как и документы, составленные в тот период, считаются «погибшими» (81, с. 218).

Как известно, ни одного подлинного документа с того времени не сохранилось, не считая 8 документов[85], которые считаются все же «списками (копиями) изготовленными в XVI веке» (там же, с. 202–203). То же самое наблюдается и с документами вплоть до начала XVII века – все «подтверждения» вымыслов о причинах Смутного времени, в которых обвинялся татарин Годунов, составлены были не ранее XVII–XVIII веков (2), (80), (81).

С приходом к власти в Московии Романовых и их хозяев исчезло также огромное количество архивов и литературы, собранное в Кремле поколениями ордынцев, и названное историками «библиотекой Ивана Грозного»: «Книги, воспитавшие князя, позволившие ему снискать место в истории и прозвание Грозный, исчезли в одночасье после прихода в Кремль иезуитов. Право, не странно ли? Налицо удивительная закономерность – с приходом иезуитов исчезали именно тюркские книги и тюркские следы в истории. Так было в Европе, на Востоке, на Руси… Почему? А это уже вопрос для пытливого ума» (2, с. 972).

Дополним, что исчезали (точнее, уничтожались) или были сокрыты, и скрываются доныне как древние «книги на татарском языке и бумаги с татарскими письменами», так и другие следы в истории, но в первую очередь следы одного из тюркских народов – татар (41), (42). Ну а те сведения и факты, которые нельзя было никак скрыть, искажались, да и просто были истолкованы превратно, в целях очернения татар-ордынцев, а вместе с тем и их соратников русских-ордынцев, и для сокрытия в истории их добрых дел и доброго имени.

Итак, как видим, налицо практическое отсутствие великого множества документов того времени. Соответственно оказываются голословными обвинения в «терроре, опричнине, беззакониях», изливаемых как отечественными историками-западниками, так и авторами многих западных сочинений[86] на московских правителей «эпохи Ивана Грозного» и их соратников, на предков множества россиян – как современных русских, так и татар.

Также учтем и полную невразумительность, либо полное отсутствие объяснений официальных историков относительно многих значительных событий в жизни Московии. Например, это воцарение хана Саин-Булата в Московии в 1572 году, «вторжение в Московию хана Давлет-Гирея в 1571 году». Стоит также отметить полную путаницу и противоречия в романовской историографии при описании взаимоотношений московитов и татар – в том числе и татар-крымцев. И не будем забывать о стремлении историков– западников «сокрыть во мраке» многие факты участия татар в жизни государства и общества Московии, – примеры этого выше приводились.

В соответствии с вышеизложенным, согласимся с Г. В. Носовским и А. Т. Фоменко в том, что «Смутное время» официальных историков – это кульминационный период почти полувековой, ожесточенной войны за власть в Московии между ордынцами и западниками, притом последние вели ее как явными, так и тайными способами. Многие следы этой войны тщательно «прибраны» и запрятаны поколениями романовских историков, и сокрытый ими период «Смутного времени», на самом деле, начался в истории Отечества гораздо раньше, чем это трактуются в официальной историографии. Притом, повторим, причины и истоки этой «Смуты», вызванной борьбой западников против ордынцев, в основном и в первую очередь внешние, как увидим далее.

Таким образом, примерно с начала второй половины XVI века западники, возглавляемые группировкой бояр Захарьиных (будущих Романовых)[87], при основательной поддержке католиков Западной Европы, начали борьбу против старой Ордынской династии Московии. И период хаоса, ожесточенной гражданской войны и иностранной интервенции католиков-поляков, названный историками «Смутным временем» (1601–1614 гг.), был уже завершающим этапом борьбы западников Романовых и их сторонников против власти Орды.

Вначале рассмотрим, по возможности вкратце, сведения об идеологической и политической ситуации и расстановке сил в Московии и вокруг нее, которая сложилась с начала этого противоборства (подлинного Смутного времени), начиная примерно с 1560-х гг.

Во-первых, в этой борьбе основным идеологическим оружием западников против ордынцев – как русских, так и татар – станет история-легенда о «чисто русском», и главное – о западном происхождении как русской монархии, так в целом российской государственности и великорусского народа. Также примерно с этого времени будет распространяться в обществе идея об исключительно «византийских» корнях государственности Московии.

Во-вторых, основой группировки западников в Московии были как некоторые бояре (знать), так и немало лиц из числа духовенства западнорусского происхождения, особенно из руководства церкви и монастырей. У верхушки духовенства имелась возможность влиять на умы через церковные институты – так сказать, средства массовой информации того времени. К тому же в руках духовенства были сосредоточены огромные материальные средства.

Таким образом, основные отличия данного этапа политической борьбы западников против ордынцев были в более тщательной идеологической подготовке и в насаждении среди знати, особенно духовенства, своих сторонников. Хотя постепенное внедрение агентов влияния против ордынской династии проводилось католиками еще с XIII–XIV веков, но интенсивность их идеологического проникновения в Московию возросла именно в XVI веке.

Вспомним о московско-татарской (ордынской) и литовско-тверской (западнической) коалициях русских князей и их последователей, борьба между которыми, по выражению Л. Н. Гумилева, примерно с XIV века «приняла истребительный характер» (35, с. 160). Тот этап борьбы завершился в Московии победой ордынцев в середине XV века. Как нам известно, в первой половине XV века западники, возглавляемые Шемякой, при основательной поддержке Запада, продолжительное время вели войну против ордынцев – сторонников и соратников московского князя Василия II. В той войне ордынцы одолели своих противников, несмотря на гибель хана Великой Орды Улу Мухаммада и распад его державы (42).

Но в указанный период западники не имели значительной опоры среди духовенства, в ряды которого еще не проникло влияние Запада. Притом, хотя и среди восточных русских, и среди татар, к сожалению, «находились люди, которых легко было купить и использовать против Отечества» (35, с. 131), все же истоком западничества и территорией его базирования в XV–XVI веках, как полагают независимые исследователи-историки, были именно западнорусские области (2), (81).

В. О. Ключевский пишет, что именно в XVI веке появляются две легенды, легшие при Романовых в основу западнической, официальной историографии Московии-России. Первая легенда – о западном, римском и прусском происхождении династии московских великих князей Рюриковичей, и вторая легенда – о приобретении ими царского титула от римского (византийского) императора Константина в XI веке. Рассмотрим вкратце содержание этих мифов и оценку их достоверности, данную русским историком В. О. Ключевским, который осмелился еще в XIX веке, при романовском правлении, отметить вымышленность и неправдоподобность этих легенд, легших в основу государственной политики Романовых, да и поныне являющихся фундаментом официальной российской историографии.

Легенда первая: генеалогия Рюрика. В рассматриваемое время (XVI век), – как поясняет В. О. Ключевский, – «мыслили не идеями, а образами, символами, обрядами, легендами, т. е. идеи развивались не в логические сочетания, а в символические действия или предполагаемые факты, для которых искали оправдания в истории. К прошлому обращались не для объяснения явлений настоящего, а для оправдания текущих интересов, подыскивали примеры для собственных притязаний…. По-видимому в XVI веке составилось сказание о происхождении московских князей от Рюрика, потомка императора Римского, «кесаря Августа», «обладателя всей вселенной,… который разделил вселенную между братьями и сродниками своими и брата своего Пруса посадил на берегах Вислы-реки по реку, называемую Неман, что и доныне зовется Прусской землей, «а от Пруса четырнадцатое колено – великий государь Рюрик». В 1563 году бояре царя Ивана, оправдывая его царский титул в переговорах с польскими послами, приводили словами летописи эту самую генеалогию московских Рюриковичей» (61, с. 213). Дополним, что вполне возможно, в это же время возникли и зачатки легенды «о призвании варягов славянами», которые, мол, никак не могли установить порядок на своей земле без «просвещенных западноевропейцев», и поэтому, дескать, и пригласили варяжских князей (викингов-разбойников из Скандинавии) княжить над ними. То есть пригласили, мол, потомки русских-московитов «западных иностранных специалистов» по «властвованию» – для строительства простейшего государства для себя. Поскольку якобы сами не умели управлять своим обществом и никак не могли сообразить, как это сделать, и научиться всему этому.

Легенда вторая: сказание о Владимире Мономахе.

«Хотели осветить историей и идею византийского наследства. Владимир Мономах был сын дочери византийского императора Константина Мономаха, умершего за 50 лет с лишком до вступления своего внука на киевский стол. В московской же летописи, составленной при Грозном, повествуется, что Владимир Мономах, вокняжившись в Киеве, послал воевод своих на Царьград воевать этого самого царя греческого Константина Мономаха, который с целью прекратить войну, отправил в Киев с греческим митрополитом крест из животворящего древа и царский венец со своей головы, т. е. мономахову шапку[88], с сердоликовой чашей, из которой Август, царь римский, веселился, и с золотою цепью. Митрополит именем своего царя просил у князя киевского мира и любви, чтобы все Православие в покое пребывало «под общей властью нашего царства и твоего великого самодержавства Великие Руси». Владимир был венчан этим венцом (шапкой Мономаха. – Г.Е.) и стал зваться Мономахом, боговенчанным царем Великой Руси». Основная мысль сказания: московские государи объявлялись церковно-политическими преемниками византийских царей…над всем православным миром» (61, с. 213). «Трудно сказать, всерьез ли верили сами москвичи в истории о коронованиях Владимира Святого и Владимира Мономаха» – комментирует достоверность легенд также и Г. В. Вернадский (23, с. 392–393).

При этом не забудем, что согласно выводам специалиста по истории России, профессора Лондонского университета Джеффри Хоскинга, «в XVI веке Иван IV был одновременно ханом (азиатским правителем) и базилевсом (христианским императором) и сопротивлялся искушению поддаться одной из крайностей. Так, он настороженно отнесся к концепции «Третьего Рима» как основы внешней политики государства, ибо ее принятие могло спровоцировать недовольство среди мусульманского населения страны» (114, с. 13). Как видим, инициатором создания, и внедрения в основу государственной политики Московии приведенных выше западнических легенд вряд ли могла быть ордынская правящая элита Московии «эпохи Ивана Грозного». Ведь именно в основу концепции «Третьего Рима», как известно, были положены эти две легенды, содержание которых приведено чуть выше в изложении В. О. Ключевского.

В. О. Ключевский, отмечая полную вымышленность как легенды о «генеалогии Рюрика», так и легенды о преемственности титула монарха Московских царей от византийских, точнее, восточно-римских императоров, сообщает, что вообще-то, «есть византийское известие XIV века, что русский великий князь носил чин стольника при дворе греческого царя»[89]. Но при этом В. О. Ключевский, как и все официальные историки, объясняет происхождение этих легенд тем, что сторонникам Ивана Грозного необходимо было обосновать принятие им царского титула, и авторство легенд приписывается идеологам из ближайшего окружения Московского царя. Хотя известно, что еще и Иван III, дед Ивана Грозного, наряду с тем, что носил титул «великий князь», иногда именовался также и царем, преимущественно в «дипломатических актах».

А вот московский князь Василий II, назначенный на великое княжение в Москве ханом (царем) Золотой Орды Улу Мухаммадом (42), именовал себя «сватом святого царства его» (византийского императора) – как видим, знать не знал еще, что он, как утверждает западническая легенда, был «преемником вселенского восточно-римского царя». «Теперь по московской теории XVI века этот стольник и сват вселенского царя превратился в его товарища, а затем и в преемника» – подытоживает В. О. Ключевский, вместе с тем отмечая, что в XVI веке эти идеи еще только «проникали в мыслящее русское общество» (61).

Почему великие московские князья стали именоваться царями, в принципе, объяснить можно гораздо проще и, главное, достоверно. Как мы знаем, до периода княжения Василия II еще сохранялось единство Золотой Орды (42). Со времени установления державы Монгол великие князья Московские (Владимирские), также как и улусные ханы, утверждались Верховным ханом (царем) всех татар. Великий князь, после избрания его «на месте» Собором, прибывал в Великую Орду (ставку Верховного хана) за ярлыком-утверждением (а не за «разрешением от завоевателей», как объясняют официальные историки-западники). После падения Улуса Верховного хана («Юаньской империи») в ходе войны с китайцами в конце XIV века, и соответственно распада державы Монгол («Вечных»), право утверждения ханов (царей) улусов перешло к хану Золотой Орды – преемнику Верховного хана державы в западной части Евразии.

Но с момента гибели хана Великой Орды Улу Мухаммада (1445 год), Золотая Орда распадается (42), – появляются несколько ее «осколков», в которых правят ханы либо князья, тоже избранные, но правящие уже без утверждения их Центром – Великой Ордой. Утверждали князей (и ханов улусов) уже только лидеры Орды, «державшие» определенную территорию. И так получали избранные ханы (цари) царский (ханский) титул и правили над населением соответствующей территории. Так появились определения-титулы «Крымский царь (хан)»[90], «Казанский хан», «Мещерский и Астраханский хан», «Московский царь» XV–XVI веков. Поэтому-то «титулы «царь» и «самодержец» использовались на самом деле еще и при Иване III, и уже чаще – при Василии III. Так что не только «Иван IV был официально признан царем» (1547 г.) – якобы впервые в истории, и только, мол, с одобрения Церкви – как утверждают в основном историки-западники (23, с. 391).

На примере как татарских царей (ханов), так и «исключительно русских» великих князей XV–XVI веков – например, Ивана III и Василия III – видно, что царь (хан) вряд ли нуждался в непременном «освящении» какой бы то ни было Церковью своего титула правителя. По ордынским порядкам любая религия была «отделена от государства» и не имела, в принципе, особого политического влияния в державе. Отношение к Вере было личным делом каждого, Церковь (т. е. любая религиозная организация) выполняла в обществе роль распространителя духовности и культуры, хранительницы моральных устоев.

Сами москвичи, конечно, всерьез не верили в легенды о коронованиях Владимира Святого и Владимира Мономаха, поэтому-то они «не все ставили на византийскую карту, отдавая себе полный отчет в исторической связи между Московским царством и Золотой Ордой» (23, с. 392–393). Например, в 1556 году москвичами в дипломатических нотах, подаваемых иностранцам, официально утверждалось, что данный Богом Московскому царю «трон Казанский и Астраханский был царским престолом с самого начала» (там же). Как видим, не придавалось никакого значения тому, был ли царь Казанский и Астраханский (например, хан Золотой Орды Улу Мухаммад) «помазаны» и благословлены Церковью «на царствование».

«Царская династия Рюриковичей» – тоже, как нетрудно догадаться из самого ее содержания, легенда, подобная «византийскому наследству». Наиболее серьезной и обоснованной критике эту теорию, как и всю западническую трактовку истории России, подвергли в своих исследованиях Г. В. Носовский и А. Т. Фоменко (79), (80), (81). Но в данном случае интересен один немаловажный вывод, к которому приходят эти независимые русские историки-исследователи.

Во-первых: легенда о «варяге Рюрике и его потомках – русских князьях и царях» – не выдерживает серьезной критики, в этом может убедиться всякий, внимательно прочитавший указанные работы Г. В. Носовского и А. Т. Фоменко.

Во-вторых, в ходе анализа уцелевших сведений и сопоставления их со многими противоречивыми данными, излагаемыми в официальной исторической науке, Г. В. Носовский и А. Т. Фоменко приходят к такому выводу: «Наше мнение. Предки Бориса Годунова по отцовской линии были русскоордынскими ЦАРЯМИ, а не какими-то там худородными, безвестными помещиками». Притом «зря официальные историки ругают ипатьевских книжников» – летописцев Ипатьевского монастыря – «свысока отзываясь» о якобы недостоверности их записей о том, что родоначальником семьи Годуновых считался татарин-ордынец мурза Чет, известный в Московии еще при великом князе-ордынце Иване Калите. В данном случае «Ипатьевские летописцы БЫЛИ СОВЕРШЕННО ПРАВЫ» (79, с. 14). «Мы видим, что Годуновы вели свой род от одного из бояр царя-хана Ивана Калиты-Калифа (хана Батыя) – родоначальника русско-ордынской царской династии» (79, с. 14–15). Воздержимся, так сказать, от комментариев относительно отождествления великого князя Ивана Калиты с ханом Батыем (Бату)[91] – хотя вовсе не исключено, что одного и того же царя могли называть по-разному на разных языках и в разных документах.

Но здесь важно другое. Мнение указанных исследователей совпадает с излагаемой здесь точкой зрения о том, что цари Московии, как и ханы (цари) Великой Орды, до «эпохи Романовых» избирались из числа потомков Чынгыз– хана Собором князей (Корылтаем). Кстати, потомки Чынгыз-хана также носили титулы князей (по-татарски биев или, по-другому, мурз) – и только после избрания Собором (Корылтаем) им присваивался титул хан (или царь). Также и русские цари (как и их родственники) до «венчания» их на царство, как известно, носили титулы князей (или великих князей). Как и у татар, княжеский титул у русских – в отличие от царского титула, – был прирожденным, полученным от предка-князя.

Как видим, в результате своих исследований Г. В. Носовский и А. Т. Фоменко также постепенно приходят к выводу о том, что правом быть назначенными на высшие государственные должности в «уделах»-улусах Великой Орды (в том числе и в Московии) обладали именно потомки Чынгыз-хана (79, с. 41–46) (81, с. 131–145).

Уточним, что речь у названных исследователей идет также и о том, что Великого князя Ярослава Всеволодовича (основателя династии русских великих князей), одновременно называли и Чынгыз-ханом. Но в данном случае главное не в том, «дублировали» или «не дублировали» историки– летописцы одну и ту же историческую личность в своих сочинениях. Хотя вполне могли историки и летописцы разных народов называть разными именами одного и того же царя. Но Г. В. Носовский и А. Т. Фоменко, как видим, приходят, в принципе, к тем же выводам, которые были намечены в (42) и конкретизируются в данной работе. То есть, на самом деле правители Московии XIV–XVI веков, цари Ордынской династии, вели свое происхождение от Чынгыз-хана, или, как называли его Марко Поло и арабы – Первого всетатарского царя (91), (106), и, соответственно, от его потомков.

Здесь уместно вспомнить «сведения древнего татарского дастана, в которых говорится о том, что Чынгыз-хан и после того, как стал великим правителем, «имел добрый нрав и отличался исключительной справедливостью». Также в дастане сообщается, что Чынгыз-хан «покорил со своим войском много царей и государств, его имя стало широко известным в мире. Каждому бию (князю) своему он оказывал заботу, почет и уважение. Сына своего Йучи он поставил править Термезской Ордой, сына Жодая – Индостанской Ордой, сына Герея – Ордой в Корале (в Крыму). Своему четвертому сыну Тули Чынгыз-хан поручил правление московской Ордой, поскольку народ там отличался добрым нравом, дела там неизменно были в ладу, и был там великий Юрт (страна). Правители в тех городах и поныне из них, от рода Чынгыз-хана» – сообщает автор дастана. Также отмечается, что «Чынгыз-хан оставил в мире Слово свое» – то есть, свои Заветы»[92].

Стоит отметить, что этот экземпляр (список) данного татарского дастана (39), где сообщается о том, что «в Московской Орде и поныне правят ханы (цари) из рода Чынгыз– хана», написан в конце XVI – в самом начале XVII века (109). То есть, еще до наступления в «великом Юрте – Московской Орде» – романо-германского ига. Как полагают Г. В. Носовский и А. Т. Фоменко, после прихода Романовых к власти «ордынская царская династия была полностью истреблена. Был уничтожен и весь высший слой имперской местнической иерархии» (79, с. 46).

Данный текст является ознакомительным фрагментом.