Фотограф Юровский и фотоаппарат «Кодак»

Фотограф Юровский и фотоаппарат «Кодак»

Еще Эдвард Радзинский в своей книге «Николай II. Жизнь и смерть» [93] писал, что Яков Юровский хорошо знал фотодело и любил фотографировать. Поэтому странно, что он не сделал два снимка: живой Царской семьи (хотя бы в том же подвале дома Ипатьева) и второе страшное фото — трупов всех членов семьи… Обе фотографии нужны были Москве. Фотография живой Царской семьи — для дезинформации мировой общественности (тем более что как раз накануне расстрела — 16 июля — Ленин заверил корреспондента одной из датских газет, что Царская семья жива и находится в безопасности). Фотографии трупов нужны были самому Юровскому для предстоящего в Москве отчета о расстреле… Доказательства были необходимы если не Ленину, то Свердлову. Тот не верил на слово не только Юровскому, но вообще никому.

Никакие драгоценности Царской семьи не могли являться доказательствами смерти всех ее членов. Уральские большевики и их лидер Свердлов были известны не только как самые зверские красные бандиты (еще с 1905 года), но и как самые жесткие в отношениях между собой. Они не доверяли абсолютно никому, в том числе и своим. Можно не сомневаться, что Юровский был обязан предъявить Свердлову твердые доказательства убийства всех членов Царской семьи — фотографии трупов.

Был в те дни у Юровского и фотоаппарат, по крайней мере один — немецкий «Кодак» — тот самый, который был конфискован у Александры Федоровны при обыске 17 (30) апреля в доме Ипатьева. Радзинский написал об этом со ссылкой на воспоминания первого коменданта дома Авдеева. Кроме того, Радзинский дал ссылку на записи в книге дежурств караула: «11 июля. Обычная прогулка семьи. Татьяна и Мария просили фотографический аппарат. Конечно, комендант отказал им» [93].

Итак, фотоаппарат в доме Ипатьева был. Он лежал в комендантской бывшего фотографа Якова Юровского.

Куда девался этот дорогостоящий фотоаппарат после расстрела? Юровский забрал его и фотографии с собой? Нет. Его нашло следствие Колчака. Согласно книге Н. А. Соколова «Убийство Царской семьи» [104], в печах дома Ипатьева были найдены «обгорелые металлические частицы от пленочных катушек»; в печах и мусоре при доме Попова, где жили охранники, были найдены «три катушки с пленками" Кодак" размером 12 и 1/2 на 10». Сам фотографический панорамный аппарат «Кодак» и две коробки с негативами из магазина Карпова (в Санкт-Петербурге) были найдены в квартире охранника М. Леметина (пункты 252–254 описи Н. Соколова). В октябре 1918 года на допросе М. Леметин признался, что взял эти (и другие) вещи 22 июля из дома Ипатьева как брошенные охраной.

Что же случилось в подвале?

Прежде чем рассказать об этом, следует заметить, что профессиональные историки нередко «воротят нос» при упоминании имени Э. Радзинского — напрасно! Это снобизм, который не красит настоящих исследователей. Можно по-разному к нему относиться (его телешоу и мне, например, не нравятся). Конечно, Радзинский пишет не в академической манере, он не профессиональный историк, а скорее писатель-историк — но сколько я ни перепроверял изложенные им факты или ссылки, никаких крупных неточностей не нашел. Пара небольших, хотя и досадных неточностей на всю книгу — такое можно обнаружить практически в любом крупном исследовании. А все свои версии Радзинский всегда специально оговаривает именно как версии в тексте книги. Но иногда и он чего-то недоговаривает, даже в версиях…

Вот что написал Эдвард Радзинский в своей книге о встрече с неким старым чекистом, который рассказал ему, в частности, следующее:

Я расскажу вам то, что говорилось второму поколению советских разведчиков в разведшколе… это 1927–1929 годы. Все они давно в могилах — и вы вряд ли услышите это от кого-нибудь, кроме меня… Итак, на разведуправских курсах нам рассказали следующее: надо было расставить Семью как можно удобнее для расстрела. Комната (наверху) была узкая — и боялись, что сгрудятся. И тогда Юровский придумал. Он им сказал, что надо сойти в подвал, потому что есть опасность обстрела дома. А пока суть да дело — их должны сфотографировать. Потому что в Москве-де беспокоятся и слухи разные ходят — о том, что они сбежали (действительно, в конце июня была тревожная телеграмма об этом из Москвы. — Э. Р). И вот они спустились вниз и встали, для фотографии, вдоль стены. И когда они построились…

Далее Радзинский пишет уже от себя:

Как все, оказывается, просто! Ну конечно же, он придумал, будто семью собираются фотографировать. Возможно, даже пошутил, что он-де бывший фотограф. Отсюда его команды, о которых пишет Стрекотин: «Станьте налево… а вы направо». И отсюда спокойное подчинение всех действующих лиц этой сцены. А потом, когда они встали, ожидая, что внесут фотоаппарат… [93, с. 458–505].

* * *

Итак, странный гость Радзинского рассказал ему версию, которую сам он (старый чекист) слышал в ЧК (НКВД) в 1920-х гг. — мол, слова о необходимости фотографии были использованы Юровским как уловка для того, чтобы расставить узников в подвале, не вызвав их беспокойства, — и Радзинский якобы поверил в эту версию.

Однако фотография живой Царской семьи действительно нужна была Ленину в Москве! Что же на самом деле случилось в подвале?

Вероятно, Юровский действительно готовился фотографировать узников, но что-то помешало ему сделать это. Что-то — или кто-то? Скорее всего, пьяный Ермаков (бывший каторжник, он был действительно сильно пьян в ту ночь) — этот зверь чем-то оскорбил Александру Федоровну (она просила принести в подвал стулья), и ее особенно ненавидел как раз Ермаков… Вероятно, Николай вступился за нее… Здесь и далее мы можем только высказывать предположения. Вероятно, началась свалка, стрельба, кровавая резня…

Более того, можно предположить, что чекисты и не собирались расстреливать всю Царскую семью (а только Николая и Алексея), или что всех узников после фотографирования собирались вывезти в Коптяковский лес и расстрелять там.

Я думаю, действительный план Юровского заключался в том, чтобы в ночь на 17 июля после фотографирования вывезти всех узников в Коптяковский лес и там отдать их на растерзание отряду Ермакова (двадцать пять человек). Вспомните, Михаил Романов был убит близ Перми в лесу. Узники Алапаевска тоже были убиты за городом.

Накануне расстрела Ермаков обещал своим красным бандитам отдать царских дочерей — конечно, они изнасиловали бы их перед убийством. Известно, что отряд Ермакова был разочарован и недоволен тем, что они увидели узников утром 17 июля в лесу уже мертвыми…

Абсолютно все исследователи расстрела Царской семьи — следователи, историки и писатели — уверены в «ненадлежащем» или безобразном исполнении расстрела и называют это ужасной резней. Никогда и никто, ни до, ни после 17 июля 1918 года, не проводил массовые расстрелы (11 узников!) в маленьком закрытом помещении. Юровский был опытным чекистом, все члены расстрельной команды (11 или 12 человек) имели опыт войны — неужели им были неизвестны «простые» правила расстрелов?!

Единственное возражение может быть таково: Юровский боялся, что заговорщики-монархисты способны освободить Царскую семью по дороге в Коптяковский лес — поэтому он принял решение расстрелять узников в подвале дома Ипатьева. Однако это возражение не выдерживает критики, если вспомнить, что по воспоминаниям самого Юровского все заговорщики-монархисты были под контролем ЧК, и ЧК использовала их в своих целях.

Таким образом, наиболее вероятной версией трагедии гибели Царской семьи является та, которую я изложил выше.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.