Петр Пашино: Забытый странник
Петр Пашино: Забытый странник
Однажды в середине 1950-х годов один старик в отрогах Тянь-Шаня, вспоминая прошлое, вдруг назвал фамилию Пашино. Произносил он ее несколько искаженно, но речь точно шла о Петре Ивановиче Пашино, русском путешественнике-востоковеде, ныне, к сожалению, незаслуженно забытом.
— Он мог говорить с любым человеком, знал язык каждого, был отважный и добрый, и люди любили его. Мой прадед был у него проводником. Много о нем говорил. Забыл я уже…
В феврале 1861 года Петр Иванович Пашино был отправлен в Персию вторым секретарем посольства. Для большинства это могло быть началом дипломатической карьеры. Но ни отличное владение восточными языками, ни основательное знание быта местных жителей, ни исключительная наблюдательность не продвинули его по служебной лестнице. Больше всего он любил встречи с различными людьми и поездки по стране. Так, однажды, путешествуя, Пашино повстречался с кавалькадой хорошо вооруженных всадников.
— Что это за народ? — спросил Пашино у спутника-иранца, наемного слуги.
— Разбойники, — спокойно ответил слуга.
— Чего же они хотят?
— Известно, ограбить хотят, — флегматично ответил тот.
Но, узнав, что Пашино иностранец, разбойники оставили его в покое: недавно за грабеж проезжавшего француза пострадали, по шахскому повелению, 60 деревень той местности, где было совершено ограбление.
Но не всегда так удачно заканчивались встречи в пути.
В другой раз, когда Пашино с проводником ехали по узкой горной дороге, их остановили трое. Они отобрали всю поклажу, забрали несколько монет, но, к счастью, не догадались прощупать пояс, куда Петр Иванович предусмотрительно зашил деньги. После грабежа бандиты стали обычными приветливыми людьми, предложили вместе поесть лепешек, только что отобранных у Пашино. Остро отточенным обрезком ножа один из них даже побрил Петра Ивановича. Мыла, конечно, не было, поэтому «парикмахер» поплевал на голову клиента, намочил ее водой и довольно чисто выбрил, сделав не так уж много порезов. Два предприимчивых бандита уехали, а третий предложил Пашино стать его проводником и в дальнейшем исправно выполнял свои новые обязанности.
Трагичное и смешное были рядом. Так, однажды в пути Петр Иванович натер ногу. Рана болела, но, лежа на кошме, с одной стороны жарко обогреваемый костром, с другой — обдуваемый ледяным ветром, слушая хохот и визг шакалов, он был счастлив. Ночью проснулся, почувствовав прикосновение чего-то теплого к больному месту: это гиена лизала его рану. Зверь мгновенно исчез, как только путешественник сделал движение…
О своих путешествиях Пашино писал немало, он был издателем, редактором и сотрудником уличного листка «Потеха», сотрудничал в «Современнике», готовил книгу о Персии на основании своих дневников. О точности изложения и прекрасном слоге Пашино можно судить хотя бы по одному отрывку: «Проехавши версты две все так же по берегу той же горной речки, названия которой мы никак не могли добиться… мы должны были перебираться через нее вброд при впадении ее в широкую и чрезвычайно величественную реку Талар. Река Талар берет начало на вершинах Эльбруса и, спускаясь несколькими каскадами, омывает подошвы хребта со стороны Мазендерана, а потом впадает в реку Бабр. Вода Талара с голубым отсветом, прозрачна, как чистейший хрусталь; на вкус жидка и отзывается железом. Бродом или, иначе сказать, самою рекою мы ехали около часа. Берега густо засажены то плакучими ивами, повисшими над водой и играющими по поверхности ее своими продолговатыми, как ногти персидской красавицы, листочками, то высокими тонкоствольными чинарами, которые при легчайшем порыве ветерка покачивают своими вершинами, сплетаются между собой, то лепечут, как влюбленные, то поднимут шум и свист, наводя этим на суеверного странника панический страх, в котором он сознает зловещую ноту горного духа. Мы вытянулись вдоль реки длинной вереницей на большом расстоянии друг от друга, чтобы брызги, летящие во все стороны из-под копыт мерно ступающих по мозаиковому дну Талара коней, не кропили нас… Дорога тесна, рядом ехать нет возможности, поэтому нет и разговоров. Топот копыт, отдаленное чириканье мелкой птички, шум Талара и изредка вспархивание золотистого фазана нарушают тишину…»
Во время пребывания в Персии, в июне 1862 года, Пашино встретился в Тегеране с известным ученым-тюркологом, этнографом и путешественником Вамбери.
А. Вамбери в одежде дервиша
Арминий (Герман) Вамбери был венгром. Он владел двумя десятками европейских и азиатских языков, в том числе в совершенстве говорил на персидском, старо-узбекском, турецком, арабском.
Несколько лет Вамбери жил в Стамбуле. Затем едет в Персию, а потом идет в Хиву, Бухару, Самарканд — в облике дервиша, возвращающегося с группой паломников из Мекки, в заплатанном рубище, с Кораном в сумке-куржуме, все время под страхом разоблачения. Ибо, если бы фанатики-спутники разоблачили его как европейца, смерть была бы неминуемой.
Он прошел там, где не бывал ни один европеец. С торговыми караванами через великие азиатские пустыни, испытывая жажду и голод, нередко сопровождаемый подозрительными взглядами ревнителей шариата. Прошел все, одержимый жаждой знаний.
Пашино встретился с Вамбери и с восторгом слушал рассказы знаменитого путешественника. Но когда поделился своими планами действовать его методами, Вамбери предостерег его.
— Вон, посмотрите на него, — указал он кивком.
Худой, жилистый дервиш с бесстрастным лицом в свободно болтающемся плаще-балахоне чуть ниже колен, обтрепанном и грязном. На голове — островерхий, такой же грязный, войлочный колпак. Неопрятная патлатая борода свисала на грудь, прикрывая узкий вырез серой рубахи из грубой ткани. За несколько шагов от дервиша чувствовался тяжелый гнилостный запах пропотевшей одежды и немытого тела. Из-под края колпака враждебно, по-звериному блестели глаза. Небольшой куржум висел на плече, а в руке дервиш держал традиционный посох — из крепкого дерева, с острым металлическим наконечником. Это было довольно опасное оружие в умелых руках, и в то же время нередко в нем имелись небольшие тайники, умело скрытые от постороннего взгляда. Небольшой сучок мог выниматься, приоткрывая емкость для опиума, гашиша или записки, которую нужно было кому-то передать в конце пути.
Хор дервишей. Художник В. В. Верещагин
Дервиш мог идти в группе с такими же угрюмыми как и он, мог долгие сотни верст идти один, питаясь подаянием и дарами природы — для него все живое и растущее было съедобно. Никто не знает, откуда и куда он идет, да никто его об этом и не спрашивает. Он или отмалчивается, или отвечает коротко невпопад. А иногда дервиши и сами не знают, куда они идут, что заставляет их всю жизнь в угрюмом молчании скитаться по пыльным дорогам Азии…
Некоторые из них бродят по своим, только им известным, маршрутам, никому не подвластные, не признающие границ и законов.
Непонятные, коварные люди. Говорят, они без жалости могут убить человека, который чем-то не понравился им, крадут детей, из которых готовят себе замену, приучая ходить по горным дорогам, просить милостыню, не имеют ни дома, ни семьи. Если есть у них хоть какая-то цель, то почему об этом никто не знает? У каждого народа есть свои предания, памятники, книги, история. У дервишей нет ничего: ни храмов, ни книг, ни даже песен. Но всех их объединяет железная дисциплина. По указанию своего наставника каждый из них, не задумываясь, пойдет на смерть. Фанатики, шпионы, торговцы наркотиками — некоторые дервиши очень богаты, но богатство никак не отражается на их образе жизни и облике.
— Нет, не советую вам, никак не советую связываться с этими типами. Вспомните хотя бы о Грибоедове! — воскликнул Вамбери. — Вспомните, как зверски был убит он персидскими фанатиками…
Перед каждой поездкой в другую страну Пашино обращался в Русское географическое общество с просьбой снабдить его тем, что издано обществом об этой стране. Со многими учеными и путешественниками он был дружен, часто встречался. Как правило, Пашино посылали все нужные ему материалы, и часто прилагалась записка секретаря общества с горячей благодарностью за представляемые Петром Ивановичем сведения и отчеты о путешествиях.
В феврале 1866 года «по высочайшему государя императора повелению» в Туркестанскую область были командированы генерал-майор Д. И. Романовский и флигель-адъютант граф И. И. Воронцов-Дашков. Вместе с ними в качестве драгомана (переводчика) был отправлен и Петр Иванович.
Отношения Петра Ивановича с начальством не складывались. Его попытки внушить чиновникам, что «грязные азиаты» такие же люди, как и все, а многие из них умнее и честнее наглых колонизаторов, раздражали их. «Он считал совершенно лишним исполнять мои поручения и в чем-либо помогать мне серьезно. Это человек скорее упрямый ученый, нежели дипломат» — так характеризовал его генерал Романовский, который в конце концов приказал выслать Пашино из Ташкента под конвоем казака, причем сделано это было с такой поспешностью, что Пашино не смог взять с собой ни вещей, ни денег. «Я отправляю Вас из Ташкента, — писал генерал, — как человека неблагонадежного и вредного для службы в Туркестанской области по своим объяснениям и сношениям с туземцами, а равно и суждениям о делах здешнего края и лиц, здесь находящихся».
В Петербург Пашино вернулся в марте 1867 года и принялся за обработку своих материалов по Средней Азии. Но болезнь задержала выход в свет его книги… Осенью с ним случился удар. Но и после лечения он волочил ногу, хромал, не мог писать правой рукой. Однако железная воля, ежедневные утомительные тренировки помогли перебороть болезнь; и в конце концов, не совсем поправившись, он совершает два путешествия в Индию и вокруг света.
Флигель-адъютант граф И. И. Воронцов-Дашков
Его путешествия по Индии и другим странам Востока были совершены в то время, когда российское общество имело об этих странах очень смутные представления. Поэтому публикации П. И. Пашино в русской прессе, основанные на личных наблюдениях, были особенно важны и пользовались заслуженным вниманием.
Русский путешественник П. И. Пашино не был официальным лицом и путешествия совершал по своей инициативе. Причина, по которой он заслужил пристальное внимание английских властей, кроется в их русофобской политике. Они панически боялись продвижения русских к индийским границам через Среднюю Азию, тем более что в широких слоях индийского общества жила неистребимая вера в то, что избавление Индии от колониального порабощения придет из России. Поэтому прибытие в Индию едва ли не каждого русского встречалось властями с подозрением и неприязнью.
28 мая 1874 года. Резюме помощника секретаря секретно-политического отдела Индиа, офис 22, Р. Мичелла, составленное по выступлению в Русском географическом обществе П. И. Пашино о своей попытке пройти в 1873–1874 годах из Индии в Русский Туркестан через Кашмир и Центральную Азию.
Секретно-политический отдел № XCIX.
Недавно на заседании Русского географического общества перед большой аудиторией выступил г-н Пашино, который рассказал о результатах своей попытки пройти из Индии в Русский Туркестан через Кашмир и Центральную Азию. Он отправился из Санкт-Петербурга в июне 1873 года и через Вену и Триест добрался до Александрии, где приобрел арабское платье и пропуск, которым удостоверялось, что он является турецким подданным из Смирны. Затем сел на корабль, направлявшийся в Калькутту, оттуда по железной дороге доехал до Аллахабада и затем до Чамбы (в Кашмире). Там он был на некоторое время задержан, но после поездки в Лахор с особой целью добиться помощи от г-на Дэвиса в его дальнейшем путешествии г-н Пашино продолжил путешествие под видом турецкого доктора в плетеной люльке на спине своего слуги.
Благодаря прекрасному знанию персидского и других языков он успешно выдавал себя за турецкого доктора, но, когда заметил, что его подозревают, поменялся местами со своим слугой, снял с себя всю одежду, вымазался ослиным пометом, чтобы придать темный цвет своей коже, и следовал за своим слугой, имея только чалму на голове и набедренную повязку.
В Даркхоте его все же узнал афганец, который сказал ему: «Ты русский, которого я видел однажды в Самарканде с генералом Кауфманом. Если ты не дашь мне тысячу рублей, я разоблачу тебя перед вали». Он сдержал свое слово, и Пашино рассказывал, что ему удалось сбежать от вали с огромным трудом. Он отрицал, что он русский, и поносил своих соотечественников. Вали заявил, что он до смерти забьет камнями любого русского, который попытается прийти в его страну. Пашино тайно покинул Даркхот, а вали тем временем послал ему вдогонку большую группу людей. Эти люди убили кого-то в горах, а сообщение об этом вызвало слухи в Ташкенте о том, что Пашино умер насильственной смертью. Этот русский путешественник, который одно время работал в министерстве иностранных дел в Санкт-Петербурге, по какой-то причине был уволен, добрался в конце концов снова до Лахора и покинул Индию через Мадрас и Бомбей.
Страна, которую посетил г-н Пашино, пишет «Русский мир», очень интересна, но рассказ г-на Пашино о его путешествии, к сожалению, не может быть опубликован. «Иксчейндж газет», однако, отмечает, что полный текст этого рассказа скоро появится в печати.
Г-н Пашино готовится предпринять новую попытку, он намерен, несмотря на риск, пройти от Кашмира до Русского Туркестана.
Индиа офис, 28 мая 1874 года.
Роберт Мичелл.
National Archives of India. Government of India. Foreign Department, Secret, 1874, June, № 53.
По документам, собранным российскими учеными, можно проследить, как тщательно собирались сведения о его прошлой деятельности, устанавливались личные связи, как осуществлялся назойливый, каждодневный надзор за каждым его шагом. Чиновник департамента иностранных дел Хенвей именует его «опасной личностью», генерал-губернатор Индии пишет в 1875 году, что «его присутствие в странах, которые он намерен посетить, может вызвать существенное неудобство». В П. И. Пашино без всяких оснований видят подозрительного соглядатая, высматривающего пути для возможного вторжения русских войск в Индию. Власти особенно озабочены тем, чтобы помешать Пашино пройти северным путем из Индии в Русский Туркестан, и запретили ему пересекать северную границу британских владений.
Во время путешествий П. И. Пашино, будучи не вполне здоровым (у него были частично парализованы правые рука и нога), совершал полные опасностей тяжелые переходы, иногда попадал в трудные ситуации и бывал на грани гибели. Свойственные ему изобретательность и находчивость нередко помогали. Пашино приходилось маскировать свою внешность, переодеваться арабом или выдавать себя за турецкого доктора. Случалось, что его предприимчивость переходила в авантюризм, основанный, впрочем, на трезвом расчете. Так, учитывая, что король Бирмы заинтересован в союзниках в связи с угрозой английского порабощения, Пашиио, путешествуя в 1876 году с сыном купца-миллионера Е. А. Хлудовым, выдал себя за русского аристократа, прибывшего в Бирму с поручением от императора России. Пашино и Хлудову был организован королевский прием, они получили по 500 рупий, но были разоблачены, хотя все кончилось для них благополучно, так как бирманский премьер передал с Пашино письмо для военного министра России.
То обстоятельство, что Пашино был в конфликте с официальной Россией, жил случайными заработками, в конце концов остался без средств к существованию и пенсии и мог легко представить трагический конец, который его действительно ожидал, толкнуло его на поступок, который едва ли согласовывался с его убеждениями: он предложил свои услуги англичанам, соглашаясь поступить к ним на службу. Трудно сейчас оценить все аспекты этого поступка: было ли это результатом заранее обдуманного решения, выполнял ли он чье-либо задание, или ему хотелось заручиться поддержкой властей для очередной мистификации — теперь установить вряд ли возможно. Характерно, что английские власти отнеслись к этому предложению очень настороженно и не приняли его. Их отношение к Пашино не изменилось и впоследствии: во время его нового путешествия, в 1876 году, его по-прежнему считали нежелательным гостем в английских владениях. Пашино теперь вызывал даже еще большее подозрение, характеризовался как «чрезвычайно опасная личность», за ним следили с еще большей назойливостью.
17 февраля 1879 года. Письмо секретаря по иностранным делам правительства Индии А. К. Лайелла политическому секретарю вице-короля Индии в Бомбее К. Тонне о необходимости опознания П. И. Пашино и тщательного наблюдения за его действиями в Бомбее с целью недопущения его проникновения в туземные княжества.
Калькутта.
Мой дорогой сэр!
Сегодня Вы получите телеграмму, касающуюся русского г-на Пашино, которого ожидают в Бомбее. Я надеюсь, что чиновник-европеец из Пенджаба уже прибыл, чтобы установить его личность.
Пашино должен был покинуть Константинополь 5 февраля на «Мессажерье Маритим» и отправиться в Александрию, затем в Бомбей и далее в Пешавар. Иногда он путешествует в восточной одежде, но, как нам сообщили, он путешествует сейчас как корреспондент русской газеты «Голос», и мы пока не уверены, в каком обличье он появится на этот раз. Его будет сопровождать поляк по имени Пауль Чойка, и есть основания предполагать, что Чойка, возможно, не откажется сотрудничать с британскими властями, если обеспечить возможность для приватной беседы или контакта подобного рода между ним и лично сэром Ф. Соутером или каким-либо другим чиновником, который смог бы вести это дело с должной проницательностью и благоразумием. Любая полученная информация должна быть передана мне или майору Гендерсону в Дели или Лахор. Сэр Ф. Соутер будет знать его адрес.
Главная наша цель в Бомбее — установить личности этих двух людей и помешать им проникнуть в Индию без надзора. Когда они будут опознаны, следует держать их под строгим наблюдением, но не вмешиваться в их действия каким-либо другим образом. Если они откажутся признаться в том, кто они на самом деле, следует установить за ними более тщательное наблюдение, а если они откажутся отвечать на любые вопросы или возникнут какие-либо другие трудности, следует предупредить их, что правительство вынуждено будет использовать свою власть и выдворить их из страны. Нельзя допустить, чтобы они проникли в туземные княжества через Бароду или Хайдарабад.
Г-н Пашино среднего роста, около 40 лет, темноволосый, с небольшой бородкой и усами, слегка прихрамывает.
Искренне Ваш (подпись) А. К. Лайелл.
National Archives of India. Government of India. Foreign Department, Secret, Proceedings, 1879, September, № 186–250, Monsieur Pachino.
П. И. Пашино, со своей стороны, весьма резко отзывался об английском господстве в Индии, с глубоким сочувствием писал о простом индийском люде, задавленном английскими налогами, о надменности англичан, относившихся к порабощенному народу с высокомерным презрением. С удовлетворением отмечал он нарастание народного протеста против английского господства.
Подготовка к «приему» Пашино в Индии велась с большой энергией: тщательно разыскивались лица, с которыми он был знаком, для его опознания в случае нелегального въезда были размножены его портреты, местным властям отданы строгие распоряжения о тщательном наблюдении за ним.
Но откуда англичане получили сведения, которые так их встревожили? Изучение архивных документов привело к выводу о том, что Пашино сам распространил такие слухи. Многократно испытав на себе, что означает хронический недуг англо-индийских властей — русофобия, он остроумно решил на ней сыграть и пошел на мистификацию, четко рассчитав ее совершенно безвредные для него самого результаты. Распустить слух для него не составило труда, англичане проглотили наживку, и отлаженная машина английского сыска заработала на полную мощность. Даже Пашино не мог, по-видимому, в полной мере представить, какой он вызвал переполох. О его личности и «планах» было доложено вице-королю, министрам по делам Индии и иностранных дел. П. И. Пашино был бы, несомненно, весьма польщен, если бы узнал, какое значение придавали его особе эти государственные деятели.
Документы, которыми они обменивались, разрабатывая план пресечения «акции» Пашино, ценны прежде всего тем, что раскрывают всю глубину враждебности к России и всему русскому, которая была характерна для английских правящих кругов того времени.
К Пашино был приставлен специальный констебль из английского консульства в Каире по фамилии Кроэн, фиксировавший каждый его шаг, что было не так уж сложно, поскольку Пашино и не думал скрываться. Кроэн с недоумением писал в своем отчете: «Этот джентльмен никогда не пытался маскироваться каким-либо образом». Чуть ли не ежедневно он открыто приходил в российское консульство в Александрии, присутствовал на званых обедах, куда приглашался персонал этого консульства, но даже такие очевидные несообразности в поведении «опасного шпиона» не побудили англичан пересмотреть свое отношение к нему.
П. И. Пашино же время от времени подогревал напряжение, передав англичанам через своего спутника П. Чойку книгу, которую якобы использовал для шифровки донесений, и распуская слухи о том, что вскоре должен получить деньги для продолжения путешествия в Индию.
Мистификация явно удалась Пашино, который более трех месяцев дурачил англичан. 28 мая сам вице-король Индии запросил по телеграфу английского генерального консула в Каире К. Вивиана, не покинул ли еще Пашино Египет, и распорядился «не терять его из виду». Но уже на другой день — 29 мая — Пашино покинул Александрию, отправившись не в Индию, а обратно в Константинополь, где был сдан, так сказать, «с рук на руки» — под наблюдение английского посла А. Х. Лайарда. Министр иностранных дел Солсбери также был извещен об этом «важном» событии. Англичане могли вздохнуть с облегчением. Возможно, кто-нибудь из них уже догадался, что они стали жертвами шутки, но фиксировать это в документах никто не стал. Насколько нам известно, Пашино не стал об этом распространяться, тем более что он не мог знать всех последствий своей проделки.
19 сентября 1873 года Пашино прибыл на пароходе в Бомбей, оттуда направился в Амритсар, где сделал некоторые покупки для дальнейших странствий. Из Амритсара проехал к Джамму, мимо слонохранилища магараджи. Оно представляло собой большую территорию, обнесенную стеной, где содержалось до 150 слонов, которых ежедневно водили на «дежурство и поклонение магарадже».
В Барзиле Пашино купил осла, нагрузил на него пожитки и вдвоем с нанятым в том городе проводником Абдуллой-Тани отправился в дальнейший путь. Шли на большой высоте по узкой тропинке, часто едва просматриваемой. «По ней мы плелись целый день, положительно лепились, — пишет Пашино. — Однако ж благополучно прошли этот отчаянный путь, на котором я, как хромой и безрукий, несколько раз кричал, вздыхал и стонал, не имея возможности выразить иначе свои страдания… Несколько раз я обрывался и падал сажени на три, потом взбирался, хватаясь за колючки вьюнов, растущих по обрыву, внизу которого была бесконечная пропасть… Здесь нет ни селений, ни деревушек, нет решительно ничего; только где-то внизу, в пропасти, журчит и шумит горный ручей. Вьюги и бураны не прекращались — шел ноябрь месяц, и в горах установилась уже зима…»
Перешли неглубокий в это время года Инд и далее, по берегу реки Гилгит, вошли в город Гилгит.
Петр Иванович во время перехода тщательно выполнял все мусульманские обряды. Чалма на голове, повязка на бедрах, простыня через плечо, сандалии на деревянной подошве — он выдавал себя за турка. Подводила его светлая кожа, и он старательно обмазывался «всякой встречной грязью» и ни разу не мылся во время путешествия. Но это не помогло, его узнал афганец, встречавший его в Ташкенте. Он немедленно донес куда следует, и Пашино со слугой повели к верховному правителю — вали. «Я испугался ужаснейшим образом, полагая, что уж конец жизни пришел», — вспоминает Пашино.
Дервиши. Художник В. В. Верещагин
20 февраля (3 марта) 1876 года. Письмо Е. А. Хлудова отцу А. И. Хлудову о своем путешествии по Индии в сопровождении П. И. Пашино.
Калькутта.
Дорогой папаша!
Спешу поздравить Вас с днем Вашего Ангела и пожелать Вам всего лучшего на свете.
В Калькутту прибыл с неделю тому назад. По дороге в Калькутту заезжал в Джюбельпур, Кавенпур, Лекнау и Бенарес. Кавенпур и Лекнау замечательны восстанием в 1857 году сипаев (правительственных солдат из туземцев), от которых англичанам досталось порядком. Лекнау очень красив дворцами магараджей (царей), которых в Индии еще много. В Джюбельпуре замечательные мраморные скалы или, скорее, горы; они белы как снег. Между скалами протекает святая река Нарбудда. В одном месте падает большим водопадом. Проездом из Джюбельпура к скалам я увидал множество идущего по тому же направлению народа с палками на плечах, к концам которых прикреплено по корзине. «Что такое?» — спрашиваю Пашино. «Это фокусники!» — отвечал он. Захотелось мне посмотреть фокусников. Зовем их — не подходят. Спрашиваю кучера: «Почему они не подходят?» «Они и не подойдут, — отвечает он. — Это же богомольцы, которые идут на поклонение к святым местам». Я посмотрел на Пашино и расхохотался. Они отправлялись к тем же скалам на поклонение и умовение к реке Нарбудда.
Я проехал мимо них и между двух скал на самой дороге увидал трех дервишей, сидящих и лежащих (на деревянных кроватях) на торчащих на два вершка острых гвоздях, которыми усеяна вся кровать. Двое сидели, а третий спал. Я вылез из экипажа и подошел посмотреть поближе. Гвозди были остры, и они сидели и лежали на них, как будто подними ничего не было. Гвозди имели один от другого вершок расстояния. Я кинул дервишам денег. В это время спящий проснулся, зевнул и с наслаждением потянулся, и это все на острых гвоздях, что меня поразило; я как только приехал домой, то и нарисовал их на память. Вы увидите сами. Крови не видал.
Бенарес самый священный город индусов, там насчитывают более 5000 храмов. Я был в некоторых. По случаю праздников народу было множество. Я пожелал осмотреть храмы. Двое проводников и предупредительные полицейские доставили мне доступ в храмы, а деньги — в алтари. Храм индусский состоит из двух частей: двора и алтаря. Во дворе непременно священный колодезь, множество идолов — статуй священных, жирных, откормленных до бешенства коров и быков разных цветов. Тут же показывают изукрашенную самую священную корову о 6 ног; к ней прикладываются. Благодаря браминам я увидал и алтари, и они без всякой церемонии выгоняли богомольцев из алтарей, маленьких темных помещений, и мы в дверях могли видеть главного идола. Это небольшой камень в диаметре 4 вершка… Мне объяснили, что в этом камне сидит дух силы, от которого благодать. На этот камень льют благовонные масла, льют воду, бросают цветы самые душистые. На дворе храма сидел дервиш, правая рука его была высоко поднята, а в левой он держал железный трезубец; он в таком положении сидит день и ночь. Мне говорили, если бы он захотел согнуть свою руку, то он этого сделать бы не мог потому, что рука его окостенела.
Барка махараджи Бенареса. Художник Э. Викс
Был в храме священных обезьян (они тоже считаются священными животными). На дворе храма множество ручных откормленных обезьян, больших и маленьких, я дал им лакомство, но они есть не стали — так сыты; в алтаре сидел идол, который имел форму обезьяны.
Нас при осмотре алтарей украшали священными венками с идолов. Мне посоветовали в семь часов утра проехать по Гангу (священной реке), и я не раскаялся, что поехал. Город Бенарес расположен на этой самой реке, он стоит на горе и имеет вместо набережной лестницу, которая сплошной массой на расстоянии 5–6 верст спускается к реке (т. е. вдоль всего города). Выехав на середину реки, я был поражен красотой города. Храмы с золотыми главами блистали в вышине, по лестнице было расположено тоже много маленьких, очень красивой архитектуры, храмов и два громадных, лежащих во всю длину лестницы идола в золоченых коронах (этим идолам поклоняются женщины и просят у них даровать им детей). На лестнице на протяжении 5 верст копошились тысячи индусов, которые купались в Ганге. Мужчины, женщины, дети, богачи, бедняки, дервиши, брамины — все вместе. Нгэ все одетые, как они обыкновенно ходят. Вдруг перед лодкой, на которой я ехал, показался чей-то хребет, потом показался хвост, и животное исчезло. «Что такое?» — спрашивал. «Крокодил (аллигатор)», — отвечали мне. «Отчего их не уничтожают?» — спросил я. «Они священны», — отвечал сердито мой проводник-индус. Из Бенареса поехал в Калькутту. Калькутта больше Бомбея, она разделяется рекой Гангом на два города — Ховру и Калькутту. Население туземцев разнообразно. Как в Бомбее парси, так здесь бабу (образованный индус) занимает главную роль. Отличить его очень легко. Бабу ходят всегда с непокрытой головой. Вся торговля в их руках. Они занимают официальные должности, и все служащие на железных дорогах бабу. Англичане очень заботятся о разведении садов вообще во всех городах, а в Калькутте есть более 7 громадных садов.
Пишу это письмо под громом и молниею. Вот уже два дня, как здесь гроза. Она была очень сильна сегодня ночью. Молния блистала, не прерываясь ни секунды в продолжение 3/4 часа, и последний удар был очень близок от нашей гостиницы, он разбил в пятидесяти шагах от нее маленький домик! После этого гроза стихла, но еще и теперь утром слышатся перекаты грома.
Торговля хлопком в Калькутте не производится. Торгуют опиумом, индиго, чаем, шеллаком и шелком. Дела здесь плохи, все жалуются.
Англичане боятся русских и пишут в газетах статьи о принятии сильнейших мер для укрепления северных границ Индии и занятия самим Афганистана. Положительно, они трусят.
От Деккера получил перевод, по которому получил 3339 рупий (? 300).
Здоровье мое хорошо, забыл Вам написать, что ездил из Калькутты в Шандарнагор, французскую колонию, час езды от Калькутты, где был принят очень хорошо у тамошнего губернатора, генерала Ферье, с которым нас познакомил здешний богач, генеральный консул Ламору.
Колония состоит из 30 тыс. человек, все индусы католического вероисповедания и говорят по-французски. Город стоит на реке Ганг.
Я выезжаю из Калькутты 6-го сего месяца в Рангун (Британский Бирман). Смотреть в Калькутте, право, нечего. Старался достать здешних семян, но продажных нет, а начальники ботанических садов хотя и обещали прислать, но до сих пор не прислали. Скажите Оле, что семян кактусов в Индии нет, а можно достать их только в Америке. Скажите Мише, что я ему купил бамбуковых удочек. Кланяюсь всем. Поцелуйте Леню. Затрудняюсь, какой подарок привезти Короткову, авось отыщу ему что-нибудь в Китае.
Пашино лежит и кричит мне: «От меня кланяйтесь и поздравьте с днем Ангела Вашего папашу».
Желаю в радостях встретить Пасху. Мне приходилось Рождество и Новый год встречать в море, так же, вероятно, придется встречать и Пасху.
С желанием всего лучшего на свете остаюсь истинно Вас любящий и уважающий сын Ваш Егор Хлудов.
Опубликовано: Письма Егора Алексеевича Хлудова. М. 1878.
Здесь уместно будет вспомнить, что, еще будучи студентом Казанского университета, Петр Иванович любил шутки и розыгрыши. Однажды в центре внимания на балу оказалась элегантная, красивая девушка с прекрасной фигурой, веселая и общительная. Вокруг нее столпились молодые люди. После бала, как было принято, лучшую маску вместе с ее друзьями пригласили на ужин. Вечно голодные студенты с энтузиазмом устремились к столикам с закусками, но тут кто-то из присутствовавших узнал в «прекрасной маске» переодетого в женское платье Петра Пашино. Об этом стало известно университетскому начальству, и только заступничество преподавателей, ценивших Пашино за хорошую успеваемость, особенно в изучении языков, спасло его от исключения из университета.
Не думал тогда Петр Пашино, что его актерские способности не только помогут в странствиях, но и спасут ему жизнь…
Вали, седобородый старик, уже ждал Пашино. Он сидел, окруженный своими приближенными, в основном духовного звания. В стороне стоял доносчик. Петр Иванович поприветствовал вали и сел против него на корточках, как подобает мусульманину. Начался допрос. Пашино рассказал выдуманную биографию. Затем вали и представители духовенства решили экзаменовать его по Корану.
— Знаешь ли ты, нечестивец, что говорится в Коране о таких, как ты? — грозно спросил вали, устремив на него суровый взгляд.
Ни на секунду не задумываясь, Пашино завопил:
— Во имя Аллаха Милостливого, Милосердного! «Он распределяет свое повеление с неба на землю, потому оно восходит к нему в некий день, протяжение которого — тысячи лет… Он ведает скрытое и явное, славный, милосердный».
Вспомните, вали, слова суры Корана: «Приемлет вашу кончину ангел смерти, которому вы поручены, потому вы к вашему Господу будете возвращены».
Тем же, кто оклеветал меня, скажу великие слова из Корана: «Да, они не верят во встречу со своим Господом!» И тридцатое из той суры: «Отвернись же от них и жди! Ведь и они ждут!»
Фанатики и ненавидящие Пашино дервиши-шпионы смотрели на него, не смея прервать: он цитировал одну за другой суры Корана, и прервавшего его ждала смерть.
Утомленный Петр умолк. Передохнув, он убежденно, со зловещим, похожим на завывание полушепотом, произнес слова суры тридцать второй (Поклон): «Наказание ближайшее означает наказание в земной жизни!..» Далее он прочитал наизусть еще несколько глав Корана. Потом началось между духовенством перешептывание и продолжительный разговор, который кончился тем, что вали махнул Петру рукой, делая этим знак, чтоб он убирался вон. Видимо, решили, что «неверный» так прекрасно знать Коран не может. И все-таки вечером, видимо, по наущению доносчика, толпа побила его камнями. С трудом удалось Пашино вырваться из этого города.
Он решил уехать в Мадрас. Но в дороге новое несчастье: у него украли единственную ассигнацию в тысячу рупий. В Мадрасе он сразу же написал письмо вице-президенту Географического общества, в котором рассказал о своих злоключениях и просил выслать ему 500 рублей.
На обратном пути он уже ехал как русский путешественник, «из любознательности отправившийся посмотреть на индийские владения, не принадлежащие английскому правительству».
Он совершил поездку вниз по Инду, останавливался в Мултане, Ширшахе, Чагире, Шикарпуре. Побывал на Цейлоне.
В 1874–1875 годах Петр Иванович совершает свое второе путешествие в Индию. На этот раз о его маршруте писали газеты, в частности, что Пашино намеревается проникнуть через Лахор в страны, доселе не посещенные еще ни одним из европейских путешественников, как то: Баджаур, Суат, Миян, Килян, Дир, затем, перевалив через Гималаи, посетить Читрал и оттуда через Гиндукуш попасть в Бадахшан. Из Бадахшана Пашино предполагает направить свой путь на Памир для осмотра истоков Аму-Дарьи и уже отсюда по Кокандской дороге, мимо озера Кара-Куль и через Ташкент возвратиться в Россию.
И вот Петр Иванович снова в пути. Отныне уже в качестве туриста, с документами на свое настоящее имя, в европейской одежде.
Теперь он уже не мог, как прежде, общаться запросто с народом: «В течение трехмесячного пребывания моего в Лахоре я не мог познакомиться с внутренней жизнью индустанского народа настолько, насколько мне пришлось узнать эту жизнь в первое мое путешествие, когда я был одет арабом и жил по караван-сараям в среде самого народа. Теперь же, кроме встреч разных процессий под стенами Лахора и сжигания трупов, я, в костюме европейского туриста, ничего не мог видеть».
Но, к сожалению, видели его.
28 ноября 1874 года Пашино снова высадился в Бомбее и по железной дороге отправился в Аллахабад. В этой непродолжительной поездке ему встретился в поезде высокий, худой человек.
Петр Иванович посмотрел на него и сразу узнал — магометанин в большой чалме, грязный и униженный, что присутствовал при выдворении его из Индии во время первой поездки, когда так стремительно выпроводили его из страны, что он не успел взять своих вещей, в частности белья, которое находилось у прачки.
Многое хотелось сказать наглецу, но Пашино сдержался. Он понял, что дальнейший его путь не будет усыпан розами. И когда поездка в так называемую туземную часть Аллахабада ему была запрещена, Петр Иванович вспомнил своего старого знакомого. Далее через Канпур, Агру он прибыл в Дели. После некоторой передышки он через Амбаллу, Симлу, Амритсар прибывает в Лахор, где прожил около трех месяцев.
В начале января 1875 года Пашино получил разрешение пройти через Читрал в Туркестан до Ташкента, но вдруг это разрешение было отменено (опять пришлось вспомнить встречу с таинственным магометанином). А Петр Иванович уже нанял себе проводника — смышленого бухарца Хаджи Беграма, собрал немало сведений о пути следования. Путешественник не мог смириться с отказом и решил действовать без разрешения властей. Переодевшись в арабскую одежду, поехал поездом по намеченному пути.
Следили ли за ним, или он сам допустил оплошность, но на одной железнодорожной станции Пашино был жестоко избит полицейским за попытку выпить стакан чаю в буфете первого класса и отправлен в полицейский участок. Пашино намекнули, что ходу ему не дадут. И он решил вернуться домой, в Россию.
В дневниках второго путешествия Пашино дает очень полное и интересное описание Бомбея как города «туземного» и европейского одновременно — с музеем, памятником королеве Виктории, но тут же добавляет: «Храмов английских и католических не имел особого желания видеть, меня влекло совершенно в другую сторону».
Кстати, в Бомбее, в гостинице, где остановился Пашино, он вновь увидел человека, который преследовал его. Увидел вечером. А ночью, перед тем, как лечь в постель, привычно встряхнул одеяло, и из-под него комком выпала змея. Отведя левую руку в сторону, он правой ухватил ее за хвост и осторожно понес к выходу. Змея извивалась, шипела, но дотянуться до хвоста не могла — об этом прекрасно знал Пашино.
Утром был шум — известный Пашино незнакомец был укушен ядовитой змеей и отправлен в больницу. Оказывается, он расположился в соседнем номере, видимо, и к нему заползла змея…
Вообще, в своих путешествиях по Индии Пашино не раз встречался со змеями. И многое для себя усвоил, наблюдая, как обращаются со змеями дервиши. Никто из них не боялся змей. Пашино не раз видел, как дервиш иногда осторожно, а порой и грубо отбрасывал посохом, а то и просто ногой встретившуюся на его пути огромную, разъяренную чем-то, ядовитую змею. Казалось на первый взгляд, он делал это непринужденно, но, приглядываясь, Пашино понял, что это была целая наука — опыт поколений, тренировка. Как правило, дервиши прекрасно разбирались, с какой змеей и как нужно обращаться. Одну достаточно отбросить в сторону, перед другой, скажем королевской коброй, стать на колени, потом уже стремительно ударить посохом или рукой в уязвимое место. Знали дервиши и как обращаться с хищниками — к каждому, в зависимости от времени года, состояния животного и многих других нюансов, был особый подход. Главное же, чему научился еще в юности Пашино, — никогда не бояться никакого животного или насекомого. Клещи, скорпионы, фаланги, каракурты, которых немало в Индии, были близки к туркестанским, и это помогало путешественнику.
В Петербурге Пашино не задержался. Счастливое стечение обстоятельств позволило ему отправиться вскоре в кругосветное путешествие. Известный московский миллионер Хлудов отправлял своего непутевого, вечно пьяного сына в Филадельфию — побывать на Всемирной выставке. Пашино было предложено сопровождать его: ведь «по пути» за океан предполагалось «объехать весь мир».
Знаменитый герой Италии Дж. Гарибальди
В Италии Пашино встретился с Адамоли, адъютантом Джузеппе Гарибальди, с которым Петр Иванович познакомился еще в Ташкенте в 1870 году. И теперь, спустя пять лет, в Риме Пашино попросил его устроить встречу со знаменитым героем Италии. И адъютант устроил эту встречу. Гарибальди жил в загородной вилле. Он принял Пашино на террасе, сидя в глубоком кресле, положив больную ногу на табурет. Беседа продолжалась около 30 минут. Очень тепло Гарибальди отозвался о четырех русских, сражавшихся в рядах его войска.
В Османской империи Пашино был первый раз по пути в Индию. Вот как пишет Петр Иванович о Турции того времени: «Страна роскошная, в изобилии одаренная природой: в ней есть и множество богатств царства ископаемого, не говоря уже о всем том видимом материальном богатстве, которым она могла бы за пояс заткнуть всякую державу, если бы находилась под лучшим правительством». Управлял тогда Турцией султан Абдул-Гамид…
О Бирманской империи по возвращении в Россию Пашино сделал сообщение в Русском географическом обществе. В журнале общего собрания, в частности, писалось: «Последнее из прений заседания было посвящено описанию недавно совершенного членом-сотрудником П. И. Пашино путешествия по Бирманской империи. Изложив в общих чертах маршрут путешествия, г. Пашино остановился на некоторых подробностях, касающихся государственного и общественного устройства Бирмы, и рассказал в заключение несколько мелких случайностей путешествия».
В Сингапуре Пашино пробыл недолго, да к тому же и чувствовал тогда он себя неважно.
Затем путешественники прибыли в Китай. Часть пути в Пекин из Тяньцзина плыли на лодке по реке Байхэ.
С удивлением описывает Пашино способ орошения китайцами полей: они зачерпывали воду «в огромнейшие, сплетенные из соломы корзины и подбрасывали эту воду на уступы берега, откуда другая пара китайцев перечерпывала ее и бросала выше в водопроводную канаву для орошения своего поля. Видно, что здесь задельный труд ценится чрезвычайно дешево, — делал вывод Пашино, — так как до сих пор не придумано никаких приспособлений для орошения полей».
В Пекине Пашино поразили длинные, тянущиеся на многие километры торговые улицы, не похожие на уже виденные им ранее улицы других восточных городов. «Направо и налево повсюду развевались китайские надписи, прикрепленные на высоких шестах, изящно разукрашенных разноцветными фонариками. Чайные магазины играли, как мне показалось, последнюю роль. Большая же часть лавок была переполнена китайскими фарфоровыми и металлическими изделиями, причем не давалось разницы обыкновенному тазу и изящно отлитой бронзовой вазе. Самой простой работы фаянсовая посуда стояла рядом с превосходными фарфоровыми чашками изящного китайского фарфора».
Особенно поражали магазины шелковых тканей. Пашино восторгался расцветкой китайских шелков, говоря, что нигде в Европе нельзя встретить такого изящества и такого разнообразия узоров.
Из Китая направились в Японию. Побывали в Симоносеки («Огромнейший и роскошнейший японский город», — пишет Пашино), Киото, Осаке, Иокогаме, Токио.
В своих записках Пашино не раз отмечал необыкновенную чистоту городов и деревень и присущее японскому народу чувство прекрасного. Он пишет: «По дороге в Осаку почти все пространство мы ехали или возделанными полями, или изящными японскими деревушками, причем я заметил много элегантности даже в таких деревенских постройках, куда сбрасываются дрова и где делаются колеса». «Сколько требуется здесь терпенья и самого заботливого ухода, чтобы достичь подобного превращения!» — восторгался он, любуясь карликовыми деревьями.
Пашино писал, что, по его мнению, через 50 лет Японию нельзя будет отличить от европейских стран. В этом он не ошибся.
Об Америке Пашино писал скупо. Видимо, сыграло роль и то, что там средь бела дня его обокрали, что он провел ночь в американской тюрьме, — все это отложилось в памяти.
Вернувшись на родину, Петр Иванович снова думает о путешествиях. Он побывал еще во многих странах. В Эфиопии, например, проехал на страусах за три дня около 300 верст… Одним словом, продолжал прежнее существование.
Остается сказать, что Петр Иванович Пашино умер всеми забытый и одинокий — в богадельне, куда был помещен с помощью друзей и знакомых. Погребен на Волковом кладбище…
(По материалам О. Назарова, Л. Митрохина, А. Райкова.)