42. Падение Константинополя

42. Падение Константинополя

Римский папа Николай V, сменивший Евгения IV, не оставлял попыток спасти Константинополь. Точнее, спасал унию – она держалась только усилиями греческого царя. После гибели короля Владислава германский император Фердинанд III счел за лучшее отпустить в Венгрию и Чехию своего племянника Ладислава Погробека, иначе эти страны грозили совсем отпасть от него. Ладислав вырос под его надзором тихим, забитым, привык во всем слушаться дядю. В Венгрии вокруг юноши стали кучковаться бароны пронемецкой партии. Но всемогущего Хуньяди он не рисковал задевать. А Фердинанд намекнул – если воевода признает Ладислава, Германия поможет воевать с турками.

Хуньяди прикинул, что Ладислав для него не опасен, а продолжить войну хотелось. Обидно было, сами расторгли столь выгодный мир, а дело обернулось разгромом. Воевать настраивал и папа, обещал поддержку. В результате Ладислав Погробек стал венгерским и чешским королем, а Хуньяди начал готовить новый поход. К нему пришли отряды немцев, чехов. Но после Варны желающих было мало, набралось 36 тыс. воинов. Тем не менее в 1448 г. воевода выступил. Понадеялся, что союзник, князь Бранкович, поднимет сербов, присоединятся мятежные албанцы. Сокрушить султана, конечно, не получится, но оттягать у него земли – почему бы и нет? А большего венграм не требовалось.

Но большинство сербов опять оказалось на стороне турок, а прорваться к албанцам не удалось. Мурад II двинул армию наперерез, и рыцари наткнулись на нее на Косовом поле. Узнав, что османы в несколько раз превосходят его войско по численности, Хуньяди повел себя примерно так же, как под Варной. Под покровом ночи сбежал. Утром воины обнаружили, что воеводы нет, растерлись, а турки обрушились на них и почти всех перебили.

В Константинополь дошли известия, каким позором завершился очередной поход. Иоанн VIII был настолько потрясен, что от расстройства преставился. Престол унаследовал брат Константин. За него стояли униаты и западники, но и патриоты ценили его борьбу с турками, считали героем. В общем, удовлетворял всех. Кроме брата Дмитрия. Тот поехал к султану и доказывал, что Константин изменит туркам, лучше пусть Мурад возведет на трон его, Дмитрия. Пытался перетянуть на свою сторону и народ, выставлял себя защитников веры от католиков. Правда, одновременно он провел тайные переговоры с Римом и королем Альфонсом Неаполитанским, заключил договор об оккупации Константинополя латинскими рыцарями.

Но спор разрешили не рыцари и не греческое простонародье. При дворе султана нравы давно уже были далеки от прежних османских идеалов, вельможи продавались и покупались. Сановники покойного Иоанна VIII отлично изучили, к кому и как подъехать. Подмазали визирей, и Мурад II оставил ябеды Дмитрия без внимания. Согласился на воцарение Константина. Что ж, получилось символично. Империя начиналась Константином Великим, а заканчивалась Константином XIII. Он въехал в столицу, Дмитрия и Фому удовлетворил уделами, дал им Восточную и Западную Морею.

Однако торжества были испорчены. Греческое духовенство во главе с учениками св. Марка Эфесского Георгием Схоларием и Иоанном Евгеником потребовало от нового императора расторгнуть унию. Константин отказал. Тогда забурлили горожане. Хаяли вероотступников, угрожали униатскому патриарху Григорию Мелиссину. Патриарх счел свое положение безвыходным, сбежал в Рим. А Константин не мог ни возвратить его, ни созвать собор для выборов преемника. Боялся, что столица восстанет, а собор вместо избрания главы церкви займется осуждением унии. На закате своих дней Византия осталась без патриарха [95]. Об «освобождении» Константинополя на Западе примолкли, слишком жестокие уроки получили. Но, казалось, можно не спешить. Константин от унии не отрекся, а турки ему, вроде бы, не угрожали.

Мурад II был настроен благодушно, затеял женить сына Мухаммеда. Он был незаурядной личностью и пережил очень не простую молодость. Мухаммед родился не от законной жены султана, а от наложницы-армянки. Отец заметил его недюжинные таланты, назначил наследником. Но он был строптивым, спорил с султаном. А братья не упускали случая подгадить ему. Мурад дважды лишал Мухаммеда права наследования, он был на волосок от гибели. Но в трудных ситуациях ярко проявлял себя, и отец менял решение. Для любимого сына постарался найти самую красивую невесту. Правда, она требовалась только ради потомства – Мухаммед предпочитал юношей. Но свадьба была невиданно пышной, вся османская столица гуляла три месяца!

Может быть, празднества оказались чрезмерными, Мурад после них разболелся и приказал долго жить. А к Константинополю Мухаммед II относился совсем иначе, чем он. Отец привык, что посреди его владений торчит осколок былой империи. Это казалось уже нормальным, традиционным. Сын смотрел на вещи более трезво. Зачем он был нужен, этот осколок? Распространял вокруг себя гниль, строил козни с европейскими державами. Пора было вырвать его, как больной зуб.

Повод дали сами греки. По сути, повторилась та же история, что и при воцарении Мурада. В Константинополе находился один из османских царевичей, Орхан. Неумные советники убедили Константина, что власть нового султана непрочная, у него начнутся раздоры с братьями – надо воспользоваться. Император обратился к султану, требовал отменить дань. Мало того, предлагал туркам платить ему. Прозрачно намекал, что в противном случае Орхан может очутиться в османских владениях, начнется смута.

Великий визирь Халил-бей часто общался с греческими придворными, получил от них немало взяток. Когда ему доставили письмо, Халил ужаснулся и по-дружески предупредил – одумайтесь, вы играете с огнем. Нет, окружение Константина настояло, чтобы ультиматум вручили султану. Но прогнозы о трудностях Мухаммеда не оправдались. Усобиц он не допустил, одним махом умертвил всех соперников, включая восьмимесячного брата Ахмета. А к взятию Константинополя стал готовиться основательно. Разослал посольства, за несколько месяцев заключил мирные договоры с Венгрией, Венецией, Генуей, караманским эмиром, подтвердил льготы сербам. Византия осталась в одиночестве.

В 1452 г. турки начали строить крепости на Босфоре. В них разместили артиллерию, корабли. Принялись останавливать и топить суда, везущие в Константинополь хлеб и товары из Черного моря. Теперь и Константин схватился за голову. Пробовал извиняться, умолял султана открыть пролив. Мухаммед ответил: он возводит крепости на своей земле, а не на императорской. А на своей земле он вправе делать что угодно. Дальнейшие переговоры султан пресек весьма выразительно: «Если еще кто явится ко мне по этому делу, с него будет содрана кожа».

Тут уж Константин и его присные поняли, что поблажек не будет. Лихорадочно взывали к европейским властителям. Папа попробовал было завести речь о крестовом походе, но желающих не было. Сколько можно ходить? Николай V поручил возглавить экспедицию неудавшемуся митрополиту всея Руси кардиналу Исидору. Подмогу наскреб весьма скромную – 4 корабля и отряд Джустиниани из 900 наемников. Никаких иных сил у Ватикана не имелось, но папа не преминул налгать грекам, пошантажировать их в безвыходном положении. Обещал прислать гораздо больше войск, но только при условии, что Константин усмирит православных и восстановит униатского патриарха. Исидор решился на то, на что не решался император: отслужил в храме Св. Софии обедню вместе с католиками.

В Константинополе это вызвало взрыв возмущения. Георгий Схоларий выпустил воззвание: «Несчастные ромеи! Что вы смутились и удалились от Бога? Зачем понадеялись на франков?» Предрекал, что столице теперь суждено погибнуть. Чернь разбушевалась. Горланила, что город спасут не чужеземцы, а Сама Пресвятая Богородица, что Она никогда не оставляла Константинополь в беде. Власти остерегались задевать буйных патриотов. Но… греческие патриоты в XV в. были уже очень не похожи на своих предков. Никто не вооружался, не устраивал общих покаяний. Люди стекались не в войско, не в храмы, а в кабаки. В честь Божьей Матери и Ее чудотворных икон поднимались… воодушевленные тосты. В винных парах ситуация казалась совсем не пропащей. Упивались под здравицы, что Заступница выручит.

Между тем, турки без боя заняли последние города, оставшиеся в распоряжении императора – Месемврию, Анхиал, Визу. Муххаммед II за большие деньги нанял лучших итальянских инженеров, переманил с византийской службы пушечного мастера, венгра Урбана, он наладил отливку многочисленных орудий. Его гордостью стала огромная пушка, стрелявшая каменными ядрами в 30 пудов. В апреле 1453 г. 100-тысячная армия подошла к стенам Константинополя, в море показался флот.

А подмоги императору не было. Папа помалкивал. Родные братья Константина Дмитрий и Фома в это же время поссорились и просили у турок помощи друг против друга! Даже пригород Константинополя, генуэзская Галата, заверила султана, что останется нейтральной. В столице было 200 тыс. жителей и беженцев из окрестностей. Константин призвал в строй всех, кто способен носить оружие, даже монахов. Но люди предпочитали откосить. На пункты сбора явились лишь 4973 человека. Услышав эту цифру, царь только застонал.

К ополчению добавились тысяча наемников, отряды венецианских и генуэзских купцов со слугами – они намеревались защищать собственные дома и лавки. Присоединились несколько сот моряков с Крита, прорвавшихся в гавань с грузом хлеба. Так выглядели последние вооруженные силы империи. Для ополченцев не нашлось ни мечей, ни доспехов, им велели воевать копьями и камнями. Пушек набралось всего несколько, и их боялись ставить на стены, как бы укрепления не обвалились от сотрясений, вызванных их выстрелами. Не было и единства, православные косо озирались на католиков, венецианцы на генуэзцев. На самые ответственные участки Константин поставил иноземцев, назначал их командовать отрядами горожан.

12 апреля заговорила турецкая артиллерия. Гигантское орудие Урбана грохотало так, что вгоняло осажденных в шок. Заряжали его несколько часов, оно стреляло не больше семи раз за день, а потом его и вовсе разорвало. Мухаммеда это не смутило, он приказал Урбану отлить новую ужасную пушку. Правда, греки в древние времена умели строить на совесть. Городским стенам было пять веков, а они выдерживали обстрел! Рушились только от самых крупных калибров и в тех местах, где их недавно латали. К 18 апреля возникло несколько проломов, и султан приказал штурмовать. Но в бой бросили слишком большую массу войск, в неразберихе турки давили друг друга, сталкивали во рвы, защитники уничтожали их стрелами, копьями, смолой. Атаки захлебнулись.

После этого Мухаммед распорядился окружить Константинополь и со стороны моря. Вход в гавань Золотого Рога перекрывала цепь и греческие корабли, но турки перетащили по сухопутной дороге волоком целую эскадру, 23 апреля она появилась в гавани. Османы построили осадные башни, тараны. Под руководством итальянских инженеров рыли подкоп. Грянул второй штурм. Но разноплеменные воины Константина еще раз совершили невероятное, не пропустили врагов. Подкоп обнаружили, турок выкурили из него дымом. А ночью совершили отчаянную вылазку, сожгли осадные башни, залатали повреждения стен.

Но бойцы редели, изматывались. Подменить их, чтобы отдохнуть, было некому. Места убитых и раненных никто не занимал. Население Константинополя так и просидело по домам. Одни молились, другие топили страх в вине, третьи просто прислушивались к шуму боев и ждали, когда это кончится. Когда Господь с Божией Матерью явят чудо, прогонят врагов. Или появятся западные избавители. Или придут турки и убьют… На 29 мая Мухаммед назначил третий приступ. Велел всему воинству молиться и жечь огни. Неисчислимые отблески костров затопили окрестности, светились на кораблях, отражались в море. Султан объехал полки. Тем, кто падет, обещал рай, кто уцелеет – отдать богатства города и всех горожан.

Константин тоже созвал командиров, призывал постоять за веру, отечество, царя – помазанника Божия. Эти призывы выходили слишком расплывчатыми. С царем мало считались, Византия не для всех была отечеством, а веру понимали по-разному. Надежды было мало, на всякий случай прощались… Накануне третьего штурма византийцы все-таки дождались чуда. Хотя оно не предвещало ничего хорошего. Среди ночи над куполом храма Св. Софии поднялся мощный столб света, взмыл в небо и растаял в вышине. Видевшие это содрогнулись. Перешептывались – Божья благодать отошла от Второго Рима…

С утра по периметру стен закипела битва. Основной удар турки наносили у Романовых ворот, где образовались три больших пролома. Тут находился сам султан, сосредоточился самый мощный турецкий корпус. Здесь же сражался и Константин с иноземными латниками, дважды они отбрасывали турок. Но калитка возле Адрианопольских ворот осталась вообще без защитников, османы проникли через нее, начали растекаться по стенам. А на отряд Константина Мухаммед бросил свежих янычар, и все было кончено. Царь пал среди груды соратников.

Внутри Константинополя сопротивления уже не было. Жестоко отбивались только критские моряки, пока султан не пообещал отпустить их на родину. Слово он сдержал, морякам дали дорогу к кораблям. А греки метались в панике, набивались по храмам и монастырям, туда врывались распаленные османы, рубили всех подряд. Но перебили относительно небольшую часть жителей – ведь пленные составляли немалую ценность. Как только победители немного остыли, они принялись собирать людей в неволю. Связывали «госпожу со служанкой, архимандрита с привратником».

Матросы с турецкой эскадры, караулившей город с моря, увидели общий грабеж, кинулись за поживой. Благодаря этому из гавани сумело выйти 18 кораблей, набитых людьми. Но султанские капитаны кое-как вернули команды по местам, и прочие суда уже не смогли покинуть порт. Константинополь был огромным городом. После того, как рухнула оборона, османы только через 6 часов добрались до центра, до собора Св. Софии. Толпа, заполнившая храм, покорно ждала своей участи. Налетевшие турки хватали людей, орудовали саблями, расчищая себе дорогу к сверкающей золотом утвари, окладам икон. Но приехал Мухаммед и пресек грабеж в храме. Даже зарубил воина, разбивавшего кресты на мраморном орнаменте. Подчиненным он объявил: «С вас хватит денег и пленных, а здания мои». Прошел в алтарь, помолился Аллаху и распорядился превратить Св. Софию в мечеть.

Кардинал Исидор переоделся рабом и пробрался в Галату. Там же нашли убежище раненый командир наемников Джустиниани, часть западных купцов. Некоторые греки силились подмазаться к победителям. Первый министр империи и адмирал ее флота Нотара сам уклонился от сражения и итальянцам не дал пушек из морских арсеналов. Когда столица пала, он сразу сдался и просил отвести его к султану. Заверил, что всегда симпатизировал туркам, сберег для них царскую казну. Предложил услуги, чтобы опознать труп Константина. Мухаммед похвалил его, освободил, но изменник вызывал у него отвращение. Вечером султан устроил пир во Влахернском дворце, как следует выпил и велел Нотаре прислать младшего сына к себе в опочивальню. Вельможа ужаснулся подобой чести, приказ не исполнил, пробовал как-то отговориться. Тогда султан казнил его вместе с детьми.

При падении Константинополя погибло 4,5 тыс. защитников и неизвестное число мирных горожан, 60 тыс. обратили в рабство. Но награбили турки гораздо меньше, чем крестоносцы в 1204 г. – таких ценностей в Византии больше не было. А на третий день Мухаммед прекратил грабежи. По улицам ходили глашатаи, оповещали: кто из жителей еще не попал в неволю, может выходить из убежищ и спокойно устраиваться под властью султана. Османы не разрушали и не жгли город. Наоборот, он достался султану в совершенно жалком состоянии. Дворцы, храмы, общественные сооружения стояли полуразвалившиеся. Но Мухаммед перенес в Константинополь свою столицу, принялся заново отстраивать и заселять ее.

Он повелел восстановить и патриархию, созвал духовенство, предложил избрать патриарха. Подобная забота объяснялась, конечно же, не любовью Мухаммеда к Православию. Подконтрольная патриархия помогала бы удерживать подданных христиан от альянсов с западными странами. А кроме того, султан совершенствовал устройство своей державы. Ведь суду по законам шариата подлежали только мусульмане. Право суда над христианами Мухаммед намеревался передать духовенству. Кандидата в патриархи назвал он сам, Геннадия Схолария, и собор не противился, избрал его. Греки обычно называли Константинополь просто «городом». Турки сохранили название в своей транскрипции – Истанбул (Стамбул).

От Византии еще сохранилось несколько кусочков: уделы в Морее, княжество «Феодоро и Готия» в Крыму. Сохранилась давно отделившаяся Трапезундская империя – империя разве что по названию, но с византийской династией. Когда Константин погибал за свою столицу, его братья Фома и Дмитрий так и воевали между собой. Но турки помирили их и обложили данью, с каждого по 12 тыс. золотых – чтобы никому не было обидно.

На Руси известие о падении Константинополя произвело тяжелое впечатление. Хотя потрясение было гораздо слабее, чем два с половиной века назад. Когда греческую столицу захватили крестоносцы, казалось, что обрушилось нечто вечное и незыблемое. Сейчас представлялось, будто умер родственник, уважаемый, но дряхлый и больной, смерть которого давно ожидали. Катастрофа наглядно подтвердила правоту Василия Темного, не поддавшегося на унию: пока Второй Рим держался Православия, Господь так или иначе оберегал его. Отступил от веры – все кончилось. В Москве услышали и о том, что возродилась Константинопольская патриархия. Но она стала подвластной уже не Византийской, а Османской империи, и патриарх был фактически назначен султаном.

Василий II, святитель Иона и русские иерархи рассудили, что обращаться к такому патриарху за поставлением митрополита нельзя. Ведь это означало бы, что и Русская Церковь зависит от басурманского султана. Великий князь и духовенство отправили делегацию в патриархию, просили утвердить право самим избирать и ставить митрополита. Но греков посольство возмутило. Даже превращение Константинополя в Стамбул не поколебало их гордость и претензии на исключительность. Впрочем, и ругаться было не время – византийцы посылали к русским своих священников и монахов, они жалостливо рассказывали о трагедии, выпрашивали милостыню. Патриархия попросту не ответила на запрос. Не осудила русскую автокефалию, но и не признала ее.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.