Ворожба, магия, похоронные обряды

Ворожба, магия, похоронные обряды

Для хеттов было характерно то, что они без колебаний приписывали своим богам и богиням такое поведение, какое, с нашей точки зрения, надо было бы признать неприличным или по крайней мере недостойным. Бог для его почитателей был тем же, чем господин для рабов. Его полагалось кормить, обслуживать, умиротворять и льстить ему. Но даже при всем этом нельзя было уповать, что он будет всегда на страже интересов своих слуг. Часть своего времени он проводит в развлечениях, или в путешествиях, или во сне, либо занимается другими делами, и в это время мольбы его почитателей о помощи оказываются тщетными. Даже тогда, когда он выполняет свои обязанности, действия бога порой не отличались мудростью и могли повлечь за собой непредвиденные последствия. В таких случаях его верный слуга должен был ему указывать на это, и можно было ожидать, что бог исправит свою ошибку.

Хеттский царь, может быть, и признавал неисправимой греховность людей, но всегда могло случиться, что несчастье, постигшее человека и весь народ, было не следствием наказания за грех, а произошло лишь в результате божественного недосмотра. Всегда имелись демоны и злые духи, которые только и ждали случая, чтобы воспользоваться утратой бдительности покровителя. Вот как молился царь Мурсили:

«Что же это вы наделали, о боги! Вы впустили мор, и страна Хатти, вся она умирает, так что никто не готовит приношения еды и питья, и вы приходите к нам, о боги, и вините нас за это… И что бы мы ни делали, мы перед нами не правы».

Здесь царь откровенно заявляет богам, что такой недосмотр с их стороны в конце концов вредит им же, поскольку боги лишаются услуг своих почитателей. Если же несчастье постегает людей в наказание за грехи, то оно не прекратится, пока люди не исповедуются в грехе и не искупят его.

Впрочем, наказавший может и не сознавать, что грех был совершен. Действительно, хетты верили, что грехи отцов навлекали кару на детей, и грех, о котором идет речь, мог быть совершен в предшествующем поколении. В подобных обстоятельствах бог был обязан сначала сообщить наказанному о том, что это за грех, а потом уж требовать искупления. Это сообщение может быть получено в прямой форме из уст человека, впавшего в экстаз, или из сновидения. Экстаз и сновидение считались видами божественной одержимости.

Однако более надежным, хоть и более трудоемким способом узнать божью волю было гадание, осуществлявшееся одним из трех способов: экстиспиция (изучение внутренностей жертвенного животного), авгурство (гадание по полету птиц) и, наконец, способ, вероятно, представлявший собой своего рода бросание жребия. Это была специальность некоторых женщин-ворожей, которых называли попросту «старые женщины».

Искусство гадания хетты унаследовали от передававшихся из поколения в поколение учений вавилонских провидцев. Считалось, что боги слали своим почитателям весть о судьбе, уготованной им, в виде знаков и предзнаменований (ими могли быть практически любые явления, выходящие из обыденного ряда). В особенности это относилось к виду внутренностей жертвенного животного. Определенная конфигурация печени и других потрохов, некоторые особенности полета птиц и другие явления считались благоприятными, другие — неблагоприятными (принципа, на которых зиждились эти суждения, в большинстве случаев остаются малоприятными).

Хетты, как и другие древние народы, всегда сообразовывались с предзнаменованиями, собираясь предпринять военный поход или другое важное дело. Они прибегали к этому традиционному обычаю также и для того, чтобы выяснить причины божьего гнева. Благоприятное предзнаменование рассматривалось как эквивалент «да», а неблагоприятное как «нет». Вопросы оракулу задавались именно по этому принципу. Таким образом с помощью невероятно долгого процесса исключения, можно было с точностью установить, какой же грех требовал искупления.

Среди табличек хеттских архивов одни из самых многочисленных и больших по размеру (и притом хуже всего написанных — это таблички с записями подобных обращений к оракулу. Они составляют любопытный памятник бесполезно растраченной изобретательности. Магия так же стара, как сам род человеческий, она так же широко распространена, как и сами люди, и ее часто рассматривают в одном ряду с религией. Но это вряд ли правомерно, ибо магия соответствует более примитивному уровню мышления. Древний человек, ущемленный отсутствием или недоступностью объекта, которым он бы хотел распоряжаться, инстинктивно воспроизводил в виде некоей мимикрии желаемое действие над чем-то, что заменяло этот объект. Из этого опыта выросла вера в действенность «аналогических» методов, которые мы называем магией. Она зиждется на изощренной символике, при которой в ритуальных действиях могут использоваться самые различные замещающие объекты, от «волоска из шкуры собаки, которая тебя укусила» до чего-нибудь, имеющего самую поверхностную общность с объектом, например, случайного сходства названия. Отрицательные результаты всегда легко объяснялись вмешательством обратной магии. Поэтому было бы удивительно, если бы вера в магию не была у сельского населения Анатолии во II тысячелетии до н. э. такой же составной частью мышления, какой она была, как нам известно, в Вавилоне и в Ассирии.

Действительно, описания магических действий составляют значительную часть сохранившейся хеттской литературы. По законам страны черная магия даже признавалась преступлением, входящим в ту же категорию, что и нападения и побои.

Магией пользовались для изгнания болезней и для восстановления нарушенных функций. При помощи магии боролись с самыми различными бедами и несчастьями: с раздорами в семье, злыми духами в доме, скудностью урожая на полях и виноградниках, с мором в армии. Магия позволяла наслать проклятия на врагов, принести удачу друзьям, усилить клятву, прокляв ее потенциального нарушителя, привлечь к себе отсутствующих и забывчивых (включая богов).

Было бы утомительным пытаться подробно перечислить все множество приемов, использовавшихся в этих действиях. Все они основаны на принципе аналогии. Вот выдержки из описания действ для восстановления нарушенных половых функций мужчины и женщины:

«Болящий затыкает себе уши черной шерстью и надевает черную одежду… Затем, после совершения ряда действий, старая женщина разрывает сверху донизу черную рубашку, которую он (или она) надели и снимает с его (ее) ног черные гетры, и вынимает из его (или ее) ушей черные шерстяные затычки и говорит: „Теперь я освобождаю его (или ее) от темноты и окоченения, причиненных нечистотой, той нечистотой, от которой он (или она) потемнели и окоченели. Я удаляю грех“. Затем она снимает черную одежду, надетую им (или ею) и складывает ее в одном месте».

После этого она бросает в реку черную рубашку, гетры и все остальное, с чем соприкасался больной. В других текстах все такие вещи зарывают в яму, вырытую в земле, и закрепляют их там колышками.

«Я даю больному в руки зеркало и веретено, и он проходит „под воротами“. И когда он выходит из-под ворот, я отбираю у него зеркало и веретено, вручаю ему лук и говорю ему: „Гляди, я отняла у тебя женственность, вернула тебе мужественность. Ты отбросил женские повадки и вернул себе мужские повадки“».

Старая женщина хватается за рог плодовитой коровы и говорит: «Бог Солнца, господин мой, как эта корова плодовитая находится в изобильном хлеву и наполняет хлев быками и коровами, так и эта болящая пусть будет плодовита, и пусть она наполнит свой дом сынами и дочерьми, внуками и правнуками, потомками в других поколениях».

Она поднимает над ним (или ею) фигурки из воска или бараньего жира и говорит: «Какие бы люди ни сделали этого человека нечистым, я теперь держу в руках две наделенные чудесной силой фигурки».

Затем она раздавливает их и говорит: «Какие бы злые люди не сделали его (или ее) нечистым, да будут они раздавлены точно так же».

Подобным же образом произносится проклятие над клятвопреступником.

«Он дает им в руки воск и бараний жир, а затем бросает воск и жир в огонь и говорит: „Как этот воск тает, как этот жир топится, так и тот, кто нарушает клятву и совершает измену против царя Хатти, пусть растает как воск и растопится как бараний жир“».

Следующий пример обряда «козла отпущения» взят из ритуального действа, предпринимаемого против мора в военном лагере.

«Они приводят осла и гонят его в сторону врага и говорят так: „Ты, бог Ярри, наслал зло на эту страну и на ее лагерь, но пусть этот осел заберет это зло и перенесет его в страну врага“».

Из этих отрывков видно, что магия стремится слиться с религией. Заклятие, первоначально действовавшее само по себе, усиливается молитвой, обращенной в богу. Это мог быть бог Солнца, как бог очищения, или, в случае мора, бог Ярри, в чьем ведении были эпидемии. Магия также могла привлекаться на помощь религии, когда опасались, что бога не было на месте, и он мог не услышать молитвы. Это характерно для молений типа мугессар. Сначала бога умоляют вернуться домой и благословить свой народ. Затем для него выкладывают «пути», помещая на них мед, масло и другие вкусные вещи, чтобы привлечь его. Для этого же курят ладан. В некоторых случаях бога «протаскивают по пути», возможно, в виде его изображения, хотя смысл этого места в тексте не совсем ясен. «Миф об исчезнувшем боге» составляет часть сходного ритуала. В целом эта история оглашается, по-видимому, для того, чтобы эти события, о которых идет речь, осуществились на самом деле, в частности, чтобы бог возвратился. Затем сразу же описывается выкладывание «пути» и другие магические действа.

Противоположностью этой магии привлечения является отпугивающая магия: фигуры свирепых животных зарываются в основания домов (или помещаются еще куда-либо), чтобы отпугивать зло. Так, в ритуале изгнания из царского дворца «они делают маленькую собачку из сала, помещают ее на пороге дома и говорит: „Ты, маленькая собачка при столе царской четы, так же, как ты днем не впускаешь посторонних людей во двор, так же не впускай ночью злую силу“».

В такой магии нет ничего таинственного и оккультного. Это просто пережиток первобытного суеверия в более просвещенном веке. Формула каждого ритуала была выработана специальным человеком, иногда происходившем из отдаленной части империи, так что магическая литература хеттов имела скорее характер фольклора, чем систематического кодекса ритуалов. «Старые женщины» (фамильярный термин, несомненно, заимствованный из деревенского языка) были носителями простейших магических формул. Лишь в тех случаях, когда магический ритуал сочетался с религиозными элементами, в дело вступали, жрецы, авгуры и провидцы (то есть лица, обученные специальным дисциплинам).

Мы не знаем, существовала ли какая-либо школа магов или жрецов-заклинателей, связанная с государственным культом и пользовавшаяся особым престижем. Возможно, что коллекция текстов служила материалом для основания такой школы.

Среди табличек из Богазкее есть ряд фрагментов, принадлежавших серии, в которой содержалось описание ритуалов похорон царя или царицы. Церемония длилась по крайней мере 13 дней, а может быть, и дольше, хотя действия, производившиеся над самим телом, вероятно, заканчивались в первые два дня. При раскопках был найден хорошо сохранившийся текст, описывающий второй день обряда. Из текста ясно следует, что в течение предшествующих дня и ночи совершалась кремация тела. Действительно, фрагмент текста, относящегося к первому дню, напоминает об «огне» и «сжиганий». Текст, описывающий второй день, начинается так:

«На второй день, как только рассветает, женщины идут к уктури (возможно, погребальный костер или специальный помост для него), чтобы собрать кости. Они гасят огонь десятью кувшинами пива, десятью кувшинами вина и десятью кувшинами валхи (напиток, часто упоминаемый в описаниях ритуалов).

Серебряный кувшин весом в полмины 20 сиклей наполняется очищенным маслом. Они берут кости серебряной лаппа (возможно, род ложки) и погружают их в очищенное масло в серебряном кувшине. Затем они вынимают кости из очищенного масла и кладут их на льняной гаццарнули (9), под который подложена „красивая одежда“.

Кончив собирать кости, они заворачивают их вместе с льняной тканью в „красивую одежду“ и кладут их на стул, а если это женщина, они кладут их на скамеечку.

Вокруг уктури, на которых сжигается тело, помещают 12 хлебов, а на хлебы кладут пирог с жиром. Огонь уже потушен пивом и вином. Перед стулом, на котором лежат кости, они ставят стол и угощают горячими хлебами и сладкими хлебами для причащения. Повара и стольники ставят в первый подходящий момент блюда и убирают их в первый подходящий момент, и всех, кто пришел собирать кости, они потчуют едой. Затем они трижды дают им пить и ровно три раза дают пить его душе. Хлебов и музыкальных инструментов Иштар тут нет».

Затем следуют некоторые магические действия, выполняемые «старой женщиной» и ее «напарницей». Табличка в этом месте повреждена, и ее содержание остается неразборчивым и темным. Далее текст продолжается так:

«Из дворца тем временем привели двух быков и две партии по девять баранов. Одного быка и девять баранов приносят в жертву богине Солнца, одного быка и девять баранов они приносят в жертву душе покойного. Затем они берут кости и уносят их от уктури и приносят его в их „Каменный дом“. Во внутреннем помещении „Каменного дома“ они раскладывают постель и кладут на нее кости, взятые со стула. Перед костями они ставят лампу… Затем приносят в жертву душе покойного быка и барана».

Остальное в этой табличке — фрагменты, а текст, касающийся следующих дней, утрачен. Описание 8-го, 12-го и 13-го дня, по-видимому, связано с ритуалами и жертвами общего характера. Во впадине скалы близ дороги, ведущей к Язылы-кая, был найден ряд больших горшков (пифосов), уложенных парами, горловина к горловине. Внутри их находилось по нескольку меньших сосудов, содержащих кремационную золу. Это, однако, единственные когда-либо найденные в местах хеттских поселений II тысячелетия остатки кремации. С другой стороны, как в Ивишаре, так и в Богазкее имеются многочисленные захоронения, в которых тела уложены либо в паре пифосов, обращенных горловинами друг к другу, как при кремации, либо просто в земляной могиле.

В Богазкее земляные могилы обычно располагались в самих домах. Все эти погребения, да и сами кремации тоже, видимо, были погребениями простых людей. Тогда как погребения, описанные в текстах, относились к похоронам царя или царицы. Здесь, на первый взгляд, мы сталкиваемся с различием культур правящей и подвластной частей народа, различием, установленным для последней фазы хеттской империи. Однако это различие культур, по-видимому, не связано с социальным расслоением, которое, как мы видели, было сильно выражено в Древнем царстве. Действительно цари Древнего царства не подвергались кремации, как это следует из заключительных фраз речи Хаттусили I: «Омой мое тело, как подобает, прижми меня к своей груди, похорони меня в земле».