Внешняя торговля и работорговля

Внешняя торговля и работорговля

Египет остро нуждался в сырье для ремесленного производства, а также в продовольствии. Для этого государство грабило окрестные страны.

Основным источником золота в Египте были, конечно, не местные прииски в восточной пустыне, а эфиопские рудники. Золото, добытое в самом Египте, никогда не смогло бы удовлетворить потребности двора, расходовавшего его с баснословной расточительностью.

При XVIII династии золото было едва ли не основной данью Эфиопии; кроме того, большое количество его вывозилось во время походов из Сирии и Палестины. Аменхетеп II (середина XVIII династии) из одного похода привез свыше 600 кг золота. В мирное время, впрочем, сирийско-палестинская дань золотом была в десятки, если не в сотни раз меньше эфиопской. Зато Эфиопия не вносила ни серебра, ни свинца, ни меди. Эти металлы Египет получал от сирийских и палестинских данников, а также забирал во время сирийско-палестинских походов.

Хетты слали в подарок фараону серебро, когда он подступал к границам их царства. Малая Азия была богата этим металлом. А свинец присылал также, возможно, и кипрский царь.

Египетские корабли в стране Пунт. Рельеф из храма Хатшепсут в Дер эль-Бахри. XVIII династия.

Несмотря на усиленную разработку синайских рудников значительная часть наличной в Египте меди происходила не оттуда. Из одного похода в Сирию и Палестину Аменхетеп II привез не менее 45,5 т меди. В мирное время при XVIII династии медь доставлялась не только сирийскими и палестинскими данниками, но и в виде полуобязательных даров с Кипра.

Добыча бирюзы на Синае также шла своим чередом, ее забирали и во время походов в Палестину и Сирию. Оттуда же в виде добычи и дани поступал лазурит; его дарили фараонам XVIII династии также цари Двуречья и, возможно, Кипра. Полудрагоценные камни в это время, и позже, поставляла также Эфиопия.

Ливан издавна славился своими кедрами. Почти весь строевой лес в Египет привозили именно оттуда. При XVIII династии известно использование для нужд кораблестроения эфиопского леса, но в основном лес для постройки египетских военных кораблей поступал из Финикии.

Из Сирии и Палестины ценные породы дерева вывозились как добыча и дань или доставлялись в дар хеттами и, возможно, Кипром. Черное дерево, привозившееся из Южного Красноморья, поставляла Эфиопия. Одним из видов эфиопской дани также являлась слоновая кость, но Кипр также слал ее в дар фараонам XVIII династии. В Северной Месопотамии тогда еще водились слоны, и Кипр, возможно, получал драгоценные бивни оттуда.

Сношения с Южным Красноморьем, как предполагается, были облегчены каналом, прорытым между Красным морем и Нилом на северо-востоке Египта. Для тех времен это сооружение было поистине грандиозным.

Несмотря на обильные поступления дани, приходилось шире использовать и местные источники сырья. Исполинское строительство храмов времен Нового царства в Фивах впервые привело к широкому использованию песчаниковых каменоломен Южного Египта.

Египет был богат сырьем, а в случае его нехватки без стеснения отбирал его у соседних государств. При таких условиях потребность в торговле отпадала как бы сама собой. Переписка фараонов конца XVIII династии с крупными державами Ближнего Востока и подчиненными царями Сирии и Палестины о торговле в точном смысле этого слова говорит очень мало. Обмен подарками между фараоном и главами других крупных держав, хотя и граничил с торговлей, но все-таки ею не являлся. Эти подарки были вначале скорее всего односторонними, так как цари Передней Азии задабривали ими фараона, стремясь освободиться от военной угрозы.

Зато позже вавилонские правители уже выпрашивали золото у египетского фараона, а тот своими подачками стремился подчинить их своей воле. Расплатиться хоть сколько-нибудь равноценными подарками переднеазиатские цари не имели возможности.

Сирийско-палестинские владетели совместно с представителями египетской власти в Сирии и Палестине чинили настоящий произвол. Одним из его разновидностей был грабеж купцов вавилонского царя. Последний же, жалуясь фараону, указывал на затруднительность при таких условиях передвижения по Сирии и Палестине с вавилонской стороны — для купцов, а с египетской — послов фараона.

Плавание судов с воинами фараона-женщины Хатшепсут в Южное Красноморье (середина XVIII династии) было скорее грабительским, чем торговым предприятием. Египетский посол принес в дар местной богине сосуды с жертвенными припасами и «всякие добрые вещи»: кольца, ожерелья, секиру, кинжал.

При обратном отплытии египетские суда были нагружены до отказа всевозможными травами, грудами благовонной смолы и производящими ее деревьями, черным дереном, другими ценными породами деревьев, а также слоновой костью, золотом, курениями, притираниями, а также борзыми собаками, обезьянами, шкурами барсов и, наконец, невольниками и их детьми.

Посольство сопровождалось установлением египетского господства над страной Пунт, где побывали корабли Хатшепсут. Местные вожди отбывали вместе с египтянами на поклон царице. Сами египтяне считали дары Пунта данью.

Клеймение пленных при Рамсесе III (IV). Рельеф. XX династия.

Правда, уже во второй половине Нового царства торговый обмен с заграницей перестал быть чем-то необыкновенным. Торговцы плавали на храмовых судах и закупали все необходимое для храмов. О богаче — хозяине судна, которое ходило к восточному побережью Средиземного моря, говорится в школьных прописях XIX династии.

В записях египетских школьников также упоминаются вавилонские жеребцы, хеттские быки и волы, кипрские коровы, масло страны хеттов и Месопотамии. Из других записей мы узнаем о хеттских копьях. При раскопках новой столицы фараона Аменхетепа IV (конец XVIII династии) были обнаружены здания, в которых, по-видимому, останавливались купцы из Микен.

В Новом царстве рабами владели зачастую даже люди со сравнительно скромным общественным положением. Это были пастухи и ремесленники, торговцы, мелкие жрецы, должностные лица и рядовые общинники-горожане.

Храм Осириса в Абидосе особым указом начала XIX династии был освобожден от всякого рода государственных повинностей. Этим же указом возбранялось любое посягательство на его имущество и права, — должностным лицам, в частности, посягать на рабочий люд этого храма в Эфиопии. Запрещалось забирать их, а также их жен и рабов в другой округ в порядке пахотной, жатвенной или другой иной повинности под страхом жестокого избиения виновного и отдачи его на работу в храм в возмещение за каждый день, проведенный храмовым человеком у виновного.

Отсюда видно, что у храмовых работников могли быть свои рабы. Среди этих работников оказываются «блюстители пашен, земледельцы, садовники, виноградари, (команды?) грузовых судов, (доставляющие) грузы, торговцы с чужеземными странами, золотоискатели, промыватели золота, судостроители и всякий, кто творит дело свое» в храме. Дальше запрет распространялся на пастухов и их рабов. Особо было оговорено запрещение посягательств на жрецов, волхвов и различных храмовых служащих, а также их жен и рабов.

Один пастух в конце XVIII династии имел по меньшей мере раба и двух рабынь. Привратник — не менее трех невольниц. Во вторую половину Нового царства в гробницах двух второстепенных жрецов было изображено — у одного семь рабынь с детьми, у другого — девять рабов, мужчин и женщин.

В начале XVIII династии сын корабельного воина, сам служивший воином и только впоследствии выслужившийся в начальники гребцов, владел девятью рабами и десятью рабынями, которые все или почти все были получены им до производства в начальники.

При XIX династии, по школьному поучению, мальчика, принятого для обучения на колесничного бойца, сопровождали к месту обучения пять рабов, из которых ему там оставляли, правда, только двух…

Обладание рабами было одним из самых заветных желаний людей такого сословия. Еще в начале борьбы с гиксосами войско фараона вело себя «наподобие львов» при захвате добычи, в первую очередь — рабов. Делили добытое «с радостным сердцем».

В начале XVIII династии раздача пленных служила главным средством поощрения воинов. Некий «боец властителя», сопровождая своего царя, «добыл» «людей сорок шесть голов», судя по всему, для себя.

Но не только на войне жажда приобретения рабов обуревала людей. При XIX династии одной горожанке, супруге должностного лица, так понравилась у торговца девочка-сириянка, что покупательница заняла у знакомых разные предметы, чтобы заплатить ими продавцу.

В конце XX династии жена одного сановника, разжившись краденым на кладбище добром, обменяла его на рабов. При XVIII династии у рабовладельцев охотно покупали даже отдельные «дни» его рабынь. Подобные сделки порой заключались даже между самыми близкими родственниками. Сохранилось пять сделок некоего пастуха о найме им рабынь.

В конце XVIII династии при покупке рабыни один раз было дано скота на двадцать восемь шат (около 210 г серебра). Для сравнения укажем, что корова тогда стоила приблизительно шесть шатов. Один арура (0,27 га) пахотной земли стоил два шата. Козу можно было купить за полшата.

Во вторую половину Нового царства цены на рабов бывали и значительно выше. За девочку-сириянку, упоминавшуюся выше, было дано вещей на 373 г серебра. В конце XX династии за раба было заплачено серебром, медью, зерном и одеждой общей стоимостью более чем на 360 граммов серебра.

Впрочем, в конце той же XX династии раб был куплен однажды и за 182 г серебра. Один грамм серебра был эквивалентен семидесяти двум с половиной литрам зерна.

Очевидно, безудержная погоня за рабами представителями среднего слоя общества была вызвана не чем иным, как возросшей потребностью небольших хозяйств в дешевом рабском труде.

Сирийские рабы на строительных работах в хозяйстве храма Амона. Роспись из гробницы в Фивах. XVIII династия.

При награждении своего корабельного воина рабами Яхмес I, основатель Нового царства, всегда давал в придачу наделы пахотной земли. В первый раз он дал пять «голов» и пять арур. Во второй раз — три «головы» и те же пять арур. В первом случае так была награждена вся дружина гребцов.

Надпись конца Нового царства из Эфиопии сообщает о передаче в наследственное владение храмовой певице земли и одновременно рабов и рабынь из имущества некоего начальника житницы.

Особенно много рабов было сосредоточено в царских и храмовых хозяйствах. Здесь основным источником рабочей силы были победоносные войны с соседями и дань с них. В середине XVIII династии фараон Аменхетеп II из одного похода в Сирию привел 89 600 человек (так по итогу, приводимому самой надписью; при подсчете отдельных слагаемых получается даже 101 218).

Прочие известные количества пленных при XVIII династии далеко отстают от этого числа — обычно число пленных не превышало трех, а то и одной тысячи и даже нескольких сот человек. Сам Аменхетеп II из другого похода в Сирию и Палестину привел лишь немногим более двух тысяч пленных.

Однако в конце XIX династий при фараоне Меренптахе было взято свыше девяти тысяч пленных из числа нападавших на Египет племен. Поскольку войны были постоянным явлением, то и приток пленных должен быть достаточно велик.

При фараоне Тутмосе III (середина XVIII династии) из Сирии и Палестины в виде дани поступало несколько сот человек. Наибольшее из дошедших до нас чисел — семьсот с лишним человек. Из Южной Эфиопии; если судить по уцелевшим данным, поступало тогда в год не более ста человек (наибольшее число — 134). Северная Эфиопия, судя по тем же данным, ограничивалась присылкой в год от десяти до тридцати человек.

Пленников гнали связанными вместе веревками за шеи, с руками, зажатыми в деревянные колодки или скрученными так, что это вызывало невероятные мучения. Во второй половине Нового царства пленников клеймили калеными печатями с царским именем.

В храм Амона, бога Фив и покровителя царей Нового царства, поступала значительная часть пленников. Большое количество пленных распределялось и по другим храмам.

О приводе пленных для храма Амона постоянно упоминается в египетских надписях времен Нового царства. За очень небольшой, по-видимому, промежуток времени фараон Тутмос III пожертвовал Амону 1588 сирийцев и еще некоторое количество эфиопов.

Рамсес III в начале XX династии отдал главному храму Амона 2607 сирийско-палестинских и эфиопских пленных, а храму Птаха — 205.

Отборнейшие рабы работали в храмовых мастерских-складах, где приготовлялись жертвоприношения. В середине XVIII династии пленными были полны и ткацкие мастерские Амона, где рабы изготавливали разные виды полотна — от грубого до тончайшего. Подневольные ткачи получали на год вперед умащение и одежду, что предполагает наличие у них особого жилища, или, по крайней мере, отдельного хранилища. Во второй половине Нового царства рабыни при ремесленном отряде столичного кладбища получали зерновое довольствие на месяц вперед.

От времени XIX династии имеется как будто указание на рабов в числе корабельных людей храма, хотя неизвестно, были ли они чужеземцами. При XVIII династии в храме Амона пленные использовались также в кирпичном производстве и на строительстве.

Известно, что Тутмос III отдал часть пленных храму Амона «в земледельцы, чтобы обрабатывали поля, чтобы производили зерно, чтобы наполняли житницу (владений, предназначенных для) жертв богу».

В конце той же XVIII династии Аменхетеп III отдал пахотную землю и земледельцев из числа пленных своему храму в Мемфисе. Поминальный храм того же царя в Фивах был окружен целыми деревнями, населенными пленными сирийцами. Рабы в качестве земледельцев были в то время вполне обычным явлением. В писцовой книге XX династии свыше десяти рабов названо в числе «земледельцев» и иных держателей наделов. Известно даже о том, что рабы могли продавать свои земли.

Рабы, несмотря на низкую производительность своего труда, использовались практически повсеместно. Эфиопы-скороходы бежали перед колесницей богача: многочисленные принаряженные чужеземные юноши не только варили пиво царю при XIX династии, но также состояли в царских опахалоносцах и прислуживали кравчими.

Если верить источникам XIX династии, то иноземцы работали и каменотесами, а также были заняты на транспортировке каменных блоков. На изображении середины XVIII династии пленные сирийцы изготавливают кирпич и кладут стены под надзором надсмотрщиков, вооруженных палками.

Чего стоили «мирные» походы в каменоломни, видно хотя бы из того, что за один поход при XX династии из более чем восьми тысяч участников, в числе которых было не менее восьмисот иноплеменных работников, умерло девятьсот человек.

С тех времен сохранилось письмо военачальника другому военачальнику, где тот сообщает о погоне за беглыми рабами.

Однако не всех пленных ожидала одинаковая участь. Например, пленные шерданы (возможно, они являются предками сардинцев) — морские разбойники — были зачислены в царскую охрану. Еще при XVIII династии неоднократно, хотя достаточно глухо говорится об укрепленных местах с поселенцами из пленных. А при XX династии подробно рассказывается, как пленные ливийцы с женами и детьми, хотя и поголовно клейменные, поселены были в крепости под начальством собственных племенных или родовых старейшин. Скот у пленников был отобран. Однако они, подобно воинам, получали от казны содержание.

Воины-шерданы. Роспись. XIX династия.

В целях наложения всякого рода государственных и иных повинностей, народ в Египте Нового царства постоянно подвергался разного рода «смотрам». Он постоянно учитывался и переучитывался. Однако эти смотры имели вид не только переписи (каковой подвергались также скот и птицы) — они проводились и для назначения на ту или иную работу.

Об одном из таких смотров рассказывает источник Нового царства: «Делают смотр всякому народу, берут из них лучших. Отдают мужчину в воины, юношу — в новобранцы».

Но так брали не только в войско: «Выходит ребенок из утробы матери своей — простирается перед начальником. Мальчик — провожатый у воина, юноша — новобранец, старик отдан в земледельцы, мужчина — в воины, хромой — в привратники, слепой — в откормщики быков». Смотр имел целью и учет «знающих мастерство», «знающих (как пользоваться) руками своими».

В письме того же времени говорится и о «старике из воинов», отданном в земледельцы. Указ начала XIX династии предписывал отдачу в земледельцы храма — после избиения или изувечения — всякого должностного лица, покусившегося на храмовую землю и скот или не внявшего жалобам храмового человека.

Большинство из известных поименно такого рода земледельцев имело наделы на царских и храмовых землях; они подчинялись начальникам, находились у них «под палкой».

«Царскими людьми» называли земледельцев. В писцовой книге времени XX династии сплошь и рядом земледельцами числятся лица, лишь между прочим державшие тот или иной надел, в том числе даже жрецы, и не из низших.

Порой в земледельцах числились и состоятельные люди, вносившие со своих наделов большое количество зерна. При XIX династии храмовые земледельцы сами могли иметь рабов.

Получается так, что «земледельцами» египтяне называли людей неоднородных в социальном положении. Рабами, во всяком случае, они не являлись. Среди земледельцев, вероятно, имелось немало общинников.

Наиболее значительная часть земледельцев все-таки вряд ли могла считаться состоятельными людьми.

Земледелец возделывал свой надел, жил своим домом с женой и детьми, сам приготовлял свое рабочее снаряжение. Когда пашня затоплена разливом, днем он изготавливал деревянные земледельческие орудия, ночью вил веревки. Когда вода ушла, земледелец идет нанимать рабочий скот для пахоты. За сохранность скота земледелец отвечает перед заведующим быками.

Посевное зерно также может не принадлежать земледельцу. Но если он бесхозяйственно расходует зерно, за которое ему надлежит быть в ответе, он ничего уже не получит взамен. Земледельцу заранее сообщается, сколько зерна он должен представить. Из деловых бумаг можно усмотреть, что посевным зерном снабжался даже иной зажиточный земледелец.

Урожай подлежит описи, и если почему-то предъявить нечего, земледельца избивают и связанного бросают вниз головой в колодец. Соседям приходится спасаться бегством, потому что, судя по источникам, земледельцы связаны друг с другом круговой порукой.

О бегстве земледельцев с царских угодий говорит письмо времени XIX династии: земледельцев побил начальник дворцовой конюшни, и они бежали, бросив свои наделы.

В случае насильного разлучения со своим наделом земледелец продолжал работать на новом месте, а прежний надел его оставался невозделанным Земледельцы не были прикреплены к земле, хотя их наделы, случалось, и переходили по наследству.

Заведующий быками храма Амона в начале XX династии направил письменное предписание ряду лиц — двум стражникам, доверенному, двум земледельцам и всем пастухам некоего «жертвенника» Амона. Им предписывалось отправиться с присланным слугой отбывать повинность на полях.

Как протекали работы на царских нивах, рассказывает письмо конца XIX династии, в котором молодой писец отчитывается перед наставником или управляющим. В полдень, когда ячмень «горяч», писец отряжает работников собирать колосья, отпуская лишь тех, кто внес урок колосьями, подобранными накануне. Каждому жнецу писец ежедневно выдает хлеб, а трижды в месяц отпускает масло для умащения. Автор особо докладывает об учете ослов, доставляющих ячмень на гумно.

Изображения полевых работ в гробницах знати дополняют подробные письменные свидетельства. В первой поло вине XVIII династии номарх, заведовавший также пашнями в южной части государства, изобразил себя надзирающим за пахотой, уборкой урожая, обмолотом и погрузкой зерна на судно.

Из песенки, в которой работник, обращаясь к быкам, говорит, чтобы быки молотили зерно для своих владык и себе самим на прокорм, можно сделать вывод, что рабочий скот принадлежал не работникам.

Пахота на людях. Рельеф из гробницы в Эль-Кабе. XVIII династия.

Известен, впрочем, случай, когда за скот у номарха сходили и сами работающие. На одном изображении показано, как люди впряглись в плуг. На изображениях середины XVIII династии можно видеть продовольствие, сложенное на поле для подкрепления работников.

К работам привлекались как мужчины, так и женщины. Женщины в основном занимались подборкой колосьев и веянием. Возраст работающих практически не имел ограничения — годились как подростки, так и старики. Полагались определенные уроки (задания). Надсмотрщики следили за работниками.

Работали согласованно, по нескольку человек. Одни выкорчевывали деревья, другие мотыгами и молотками разрыхляли землю. Один человек шел за плугом, другой направлял упряжку, третий бросал зерно.

Однако существовали и землепашцы, имевшие свои средства производства, например, рабочий скот. В сказке о двух братьях (конец XIX династии) говорится о зажиточном селянине. Он владел несколькими головами крупного рогатого скота, за которым присматривал его младший брат.

Ремесленники в своей общей массе были несколько более зажиточным народом, чем земледельцы. Некоторые из них владели землей, хотя, судя по писцовой книге XX династии, наделы получали лишь изредка.

Положение столичных ремесленников, занятых обслуживанием заупокойного культа в период XIX и XX династий, нам известно лучше всего. Устройство и отделка гробниц, а также изготовление погребальной обстановки развилось в Фивах на западном побережье Нила в своеобразную отрасль ремесленной промышленности.

Ремесленники, которые использовались здесь, составляли рабочий отряд, насчитывавший в первую половину XX династии 120 человек. Отряд делился на две части — правую и левую «стороны», из которых каждая возглавлялась начальником и писцом, ведшим подробный дневник работ, а также счетную часть.

Среди работников имелись каменотесы, штукатуры, живописцы, резчики, мастера по дереву, медники, горшечники, бывшие одновременно, также, возможно, и каменщиками. Рабочие получали от государства довольствие — зерно, рыбу, овощи и другие продукты. Для снабжения отряда имелись особые водоносы, огородники и рыбаки.

По сравнению с довольствием рядового работника, довольствие начальства было больше в два или три раза. Порой работнику, словно слуге, приходилось подчиняться начальнику, когда тот приказывал выполнять всякую мелкую работу у себя дома. Впрочем, имеются сведения и о том, что государственные работники приготовили своему начальнику гробницу.

Нередко людям приходилось прекращать работу и устраивать своего рода забастовки — это случалось, когда продовольствие ремесленникам задерживалось. Люди выходили к поминальным храмам фараонов и требовали, чтобы об их нужде в еде и одежде доложили царю, обвиняли верховного сановника в хищении припасов. Уговорами и частичной выдачей задержанного продовольствия власти старались успокоить работников, но затем, как правило, следовали новые задержки и новые бурные выступления возмущенных ремесленников.

Однако городок с домами кладбищенских ремесленников вперемежку с домами должностных и иных лиц, откопанный на берегу Нила в Фивах, уже не имел такого унылого вида, как ремесленные кварталы XII династии в городе у пирамиды.

Входы в дома ремесленников в городке на западе Фив нередко даже отделаны камнем, испещренным художественными надписями. Некоторые кладбищенские ремесленники оставили гробницы, частично высеченные в скале. Их стены украшают росписи.

Сравнительно зажиточно жили и некоторые ремесленники, не принадлежавшие к «кладбищенскому цеху». Заупокойные плиты, а нередко и гробницы, дошедшие до нас от царских и храмовых мастеров, ярко свидетельствуют об этом. Сапожниками, медниками, живописцами и мастерами по дереву «по совместительству» работали даже некоторые жрецы. Некоторые мастера значительно возвышались над своей средой. Скульптор конца XVIII династии изображен в своей богатой гробнице наблюдающим за целым сонмом подчиненных: столяров, мастеров, изготовляющих драгоценную посуду и украшения. При XIX династии один резчик изобразил в своей усыпальнице толпу подмастерьев, красивый домик в саду и поливку сада рабами. Золотых дел мастер времени XVIII династии в своей, правда, скромной гробнице изобразил слуг и служанок, прислуживающих гостям, работников, занятых виноделием, сбором винограда, потрошением рыбы, ловлей птиц.

План городка ремесленников на западном берегу Нила около Фик (современный Дер эль-Медине). Белым контуром указаны здания, расположенные за пределами городской стены.

Если иные из этих изображений могли быть пустой условностью, будучи просто списаны с гробниц знати, то другие действительно показывали быт зажиточных мастеров. Вот что рассказывал о себе на рубеже XVIII и XIX династий один начальник скульпторов. Он называет себя «малейшим из селения своего», и говорит: «Узнал меня владыка мой, весьма почтен был я сердцем его. Видывал я царя в его образе солнца в святыне дворца его. Возвеличил он меня против друзей, смешался я с вельможами дворца… Назначил он меня руководителем работ, когда я был мал. Нашел он меня. Почтен я был сердцем его. Введен был я во двор золота производить статуи, изображения всех богов».

Хотя бы по тому, что кладбищенский рабочий отряд объединял в себе разных ремесленников, видно, что работа, в данном случае — над гробницей, была распределена между многими мастерами. То же можно наблюдать и на изображениях больших мастерских. Однако нельзя сказать, чтобы распределение работы было вполне налаженным. По крайней мере в кладбищенском отряде, когда к работе приступали живописцы и резчики, случалось, что прочие работники бездействовали в течение нескольких дней.

И все-таки исключительная специализация составляла особенность тогдашнего ремесла. В этом отношении любопытен список всевозможных обозначений — своего рода терминологический справочник — дошедший до нас не полностью в нескольких копиях от времени, непосредственно следующего за Новым царством. В этом справочнике, например, среди строительных рабочих представлены горнорабочий, каменотес, некий «ломатель» (очевидно, также работник по камню), живописец, резчик, штукатур («гипсовщик»), носильщик камня, строитель стен, «смыкатель» (кладки). Среди оружейников представлены изготовитель брони, изготовитель луков, мастер по стрелам, колесничный мастер. Также в справочнике упомянуто пять разновидностей пекарей.