Авария на «Скайлэбе»

Авария на «Скайлэбе»

Окончание лунной гонки означало, что пилотируемая космонавтика оказалась на перепутье. Всем было ясно, что пилотируемые полеты на Луну неоптимальны и неэффективны. Но в каком направлении двигаться дальше, не знал никто. Еще во время полетов «Меркурия» в США слышались высказывания о том, что первый спутник «Эксплорер» принес науке больше информации, чем все космические экспедиции вместе взятые. В январе 1961 года, за несколько дней до своего ухода с поста президента, Эйзенхауэр в прощальном послании Конгрессу настоятельно рекомендовал не расширять космическую программу после полетов «Меркурия» до тех пор, пока дальнейшие эксперименты не покажут необходимости этого. К концу 60-х годов в исследовательской «кухне» НАСА сформировалось мнение, что наиболее выгодно создание транспортного аппарата, совершающего челночные рейсы по трассе «Земля – орбита – Земля». Ученые обосновали свою точку зрения серьезными математическими расчетами, убедительными «философскими» рассуждениями. «Судите сами, – говорили они, – с помощью одноразовых ракет-носителей один килограмм полезной нагрузки можно вывести на орбиту Земли за полторы тысячи долларов. Если же ракета будет использоваться сто раз, то эта цифра снижается до 15 долларов за килограмм. Даже если эта ракета будет в состоянии совершить всего пятьдесят полетов, то все равно эта цифра составит 30 долларов и экономический эффект будет налицо. Но это еще не все. На орбитах летает множество автоматов различного класса и назначения, которые сами по себе дают большую выгоду хозяйству страны. Но они ведь не вечны, они изнашиваются и выходят из строя всего за год-два. Представьте себе, что многоразовый корабль доставляет с Земли на орбиту сразу несколько таких автоматов, а затем собирает вышедшие из строя аппараты и спускает их на Землю для ремонта. Каков будет экономический эффект?»

Целесообразность создания многоразового корабля, получившего название «Спэйс Шаттл», ни у кого не вызывала сомнения. Проект получил поддержку в правительстве, и работы по нему развернулись широким фронтом. Однако они должны были закончиться только через десять лет, к концу 70-х годов. А что делать пилотируемой космонавтике целое десятилетие?

Еще в 1963 году руководители НАСА задумали создать орбитальную станцию и начать ее эксплуатацию одновременно с осуществлением лунных экспедиций. Но тогда огромные затраты на программу «Аполлон» сделали их план нереальным. В НАСА понимали, что мощную технику, созданную по этой программе, следовало бы как-то использовать и дальше. Были разработаны проекты орбитальных станций. Первый из них предполагал превратить в станцию корабль «Аполлон». Второй – касался станции военного назначения «МОЛ», рассчитанной на двух человек. В соответствии с третьим проектом планировалось создать станцию «МОРЛ», вмещающую 6-10 человек экипажа, с искусственной силой тяжести в кабине. Были и другие проекты, но все они остались лишь проектами. Причина этого объяснялась не только отсутствием ассигнований, пожираемых войной во Вьетнаме и лунной гонкой, но еще и тем, что никто не мог убедительно обосновать правительству необходимость в таких станциях. Результаты полетов на «Джемини» убедительно свидетельствовали, что коэффициент полезного действия человека в космосе очень низок. Время, затраченное астронавтами на научные и технические эксперименты, по отношению к общему времени полета составляло в лучшем случае 30 процентов. Для пилотируемых кораблей требовались дополнительные затраты на систему жизнеобеспечения, на повышение надежности и на подготовку экипажей. Автоматические аппараты были проще, дешевле и эффективнее. Так спрашивается, зачем нужен астронавт на орбите?

По мере того как программа «Аполлон» близилась к завершению, НАСА испытывало все большие трудности. Ассигнования уменьшались, и, следовательно, приходилось сокращать сотрудников. Из НАСА постепенно уходили опытные, талантливые специалисты. Их нужно было как-то удержать, дать им работу. Это обстоятельство стало определяющим при решении правительства выделить средства на орбитальную станцию.

С ее помощью надеялись провести научные исследования (наблюдение Солнца, изучение природных ресурсов Земли) и другие технические эксперименты; приобрести опыт долговременной работы на орбите; осуществить медико-биологические исследования.

Полеты на станции должны были дать информацию, необходимую для определения критериев, позволяющих выбирать целесообразное сочетание пилотируемых и автоматических объектов при решении различного рода космических задач.

Из всех проектов был выбран один, предусматривающий создание пилотируемой околоземной станции «Орбитал уоркшоп» (орбитальный цех). Ее предполагалось создать на базе ракеты «С-4Б», использовавшейся в качестве второй ступени ракеты «Сатурн-1Б».

Идея проекта состояла в следующем. «Орбитальный цех» частично оборудуется на Земле (вносятся соответствующие изменения в конструкцию «С-4Б»). Поскольку первая ступень «Сатурна-1Б» не может сообщить орбитальную скорость второй своей ступени, последняя частично заправляется топливом. После вывода этой ступени на орбиту остатки топлива из нее стравливаются. С помощью другой ракеты «Сатурн-1Б» модифицированный основной блок корабля «Аполлон» доставляет на ступень «С-4Б» экипаж из трех человек, который осуществляет остальные работы по переоборудованию ракеты под станцию. После этого еще одна ракета «Сатурн-1Б» доставляет на «Орбитальный цех» комплект астрономических приборов, установленный на модифицированной взлетной ступени лунной кабины «Аполлона». Этот комплект состыковывается со станцией, сборка на орбите завершается, и экипаж переходит к научным исследованиям.

Запуск станции был запланирован на 1968 год, затем из-за отсутствия ассигнований он был отложен сначала на 1969 год, затем на 1970 год и, наконец, на 1971 год.

Очевидным недостатком проекта была необходимость «достраивать» станцию на орбите, дополнительно доставлять на нее комплект приборов. Проект был сложным, эксплуатация станции – дорогой.

После окончания летно-конструкторских испытаний и успешного завершения полета «Аполлона-13» в распоряжении НАСА осталось больше ракет «Сатурн-5», чем было запланировано ранее (программа их летно-конструкторских испытаний была сокращена). Это обстоятельство и решило судьбу проекта «Орбитальный цех». Для вывода на орбиту этой станции теперь можно было использовать ракету-носитель «Сатурн-5», верхней третьей ступенью которой также служила ракета «С-4Б». При этом две ступени ракеты «Сатурн-5» легко выводили на орбиту ее третью ступень. Использование «Сатурна-5», разумеется, позволяло полностью переоборудовать ступень «С-4Б» под станцию на Земле, снабдив ее всеми необходимыми приборами. В начале 70-х годов «Орбитал уоркшоп» была переименована в «Скайлэб» (небесная лаборатория).

Поскольку ракета-носитель «Сатурн-5» имела высокие энергетические характеристики, американским специалистам при проектировании станции не приходилось бороться за каждый фунт ее массы. В ряде случаев они попросту шли на увеличение массы станции для того, чтобы сократить сроки работ или денежные затраты.

Станция «Скайлэб» состояла из блока, в котором находились бытовые и лабораторные помещения, а также емкость для сбора отходов, отсека оборудования ракеты «Сатурн-5», хоть и являвшегося элементом этой ракеты, но конструктивно входившего в состав станции, шлюзовой камеры с люком для выхода в открытый космос, комплекта астрономических приборов, располагавшихся на специальной ферме, «причальной» конструкции с двумя «причалами» для стыковки с модифицированным основным блоком космического корабля «Аполлон».

Блок станции, как уже отмечалось, был переоборудован из ракетной ступени «С-4Б». Ее водородный бак объемом 280 кубических метров был «перестроен», и в нем разместились жилое и производственное помещения для экипажей. Кислородный бак объемом около 80 кубических метров служил емкостью для отходов. К блоку станции крепились панели солнечных батарей.

С внешней стороны блока станции располагался противометеоритный экран, состоящий из алюминиевых панелей толщиной 0,6 миллиметров. Этот экран не только обеспечивал защиту от метеорных частиц, но и уменьшал теплообмен с космосом.

Жилой, или бытовой, отсек был разделен вертикальными перегородками на четыре помещения: для сна, для личной гигиены, для проведения досуга и приготовления и приема пищи, а также для тренировок и экспериментальных работ. В помещении для сна было три спальных кабины – по одной на каждого астронавта. В комнате для тренировок был установлен велоэргометр, упражняясь на котором, астронавты одновременно вырабатывали электроэнергию. Здесь же находилась установка для создания отрицательного давления на нижнюю часть тела, а также специальный пульт управления обоими устройствами с соответствующими средствами записи и индикаторами давления крови, частоты пульса, дыхания, температуры тела и скорости обмена веществ. Стены жилого отсека были выкрашены в желтый цвет, благоприятно влияющий на настроение астронавтов.

Лабораторный отсек был вдвое больше жилого. В нем находились люк для перехода в шлюзовую камеру, лаз для перехода в жилой отсек и два шлюза для выноса приборов в космос. Некоторые приборы, выставляемые через шлюз в открытый космос, необходимо было выдвигать подальше от корпуса станции. Для этого предназначалось специальное раздвижное устройство длиной более пяти метров. Кроме того, здесь размещались резервуары для хранения воды, емкости с пищевыми продуктами, морозильник, холодильник и прочее. На станции впервые в американской космонавтике была создана кислородно-азотная атмосфера вместо применявшейся ранее чисто кислородной.

Станция в целом имела длину 25 метров (без сбрасываемой части головного обтекателя ракеты-носителя и без комплекта астрономических приборов), ее масса составляла 83,2 тонны (наша станция «Салют» имела массу 20 тонн). Размах панелей солнечных батарей достигал 30 метров.

На станцию «Скайлэб» астронавтов доставлял модифицированный основной блок корабля «Аполлон». Его отличия от своего прототипа были обусловлены более продолжительным пребыванием в космосе (свыше 50 суток вместо 12 суток, требовавшихся для полета на Луну), иным режимом работы большинства бортовых систем, другой схемой сближения, причаливания и стыковки на орбите, большей массой полезной нагрузки, возвращаемой на Землю, меньшей скоростью входа в атмосферу, поскольку на орбите скорость равна первой космической, а при возвращении с Луны – второй космической. Если масса блока, использовавшегося на «Аполлоне», достигала 30,3 тонны, то в программе «Скайлэб» ее величина не должна превышать 14 тонн. Снижение массы было обеспечено за счет уменьшения запасов топлива на борту, которые были необходимы для маршевого двигателя при полете на Луну и становились избыточными при полетах «Скайлэба». Запуск станции был намечен на 14 мая 1973 года. На нее планировалось послать всего три экспедиции. Первая должна была стартовать через сутки после выхода станции на орбиту. Командиром экипажа был назначен Чарлз Конрад, пилотом командного отсека – Пол Вейц, обязанности врача выполнял Джозеф Кервин.

Пол Вейц родился в 1932 году. В 1954 году окончил Пенсильванский университет, получив степень бакалавра наук по авиационной технике. В 1964 году в Высшей школе ВМС США в Монтерее получил ученую степень магистра наук. В 1956 году завершил курс летной подготовки в Корпус-Кристи (штат Техас). В 1956-1962 годах служил летчиком и инструктором в военно-морской авиации США. В отряд космонавтов зачислен в 1966 году, где работает до настоящего времени. Капитан 1-го ранга ВМС.

Джозеф Кервин родился в 1932 году. В 1953 году окончил колледж «Холи Кросс» в Вустере, получив ученую степень бакалавра наук по философии, в 1957 году – медицинский факультет Северо-Западного университета в Чикаго (ему присвоена ученая степень доктора медицины). Затем окончил интернатуру в муниципальной больнице в Вашингтоне и, наконец, школу военно-морской авиационной медицины в Пансаколе. Служил в различных частях военно-морской авиации сначала врачом, а затем летчиком. В 1965 году зачислен в отряд астронавтов.

Капитан 1-го ранга медицинской службы ВМС.

Экипаж станции усиленно тренировался. С 25 апреля специалисты в течение девяти суток отрабатывали операции подготовки к старту. В начале мая к этим работам были привлечены и астронавты. Одетые в скафандры, они разместились в командном отсеке основного блока «Аполлона» и провели там несколько часов, еще и еще раз повторяя свои действия при запуске. Затем они продолжили тренировки в Центре имени Л. Джонсона.

Предстартовые работы неожиданно осложнились из-за забастовки рабочих-электриков, но конфликт удалось быстро уладить. 10 мая – новая неожиданность – в ферму обслуживания ударила молния. Наземным службам пришлось срочно проверять все системы ракеты-носителя и станции. К счастью, стихия не вызвала каких-либо неполадок.

Астронавты проходили последние медицинские проверки. Врачи должны были зафиксировать все параметры организма, для того чтобы наблюдать их динамику в ходе полета и после него. Обследование закончилось 13 мая. Теперь экипажу предстояло ждать результатов запуска станции и затем самим отправляться в космос.

При заправке ракеты-носителя топливом вышел из строя насос подачи жидкого кислорода. Однако его быстро заменили запасным.

14 мая 1973 года, в 17 часов 30 минут по Гринвичу, ракета-носитель «Сатурн-5» стартовала, подняв в космос станцию «Скайлэб». За запуском наблюдали 40 тысяч человек. В близлежащих к космодрому районах собралось почти полмиллиона зрителей.

Ракета-носитель довольно точно вывела станцию на орбиту, нормально прошли операции по отделению от станции второй ступени «Сатурна-5», сбросу головного обтекателя, раскрытию панелей солнечных батарей комплекта астрономических приборов. Теперь должны были сработать пиротехнические заряды, освобождающие панели солнечных батарей самой станции. Однако эти панели не раскрылись. С Земли одна за другой трижды были посланы соответствующие команды, но безрезультатно. По данным телеметрии, солнечные батареи вырабатывали всего 25 ватт энергии вместо 12,4 киловатт. Это была серьезная неполадка. Фактически станция оказалась неработоспособной. Причин отказа на Земле никто не знал. Специалисты приступили к серьезному всестороннему анализу. Постепенно ситуация стала проясняться. Примерно через 60 секунд после старта, когда ракета проходила участок максимального скоростного напора воздуха, между противометеорным экраном и обшивкой станции возникло избыточное давление, из-за которого экран оторвался от корпуса станции. При этом он серьезно повредил крепления одной из панелей солнечных батарей. Когда включились тормозные двигатели для отделения второй ступени ракеты-носителя, один из двух «лепестков» панели оторвался от станции. Положение усугубилось еще и тем, что второй «лепесток» оказался прижатым к корпусу из-за попадания частички экрана в механизм раскрытия.

Быстро подсчитали запасы энергетики на борту. Вывод был неутешительным – ее едва хватает для работы систем станции в дежурном режиме.

В Центре управления полетом царило уныние. Журналистам сообщили, что экипаж не сможет исправить неполадку. На станции в районе солнечных батарей не было поручней, и астронавты попросту не смогут добраться до места аварии. Кроме того, несработавшие пиротехнические устройства являлись источником потенциальной опасности для астронавта, проводящего ремонтные работы. Представители НАСА решили, что программа «Скайлэб» полностью провалилась. Правда, в запасе была еще одна станция, но она могла быть запущена только через 15 месяцев. Расходы на запуск составили бы огромную сумму, поскольку сама станция стоила 294 миллиона долларов, да плюс к этому еще 160 миллионов долларов – стоимость ракеты-носителя и работ по обслуживанию запуска. Эксперты считали, что последняя цифра в сложившихся условиях может увеличиться до 200 миллионов долларов.

Пока велись все расчеты и обсуждались различные аспекты проблемы, руководители НАСА на всякий случай решили перенести запуск основного блока «Аполлона» с экипажем на 20 мая. Впрочем, мало кто верил, что этот пуск когда-нибудь состоится.

Следующий день принес новые огорчения. Поскольку противометеорный экран выполнял также функции тепловой защиты, его потеря привела к резкому повышению температуры на борту станции. За сутки в кабине она поднялась до 38°С и продолжала повышаться. На внешней поверхности станции она составляла свыше 80°С. 16 мая в кабине температура уже была около 55°С. Так дальше продолжаться не могло – следовало принять срочные меры для ее стабилизации. Решили переориентировать станцию, направив ее продольной осью на Солнце. В этом случае площадь поверхности станции, освещаемая солнечными лучами, оказывалась минимальной, что уменьшало степень ее разогрева. Эта операция привела к успеху – температура стабилизировалась, хотя и осталась довольно высокой, примерно 30°С.

Специалисты искали пути получения хоть какого-то научного результата от запуска «Скайлэба». Однако анализ состояния станции приносил все новые неприятности. Предполагалось, что при столь высокой температуре некоторые материалы начнут выделять окись углерода и углекислый газ. Из-за разогрева уменьшалась прочность алюминиевой обшивки станции и требовалось, по крайней мере, уменьшить давление газа в кабине. Наконец, от жары на борту могли испортиться продукты питания.

На аварию «Скайлэба» резко отреагировали многие члены Конгресса США. Они потребовали проведения расследования случившегося и полного отчета о возникших проблемах. Один из сенаторов заявил, что авария «Скайлэба» – «…трагедия для страны и налогоплательщиков». Он также отметил, что эта авария не должна служить поводом для выделения дополнительных ассигнований на космические исследования, и подчеркнул, что стоимость любой программы НАСА превосходит возможную прибыль.

В такой довольно нервной обстановке специалисты пытались найти способы устранения аварии на станции. Неизвестно, кому первому пришла в голову дерзкая мысль накрыть корпус станции специальным теплозащитным экраном. 17 мая руководитель программы «Скайлэб» сообщил, что если такой экран удастся развернуть на станции, то полеты на 28 суток и на 56 суток вполне могут быть осуществлены.

Запуск экипажа отложили до 25 мая. Астронавты срочно приступили к тренировкам – отрабатывали встречу и стыковку аппаратов в новых условиях. Специалисты провели ориентировочные расчеты размеров экрана – они оказались довольно внушительными – не менее 4,2 на 3,5 метра. Много теперь зависело от того, сколь удачной будет конструкция экранов и как быстро их изготовят. Чтобы застраховаться от неудач, решили разработать параллельно несколько типов экранов. Идея одного из них, получившего название «Зонт», принадлежала руководителю отдела технического обслуживания космического Центра имени Mapшалла доктору Джеку Кинзлеру. «Зонт» представлял собой складывающееся полотнище, изготовленное из двух слоев майларовой и нейлоновой тканей. Для обеспечения необходимых терморегулирующих параметров сторона «Зонта», обращенная к Солнцу, покрывалась слоем алюминия, а другая сторона – специальным составом золотистого цвета. «Зонт» раскрывался в результате продольного перемещения центрального стержня внутри трубчатой штанги, которая наращивалась с помощью шести отдельных трубок длиной по 1,2 метра, и, подобно бытовому зонтику, удерживался пружинными ребрами. В свернутом виде «Зонт» был довольно компактным и представлял собой параллелепипед с квадратным основанием. Длина стороны квадрата составляла примерно 20 сантиметров, длина параллелепипеда – 135 сантиметров.

Работы над этой конструкцией начались с покупки в Хьюстоне обыкновенных фиберглассовых складных удочек. В изготовлении экрана принимало участие 150 человек, которые самоотверженно трудились в поте лица, забыв о сне и отдыхе.

Пожалуй, больше всего хлопот было с изготовлением самого полотнища. Оказалось, что в Центре имени Маршалла не нашлось мастера, способного сшить его из сверхтонкого материала. Начались поиски умельцев. Из Хьюстона были срочно доставлены самолетом мастер и две швеи со своими швейными машинками. Они трудились по 14-20 часов в сутки, чтобы успеть к намеченному сроку.

Через неделю экран был готов. Астронавты в водолазных костюмах приступили к тренировкам по его развертыванию на макете станции, размещенном под водой, в бассейне космического Центра имени Маршалла.

К этому времени были изготовлены и другие типы экранов. Один из них работал по принципу оконной шторы, другой – трапецеидальной формы, устанавливался с помощью раздвижных шестов. Но руководство НАСА все больше склонялось к мысли о том, что лучшим среди них является «Зонт». На первый взгляд, простое устройство, но как много усилий было вложено в его разработку. Достаточно сказать, что по разным оценкам стоимость «Зонта» составила от 50 до 100 тысяч долларов.

Между тем дела на станции были неважными. Серьезные опасения внушала полиуретановая изоляция, которая из-за высокой температуры могла выделять токсичные вещества, опасные для здоровья астронавтов. В Центре управления полетом решили на всякий случай постепенно стравливать атмосферу станции, отчасти заменяя таким образом отравленный воздух чистым.

Авария потребовала изменить состав приборов и инструментов на борту «Аполлона». В эти дни инженеры и рабочие демонстрировали чудеса изобретательности, спешно разрабатывая различные устройства из старых скафандров, парашютов и пожарных инструментов. Раньше такое не могло прийти в голову даже самому неисправимому фантазеру.

21 мая телеметрия показала, что температура на борту станции находится в пределах 34-36°С. В окрестностях шлюзовой камеры, где не было подогрева Солнцем, она, наоборот, резко понизилась. Появилась опасность замерзания воды. Пришлось изменить ориентацию станции и прогреть ее холодную часть.

Подготовка экипажа к старту протекала в целом нормально. Астронавты закончили все свои тренировки и 22 мая прибыли на космодром. Было решено взять на борт «Аполлона» все три типа экранов, чтобы потом, в ходе работ в космосе, выбрать наилучший. Перед погрузкой пришлось срочно отправить их в Центр имени Л. Джонсона для нанесения дополнительного покрытия, отражающего ультрафиолетовое излучение.

В этот ответственный момент подготовки к запуску на полную мощность заработала бюрократическая машина. 23 мая руководитель НАСА Дж.Флетчер был вызван для объяснений в сенатскую комиссию по аэронавтике и космическим наукам. Сначала Флетчер довольно спокойно отвечал на вопросы сенаторов. Он сообщил им, что температура на станции около 50°С, что часть продуктов питания и медикаментов испортилась, но запасы того и другого остаются достаточными, что из запланированных 87 экспериментов лишь три придется отменить. Но когда его начали спрашивать о причинах аварии, Флетчер не выдержал и дал понять, что сейчас не время для обсуждения такого вопроса. Впрочем, прозвучало это вполне деликатно: «Мы еще не начали официального расследования, потому что сейчас все усилия направлены на спасение поврежденной станции и мы не хотим отвлекаться от этой задачи ни на секунду».

Пока он давал свои показания, астронавты еще раз прошли медицинский контроль, показавший, что они к старту готовы.

И опять, уже во второй раз, в подвижную ферму обслуживания ударила молния. Снова пришлось наземным специалистам проводить незапланированные проверки систем ракеты-носителя.

25 мая «Сатурн-1Б» была заправлена топливом, и экипаж разместился в своих креслах. За 30 минут до старта была обнаружена неисправность в системе подачи топлива, но ее удалось быстро устранить.

За стартом наблюдало всего 25 тысяч человек. Создавалось впечатление, что его специально бойкотировали. На трибунах стартовой позиции не было ни одного конгрессмена, из иностранных представителей присутствовали лишь советник по науке австралийского посольства и первый секретарь по науке японского посольства. Такой низкий интерес к запуску объяснялся неверием в успех предстоящего дела. Астронавт Дж.Ловелл оценил вероятность частичного успеха полета – 80 процентов, а полного – 30 процентов.

Вывод «Аполлона» на орбиту прошел нормально. Теперь необходимо было сблизиться со станцией. Потребовалось три коррекции орбиты, прежде чем Конрад увидел ее навигационные огни. Почти через восемь часов после старта аппараты сблизились. Прежде всего астронавты совершили инспекционный облет «Скайлэба», пилотируя «Аполлон» всего в полутора метрах от нее. Осмотр подтвердил результаты наземного анализа – один лепесток панелей солнечных батарей полностью оторвался, другой раскрылся лишь на 15 градусов вместо 90 градусов из-за того, что был заклинен кусочком противометеоритного экрана. Астронавты сообщили Центру управления, что устранить повреждение механизма раскрытия не составит особого труда. После этого они позволили себе вспомнить о своих обычных «земных» потребностях. Они подстыковали «Аполлон» к станции и впервые за время нахождения в его креслах позавтракали, хотя этот прием пищи можно было бы с успехом назвать и обедом, и ужином.

Подкрепившись, они продолжили работу. Астронавты отстыковали «Аполлон» от станции, затем разгерметизировали кабину и открыли люк в командном отсеке. Вейц высунулся из него и с помощью специального крюка на длинной ручке попытался вытащить обломок противометеоритного экрана из механизма раскрытия панелей солнечных батарей. Но все его усилия оказались тщетными. Измучившись, он прекратил свои попытки, отложив их на потом. На Земле решили, что астронавтам следует отдохнуть – ведь они находились без сна более 20 часов. Закрыв люк, экипаж наддул кабину кислородно-азотной смесью и снял скафандры. Оставалось осуществить жесткую стыковку со станцией, но здесь возникло новое осложнение. Первая попытка стыковки успеха не принесла. Конрад попытался сделать это второй раз – результат был тем же. Астронавт настойчиво повторял операцию, пока не пришло понимание, что стыковочные замки неисправны. Нужно было что-то предпринять. Выход напрашивался сам собой – выйти в космос и осмотреть, а если потребуется, то и исправить соответствующий механизм. Но этот план в Хьюстоне не утвердили и предложили другой. Астронавты вновь надели скафандры и разгерметизировали кабину. Через лаз в стыковочном узле один из них добрался до замков и отключил электроприводы нескольких замков. Теперь стыковка удалась. Экипаж наконец-то получил возможность поспать после 27 часов напряженного полета.

А на Земле было не до отдыха. Специалисты анализировали ситуацию, пытались составить план будущих действий по спасению станции. Большинство сходилось на том, что расклинить уцелевшую панель экипажу вряд ли удастся. Надежда оставалась на выход в открытый космос, запланированный на 19 июня, но она была слишком мала. В лучшем случае можно было рассчитывать на то, что первый экипаж «Скайлэба» получит некоторый опыт ремонтных работ, с учетом которого второй экипаж, снабженный более совершенным инструментом, добьется успеха. Такой инструмент уже изготавливался специалистами НАСА. Еще раз прикинули запас энергетики. Ее было немного. Основными ее источниками могли служить солнечные панели комплекта астрономических приборов.

26 мая экипаж ожидала чрезвычайно напряженная работа – нужно было установить теплозащитный экран на поверхности «Скайлэба». Прежде всего астронавты решили обследовать станцию. Это было довольно опасно, поскольку ее атмосфера из-за высокой температуры могла содержать ядовитые газы. Астронавты все же решили пойти без скафандров, но натянули на руки перчатки, поверх мягких «домашних» туфель надели специальную обувь. С величайшими предосторожностями они отправились в путь. Сначала они вставили химический детектор в лаз между состыкованными аппаратами и убедились, что ядовитых газов там нет. Затем надели респираторы и двинулись на станцию. Впереди «шел» Вейц и нес газоанализатор. Не обнаружив какой-либо опасности, астронавты «вплыли» в шлюзовую камеру, а из нее – в блок станции. Чутье подсказывало Вейцу, что станция находится в хорошем состоянии. В кабине было чисто, в воздухе плавала какая-то гайка и кусок материи – явное свидетельство чей-то производственной небрежности. Газоанализатор показал, что в атмосфере станции нет токсичных газов. Было довольно тепло. Вейц предположил, что температура примерно 32-38°С. На Земле кто-то пошутил, что пребывание на станции похоже на жизнь в пустыне – не очень приятно, но возможно. Вейц далее сказал, что он чувствует, как все излучает тепло, хотя это не создает особых неудобств, ничего не кажется горячим, тепло сухое. Кервин добавил, что на станции пахнет горячим металлом. Вейц и Конрад не удержались от соблазна и подплыли к иллюминаторам, чтобы понаблюдать за Землей. Конрад заметил стартовые площадки на космодроме имени Дж.Кеннеди, рассмотрел шоссе, ведущее к аэродрому. Вейц узнал город Сиэтл.

Вернувшись на «Аполлон», астронавты позавтракали, а затем распаковали теплозащитный экран «Зонт». На станции был предусмотрен специальный «научный шлюз» для выдвижения в открытый космос приборов (без предварительной разгерметизации кабины). Именно через него астронавтам предстояло выдвинуть теплозащитный экран, раскрыть его и накрыть им станцию. Решили, что эту работу будут выполнять Конрад и Вейц. Кервин должен был остаться наблюдать через иллюминатор за ходом ее выполнения. Операции по установке экрана растянулись на целых четыре часа. Было жарко, температура в некоторых местах станции достигала 45°С. Каждые 20 минут астронавты «уплывали» в более прохладную шлюзовую камеру, чтобы хоть немного охладиться. Когда, наконец, работа была закончена, Кервин сообщил, что полотнище полностью развернуть не удалось, на нем остались три большие складки. Попытки исправить положение ни к чему не привели. На Земле выразили надежду, что складки разойдутся после того, как полотнище прогреется Солнцем.

После установки экрана температура стала снижаться с довольно большой скоростью – примерно один градус в час. В Центре управления полетом приняли решение переориентировать станцию в положение, при котором оставшиеся солнечные батареи будут максимально освещаться Солнцем.

Экипаж приступил к расконсервации станции. Температура на борту по-прежнему оставалась высокой, и у астронавтов несколько раз были небольшие тепловые удары, которые вызывали серьезное беспокойство у медиков.

Через два часа после установки экрана астронавты начали готовить обед.

27 мая, в 7 часов, наступило время отдыха. Спали они плохо и через пять с половиной часов доложили на Землю, что проснулись и готовы продолжить работы по расконсервации станции. Температура атмосферы станции снизилась до 37°С. Появилась надежда, что скоро экипаж сможет перейти сюда на «жительство». В основном блоке «Аполлона» царил беспорядок, было тесно из-за обилия всевозможных «лишних» вещей. И вообще «Аполлон» был менее комфортабельным, чем «Скайлэб».

Экипаж позавтракал и погрузился в свои хлопоты. Астронавты довольно легко передвигались по станции вдоль натянутого по всей ее длине нейлонового троса. Они заметили, что звуки их голоса быстро угасают. Им приходилось кричать друг другу, хотя они находились почти рядом.

Жизнь на станции постепенно входила в колею. После установки экрана всем стало ясно, что экипаж вполне может провести на ней весь запланированный срок. Руководителей полета, правда, теперь беспокоили большие расходы топлива на многократную переориентацию станции, потребовавшуюся для обеспечения ее теплового режима в первые 12 суток полета. На борту оставалось теперь менее 50 процентов его запасов. Конрад был поглощен мыслями о ремонте панели солнечных батарей. И чем больше он над этим думал, тем больше приходил к убеждению, что это можно сделать с помощью имеющегося инструмента. Он поделился своими соображениями с наземными специалистами и встретил понимание. Еще раз изучив полученные с «Аполлона» телевизионные изображения, в Центре управления пришли к выводу о возможности ремонта во время запланированного на 19 июня выхода одного из астронавтов в открытый космос.

Охлаждение помещений станции несколько приостановилось. Температура внутри нее по-прежнему была довольно высокой. Телеметрические датчики бесстрастно фиксировали, что пол станции нагрет до 41°С, баки с водой – до 55°С, а металлические шкафы для хранения пищи – до 47°С. Особенно трудно было соединять между собой металлические трубопроводы, которые нагрелись больше всего. Но экипаж действовал энергично и выполнил большой объем работ.

Перед отдыхом астронавты поговорили по закрытому радиоканалу с врачами и пожаловались на сухость в носу. В целом медики нашли, что состояние их здоровья хорошее и что они удивительно быстро приспособились к невесомости. Никто из астронавтов не испытывал космического укачивания, а значит, они могли работать в полную силу.

28 мая, в 2 часа 30 минут, астронавты устроились на отдых. Они были так утомлены, что проспали сигнал подъема. На Земле решили их не будить. Проснулись они на час позже запланированного и перешли с «Аполлона» на станцию, где впервые приготовили себе пищу. Завтрак совпал с семиминутной телевизионной пресс-конференцией, в ходе которой, отвечая на вопросы журналистов, астронавты выразили уверенность, что смогут провести на станции все запланированные 28 суток. Они отмечали быструю адаптацию к невесомости. Конрад сказал, что в космосе приходится использовать мышцы, которые мало загружены на Земле. В конце пресс-конференции астронавты направили телекамеру в иллюминатор и показали вид Земли из космоса.

Затем экипаж продолжил расконсервацию станции. Чтобы было не скучно, включили магнитофон, этот «день» стал для астронавтов музыкальным, поскольку музыка звучала с утра и до отбоя.

Температура атмосферы на станции вновь начала снижаться и вскоре достигла 30°С. Было жарковато, но это не шло ни в какое сравнение с тем, что было раньше.

Наступило время медико-биологических экспериментов. В соответствии с программой предполагалось четыре раза за весь полет брать пробы крови, которые в замороженном состоянии должны были быть доставлены на Землю для анализа. По их результатам врачи могли проследить динамику изменений в организме человека, происходящих в условиях невесомости. Это была довольно неприятная процедура. Сначала Кервин взял кровь у своих товарищей, потом Вейц «отомстил» ему тем же. Вейц под наблюдением Кервина опробовал установку для понижения давления на нижнюю часть тела. В конце упражнения он покрылся испариной. Приборы показали, что все основные физиологические параметры у него в. норме. Вейц приступил к упражнению на велоэргометре. Астронавту было настолько жарко, что он не смог разогнать его до необходимой скорости, при которой вырабатывалась электрическая энергия мощностью в 200 ватт.

Случилась в этот «день» и небольшая радость. С Земли сообщили о решении не проводить ежедневно повторяющееся включение реактивных двигателей системы ориентации. При их работе создавалось такое ощущение, будто кто-то колотит кувалдой по обшивке станции. Конрад решил очистить питьевую воду на станции с помощью хранившихся в кают-компании таблеток йода. Когда он взял одну из них, она рассыпалась в пыль и рассеялась по кабине – из-за жары она сильно пересохла.

Астронавты проверили комплект астрономических приборов и нашли, что он годен для ведения наблюдений. Попытка зарядить кинокамеру пленкой окончилась неудачей – заело механизм подачи. По-видимому, из-за высокой температуры покоробилась пленка. Кто-то забыл выключить на «ночь» электронную часть маятниковых весов, и они вышли из строя.

В конце «дня» была проведена коррекция орбиты с помощью двигателей «Аполлона». Затем наступило время отдыха.

29 мая начались научные наблюдения. Кервин в течение четырех витков наблюдал через телескоп за Солнцем и сделал около 400 фотографий. На Солнце удалось обнаружить небольшую вспышку. Остальные члены экипажа готовили аппаратуру для разведки земных ресурсов. Эти наблюдения были запланированы на следующий день.

Конрад неожиданно пригласил для переговоров по секретному каналу директора Центра имени Л. Джонсона доктора Крафта, начальника отдела подготовки астронавтов Слэйтона и сменного руководителя полета Хатчинсона. Корреспонденты, узнав об этом, буквально атаковали представителя Центра управления полетом вопросами о теме этих переговоров. Он спокойно ответил, что ничего особенного не произошло. Конрад сообщил о неудобствах работы с велоэргометром и попросил наземных специалистов разработать более подробные рекомендации по его использованию. Содержание этих переговоров не требовало секретности. Возмущенные корреспонденты тут же выразили свой протест против незаконного использования канала секретной связи.

Температура на станции постепенно снижалась, но из-за неполного раскрытия экрана с меньшей скоростью, чем предполагалось. Вейц не выдержал жары и включил большой вентилятор. Потом дополнительно включил переносной вентилятор и установил около люка, соединяющего станцию с более прохладной шлюзовой камерой.

Пришла очередь Конрада крутить педали велоэргометра и использовать установку для понижения давления на нижнюю часть тела. Занятие это было не из приятных – астронавт покрылся потом. Его раздражало, что на велоэргометре было трудно удержаться и поэтому приходилось тратить много сил напрасно.

На отдых экипаж впервые устроился в спальных помещениях станции, хотя температура там была еще далека от комфортной.

30 мая астронавты проснулись в 11 часов и прежде всего поговорили с Землей. Кервин отметил, что биодатчики на его голове не имеют контакта с кожей.

Конрад приступил к исследованию Солнца. Вейц упражнялся на вращающемся кресле, а Кервин снимал при этом необходимые показания.

Затем началось изучение природных ресурсов Земли. С помощью аппаратуры астронавты обследовали обширную территорию от штата Орегон до Бразилии и получили изображения некоторых озер в штате Юта, района реки Рио-Гранде в южном Техасе, западных районов Бразилии. По программе в этот день было запланировано еще одно аналогичное исследование, но его пришлось отменить из-за возникшей на борту неисправности. Она опять касалась энергетики. На станции имелось восемнадцать аккумуляторных батарей, которые обеспечивали ее энергией при полете в тени Земли, когда не работали солнечные батареи. Из-за аварии последних станция «питалась» лишь от солнечных батарей комплекта астрономических приборов и от их аккумуляторов, включавшихся в основном при проведении экспериментов. Когда астронавты закончили изучение природных ресурсов, станцию переориентировали солнечными батареями на Солнце, чтобы подзарядить их. Вот здесь-то и случилось непредвиденное – пять из них не подзаряжались. Командами с Земли специалисты исправили четыре батареи, но пятая так и не заработала. Еще до прибытия на станцию экипажа из строя вышло девять аккумуляторных батарей, и вот теперь та же участь постигла десятую. Количество энергии еще больше уменьшилось. Пришлось скорректировать программу полета и отменить все эксперименты, требовавшие большого расхода электроэнергии. Экипажу порекомендовали увеличить объем медико-биологических исследований и наблюдений Солнца.

На станции время от времени возникали и другие, более мелкие неисправности: то появлялись ложные сигналы пожарной тревоги, от которых леденела кровь, то вдруг обнаружилось, что один из трех стыковочных замков так и не сработал. Но главной оставалась проблема энергетики, от решения которой зависел сам факт существования станции. Мыслями о ней были заняты и астронавты, и наземные специалисты. Р. Швейкарт в бассейне отрабатывал на макете операции по выходу в открытый космос и проведению соответствующих ремонтных работ. Анализировалось каждое движение, чтобы затем дать астронавтам исчерпывающие и точные рекомендации.

31 мая был обычным «космическим днем». Астронавты наблюдали за Солнцем и обнаружили в верхней его части «дыру». Потом Вейц отремонтировал механизм поворотного зеркала для ультрафиолетового телескопа – кусочек неизвестно откуда взявшегося металла застрял между шестеренками. Астронавты разобрали неисправную часть стыковочного узла, но причину неполадки не обнаружили. Всячески экономили электроэнергию. При наблюдениях и экспериментах отключали все записывающие устройства. Не включали нагреватели воды, освещение, дополнительные вентиляторы, словом, все, без чего можно было обойтись.

1 июня стал для экипажа первым выходным днем. Астронавты поспали на три часа дольше обычного и занялись уборкой станции. Работы оказалось много: вещи были разбросаны и их нужно было разложить по своим местам.

Впервые в истории космонавтики астронавты приняли душ. Место для него было отделено от кабины гибкой пластмассовой занавеской цилиндрической формы. Получилось что-то вроде бочки. Прежде чем пустить воду, необходимо было закрыть верхнюю крышку бочки, чтобы капли не разлетались по помещению станции. После душа астронавты собирали капли воды со своего тела и с занавески пылесосом. Эта операция была довольно трудоемкой, поскольку отсасывающая головка не обеспечивала нужного разрежения.

После душа настроение у астронавтов повысилось, они включили музыку. Вейц размечтался о женском обществе и холодном пиве. Температура на станции снизилась до 25°С и была вполне терпимой. Астронавты почитали, поиграли в карты, затем стали бросать оперенные дротики с присосками в мишень, но у них это плохо получалось из-за низкого по сравнению с земным давления атмосферы станции. Занялись наблюдениями Земли с помощью биноклей и видоискателей фотокамер – это было их любимое занятие. Затем Кервин исследовал носоглотку у Конрада. Пациент для удобства завис перед доктором вниз головой.

Стремясь разнообразить досуг, астронавты придумали себе новое занятие – бег по окружности цилиндрической стенки станции. Сначала бегущий «всплывал» и срывался со стенки, но потом все освоились. Во время телевизионного сеанса астронавты устроили клоунаду. Они босиком, в одних шортах, бегали по стенке, выполняли сальто, ходили «колесом». Оператор из Центра управления полетом, глядя на их проделки, сказал: «Мы здесь просто таращим глаза от удивления». И добавил, что на Земле у них не было бы отбоя от приглашений работать в цирке.

Наземные службы попытались извлечь пользу из этих развлечений астронавтов и стали измерять возмущения станции от интенсивных движений внутри нее. Они оказались незначительными.

Конрад подстриг Вейца. Это было целое событие, парикмахерская на орбите заработала впервые. Астронавты старательно собирали волосы пылесосом.

2 июня на борту опять был праздник – Чарлзу Конраду исполнилось 43 года. Его поздравляли и члены семьи, и руководители полета, и сами астронавты. Но день был рабочим, и экипаж ждали уже ставшие привычными дела и заботы: наблюдения Солнца и звезд, медико-биологические эксперименты, укороченные сеансы изучения природных ресурсов, съемка Земли и прочее.

Следующий день, 3 июня, был обычным для астронавтов. Основные события в это время разворачивались на Земле. Все помыслы специалистов были связаны с ремонтом панели солнечных батарей. Рассматривались различные варианты. Представители НАСА, в частности, вели переговоры с промышленными фирмами о разработке небольших энергоустановок выходной мощностью примерно 2 киловатта, которые должен был разместить на станции следующий экипаж. Одна из фирм предложила развернуть в космосе рулонную панель солнечных элементов.

В бассейне Швейкарт вместе с Э. Гибсоном (кандидатом в третью экспедицию «Скайлэба») заканчивали отработку методики ремонта панели. Были выбраны инструменты из имевшихся на борту станции для проведения ремонтных работ. Специалисты остановили свой выбор на хирургических ножницах, ломе и хирургической пиле. Сначала они сочли пилу наиболее подходящим инструментом, но потом решили, что пользоваться ею опасно, поскольку астронавт может случайно разрезать перчатки.

4 июня в Центре имени Маршалла состоялось заседание. После многочасовых обсуждений и споров руководители полета и специалисты пришли к выводу, что степень риска при ремонте хоть и существует, но вполне приемлема. Было тщательно рассмотрено все, вплоть до мелочей. Решили, что выход в космос целесообразно осуществить 7 июня. Вопрос о том, кто из астронавтов это сделает, оставили на усмотрение командира экипажа.

Директор космического Центра имени Л. Джонсона К. Крафт выступил с заявлением. Он проанализировал трудности, возникшие в работе по созданию «Скайлэба», особенно подчеркнул при этом финансовые ограничения. Полная стоимость программы «Скайлэб» составила около трех миллиардов долларов, но эта сумма оказалась недостаточной. В результате не хватало наземных станций слежения, и поэтому связь со «Скайлэбом» имела большие перерывы. Если управлением полетом «Аполлонов» занимались 270 человек, то работой со станцией «Скайлэб» – только 240 человек. Руководство полетом вынуждено было ввести для операторов 12-часовой рабочий день. Когда возникли неполадки при стыковке основного блока «Аполлона» со станцией, группа управления оставалась на своих рабочих местах почти сутки. Труд наземного персонала тоже был героическим, хотя и малозаметным для широких кругов общественности.