Глава 5. Деяния Рюрика и его варягов

Глава 5.

Деяния Рюрика и его варягов

Рюрик, придя на княжение в Северную Русь, застал достаточно развитую инфраструктуру торгово-ремесленных поселений и крепостей, созданную на международных торговых путях, при активном участии его сородичей — балтийских славян. Надо отдать должное его кипучей энергии. Делая ставку на своих соплеменников и родню, он сразу отправил Трувора в Изборск, а Синеуса в Белозеро и сам, после Ладоги, срубил Новгород (на самом деле место этого города так называемое Рюриково городище). Послал своих бояр Аскольда и Дира установить свою власть в Киеве и основал много новых городов, контролировавших два главных торговых пути: «из варяг в греки» и Великий волжский путь. О всех этих деяниях красноречиво свидетельствует Повесть временных лет.

«И избрались три брата со своими родам, и взяли с собой всю русь, и пришли к словенам первым, и срубили город Ладогу, и сел в Ладоге старейший Рюрик, а другой Синеус на Белоозере, а третий — Трувор — в Изборске. И от тех варягов прозвалась Русская земля. Новгородцы же, люди новгородские — от рода варяжского, прежде же были словене. Два года спустя, умерли Синеус и брат его Трувор. И принял всю власть один Рюрик, и пришел к Ильменю, и срубил городок над Волховом, и назвал его Новгородом, и сел тут княжить, раздавая волости и города рубя — кому Полоцк, другому Ростов, этому Белоозеро. И по тем городам варяги — пришельцы, а изначальное население в Новгороде — словене, в Полоцке — кривичи, в Ростове — меря, в Белозере — весь, в Муроме — мурома, и всеми ими обладал Рюрик»[272].

Размах деятельности Рюрика в Северном регионе поражает. Установив контроль над этой обширной территорией, превышающей размеры многих европейских государств, новоявленный династ на этом не успокоился (рис. 74). На истории захвата Киева, будущей столицы Древней Руси стоит остановиться особо.

«И было у него два мужа, не племени его, но бояре, и отпросились они в Царьград со своим родом. И отправились по Днепру, и, проходя мимо, увидели на горе городок. И спросили: "Чей это городок?" И сказали им: "Было три брата: Кий, Щек и Хорив, которые построили городок этот и погибли, а мы, их потомки, сидим здесь и платим дань хазарам". Рюрик же в это время правил в Новгороде»[273].

Рис. 74. Карта Новгородской земли и прилегающих к ней территорий

Рис. 75. Карта походов руссов на Константинополь

Необходимо сразу отметить, что столь многочисленные деяния происходят в течение одного года! Или, по крайней мере, до 866 года, с которого в Повести временных лет описывается поход Аскольда и Дира на Константинополь. Получается, что Рюрик не знал о существовании Киева и его бояре нашли его случайно? На самом деле, это мало похоже на правду. Знали, но мало общались с Киевом, который к тому же платил хазарам дань и находился под их протекторатом. Многие специалисты не раз указывали, что главная международная торговля велась в те времена с арабским миром по Великому волжскому пути, в то время как «путь из варяг в греки» был основан позднее, и Византия, если судить по источникам, узнала о русах значительно позже, чем Арабский Восток (рис. 75). Не зря же именно арабский дирхем сделали русы своеобразной международной валютой. К тому же и этнически Южная Русь была иного происхождения, чем северная. Там, в среде славян значительную роль играл иранский компонент. Именно установив протекторат над Киевом, русы стали активно воевать и торговать с Византией. Вот как описывает Повесть временных лет поход Аскольда и Дира:

«В лето 6374 (866). Пошли Аскольд и Дир на греков и пришли туда в 14-е лето царствования Михаила. Царь же был в это лето в походе на агарян и дошел уже до Черной речки, когда епарх прислал весть, что русь идет походом на Царьград. И возвратился царь. И те вошли внутрь Суда (залив Золотой Рог в Константинополе), убили много христиан и осадили Царьград двумястами кораблей. Царь же с трудом вошел в город и с патриархом Фотием всю ночь молился Святой Богородице на Влахерне. И вынесли они с песнями божественную ризу Святой Богородицы, и омочили в море ее полу. Была в это время тишина, и море было спокойно, но внезапно поднялась буря с ветром, и вновь поднявшиеся огромные волны смели корабли безбожных русов, отбросили их к побережью, и избили их, так что мало их избежало такой беды и вернулось восвояси»[274].

Это, описанное в летописи событие, удивительным образом совпадает с событием 860 года, отраженным в многочисленных источниках, когда флот русов напал на Константинополь.

В 2003 году, в очередном томе «Древнейшие государства Восточной Европы» вышла работа П.В. Кузьменкова «Поход 860 г. на Константинополь и первое крещение Руси в средневековых письменных источниках», опубликовавшим в переводе на русский язык практически все имевшиеся источники, посвященные этой военно-морской операции и последовавшее за ней первое крещение Руси.

18 июня 860 года (точную дату сообщает Брюссельская хроника) произошло важнейшее для российской и мировой истории событие, которое смело можно считать первым, засвидетельствованным многочисленными средневековыми источниками, доказательством существования у наших предков достаточно мощного по тем временам военного флота, даже о возможном существовании если не государства, то некого достаточно мощного предгосударственного образования. Речь идет о нападении флота русов на Константинополь.

Об этом хорошо организованном и, видимо, хорошо спланированном нападении сообщают свидетель этого события константинопольский патриарх Фотий в своем знаменитом «Окружном послании» и современники этого военного похода авторы: архиепископ Никодимский Георгий, Римский папа Николай I, Иосиф Песнописец и многие другие. В Повести временных лет это событие возможно освещено как поход Аскольда и Дира, правда, произошедшем на шесть лет позже. Может быть, все дело в том, что Аскольд и Дир вовсе не были ставленниками Рюрика, а правили в Киеве до его призвания и были потомками Кия?

В древнерусской истории трудно найти событие, которое освещалось бы столь подробно в многочисленных византийских, западноевропейских и древнерусских источниках, что, несомненно, говорит о том, какое большое значение придавали этому событию народы средневековой Европы. Бесспорно, это свидетельствовало о первом серьезном выходе Руси на международную арену, причем на два года раньше призвания Рюрика, с приходом которого традиционно связывается начало русской государственности. Может быть, поэтому русский летописец сдвинул это событие, приписав его из политических соображений ставленникам Рюрика Аскольду и Диру, или же смешав эти два нападения в одно.

В общих чертах эта информация, почерпнутая из разных источников и проанализированная П.В.Кузьменковым выглядит следующим образом:

18 июня 860 г. к Константинополю подошел вражеский флот.

Число судов флота русов в разных источниках составляет от 200 до 360 кораблей. Это был народ, дотоле малоизвестный и малозначительный, но добившийся крупных побед над своими соседями. Поскольку император Михаил III со своей армией находился в это время в походе против арабов, не встретив сопротивления, русы осадили город, разграбив пригороды Константинополя, захватили в плен и убили множество жителей. Они подвергли разорению также и окрестные области, в том числе Принцевы острова в Мраморном море, в 100 км от столицы империи. В одну из ночей, скорее всего, была предпринята атака на город со стороны моря, которая посеяла панику среди горожан. Патриарх Фотий всячески успокаивал горожан, призывая уповать на покровительство Богородицы; вокруг городских стен с молебнами была обнесена священная риза Богородицы, вскоре после чего русы сняли осаду и отступили от Константинополя, унося большую добычу. Император Византии, получив известие об этом нападении, прервал свой военный поход и спешно вернулся в Константинополь. Вместе с патриархом он молился во Влахернском храме, и когда в море окунули хранившуюся там святыню — покров Богородицы, внезапно поднялась буря, погубившая вражеский флот. Вскоре после этого события грозный и жестокий народ, недавно причинявший христианам одни беды, добровольно склонился к принятию христианства. В Константинополь прибыло посольство Руси, заключившее с империей договор о мире и просившие о крещении. Фотий отправил к руси епископа, который около 866/867 года сообщил об успехах своей проповеди[275]. Интересно, что в Повести временных лет это событие не нашло отражения — а ведь это необыкновенно важный момент: первое крещение, произошедшее именно во времена Рюрика, совпадает с временем нападения Аскольда и Дира на Константинополь. Может быть, это второе нападение на Константинополь и было вызвано их нежеланием креститься? Или все гораздо сложнее, и Аскольд и Дир по прибытии в Киев были все же крещены? Или крещены были вовсе не киявляне, а русы загадочного Русского каганата, известного по Вертинским анналам и местоположение которого многие специалисты видят в междуречье Дона и Волги? Это тоже одна из загадок русской истории.

Далее события развивались следующим образом. После убийства Михаила III и низложения патриарха Фотия, новый император Василий I с помощью богатых даров добился от руси подтверждения мирного соглашения и исполнения договоренности о крещении, однако архиепископ, поставленный патриархом Игнатием, был встречен с недоверием. Тогда он по просьбе вождя русов на собрании старейшин и народа явил чудо — книга Евангелия была брошена в огонь и осталась невредимой[276].

Необходимо отметить, что, по мнению большинства специалистов, нападавшие на Константинополь корабли русов не были примитивными долблеными лодками-однодревками, а крупными морскими ладьями, снаряжение которых на базе моноксил описывает Константин Багрянородный, вместимость которых составляла от 40 до 100 человек, что не отличалось от вместимости других западноевропейских и даже большинства византийских судов (рис. 76). Так что можно считать, что в нападении русов на Константинополь 860 года участвовали достаточно серьезные военно-морские силы.

Рис. 76. а — Изображение ладьи на бересте (X в.). Старая Ладога (прорись); б — Изображение ладьи на коровьем ребре (VIII в.); в — русская ладья из рукописи «Сказания о Борисе и Глебе» (по И.И. Срезневскому)

С этим событием историки связывают и возможное существование русской государственности, а именно Русского каганата, существовавшего до прихода Рюрика, о котором более чем за два десятилетия до этого упоминают Вертинские анналы и арабские средневековые источники, и начало русской дипломатии и даже первое крещение Руси, произошедшее благодаря этому событию через несколько лет.

Необходимо отметить, что этой военной операции предшествовали набег «великой русской рати» во главе с «сильным князем Бравлином» на южнокрымские города, в том числе на Сугдею (Сурож, совр. Судак), случившееся вскоре после кончины епископа этого города св. Стефана (конец VIII в.) о чем повествует «Житие Стефана Сурожского», об активизации русов в конце VIII — начале IX века говорит и греческий текст «Жития Георгия Амастридского», в частности, о нападении «народа Рос» на византийский город Амастриду (Черноморское побережье Малой Азии). Специалисты считают, что это нападение произошло до 863 года[277].

Однако нападение флота русов на Константинополь в 860 году не идет ни в какое сравнение с вышеописанными событиями по количеству нападавших кораблей и высокой степени организации похода, требовавшей привлечения огромных по тем временам материальных и человеческих ресурсов, что возможно только на стадии существования государственности. К моменту этой военной операции на территории Древней Руси существовали уже такие укрепленные торгово-ремесленные поселения, как Любша (конец VII в.), Ладога (середина VIII в.), Псков (VI в.), Изборск (конец VII в.), Киев (VI в.) и многие менее известные выявленные археологами городища. Сеть этих протогородов занимала ключевые стратегические позиции на пути «из варяг в греки» и Великого волжского пути и создавала материальную базу для создания объединенного флота русов.

Каковы же были причины похода? Г.Г. Литаврин пишет, что русы «испытывали настоятельную необходимость отстоять свое место в системе государств, причем наиболее крупных и сильных, обозначить свои границы и свои интересы, предъявить свои претензии на международной арене. Все это в условиях того времени можно было сделать, только продемонстрировав свой военный потенциал. Чтобы заставить считаться с собой, надо было первому нанести удар и обнаружить готовность его повторить. Иначе не было никаких надежд на то, что такие державы, как Византия, вступят с новым политическим образованием в дипломатические (включая торговые) отношения»[278]. Не исключено, что были и какие-то дипломатические договоренности. Литаврин допускает, что руководители похода 860 года знали, что послы правителей русов в 838/839 году добились каких-то уступок от императора Феофила, и теперь русы пытались возобновить их. В.В. Седов считает, что поход «русов на Константинополь мог быть подготовлен только в Русском каганате Днепровско-Донского региона. Высказываемые иногда в литературе догадки о том, что нападение на византийскую столицу было осуществлено норманнами из Скандинавии, должны быть отвергнуты и по историческим, и по археологическим соображениям»[279]. Это предположение было вызвано существованием реального похода викингов, но только не на Константинополь, а на Рим в том же, 860 году. Правда, они приняли за этот город маленький портовый городок Луна, который и разграбили.

Знал ли Рюрик о существовании Русского каганата? Наверняка, поскольку племена, его призвавшие, активно торговали с Арабским Востоком и имели с каганатом торговые и возможно другие связи. Ведь каганат русов был известным раннегосударственным образованием, предшествовавшим Киевской Руси, созданной уже после прихода Рюрика его потомками. Но, вместе с тем, как об этом писалось выше, сам каганат не имел, скорее всего, той ограниченной территории, как это представляют многие исследователи и, в частности В.В. Седов. Вот что он пишет о территории Русского каганата, которая, по его мнению, «в общих чертах соответствовала области расселения русов как она очерчивается по данным археологии. На западе она почти целиком охватывала бассейн Десны и сравнительно небольшую часть правобережья Днепра (округи Киева и Канева). Южные пределы раннегосударственного образования русов составляли земли верхних течений Суллы, Пела и Воркслы, на юго-востоке граница проходила по рекам Северский Донец и Тихая Сосна. В состав каганата на востоке входили области воронежского и верхнего течения Дона, а на севере — верхнее Поочье и правобережные районы рязанского течения Оки»[280].

Не следует забывать и о том, что о существовании у славян парусного флота в конце VI века свидетельствуют многочисленные византийские источники, в то время как у скандинавов парус появляется не ранее начала «эпохи викингов», то есть на 200 лет позже. В начале IX века русские моряки уже появляются на византийской службе, причем обслуживают они самые элитные корабли византийского флота, в том числе флагманские. Получали же русские моряки плату, в четыре раза превышающую плату греческим морякам, что свидетельствует о высочайшем уровне профессиональной подготовки русов.

В случае с Аскольдом и Диром, скорее всего, речь могла идти о новом, втором походе русов на Константинополь, предпринятом, может быть, в связи с тем, что Рюрик, взяв под свой контроль огромные территории на севере и юге Древней Руси, дал задание Аскольду и Диру напасть на Константинополь. Если верить летописи и считать их варягами Рюрика, а не представителями местной киевской династии. Возможно, что первое нападение было осуществлено легендарным Русским каганатом, расположенным ориентировочно в междуречьи Дона и Волги. Этим походом Рюрик хотел подчеркнуть свою значимость и установить свои взаимоотношения с Византийской империей. Возможно, что именно могущество Русского каганата и подстегнуло призвание варягов, стремящихся распространить свое господство на все торговые пути на территории будущего государства[281]. Аскольд и Дир могли просить помощи в осуществлении похода у новгородцев, и этот факт был интерпретирован летописцем, что они бояре Рюрика.

Кстати сказать, имена Аскольда и Дира, которые считали и скандинавскими и даже славянскими, ближе всего оказались именно кельтскому именослову. К иранским обоснованно относит Кузьмин имена Кий и Олег[282]. Хотя последние многие исследователи считали их однозначно скандинавскими, как впрочем, и имена Ольга, Игорь, Дир и Аскольд. «Имя Iger, Inger, Ingar упоминаются в числе бретонских святых. Слово "dir" во всех кельтских языках означает "знатный", "сильный", "верный", "крепкий" и так далее. В имени Аскольд произошло смешение двух разных корней кельтского происхождения»[283]. Хотя нельзя исключать и славянского происхождения имени Аскольд (Осколд).

Необходимо отметить тот факт, что уже до прихода Рюрика на Русь существовала полисная система городов-государств, связанных федеративными отношениями, и это показывает, что почва для создания единого государства уже была. Так что появление Рюрика было закономерно и необходимо, чтобы дать толчок этому объединению.

Надо сказать, что далее, целых тринадцать лет, Повесть временных лет молчит о деяниях Рюрика, сообщая лишь, что в 879 году он умер, не говоря ни от чего произошла его смерть, ни где он был похоронен. Лично я знаю только одну и весьма сомнительную легенду о том, что Рюрик в золотом гробу (!) был похоронен в подземном ходе, который вел из древнеладожской крепости на другой берег Волхова. Но этот легендарный подземный ход так и не был найден. Может быть, Рюрик пребывал в это время у себя на родине, в Вагрии или на о. Руяна (Рюген)? Или просто занимался укреплением границ и развитием международной торговли, и эти годы просто были настолько спокойными, что не нашли никакого отражения в русских летописях.

Что же мы знаем о событиях между 866 и 879 годами из других источников? Вот несколько скупых известий. Около 874 года ставленник Рима, константинопольский патриарх Игнатий направил архиепископа на Русь. Судьба его неизвестна, но очень похоже, что начавшийся после нападения русов в 860 году на Константинополь, процесс их христианизации продолжался.

Более поздние, чем Повесть временных лет летописи содержат дополнительные сведения о княжении Рюрика в Новгороде. В 864 году он подавляет мятеж в Новгороде, а зачинщика мятежа, некоего Вадима Храброго, и его советников казнит. В 867 году, опасаясь преследований Рюрика, новгородские мужи бегут от него в Киев. Согласно летописи, князь Рюрик умирает в 879 году, оставив после себя малолетнего сына Игоря.

Более подробно эти сведения отражены в Никоновской летописи, которая датой изгнания варягов считает 867 год, а датой призвания Рюрика — 870-й. Под 872 годом содержится интересная информация, что «Убиен бысть от болгар Осколдов сын». Не связано ли это с возможным военным походом против Волжской Булгарии, который возглавлял сын Аскольда? Может быть, неудача этого похода против давних соперников в международной торговле и вызвали волнения в Новгороде, которые описаны все в той же Никоновской летописи:

«Того же лета (872 г.) оскорбишася новгородци, глаголющее: "яко бытии нам рабом и многа зла всячески пострадати от Рюрика и от рода его".

Того же лета уби Рюрик Вадима Храброго и иных многих изби новгородцев съветников его»[284].

Согласно цитируемой ранее Иоакимовской летописи, Вадим Храбрый — сын одной из дочерей Гостомысла. Вполне возможно, что он считал себя таким же претендентом на престол, что и Рюрик, тем более что он был не пришлым варягом, а представителем местной славянской знати. Это могло и явиться предлогом для восстания новгородцев против Рюрика и его варяжской дружины.

Согласно Никоновской летописи Рюрик, после подавления новгородского восстания, в 873 году раздает города Полоцк, Ростов, Белозеро своим ставленникам. Видимо, полочанам это не очень понравилось, поскольку, как говорит летопись:

«Того же лета воеваша Асколд и Дир Полонам и много зла сътвориша».

Интересно, что эта информация подтверждается археологическими данными. Вот что по этому поводу пишет Л.В.Алексеев: «Впервые о путях с севера через Смоленск на запад и юг мы читаем в летописях, относящихся к событиям 860-х годов, когда Аскольд и Дир не решились взять Смоленск, "велик и мног людьми", и якобы сразу двинулись к Киеву. Однако Никоновская летопись по своим источникам добавляет, что Аскольд и Дир "воева полочан и много зла сътвориша". Зло, как удается выяснить благодаря археологии, действительно от Смоленской земли перекинулось к Полоцкой, о чем свидетельствуют четыре зарытых клада IX в. с очень близкими датами младших монет: 1) у д. Кислая Демидовского р-на Смоленской обл. с 600 диргемами, несколькими Сасанидскими драхмами и единственным в нашей стране полубрактеатом с изображением на одной стороне ладьи, на другой — оленя, чеканенным в Хедебю (Дания) около 825 г.; 2) у д. Соболево Дубровенского р-на Витебской обл. (138 целых диргемов, 168 обрезков с младшей монетой 857 г.; 3) д. Лучесы Витебского р-на с младшей монетой 862/863 г. Четвертый клад найден у д. Добрино Лиозненского р-на с младшей монетой 841/842 г. Близкие даты этих кладов заставляют предполагать, что они зарыты были при нападении Аскольда и Дира (863 г.). Воеводы не взяли Смоленска, не взяли, видимо, и Полоцка — там нет кладов монет IX в. Однако они причинили "зло" волости Полоцкой. Где же они прошли? Они двигались по рекам между Днепром и Западной Двиной видимо, через Добрино на север к "городку" на Витьбе, где найдены 2 диргема 786— 908 гг. и 823/824 г. Далее, можно думать, они действительно рассеялись по земле поломан, причиняя "зло"…»[285]. Касаясь Смоленска времен эпохи Рюрика, нам не обойтись без описания знаменитого Гнездовского поселения, известного своими многочисленными курганами. «Этот главнейший памятник кривичей, — как пишет Л.В. Алексеев, — состоял, как мы теперь знаем, из двух городищ, ряда огромных курганных могильников и селища. Главнейшим памятником было так называемое Центральное городище на левом берегу р. Свинки, на мысу, представлявшее в плане неправильную четырехугольную форму с площадкой 115x95 м. С северной и восточной стороны ее ограждал мощный земляной вал высотой до 2,5 м и ров глубиной до 2,5 м». Это городище было укреплено еще в IX веке. Вокруг городища самое крупное курганное захоронение в мире, включающее в себя около 5000 курганных насыпей. Анализ погребений показал, что население Гнездово было полиэтничным. Найдены здесь и единичные скандинавские вещи. «В Гнездово жило в основном оседлое население, которому приходилось заниматься земледелием и ремеслом. На селище изобилуют остатки шлаков, тиглей, литейных форм и, конечно, орудия земледелия. Было развито кузнечное и слесарное дело, ювелирное производство, стеклоделие, керамическое производство и т. д. Ювелиры Гнездова создавали изделия, как думает Т. А. Пушкина, всего вероятнее на местный рынок: спектральный анализ их продукции выявил даже ряд местных особенностей их сплавов — они часто, правда, напоминают скандинавские и прибалтийские сплавы, что, возможно, указывает на единый источник сырья, попадавшего в Гнездово путем торговли… По материалам селища можно говорить и о домашнем производстве. Есть следы рыболовства и т. д. Есть данные о домашнем строительстве, о ткачестве, обработке кости, производстве средств передвижения по воде — ладей. Делали, конечно, и "колы" (для передвижения по земле на волоках). Несомненно, занимались массовой добычей смолы для смоления проезжающих судов. Делали "однодревки"»[286]. Становится понятным, почему Аскольд и Дир не смогли взять столь мощное укрепление, которое к тому же защищало немало воинов. Смоленск возьмет, впоследствии, преемник Рюрика, князь Вещий Олег. Уж больно важную роль играл этот город для развития международной торговли.

Согласно Никоновской летописи в 874 г. «Иде Асколд и Дир на Греки», после чего, так и не взяв Константинополь в следующем году:

«Възратишася Асколд и Дир от Царяграда в мале дружине и бысть в Киеве плачь велий…

Того же лета избита множество печенег Осколд и Дир.

Того же лета избежаша от Рюрика из Новагорода в Киев много новгородских мужей»[287].

Посмотрите, насколько богаче событиями Никоновская летопись относительно Повести временных лет. Первая показывает необыкновенно агрессивную политику Рюрика, вторая ее сглаживает. В первой описаны, вместе с неудачной войной с Константинополем, походы Аскольда и Дира на полочан и печенегов, во второй они полностью отсутствуют, кроме похода на Царьград. В первой описано новгородское восстание и его кровавое подавление, повлекшее побег многих новгородцев в Киев, во второй эти события попросту отсутствуют. Видимо, автор (или редактор, коим был Изяслав, сын Владимира Мономаха) не хотел представлять основоположника своей династии эдаким зверем. И тогда историю переписывали, как это делают и сейчас.

С Аскольдом и Диром вообще много непонятного. Знаменитый исследователь русских летописей А.А. Шахматов не считал их варягами, пришедшими вместе с Рюриком, а потомками основателя киевской династии Кия и даже последними ее представителями, павшими от руки Вещего Олега. В самой Повести временных лет они названы боярами Рюрика, но «не племени его». Не исключено, что это может говорить как раз о том, что Аскольд и Дир не были варягами, пришедшими с Рюриком. Они могли быть вождями киевлян, пришедшими к Рюрику для установления союзнических отношений. Автор Повести временных лет мог желаемое выдать за действительное — назвать боярами Рюрика реальных правителей Киева.

Польский историк Ян Длугош (ум. 1480 г.), видимо хорошо знавший русские источники писал:

«После смерти Кия, Щека и Хорива, наследуя по прямой линии, их сыновья и племянники много лет господствовали у русских, пока наследование не перешло к двум родным братьям Аскольду и Диру»[288].

Многие исследователи, начиная с Шахматова и кончая Рыбаковым, считали этих князей не варяжскими ставленниками Рюрика, а «последними звеньями династической цепи Киевичей». Интересно, что Аскольда византийский император Василий I (867—886) называл «прегордым каганом северных скифов», а титул кагана был в византийской иерархии приравненным к титулу императора[289].

Так что, вполне возможно, что Аскольд и Дир не имели к Рюрику прямого отношения, иначе, зачем бы князь Олег стал их убивать? Будь они варягами, то признали бы князя Игоря, сына Рюрика, законного, с точки зрения варягов правителя. Из всего вышесказанного понятно также, какую стратегически важную роль играл сам Киев, контролировавший путь «из варяг в греки». Что же он представлял из себя во времена Рюрика, Аскольда и Дира?

По данным археологии, около пятисотого года строится первое городище на месте современного Киева. Вот как это отражено в Повести временных лет:

«И быша 3 брата: единому имя — Кый, а другому Щек, а третиему Хориву а сестра их Лыбедъ. И сидяше Кый на горе, идеже ныне увоз Боричев, а Щек седяше на горе, идеже ныне зоветъся Щековица, а Хорив на третией горе, от него же прозъвася Хоревица.

И сътвориша градък въ имя брата своего старейшаго и нарекоша имя ему — Кыев. И бяша около града лес и бор велик и бяху ловяще зверь. И бяху мужи мудри и съмысльни и нарицахусе Поляне. От них же суть поляне Кыеве и до сего дьне»[290] (рис. 77).

Так начинается сказание об основании Киева традиционно для европейской мифологии тремя братьями в Повести временных лет. Из нее же мы узнаем, что Кий вполне мирно посещал Константинополь и даже встречался с Цезарем.

«Но се Кый къняжаше в роде своемъ и приходившю ему к цесарю, которого не съвемы, но тъкмо о семь вемы, якоже съказають, яко велику честь принял есть от цесаря, при котором приходив цесари. Идущю же ему вспять, приде кДунаеви и възлюби место и сруби градък мал и хотяше сести сродъм своим и не дата ему ту близь живущий. Еже и доныне наренютъ дунайти "городище Киевецъ". Кыеви же пришедъшю в свой град Кыев, ту живот свой съконъча; и брата его Щек и Хорив и сестра их Лыбедь ту съконьнашася. И по сих братьях держати no-чаша род их княженъе в Полях»[291].

Интересно, что существует армянский вариант легенды об основании Киева у Зенобы Глака (VII—VIII вв.) тремя братьями, происходящими от богов Деметра и Гисанея.

«Куар построил город Куары и назван он был Куарами по его имени. А Мелтей построил на поле том свой город и назвал его по имени Мелтей. А Хореан построил свой город в области Палуни и назвал его по имени Хореан… И по прошествии времени, посоветовавшись, Куар и Мелтей и Хореан поднялись на гору Каркея и нашли там прекрасное место с благорастворением воздуха, так как были там простор для охоты и прохлада, а также обилие травы и деревьев. И построили они там селение и поставили двух идолов: одного по имени Гисанея, другого по имени Деметра»[292].

Рис. 77. Схема киевских высот

1 — древнейшее местоположение княжеской резиденции в V—VI вв. («Гора Кия» — Замковая Гора, Кисеясвка); 2 — крепость князя Кия конца V — начала VI в. у Андреевского спуска

Вот что пишет академик Рыбаков по этому поводу: «К отмеченным Марром совпадениям (три брата, три города, лес и охотничьи угодья на новом месте) можно добавить еще одно: Зеноб Глак говорит о постановке на новом месте двух идолов, а мы знаем благодаря раскопкам В.В. Хвойко, что именно в городке Кия на Андреевской горе в его средней части были обнаружены еще в 1908 г. два языческих жертвенника; один из них простой, цилиндрический, а другой, расположенный рядом, сложной эллиптической формы с четырьмя выступами по странам света»[293]. Судя по форме второго жертвенника, он мог принадлежать четырехголовой статуе славянского Святовита или кельтскому «Меркурию» — Лугу. Не следует забывать, что в Поднепровье археологами найдено немало кельтских поселений латенского периода.

Первые укрепления были построены на высокой Старокиевской горе в V—VI веках, среди древностей которой есть византийские монеты конца V — начала VI в. Киевские высоты запирали обширные бассейны таких рек, как Припять, Березина, Верхний Днепр, Сож, Десна, Тетерев, общей площадью около 250 миллионов квадратных километров[294]. То есть стратегическое положение Киева для торговли с севером, югом, западом и востоком было самым оптимальным для этого региона (рис. 78).

Рис. 78. Киевская земля

а — памятники волынян; 6 — древлян; в — полян; г — дреговичей; д — могильники с каменными курганами; е — памятники с находками браслетообразных височных колец (завязанных и незавязанных); ж — ареал тушемлинской культуры; з — области расселения славян, вышедших из антской среды; и — крупные лесные и болотистые регионы; к — реконструируемая граница Киевской земли; л — западная граница Древнерусского государства

Необходимо отметить, что, как уже говорилось выше, время создания псковского городища (Крома) и первых киевских укреплений совпадает по времени. Это дает возможность предположить, что знаменитый путь «из варяг в греки» к этому моменту уже мог функционировать. Иначе непонятно столь активное развитие торговых городов не только на этой территории, но и на севере Западной Европы. Параллельно с этим в Южной Швеции и на о. Готланд возникают поселения вендельской культуры, которая, как говорилось выше, имеет кельтские корни.

Если север Древней Руси осваивался выходцами из Южной Балтики, то на Киевщине дело обстояло иначе. «В VIII—IX вв., когда земли Восточной Европы были уже в значительной степени освоены разноплеменным славянским населением, наблюдается инфильтрация новых, сравнительно многочисленных групп славянских переселенцев из Подунавья. Важнейшим показателем этого переселенческого процесса являются, прежде всего, появление и распространение различных вещевых находок дунайского происхождения.

Первые дунайские переселенцы появились в южных землях Восточной Европы на рубеже VII—VIII вв. Наиболее ярким отражением этого являются находки изделий из цветных металлов на Пастырском городище, художественный стиль которых обнаруживает явные дунайские истоки. Как показали исследования О.М. Приходнюка, первые мастера-ювелиры, работавшие на этом поселении, несомненно, пришли из Дунайского ареала. Только дунайские ремесленники могли принести в Среднее Поднепровье передовые для того времени технологии провинциально-византийского мастерства. Следы подобных переселений небольших групп дунайского населения фиксируются также в материалах производственных комплексов, выявленных археологами на городище Зимно на Волыни и на поселении Бернашевка на среднем Днестре, при анализе находок, обнаруженных на селищах в Гайвороне и острове Мытковском на Южном Буге, в Малых Будках на Сумщине. К изделиям дунайских ремесленников, переселившихся в южнорусские земли, относятся и многие вещи, находившиеся в составе кладов Днепровского левобережья»[295].

Судя по археологическим данным, наиболее крупная волна миграции, исходившей из Среднего Подунавья, происходила в IX—X веках[296]. То есть во времена Рюрика и Олега.

Целый ряд находок круга дунайских древностей выявлен в знаменитом Гнездовском археологическом комплексе, в том числе и знаменитая надпись глаголицей на глиняном сосуде «гороушна»[297].

Показателем расселения разрозненных групп дунайских славян являются и находки на восточнославянской территории железных ножей с рукоятками, оформленными волютообразным навершием. Они имеют довольно крупные размеры — от 9 до 19 см, плоскую железную рукоятку, иногда украшенную насечками, составляющими геометрические узоры.

Эти ножи неоднократно привлекали внимание исследователей. В результате можно утверждать, что первые ножи с волотообразными рукоятками появились в Дунайско-Прикарпатском регионе возможно уже с IV века.

Рис. 79а. Серьги и височные кольца дунайских типов:

1,4 — Харьевка; 2,3 — Екимауцы; 5,8 — Новотроицкое; 5 — Семенки; 7 — Хотомель; 9 — Пастырскоеб. Весы для взвешивания монет и скандинавские женские украшения, найденные в Гнездове под Смоленском

В VI—VIII веках подобные ножи получают распространение в Дунайско-Карпатской области. Найдены они также в Словакии, Польше, Молдавии и Югославии и соотносятся они со славянским этносом, причем связаны они, по мнению многих исследователей, с языческим культом. В погребениях они встречаются среди богатого инвентаря.

В нижнедунайском регионе такие ножи бытовали и в VIII—X веках, при этом исчезнув из Среднего Подунавья, зато в изобилии появляются практически по всей Восточно-Европейской равнине[298].

В VI—VII веках в Среднем и Нижнем Подунавье доминировали славяне. Они составляли значительную часть жителей Аварского каганата. Это была та сила, которая способствовала оседлости номадов, приобщению их к земледелию и ремесленной деятельности. Выше уже говорилось о славяно-аварском симбиозе, где помимо всего прочего славяне играли роль морского народа и отвечали за действия флота в совместных военных операциях.

«Дунайские славяне вынуждены были терпеть грабежи, гнет и унижения со стороны аваров. Это зафиксировано как Хроникой Фредегара, так и другими историческими документами. Естественно, что в такой ситуации из Дунайского региона уходили отдельные группы славян. В конце VIII в. Аварский каганат был разгромлен Карлом Великим и его сыном Пипином. Франкские войны существенным образом затронули и славян-земледельцев Среднего Подунавья. По-видимому, значительные массы славян в этих условиях отдельными группами оставили Дунайские земли и продвинулись в Восточноевропейские области. Письменные документы IX в. именуют центральные области бывшего Аварского каганата "пустыней".

В V—VII вв. земли к северу от нижнего течения Дуная были весьма плотно заселены славянами. В VII—VIII вв. здесь наблюдается активизация романского населения, известного в источниках под именем волохи (в русских летописях — влахи). К началу VIII в. большая часть могильников перестала функционировать. Очевидно, значительные массы славянского населения в этой ситуации вынуждены были покинуть этот регион»[299]. Немало переселенцев появилось в южно-русских землях и после разгрома Великоморавской державы.

Естественно, что вместе со славянами на восток двинулись и волохи, о которых уже говорилось выше, как о носителях древних друидических традиций, от имени которых стали называться волхвами и наши языческие жрецы. Столь широкое распространение описанных выше ритуальных ножей с волюнтообразной рукояткой (которая, кстати сказать, очень напоминает древние гальштадтские бронзовые мечи) на территории Древней Руси может быть вызвано распространением новых языческих веяний, вылившихся в своеобразную религиозную революцию, приведших к созданию единого для всей Руси языческого пантеона князем Владимиром.

Особый интерес представляет возникновение на Руси дружинного сословия, корнями ушедшего еще в антский период и достигшего своего апогея после прихода на русское княжение Рюрика.

«Основными памятниками древнерусской дружины Руси являются курганные некрополи второй половины IX — начала XI в., в которых преимущественно по языческому обряду хоронились как рядовые воины, так и представители воинской верхушки и княжеской знати. Эти могильники тесным образом связаны с международными торговыми путями, с протогородскими торгово-ремесленными поселениями (Шестовицы, Тимерево-Михайловское под Ярославлем, Новоселки близ Смоленска) или зарождающимися раннесредневековыми городами (Киев, Чернигов, Гнездово-Смоленск)»[300].

Мы не будем подробно рассматривать эти дружинные комплексы, в данном случае важнее понять их связь с торговыми путями и ролью дружинного сословия в самой торговле. О кельтском компоненте в ее многонациональном составе мы уже говорили. Интересно, что в самых богатых и престижных захоронениях часто встречаются весы и весовые гирьки, что, как мне кажется, говорит не столько о престиже торговли в те времена, сколько о том, в чьих руках эта торговля находилась. Ни в одном государстве Европы, пожалуй, не придавалось такое значение международной торговле, как в Древней Руси. Она и возникла как государство вдоль этих путей и благодаря этим путям. Нигде торговля не осуществлялась с таким государственным размахом и под строжайшим государственным контролем. Это хорошо видно по описанию полюдья у Константина Багрянородного, которое во многом служило сбору предметов для будущего экспорта и, в первую очередь, мехов. «Зимний же и суровый образ жизни тех самых росов таков. Когда наступит ноябрь месяц, тотчас архонты выходят со всеми росами из Киава и отправляются в полюдия, что именуются "кружением", а именно — в Славинии вервианов, дреговичей, кривичей, севериев и прочих славян, которые являются пактиотами росов. Кормясь там в течение всей зимы, они снова, начиная с апреля, когда растает лед на реке Днепр, возвращаются в Киав. Потом так же, как было рассказано, взяв свои моноксилы, они оснащают (их) и отправляются в Романию»[301]. Интересно, что именно подобным образом собиралась в Ирландии дань верховным королем Кормаком, резиденция которого была в Таре, с подчиненных ему королевств: «Вот как шел путь короля Тары: из Тары в королевство Лейнстер, затем в два королевства Мунстера, потом в королевство Коннахта и Улад, а затем в Альбу (Шотландию)»[302]. Нетрудно увидеть практически полное подобие принципов сбора налогов в древней Ирландии и в Киевской Руси.

Специализация русов на войне и торговле видна и из сообщений арабских источников. «Русы не имеют пашен, а питаются лишь тем, что привозят из земли славян" (Ибн-Руста). "Всегда 100—200 из них (русов) ходят к славянам и насильно берут у них свое содержание, пока там находятся" (Гардизи)»[303].

Из недошедшей до нас Иоакимовской летописи, пересказанной В. Н. Татищевым, известно, что Рюрик имел жену Ефанду (Енвинду), княжну норманнского происхождения и владелицу г. Ижора с прилегающими землями (по левому берегу Невы и Юго-Западное Приладожье), которая умерла раньше мужа. Кроме сына Игоря, князь Рюрик имел еще двух сыновей или дочерей. Но источник этих сведений малонадежен[304].

Интересно, что в год смерти Рюрика в 879 году есть первое упоминание в византийских источниках о Росской епархии Константинопольского патриаршества, находившейся, скорее всего, по мнению А.Г. Кузьмина, в городе Россия в Восточном Крыму, которая просуществовала до XII века. О том, что происходило в это время на землях балтийских славян, источников еще меньше. По данным археологии мы лишь знаем, что со второй половины IX века ведется на их территории интенсивное строительство новых и укрепление старых городов. Отмечено также большое количество арабских монет в кладах, что говорит об усилении международной торговли как раз во времена правления Рюрика. То есть его появление в Северной Руси резко повлияло на развитие международной торговли. Естественно, что в первую очередь резко увеличилось поступление арабского серебра по всей Восточной Европе, где главенство занимала Древняя Русь. Если всего 7 кладов, содержащих 1156 диргемов относится к VIII веку, то к IX веку относится содержимое уже 75 кладов, где находилось 22 551 диргем. Самым обильным на такие клады (121) был X век, что говорит о том, что импульс международной торговли, данный Рюриком и его варягами, дал блестящий результат. Как отмечает американский исследователь Т. Нуннан, находки кладов иллюстритуют рост торговой активности в 780—810 годы, последующее ее снижение в 820—850 годы, и резкий подъем в последующие три десятилетия в 860-е, 870-е и 890-е. То есть на первые два десятилетия и приходятся годы правления Рюрика. Так вот основная причина его прихода — расширение и укрепление международной торговли, упавшей в первой половине IX века, видимо из-за тех междоусобиц, что нашли отражения в летописях — «и встал род на род». Так что после первых лет правления, когда нужно было укрепиться политически и установить протекторат над водными путями Руси, Рюрик был озабочен больше делами экономическими, то есть развитием торговли. Возможно, именно поэтому летописцы молчали — мирные годы правления меньше освещались древними хрониками, зато данные археологии свидетельствуют, как сегодня бы сказали, об экономическом росте и повышении благостояния общества.

Эту ситуацию проанализировал археолог А. Н. Кирпичников. После 1025 г. наступает снижение поступления куфических монет. Приведенные сопоставления чутко отражают реальные обстоятельства, в частности, показывают знаковое увеличение монетных поступлений на Русь в 860—880 гг. Этот период совпадает с деятельностью основателя новой династии князя Рюрика. Здесь угадываются энергичные действия нового династа, направленные на расширение международной торговли, достигшей расцвета в 925—950-е гг., что примерно соответствует времени правления Ольги и Игоря»[305].

В. Н. Седых считает, основываясь все на тех же данных Т. Нуннана, что во времена Рюрика происходит как раз падение торговли с Арабским Востоком. «Это следует из анализа композиции кладов этого периода. Многие из дирхемов, импортированных в Восточную Европу до времени правления Рюрика, еще долго оставались в обращении»[306]. Так что не исключено, что появление нового князя с варягами на время затормозило международную торговлю.

Многие исследователи видят основную причину сокрытия кладов в земле в изменении политической и военной ситуаций. Вместе с тем причины чаще могут быть религиозного характера — их зарывали, чтобы воспользоваться ими после смерти. Не зря многие клады содержат обломки дирхемов. Может быть, монеты сознательно «убивали», как сгибали или ломали оружие погибших во время их похорон. Тогда количество сокрытых кладов может говорить о росте благосостояния и вовсе не обязательно о напряженной политической ситуации. Сотни невостребованных владельцами кладов, скорее, говорит о том, что их попросту не собирались доставать, а не о том, что их владельцы были убиты.

Вместе с тем при этом анализе нельзя не учитывать политическую и экономическую ситуацию не только в Центральной, но и в Западной Европе. Рост торговой активности в 780—810 гг. совпадает с ростом торговли балтийских славян с франками, урегулированной, как было сказано выше, специальными актами Карла Великого, и развитием городского строительства славянами не только на побережье Балтийского моря, но и строительством мигрантами с этих территорий городов и торговых пунктов на Руси. Снижение активности торговли в 820-850 годах не может не быть связанным с новым наступлением франков на западных славян, разрушением их городов и активностью датских викингов, стремящихся захватить торговые города балтийских славян. Приход новой династии с запада укрепил не только позиции Руси, но и балтийского славянства, связанного с ней подобно сообщающимся сосудам. В этот период учащаются набеги викингов на Западную Европу и франкам долго становится не до славян, так же как и викингам, которые скорее видят в балтийских славянах своих союзников для нападения на христианские западноевропейские страны. Так что данные нумизматики вполне коррелируются с историческими событиями на всем европейском пространстве.