Глава VI Оседлавшие гребни волн
Глава VI
Оседлавшие гребни волн
Дева, глянь, вот стройный
Челн на волны спущен,
Бьет струя в одетый
Сталью борт драконий,
Горит жаром грива
Над груженым лоном
Змея, и злаченый
Хвост блестит на солнце
Тьодольв Арнорсон, «Секстефья», около 1065 года
Истинным символом «движения викингов» с полным правом должен считаться боевой корабль, уносящий суровых воинов Страны фьордов в морские дали на поиски богатства и славы, или героической смерти в бою. Для скандинавов их суда всегда означали нечто большее, нежели обычное транспортное средство. В дальних походах корабль служил викингу домом, кладовой пожитков и добычи, а после кончины своего владельца становился для него последним прибежищем на пути к чертогам Отца Богов — Одина.
Те, кто был рангом пониже, отправлялся в мир иной на небольшой ладье. Вовсе обделенные судьбой и богатством, по смерти удостаивались такой же чести, пусть даже символически, — горстью ладейных заклепок, оставленных при погребении, или подражающей очертаниям судна, редкой булыжной обкладкой места захоронения.
Викинги считали свои суда чем-то вроде живых существ. «Морской конунг» Фритьоф утверждал, что принадлежавший ему корабль, который назывался «Эллиди», обладал способностью понимать человеческую речь. Это был воистину культ корабля, уходящий корнями в темные века эпохи бронзы.
И, тем не менее, еще сравнительно недавно, судить о том, что собой представляли суда викингов, позволяли лишь изображения на каменных стелах Скандинавии и гобелена из нормандского города Байе, да содержащиеся в сагах отрывочные описания. Только череда археологических открытий, начавшаяся с 1880 года, позволила, наконец, получить точные данные о конструкции и облике боевых кораблей норманнов, а также проследить их эволюцию.
В июне 1920 года норвежский фермер Йохан Квальзунд, владелец одноименного хутора к югу от города Берген, при разработке торфяника наткнулся на груду деревянных обломков, оказавшихся, как позднее установили специалисты, деталями малой ладьи и достаточно крупного корабля, получившего в литературе название «судно из Квальзунда». Его параметры, установленные при реконструкции, оказались следующими: общая длина достигала 18 метров, наибольшая ширина — 3,2 метра, высота борта (включая киль) в средней части составляла 0,9 метра. Каркас корпуса включал массивный, Т-образный в поперечном сечении, дубовый килевой брус, к которому горизонтальной накладкой крепились круто вздымающиеся вверх форштевень и ахтерштевень[61], вытесанные из цельных кокор[62] той же древесины, и 13 шпангоутов[63], на изготовление которых пошли сосновые кокоры.
Обшивка, выполненная в клинкер (внакрой), включала 8 поясов, составленных из дубовых досок шириной 24–30 сантиметров, имеющих с внутренней стороны клампы — выступы для состыковки со шпангоутами. Крепление с килем и между поясами обеспечивалось рядами железных заклепок с клинк-шайбами четырехугольной формы. Щели конопатились шерстью, пропитанной смолой или другой клейкой массой. К шпангоутам пояса обшивки с первого (от киля) по шестой крепились прочной «шнуровкой» через высверленные в клампах отверстия, придававшей корпусу эластичность, необходимую для противостояния сильным ударам волн. Для обеспечения продольной прочности шестой, уже «прошнурованный», и седьмой пояса прикреплялись к шпангоутам деревянными нагелями[64], а восьмой, планширный[65] — железными, с клинк-шайбами.
Дополнительно усиливали конструкцию уложенные у шпангоутов, на уровне стыка 4 и 5-го поясов обшивки, легкие поперечные балки, служившие одновременно лагами предшественника палубы — донного настила, и 11 банок — скамеек для гребцов с вертикальными подпорками — пиллерсами, установленными на уровне седьмого пояса.
Ходовую часть составляли 10 пар весел длиной 3,1 метра, струганных из ели. Перед рукоятью каждого имелось утолщение — противовес, облегчающий греблю. По обоим бортам, на планшире, деревянными нагелями было закреплено соответствующее количество скарм — уключин, вырезанных из дубовых развилок. Каждая скарма имела отверстие для пропуска, удерживающего весло ремня. Устойчивость «судна из Квальзунда» позволяла нести и парусную оснастку, но использовать ее можно было лишь при слабом ветре, поскольку высота надводного борта составляла всего 0,5–0,6 метра.
Управлялся корабль вытесанным из дуба рулевым веслом-лопастью длиной 2,54 метра, снабженным румпелем[66]. Рулевое весло располагалось у последнего кормового шпангоута с правой стороны и удерживалось крепежным ремнем, проходившим сквозь конусовидный упор-клоц на внешней стороне корпуса и борт.
Грузоподъемность «судна из Квальзунда», исходя из количества весел, может быть определена в 40–45 человек — две смены гребцов с оружием и запасом продовольствия, то есть около 4–4,5 тонн.
Время постройки корабля, представляющего ранний тип судов викингов — приблизительно середина — третья четверть VIII века. «Судно из Квальзудна» демонстрирует ряд новшеств, которые не встречались на судах скандинавов ранее. Это киль, высокие штевни, наклонные крайние шпангоуты носа и кормы, обшивка из узких досок, усиленный планширный пояс, крепление верхних поясов обшивки к шпангоутам нагелями, размещение весел пример но на одном уровне над водой, румпельное рулевое весло со стационарной подвеской через клоц. Данные конструктивные элементы получили дальнейшее развитие на боевых кораблях викингов, облик которых традиционно принято считать классическим.
Летом 1903 года норвежский фермер из расположенного при входе в Осло-фьорд местечка Усеберг, раскапывая на арендованном участке большой курган, наткнулся на древний корабль, о чем и поспешил оповестить ученых мужей в столице. Проведенными в следующем году квалифицированными археологическими исследованиями было установлено, что под насыпью скрывался превращенный в гробницу корабль «эпохи викингов».
Реконструкция определила, что общая длина «судна из Усеберга» составляла 21,44 метра, наибольшая ширина — 5,1 метра, высота борта, включая киль — 1,58 метра.
Киль того же профиля, что и у «судна из Квальзунда», но более массивный, завершался штевнями высотой свыше 4-х метров. Корабельный каркас включал 16 шпангоутов перекрытых бимсами — опирающими по линии киля на пиллерсы горизонтальными балками, к которым нагелями крепились доски палубного настила. Со шпангоутами стыковались 10 поясов дубовой обшивки. Два верхних, набранные из более массивных досок, удерживались кницами — продолжающими линию шпангоутов концевыми выступами бимсов. Клинкерное соединение поясов обшивки и ее крепление к каркасу выполнены так же, как и у квальзундского корабля.
Рис. 25. Обустройство палубы и оснастка скандинавского боевого судна IX–XI вв. Эволюция корабельного шпангоута в «эпоху викингов»
С внешней стороны планшира нагелями была прикреплена сосновая планка шириной 8 сантиметров. Оставленный между ней и планширом зазор в 2 сантиметра использовался для размещения щитов вдоль борта в традиционной манере викингов.
В планширном поясе обшивки имелись 15 пар весельных портов — отверстий диаметром 9–11 сантиметров. На кромках каждого были сделаны, наискосок по ходу судна, вырезы для пропуска лопастей при спуске весел на воду и уборке их изнутри. Весла были вытесаны из ели и достигали длины от 3,7 до 4 метров. Гребные банки отсутствовали: либо были сняты при превращении корабля в гробницу, либо гребцы устраивались на принайтовленных во время плаванья к палубе морских сундуках.
Располагало «судно из Усеберга» и парусной оснасткой. Мачта из цельного ствола дерева длиной около 10 метров и диаметром у основания 25–30 сантиметров была съемной. В средней части киля был укреплен массивный продольный брус с гнездом для нижней оконечности мачты. В створе с ним на бимсах располагался деревянный мачт-фишерс[67] с вертикальным отверстием соответствующего диаметра и направляющей канавкой к нему со стороны кормы. При установке мачта укладывалась основанием в направляющую и выборкой форштага[68] приводилась в вертикальное положение. Затем направляющая закрывалась специальной крышкой, фиксирующей мачту сзади. Поддержку со стороны кормы, а также с боков и сзади обеспечивали растяжки — соответственно ахтерштаг и ванты.
Горизонтальная штанга, к которой крепился парус, — рей, имел специальную муфту (ракс-бугель), позволяющую свободно перемещаться по вертикали. Подъем и спуск осуществлялся с помощью проходившего вдоль мачты фала (ходового троса). О достаточно высоком уровне развития парусной оснастки свидетельствует установка по обоим бортам на седьмом и одиннадцатом шпангоутах вертикальных деревянных развилок для укладки шпиртов — шестов для выноса нижних, шкотовых углов паруса при плавании под боковым ветром.
Управлялся корабль рулевым веслом, конструкция которого и способ крепления к борту были такие же, как у «судна из Квальзунда».
Рис. 26. «Судно из Квальзунда». «Судно из Усеберга». «Судно из Гокстада». Скандинавский «драккар» на позднем этапе «движения викингов»
Численность команды усебергского судна была 60–65 человек, то есть грузоподъемность достигала 6–6,6 тонн.
В сооруженном на палубе деревянном склепе покоились два скелета женщин в возрасте 50 и 30 лет, которые были определены как останки скончавшейся около 850 года вдовы южнонорвежского конунга Гудреда Великолепного (?—819/820 гг.) Асы и ее служанки, последовавшей в загробный мир за своей госпожой. Таким образом, время постройки корабля — первая половина IX века.
Если усебергская находка представляла собой построенную для вдовы могущественного конунга парадную яхту, копирующую облик боевого судна[69], то, безусловно, таковым являлся корабль, обнаруженный несколькими десятками километров южнее, в местечке Гокстад. В 1880 году туда, получив сведения о ведущихся неким фермером самовольных раскопках большого кургана на принадлежавшем ему участке, прибыли специалисты-археологи из столицы Норвегии. Два месяца кропотливой работы профессионалов увенчались небывалым успехом — было расчищено большое мореходное судно с размещенными на его палубе тремя малыми ладьями.
Общая длина гокстадского корабля составляла 23,3 метра, наибольшая ширина — 5,2 метра, высота борта, включая киль — 2,1 метра.
Мощный килевой брус длиной 17 метров имел Т-образное поперечное сечение и в средней части достигал высоты 37 сантиметров. Высоко поднятые штевни крепились к нему вертикальной накладкой с помощью железных нагелей. На киль опирались 19 шпангоутов, перекрытых подпертыми пиллерсами массивными бимсами, служившими лагами палубного настила. Обшивка в клинкер насчитывала 16 поясов дубовых досок шириной 20–28 сантиметров, в которых отверстия от сучков были забиты деревянными пробками, укрепленными железными накладками на заклепках. Клинкерное соединение выполнено на заклепках с клинк-шайбами через каждые 1,85 метра. Все швы проложены пропитанным смолой толстым шерстяным шнуром. Вплоть до восьмого пояса (от киля) обшивка была «пришнурована» через клампы к шпангоутам ивовыми прутьями, а девятый и десятый (усиленный) пояса крепились деревянными нагелями. Оставшиеся — поддерживались кницами бимсов и установленными возле них через один дополнительными «малыми» шпангоутами. Крепление произведено попеременно деревянными и железными нагелями. С внутренней стороны планширного пояса установлен массивный стрингер — дубовый, четырехугольного поперечного сечения брус, по нижней грани которого была пущена планка с множеством продольных отверстий для подвески щитов[70] и натяжки тента.
В 14-м поясе обшивки были прорезаны с каждого борта по 16 весельных портов той же конструкции, что на «судне из Усеберга». Для их закупорки при плавании под парусом имелись специальные заглушки. Весла, вытесанные из ели, имели от 5,3 до 5,8 метра в длину. Гребные банки, как и в предыдущем случае отсутствовали. Малая изношенность портов, возможно, свидетельствует, что весла использовались лишь для совершения сложных маневров, в то время как главным движителем служил парус.
Схема установки и фиксации мачты в рабочем положении от усебергской отличалась лишь большей массивностью мачт-фишерса, вытесанного из цельного дуба, и надкилевого бруса с гнездом для основания мачты, а также тем, что роль ахтерштага исполнял фал подъема-спуска рея.
Парус площадью около 70 квадратных метров особым тросом-линем был «пришнурован» к рею длиной 10,7 метра и диаметром в средней части 22 сантиметра. Установка паруса производилась системой тяг: брасов, шкотов, галсов и булиней. Применялись для этого и шпирты. С внутренней стороны каждого борта имелись планки с гнездами для фиксации их основания в рабочем положении. Для укладки шпиртов в кормовой оконечности была предусмотрена съемная, а перед мачтой — две постоянные стойки выше человеческого роста с профилированными перекладинами наверху. В нерабочем состоянии парус собирался в бухту и с помощью подшитых к его нижней кромке шлей (гитовых) подвязывался к рею.
Для управления кораблем использовалось вытесанное из дуба рулевое весло длиной 3,3 метра, подвеска которого была выполнена тем же образом что и в предыдущих случаях. На задней кромке лопасти имелась петля для пропуска троса, которым весло подтягивалось из воды на стоянках.
Грузоподъемность «судна из Гокстада» составляла 9 тонн или 70 человек с оружием, снаряжением и запасом продовольствия. Высота надводного борта при этом не превышала 1,2 метра.
В ходе раскопок под сводом сооруженного на палубе деревянного склепа был обнаружен скелет рослого мужчины, страдавшего тяжелой формой отложения солей в суставах ног. По свидетельству саги, этот недуг между 855 и 860 годами свел в могилу сына Гудреда Великолепного, конунга Олава Альва Гейрстадира, что и позволило идентифицировать захоронение. Исходя из этого, время постройки судна было определено приблизительно 850 годом.
Поистине сенсационное открытие ожидало археологов в Роскилле-фьорде (западнее Копенгагена), где впервые были обнаружены скандинавские боевые корабли позднего этапа «эпохи викингов». В 1920 году рыбаки сообщили о замеченных ими под водой, при входе в малую бухту у селения Скульделев, странных конструкциях. По проведении сложнейших исследовательских работ в 1957–1962 годах выяснилось, что в указанном месте на дне покоились развалы пяти судов, из которых два оказались боевыми. Все они были построены на рубеже X–XI веков и, придя в негодность после длительного использования, около 1100 года оказались затопленными с целью помешать прорыву вражеских флотилий в глубь фьорда.
Один из боевых кораблей, получивший наименование «Скульделев-5», сохранился достаточно хорошо. Он был невелик: его общая длина составляла около 18 метров, наибольшая ширина — 2,6 метра, а высота борта, включая киль, — 1,1 метра.
Каркас оказался более сложной конструкции, нежели у судов раннего этапа «эпохи викингов». Шпангоуты имели на внешней стороне ступенчатые вырезы для плотного прилегания досок обшивки. Бимсы располагались в два яруса с интервалом по высоте в 20 сантиметров, причем нижний (биты) служил лагами палубного настила. В конструкцию входил также и стрингер, на который опирался верхний ярус бимсов.
Обшивку в клинкер составляли четыре нижних пояса, набранные из дубовых досок, и три верхних — из ясеня. Доски обшивки не имели клампов и внутренней плоскостью стыковались с вырезами на шпангоутах и кницах битов и бимсов. Все крепления между поясами обшивки, а также между ними и каркасом были выполнены заклепками и нагелями.
В массивном планширном поясе с каждого борта имелось по 12 весельных портов. Роль гребных банок, вероятнее всего, исполняли бимсы, возвышавшиеся над уровнем палубы. Судно способно было нести и парусную оснастку.
Другой боевой корабль из Роскилле-фьорда — «Скульделев-2» оказался наиболее крупным из обнаруженных доселе судов викингов. Его плохая сохранность позволяла лишь частичную реконструкцию, согласно которой общая длина корабля составляла 32–35 метров, наибольшая ширина — до 5 метров, высота борта — 2–2,2 метра.
Килевой брус имел трапециевидное поперечное сечение. Насчитывалось от 37 до 40 шпангоутов, установленных с интервалом в 74 сантиметра. От обшивки сохранились лишь 9 поясов, но общая высота борта достигала, вероятно, 2,1–2,2 метра. В остальном конструкция корпуса сходна с той, что имело малое судно.
Судя по размерам, корабль «Скульделев-2» был рассчитан примерно на 25–30 пар гребцов. Имелась и парусная оснастка, — сохранился 13-метровый надкилевой брус с гнездом для установки мачты.
«Скульделев-2» является прекрасной иллюстрацией характерной для позднего этапа «эпохи викингов» тенденции к наращиванию размеров боевых судов. Могучие корабли служили ярчайшим доказательством престижа и амбиций их владельцев — предводителей дружин викингов, ярлов и конунгов. Саги содержат сведения о количестве шпаций — интервалов между шпангоутами, что позволяет, опираясь на промеры каркаса корабля «Скульделев-5», представить их приблизительную длину и число гребцов.
Корабли, принадлежащие крупным норвежским землевладельцам Асбьерну Сигурдсону Тюленебойце (10–20-е годы XI века), Ториру Собаке (20-е годы XI века) и сыновьям лендрмана Эрлинга Скьяльгсона (20-е годы XI века), достигали 25–28 метров в длину, несли по 20 пар гребцов и способны были принять на борт до 80–90 человек. Боевые суда длиной 33–37 метров, рассчитанные на 25–27 пар весел, имели богатый норвежец Рауд Могучий из Халогаланда (конец X века), конунги Олав Трюггвасон (999 г.), Олав Толстый (20-е годы XI века) и Харальд Суровый (1062 г.). Еще более крупными кораблями располагали Эрлинг Скьяльгсон (начало XI века) и норвежский ярл Хакон Эйриксон (20-е годы XI века). Их длина достигала 40–43 метров, а число гребцов — 30–33 пар. В экстренных случаях на борт могло подниматься до 200 человек.
Судно норвежского ярл а Эйрика Хаконарсона (конец X века) поражало современников не только необычайной величиной, но и обшитой железными листами надводной частью борта на носу и корме. Сущим монстром выглядел боевой корабль, на котором в заморские походы отправлялся великий датский «конунг-викинг» Кнут Могучий (10–20-е годы XI века). На борту располагались до 45 пар гребцов, а общая длина составила 55–57 метров.
Рис. 27. Скандинавский «снеккер». Североевропейский «холкерс». «Вендская» боевая ладья
Упомянутые выше суда, которые сами скандинавы именовали «Langskipar», то есть «длинными», в зависимости от размеров подразделялись на несколько типов. Имевшие менее 20 шпаций назывались «ледунгами», от 20 до 32-х — «скайдами», еще более крупные — «драккарами».
На исходе «эпохи викингов» в составе норманнских флотилий появляются новые типы боевых кораблей. Между 995 и 1000 годами для Олава Трюггвасона на воду был спущен «снеккер» (от «снек» — змея), который конунг окрестил «Журавлем». Корабли этого класса имели обычно длину 20–24 метра, ширину 4,5–5 метров и высоту надводного борта около 0,7 метра. Обводы корпуса были более округлые, нежели у «длинных» судов. Главным новшеством конструкции были надстроенные на палубе башенки для стрелков, форкастль — в носовой части и ахтеркастль — в кормовой. Основным движителем служил прямой парус. Весла применялись лишь при швартовке и прохождении сложным фарватером, в связи с чем число гребцов по сравнению с нормами, характерными для «длинных» судов, было значительно уменьшено (иногда до 6–7 пар).
Новым явлением в кораблестроении скандинавов стали и «холкерсы» — крупные суда до 40 метров длиной. Внешне они напоминали предыдущий тип, отличаясь, однако, большей осадкой, высотой надводного борта и числом гребцов, которых могло насчитываться до 10 пар. С холкерсами были связаны также первые попытки оснащения судов второй мачтой.
Археологические исследования поселений балтийских славян позволили установить, как выглядели не раз упомянутые сагами «вендские» корабли — боевые ладьи, использовавшиеся западно-славянскими, а, нередко, и скандинавскими (главным образом йомсборгскими) викингами в X–XI веках.
Своим внешним обликом, конструкцией корпуса и оснасткой они походили на «длинные» суда норманнов. Однако «вендские» корабли были плоскодоннее, большим было также соотношение ширины и длины корпуса. Поскромнее оказались и размеры. Ладья, обнаруженная в Ральсвике (остров Рюген, у балтийского побережья Германии), имела лишь 9,5 метра в длину, ширину 25 метра и высоту борта 1 метр. Движителями служили небольшой прямой парус и 4–5 пар весел. Суденышки такого класса являлись идеальным средством борьбы с противником на прибрежных мелководьях, в узости проливов и небольших рек. Западнославянские ладьи «открытого моря» были покрупнее — около 20 метров длиной и до 4 метров шириной. На борту располагались 13–14 пар гребцов. По своим боевым возможностям такие суда не уступали ледунгам, малым скайдам и снеккерам скандинавских викингов.
Доводилось норманнам в своих морских походах пользоваться и кораблями древнерусской постройки. Арнор, прозванный «Скальдом Ярлов», упоминал о спущенном на воду в Ладоге судне с «гардской» оснасткой, на котором Магнус Олавсон отправился весной 1035 года отвоевывать престол Норвегии. Боевые ладьи Древней Руси представляли собой весьма внушительные, по северным меркам, парусно-гребные корабли, способные, по свидетельству летописей и восточных источников, взять на борт от 40 до 100 воинов. «Повесть временных лет» именует ладьи флота Великого князя Игоря, явно заимствованными из скандинавского морского словаря, термином «скедии», что, очевидно, должно указывать на их соответствие среднему классу «длинных» судов — скайдам.
Корабли викингов, несомненно, в значительной степени оказались бы лишены своей внешней «узнаваемости», не будь традиции уснащать их весьма колоритными декоративными элементами. У «судна из Квальзунда» они еще ограничиваются грубоватым орнаментом из цепочек ромбов на планширных досках в носовой и кормовой оконечностях корпуса. На усебергской же парадной «яхте» мастерски исполненная резьба покрывала не только верхний пояс обшивки у носа и кормы, но и штевни, образуя полосы узора из переплетенных тел мифических чудовищ. Форштевень венчал изящный завиток, заканчивавшийся головой змеи. В той же манере, в виде змеиного хвоста было оформлено завершение ахтерштевня.
Не менее искусной резьбой, да к тому же с позолотой, щеголяло боевое судно, принадлежавшее некоему Хальфдану Грингсону. Корабль Рау да Могучего, называвшийся «Малый Змей», форштевень которого с резной драконьей головой на конце был вызолочен, на исходе X века считался красивейшим в Норвегии.
Сплошная позолота покрывала форштевень и ахтерштевень, оформленные в виде драконьих головы и хвоста, на драккарах «Великий Змей» Олава Трюггвасона[71], «Великий Дракон» Харальда Сурового и даже судно с «гардской» оснасткой, отстроенное в Ладоге для Магнуса Олавсона. Золотом были расписаны головы драконов, украшавшие носовые штевни гигантского корабля Кнута Могучего и драккара Хакона Эйриксона. А вот Олав Толстый предпочитал, чтобы на форштевнях флагманов его флота красовались резные головы конунгов и зубров, давая судам названия «Человечья Голова», «Большой Зубр»… Старались не отстать от своих скандинавских коллег и викинги-венды. Их излюбленным украшением для форштевней боевых ладей были вырезанные из дерева и искусно раскрашенные головы коней, — священных животных особо почитаемого балтийскими славянами бога Святовита.
Рис. 28. Голова дракона (резьба по дереву, Норвегия, ок. 850 г.). Подобными изделиями украшались форштевни кораблей викингов
На фоне такого великолепия гокстадский корабль, лишенный эффектных декоративных деталей, выглядит довольно невзрачно. Впрочем известно, что навершья форштевней на судах викингов были по большей части съемными и у родных берегов убирались, дабы не вызвать своим свирепым видом гнева богов. Элементы украшательства, тем не менее, сохранились и в данном случае. На заглушках весельных портов были вырезаны разнообразные символические изображения — вероятнее всего личные знаки гребцов, закрепляющие за ними определенные места.
Долгое время единственным украшением темных от постоянной просмолки бортов были ряды разноцветных воинских щитов, навешенных с внешней стороны на уровне планширных досок. Лишь на исходе «эпохи викингов» надводная часть их судов стала перед выходом в море окрашиваться. Для каждого пояса обшивки мог подбираться особый цвет, благодаря чему корабль приобретал особенно нарядный вид.
Немало внимания уделяли и внешнему облику парусов, на изготовление которых шли окрашенное или выбеленное грубое полотно и толстая шерстяная ткань с ворсом (фриз). Наиболее распространенным было чередование сшитых вертикально полос белой и красной материи. Никакой, однако, жестокой регламентации на этот счет не существовало. Драккары Кнута Могучего и Хакона Эйриксона несли паруса из перемежающихся полос ткани красного, синего и зеленого цвета, а те, что велел поднять князь Олег над кораблями своей варяжской дружины, были и вовсе скроены из захваченных пестрых шелков. Определенный декоративный эффект придавала парусу и повышающая прочность подшивка его поверхности «решеткой» полос из кожи или из сложенной в несколько слоев грубой ткани.
При всех своих эстетических и, тем более, функциональных достоинствах суда викингов, лишенные опытных мореходов, оказались бы не более чем разукрашенными неуклюжими посудинами.
Знания, накопленные не одним поколением скандинавов, проведших в плаваниях немалую часть жизни, позволили викингам достичь в искусстве навигации совершенства, которого никому в раннесредневековой Европе так и не удалось превзойти. Им были известны секреты нахождения места своих кораблей вдали от берегов, в открытом море, где географическая широта определялась по возвышению небесных светил над линией горизонта, и по заранее выверенной полуденной тени от вертикально установленной на палубе планки — «солнечной доски», а долгота — по полученному из опыта прежних плаваний счислению пройденного за день расстояния. Направление движения судов поначалу определялось по Солнцу и Полярной звезде на глазок. Однако, после того как на исходе X века бедному исландскому рыбаку Одди Хельгвасону, по прозванию Стьерни — «Звездный», его необычайная наблюдательность открыла тайну закономерности движения небесных светил, появилась возможность использовать для этого и простейшие навигационные приборы. Викинги стали прокладывать курс по румбам — 32 делениям, нанесенным на край деревянного диска (навигационной картушки), который ориентировался относительно стран света по полуденной тени, по восходу и заходу Солнца или определенных звезд.
Есть основания предполагать, что на исходе «эпохи викингов» скандинавы вплотную приблизились к изобретению компаса. Сага сообщает о том, что конунг Олав Толстый определял положение Солнца при сильной облачности или тумане по плавающему в воде «солнечному камню» — вероятнее всего кусочку магнитной руды, прикрепленному к дощечке, которую помещали в заполненную жидкостью плошку.
Что касается практического кораблевождения, то в этой области среди мореходов раннесредневековой Европы викингам, пожалуй, не было равных. На реках, в прибрежных ли водах или в открытом море, они при любой погоде одинаково мастерски управлялись с парусом и веслами. Кормчие искусно проводили суда сложными фарватерами среди лабиринта мелей, в узостях проливов, фьордов и речных излучин. Умели викинги при высадке, с ходу, буквально «выкатить» свои корабли на линию прибоя — и отряд отборных воинов в одно мгновенье оказывался на берегу…
Можно представить, насколько великолепно выглядела флотилия направляемых опытной рукой драконоголовых боевых судов под развернутыми многоцветными парусами или в ореоле весельной пены. Одна из саг рассказывает о некоем исландце, Финнбоги Сильном, для которого не было лучшего досуга, чем услаждение взора видом проплывающих мимо его обиталища кораблей. Что ж, для истинного викинга, наверное, не было зрелища прекраснее…