Стремясь просигнализировать Гитлеру о своей готовности вступить с ним в сговор, Сталин в начале марта 1939 г. поручил своему клеврету — заместителю народного комиссара иностранных дел СССР Потемкину — опубликовать под псевдонимом статью с крайне резкой критикой в адрес западных держав.

Стремясь просигнализировать Гитлеру о своей готовности вступить с ним в сговор, Сталин в начале марта 1939 г. поручил своему клеврету — заместителю народного комиссара иностранных дел СССР Потемкину — опубликовать под псевдонимом статью с крайне резкой критикой в адрес западных держав.

Речь идет об опубликованной в мартовском 1939 г. номере печатного органа ЦК ВКП(б) — журнале «Большевик» — статье заместителя наркома иностранных дел В. Потемкина, посвященной международным проблемам[36]. Неизвестно, на каком основании считается, что Потемкин незаслуженно обрушился с резкой критикой на западные страны только и именно по поручению Сталина. Особое раздражение у ряда исследователей вызывает то обстоятельство, что в своей статье Потемкин, во-первых, отнес Англию к блоку Германии, Италии и Японии, а, во-вторых, ясно дал понять, что после Мюнхенского сговора Франции нечего рассчитывать на возможную помощь СССР. И уж чуть ли не в истерике заходятся многие исследователи, когда их сумасбродный анализ доходит до оценки использованного Потемкиным выражения «А вот Рапалльское соглашение между СССР и Германией еще существует». Тут уж годами копившаяся вся злобная предвзятость по отношению к Сталину и его политике выплескивается наружу в режиме извержения вулкана. И в качестве подтверждения используют такой аргумент. Мол, более чем характерно, что Потемкин по указанию Сталина противопоставил обесцененному, по мнению высшего советского руководства, советско-французскому договору о взаимопомощи от 2 мая 1935 г. не Берлинский договор о нейтралитете и ненападении от 24 апреля 1926 г., а именно Рапалльский договор между Советской Россией и Веймарской Германией 1922 г.

Ну, и что сие должно означать, «господа-исследователи» от злобной предвзятости?! Почему взрослые, образованные, облеченные массой всяких научных званий и т. п. научных и околонаучных званий и регалий, постоянно позиционирующие себя как здравомыслящие знатоки истории позволяют себе столь низкопробные выпады?! Почему они считают себя вправе даже в ретроспективе лишать высшее руководство государства права на использование печати в интересах обеспечения внешней безопасности СССР?! Не говоря уже о том, что почему, на каком основании они считают себя вправе усматривать в этом нечто злокозненное?! Ведь это же обычная, давно сложившаяся в международных отношениях практика достижения внешнеполитических целей, обычная практика действий высшего руководства любого государства! Что тут такого необычного в самом факте, что нужно было поднимать бучу по этому поводу?! Спроси их, так они и сами не ответят на этот примитивный вопрос. А вот пудрить мозги людям — это завсегда пожалуйста...

Неужели этим «исследователям» неизвестно, что даже пролонгированный срок Берлинского договора 1926 г. и сам договор к концу 1938 г. фактически были дезавуированы едва ли не до состояния аннулирования?! И именно поэтому-то размахивать им было не с руки. В том числе еще и потому, что на протяжении ряда лет предпринимавшиеся Советским Союзом усилия для очередной пролонгации этого договора в целях нормализации межгосударственных отношений с Германией не принесли позитивного результата. Прежде всего из-за обструкционистской политики Гитлера, не желавшего до лета 1939 г. даже временного улучшения германо-советских отношений.

Или, быть может, им неизвестно, что не СССР и уж тем более не Сталин обесценили советско-французский договор о взаимной помощи 1935 г., а именно и только лично тогдашнее руководство Франции, символичным апофеозом чего стал Мюнхенский сговор Англии и Франции с Гитлером?! Ну, сколько же можно дурака-то валять?! Разве не Франция в буквальном смысле слова похерила все свои обязательства и перед Чехословакией, и перед СССР, лишь бы только ублажить и для Парижа тоже «дражайшего» Адольфа Алоизовича?!

Именно это прекрасно иллюстрирует запись беседы заместителя народного комиссара иностранных дел СССР В. П. Потемкина с послом Франции в СССР П. Наджиаром 9 февраля 1939 г.

«После нескольких фраз, общепринятых при первой встрече, Наджиар поставил мне вопрос, как складываются в настоящее время отношения СССР с Польшей и Румынией. Выслушав мой краткий ответ, посол заявил, что французское правительство с большим удовлетворением констатирует намечающееся сближение Польши с СССР, а также стремление Румынии жить в мире с СССР. По мнению французского правительства, такое положение содействует стабилизации мирных отношений на востоке Европы и является одним из существенных факторов для поддержания общего мира.

Я ответил послу, что, по моему мнению, французское правительство могло бы и не ограничиваться ролью простого наблюдателя событий, развивающихся в восточной части Европы. Еще недавно между Францией, с одной стороны, Польшей и Румынией — с другой, существовали отношения теснейшего политического сотрудничества. Между тем в настоящее время, насколько мне известно, французское правительство не только не ведет активной политики в обеих указанных странах, но предоставляет их собственной судьбе, уделяя все свое внимание своим взаимоотношениям с Англией, Германией и Италией. Судя по французской прессе, а также по выступлениям некоторых политических деятелей Франции, безразличное отношение французского правительства к прежним союзникам и друзьям в Центральной и Восточной Европе отнюдь не случайно. Союзный договор с Польшей[37], сотрудничество с Малой Антантой[38], франко-советский пакт[39] признаются уже как будто пройденными этапами внешней политики Франции, едва ли не достоянием истории.

Комментарий. Не следует думать, что Потемкин фантазировал в своих выводах. Британский МИД, к примеру, был такого же мнения, ибо располагал точными сведениями о том, что Франция намерена ликвидировать сбои обязательства по договорам с Польшей, и особенно с СССР[40]. Такой курс политики английских и французских правящих кругов после Мюнхена по-прежнему предопределяла их ненависть к коммунизму и СССР. Правда, и сама Великобритания ничуть не лучше была. «Англия ползает на брюхе перед Гитлером, боясь коммунизма»[41], — отмечал в своем секретном дневнике министр Внутренних дел США Г. Икес. Именно этим объясняется и тот факт, что английское правительство ставило даже вопрос об англо-германском военном сотрудничестве в борьбе против Советского Союза[42].

Наджиар весьма живо возразил, что такой вывод представляется ему преждевременным. Конечно, во Франции наблюдается борьба различных политических течений. Он не отрицает того, что в некоторых французских политических кругах существовало и до сих пор держится отрицательное отношение к сотрудничеству Франции с СССР. Но было бы весьма прискорбно, если бы в Москве переоценили значение этого факта и преждевременно сделали бы из него свое заключение. Посол может засвидетельствовать, что перед своим отъездом в СССР он имел продолжительные беседы о франко-советских отношениях с президентом республики, с Даладье, Бонне, Эдуардом Эррио и рядом других видных политических деятелей Франции. Все они высказывались за франко-советский пакт и за сотрудничество Франции с СССР. Лучшим доказательством наличия таких настроений могут служить недавние заявления Бонне в палате депутатов[43].

Я заметил послу, что, если он ставит своей задачей поддерживать и развивать сотрудничество Франции с СССР, он может рассчитывать встретить в Москве полное содействие. В. Потемкин»[44].

Разве это неизвестно, что французская дипломатия шла в то время в фарватере британской политики. И что французское правительство под давлением Лондона уклонилось от придания изложенному в договоре 1935 г. обязательству о взаимной помощи необходимой эффективности путем подписания соответствующей военной конвенции. И когда в 1938 г. встал вопрос о поддержке Францией и Советским Союзом Чехословакии, то Париж однозначно продемонстрировал, что не считает себя связанным данным им словом, и позорно предал и своего чехословацкого союзника, и советского партнера.

Или, быть может, они полагают, что Сталину было неизвестно, что сразу после Мюнхена французский посол в Германии А. Франсуа-Понсе заявил Г. Герингу, что глава правительства Франции Э. Даладье «полностью доверяет фюреру» и хотел бы заключения союза с Германией, чтобы избавиться от «союза с Москвой». Вот запись беседы министра авиации Германии Г. Геринга с послом Франции в Германии А. Франсуа-Понсе от 3 октября 1938 г.:

«Посол Франсуа-Понсе 3 октября приехал прямо из Парижа, где он имел продолжительные разговоры с Даладье и Бонне. Там сильное стремление найти вместе с Германией новые и долговременные возможности урегулирования. Даладье очень доверяет фюреру. Общественное мнение Франции радикально изменилось, против Даладье интригуют лишь левые партии. Рекомендует пойти на союз, аналогичный союзу с Великобританией. Никакой войны, в первую очередь переговоры! Это было бы решающим. Это усилило бы позицию Даладье, и после выборов он был бы в состоянии избавиться от "Народного фронта" и союза с Москвой. Куй железо, пока горячо!»[45]

После мюнхенского сговора французское правительство продолжало политику сближения с нацистской Германией.

13 октября 1938 г. французский посол в Берлине А. Франсуа-Понсе в беседе со статс-секретарем МИД Германии Э. Вайцзеккером предпринял зондаж о возможности визита в Париж министра иностранных дел Германии И. Риббентропа. Он предложил рассмотреть в этой связи вопрос о заключении между Германией и Францией пакта о ненападении, соглашения о консультациях, а также соглашения по финансовым вопросам[46]. Как писал позднее тогдашний французский посол в Польше Л. Ноэль, Ж. Бонне еще в ноябре 1938 г. заявил ему о своем намерении «денонсировать целиком и полностью соглашения, заключенные Францией на Востоке. Наряду с франко-польскими соглашениями он подразумевал под этим, безусловно, франко-советский пакт о взаимной помощи»[47]. Правительство нацистской Германии не было заинтересовано в заключении с Францией таких далеко идущих соглашений и решило ограничиться опубликованием декларации. Ниже приводимая франко-германская декларация явилась своего рода пактом о ненападении, перечеркнувшим, по существу, советско-французский договор о взаимной помощи 1935 г.[48] 6 декабря 1938 г. Франция подписала с Германией декларацию следующего содержания:

«Г-н Жорж Бонне, министр иностранных дел Французской Республики, и г. Иоахим Риббентроп, министр иностранных дел германского рейха, действуя от имени и по поручению своих правительств, при встрече в Париже 6 декабря 1938 г. согласились о нижеследующем:

1. Французское правительство и германское правительство полностью разделяют убеждение, что мирные и добрососедские отношения между Францией и Германией представляют собой один из существеннейших элементов упрочения положения В Европе и поддержания всеобщего мира. Оба правительства приложат поэтому все сбои усилия к тому, чтобы обеспечить развитие в этом направлении отношений между своими странами.

2. Оба правительства констатируют, что между их странами не имеется более никаких неразрешенных вопросов территориального характера, и торжественно признают в качестве окончательной границу между их странами, как она существует в настоящее время.

3. Оба правительства решили, поскольку это не затрагивает их особых отношений с третьими державами, поддерживать контакт друг с другом по всем вопросам, интересующим обе их страны, и взаимно консультироваться в случае, если бы последующее развитие этих вопросов могло бы привести к международным осложнениям.

В удостоверение чего представители обоих правительств подписали настоящую декларацию, которая немедленно вступает в силу. Составлено в двух экземплярах, на немецком и французском языках, в Париже 6 декабря 1938 г. Жорж Бонне. Иоахим фон Риббентроп»[49].

Информируя французских послов в других странах о подписании этой декларации, министр иностранных дел Франции Ж. Бонне с удовлетворением отмечал, что «германская политика отныне ориентируется на борьбу против большевизма. Германия проявляет свою волю к экспансии на восток»[50]. Впоследствии это подтвердил и Поль Рейно, отметивший, что «сам Бонне в циркулярной записке всем послам заявлял, что в результате этих переговоров у него сложилось впечатление, что отныне германская политика будет направлена на борьбу с большевизмом. Рейх дал понять о наличии у него стремления к экспансии в восточном направлении...»[51]. Еще бы не сложиться такому впечатлению! Ведь в момент подписания заключения 6 декабря 1938 г. франко-германской декларации министр иностранных дел Франции Ж. Бонне, как уже отмечалось выше, тет-а-тет открыто заявил своему германскому визави Риббентропу: «Оставьте нам нашу колониальную империю, и тогда Украина будет вашей»! На следующий день информация об этом поступила Сталину.

По замыслу правящих кругов Франции, декларация, подписанная в итоге переговоров Бонне с Риббентропом, должна была обеспечить безопасность Франции, предоставив Германии свободу действий в Восточной Европе. Подписание французским правительством этой декларации явилось поощрением агрессивных планов фашистской Германии. Дело в том, что этот акт со стороны Франции, как отмечал Ноэль, укрепил у Риббентропа и Гитлера «мнение о том, что более ничего не остановит движения Германии на восток и что Польша в тот день когда она подвергнется нападению, будет, в свою очередь, покинута Францией, как была покинута Чехословакия»[52]. И как такому впечатлению не сложиться, если Риббентроп вернулся в Берлин с убеждением, что подписанная в Парже франко-германская декларация окончательно «отколола Францию от СССР и устраняет последние остатки опасности русско-французского сотрудничества»?![53]

И что после этого должен был делать Сталин, располагавший обширной информацией на эту тему?! Как он должен был реагировать?! Что, произнести на весь мир «гран мерси, мон шер ами Париж»?! К вящему неудовольствию многих «исследователей», в действительности Сталин был выдающийся государственный деятель планетарного масштаба и в вопросах геополитики на несколько голов превосходил всю западную сволочь вместе взятую. И потому не только умел держать удар, но и крепко давать сдачи, в том числе и сокрушительными ударами.

Дальнейшее развитие событий показало не столько всю близорукость тогдашней политики французского правительства, сколько его подлость, в том числе и по отношению к высшим интересам национальной безопасности страны. Франко-германская декларация, как и англо-германская декларация от 30 сентября 1938 г., не могла истолковываться Советским правительством иначе как полный отказ правящих кругов Англии и Франции от политики коллективной безопасности, коллективного отпора агрессии и как серьезная угроза формирования единого блока ведущих европейских держав на антисоветской основе. Это не могло не усилить и без того серьезных подозрений Сталина в отношении политики Англии и Франции. Особенно если принять во внимание то обстоятельство, что для советской внешней разведки практически не было никаких секретов ни во Франции, ни в Англии, ни тем более в отношении их мюнхенской политики. Недавно рассекреченные документы СВР по мюнхенской тематике великолепно иллюстрируют этот факт. Сразу же хочу подчеркнуть, что такие документы не только советским правительством не могли не истолковываться иначе как полный отказ от политики коллективной безопасности. Любое правительство на его месте, да просто любой нормальный человек истолковал бы точно так же. Так какого же, миль пардон, черта беснующиеся «исследователи» от злобной предвзятости пытаются усмотреть в статье Потемкина некую злокозненность, в частности по отношению к Франции?! Черт побрал бы всех этих «исследователей» с их заумными «рассуждениями от фонаря»! Неужели элементарная, полностью адекватная историческим реалиям правда не достойна того, чтобы излагать ее адекватно же историческим реалиям?! Сколь же можно врать и на пустом месте изобретать черт знает что?!

Теперь в отношении того, что-де Потемкин по указанию Сталина отнес Англию к блоку Германии, Италии и Японии. Глубоко неуважаемые «исследователи»! Не Сталин и не Потемкин отнесли Англию к блоку Германии, Италии и Японии. То есть к странам оси Берлин — Рим — Токио. Это сделал лично министр иностранных дел Великобритании лорд Галифакс, он же, миль пардон, «святая лиса» британской внешней политики и дипломатии. И сделал он это еще 19 ноября 1937 г.! Во время переговоров с Гитлером в Оберзальберге. Вот подлинные слова Галифакса: «Не должно быть такого впечатления, что "ось Берлин — Рим" или хорошие отношения между Лондоном и Парижем пострадают в результате германо-английского сближения. После того, как в результате германо-английского сближения будет подготовлена почва, четыре великих западноевропейских державы (имелись в виду Великобритания, Франция, Германия и Италия. — А. М.) должны совместно создать основу, на которой может быть установлен продолжительный мир в Европе. Ни одна из четырех держав ни в коем случае не должна остаться вне этого сотрудничества, так как в противном случае будет положен конец теперешнему неустойчивому положению»[54]. Резюмируя этот пассаж Галифакса в известной исторической справке под названием «Фальсификаторы Истории», Сталин указал: «Таким образом, Галифакс от имени английского Правительства еще в 1937 году сделал предложение Гитлеру о присоединении Англии, а вместе с тем и Франции к оси "Берлин — Рим"»[55]. От себя добавлю, что к тому моменту это была не ось, а треугольник — Берлин — Рим — Токио, потому как между Германией и Японией уже существовал подписанный еще 25 ноября 1936 г. Антикоминтерновский пакт, к которому намеревалась присоединиться и Италия. К тому же не следует забывать и вышеупомянутое обстоятельство, что английское правительство ставило даже вопрос об англо-германском военном сотрудничестве в борьбе против Советского Союза[56]. Разве все это неизвестно «исследователям», что с негодующим придыханием они возмущенно пишут, что-де Потемкин по указанию Сталина отнес Англию к блоку Германии, Италии и Японии?! Побойтесь Бога, супостаты вы этакие!

Наконец, о том, что более всего, правда деланно, возмущает всевозможных исследователей. Об упоминании Потемкиным Рапалльского договора 1922 г. В этой связи хотелось бы знать, отдают ли себе отчет все эти «исследователи» в том, что нагло, но совершенно безосновательно рыпаются против одной из веками устоявшихся констант в мировой политике?! Речь идет о понятиях «европейское равновесие» и «баланс сил». Последний, к примеру, традиционно увязывают только с политикой Англии, однако монополии на этот принцип у Англии нет. В пятом томе классической французской «Всеобщей истории цивилизаций», изданной под редакцией Мориса Крузе еще в конце 60-х гг. прошлого столетия, о международных отношениях начала XVIII в. говорится следующим образом: «Европейское равновесие требует, чтобы никакое государство не было бы достаточно могучим, чтобы угрожать независимости других. Эта доктрина имеет давнее происхождение. Ее придерживались французы и англичане. Она объясняет английскую континентальную политику с конца Столетней войны, длительную борьбу французского королевского дома против Габсбургов»[57]. Известный же специалист дипломатической истории Европы А. Дебидур определял смысл европейского равновесия следующим образом: «То, что называется европейским равновесием, есть такое состояние моральных и материальных сил, которое на всем пространстве от Уральских гор до Атлантического океана и от Ледовитого океана до Средиземного моря так или иначе обеспечивает уважение к существующим договорам, к установленному ими территориальному размежеванию и к санкционированным ими политическим правам. Это такой порядок, при котором все государства сдерживают друг друга, чтобы ни одно из них не могло силой навязать другим свою гегемонию или подчинить их своему господству»[58].

Как видите, вкладываемый британцами в принцип «баланса сил» смысл принципиально отличается о того, что Европа в целом воспринимает априори. Стараниями Великобритании и Франции, прежде всего Мюнхенским сговором, самым радикальным образом было нарушено именно европейское общепризнанное понимание европейского же равновесия. Причем нарушено было именно же с целью натравить Гитлера на СССР. Естественно, что ответ Сталина должен был быть и в действительности был абсолютно адекватным создававшейся военно-геополитической угрозе, в том числе и на той стадии, которую мы анализируем. Дело в том, что исторически европейское равновесие сложилось следующим образом. Вслед за любыми договорами о дружбе и сотрудничестве или ненападении и нейтралитете, или даже политическими декларациями аналогичного характера любого европейского государства с Германией, со стороны посчитавшего себя ущемленным этим государства в кратчайшие же сроки последует 100-процентно адекватная реакция! Прежде всего, в виде аналогичных же договоров (деклараций) все с той же Германией! Это не было секретом и в те времена. Тем более это не являлось секретом в рамках российско-германского аспекта европейского равновесия. Об этом знает любой начинающий дипломат.

За примерами далеко ходить не надо — взять хотя бы только начало ХХ столетия. Россия сепаратно была выведена из Первой мировой войны по Брест-Литовскому договору от 3 марта 1918 г. — по факту своей победы в этой войне Запад силой принудил Германию подписать унизительный Версальский мир в 1919 г., согласно которому Германия не просто территориально урезалась, а урезалась с одной целью — развести ее и Россию как можно дальше географически. В 1922 г. Советская Россия и Веймарская Германия подписали знаменитый Рапалльский договор. И тогда же Запад начал первые предлокарнские маневры. И в конце концов ответил подписанием в октябре 1925 г. пресловутых Локарнских соглашений, суть которых уже тогда сводилась к пакту о ненападении между Западом и Германией. В ответ 24 апреля 192б г. СССР заключил с Германией двухсторонний договор о нейтралитете и ненападении. Запад, в свою очередь, с 1926 по 1932 г. включительно последовательно осуществлял целую серию мероприятий по максимальной нейтрализации просоветской ориентации Германии. Втащил ее в Лигу Наций. Полностью снял военный контроль. Привлек ее к участию в пресловутом пакте Келлога — Бриана (своего рода глобальное подобие Локарнских соглашений). В соответствии с принятым «планом Юнга» резко ослабил бремя репарационных платежей для Германии. Одновременно попытался втянуть Германию в организацию нового антисоветского похода на Восток. В ответ весной 1931 г. СССР добился пролонгации договора от 1926 г. еще на пять лет. Запад в свою очередь предпринял максимум усилий, чтобы не допустить ратификации протокола о пролонгации (он был ратифицирован только в мае 1933 г., то есть уже после привода Гитлера к власти). СССР избрал тактику подписания двухсторонних договоров о ненападении со всеми странами, граничащими с ним, дабы перекрыть любые лазейки для организации агрессии против себя с Запада, и добился очень значительных успехов на этом направлении. В ответ Запад привел к власти в Германии Гитлера, который немедленно начал рвать всю ткань международных отношений в Европе, в том числе и систему двухсторонних договоров о ненападении, пытаясь прорваться к границам СССР. Советский Союз, в свою очередь, начав с идеи Восточного пакта, довел дело до подписания в 1935 г. с Францией и Чехословакией перекрещивающихся договоров о взаимопомощи в отражении агрессии. Запад тут же перешел к тактике целенаправленного их дезавуирования и одновременно к политике «экономического умиротворения» Гитлера. Цель — в кратчайшие сроки экономически накачать Германию и толкнуть ее на Восток. СССР попытался реанимировать резко ухудшившиеся с приходом Гитлера межгосударственные отношения Германии и СССР, в основном за счет активизации торгово-экономических связей — Запад активно противодействовал этому всеми силами, и в конце концов в повестку дня выдвинулся принцип будущей Мюнхенской сделки, которая в итоге и была заключена.

О том, что в ответ на подлость Мюнхенской сделки Советский Союз всенепременно отреагирует заключением с Германией необходимого ему аналогичного договора о ненападении, вся западная сволочь прекрасно знала еще до Мюнхена. Об этом своим правительствам без устали сообщали все европейские и американские дипломаты и разведчики. Потому как это не столько высчитывалось, сколько было известно априори — как то, что дважды два четыре. Ведь все прекрасно знали принцип европейского равновесия, в том числе и в его российско-германском аспекте. Тем более это понимали мюнхенские «мудрецы», прежде всего, сами Великобритания и Франция, в чем мы еще не раз убедимся на страницах этой книги.

Так что намек Потемкина на Рапалльский договор был не случаен. Его устами Сталин совершенно ясно дал понять стремившимся подставить СССР под угрозу вооруженного нападения Германии западным негодяям, что вопреки известной формуле о том, что дважды в одну и ту же воду войти нельзя, Советский Союз спокойно может это сделать в интересах своей безопасности, которую умышленно разрушают. Суть того потемкинского намека сводилась к следующему. В интересах собственной безопасности СССР может быть и с Германией— а по мере необходимости но также в интересах собственной безопасности и с ее союзниками тоже, особенно основными[59], — ровно настолько, насколько западные демократии не столько не с СССР, сколько против него. Но не более того, чтобы тем самым во-первых, хотя бы оттянуть как минимум на какое-то время фатально неминуемое столкновение с нацистской Германией, неизбежность которого предрешало постоянное и целенаправленное провоцирование Западом Германии к нападению на СССР. А во-вторых ликвидировать под корень реально существовавшую тогда угрозу как минимум двухфронтового нападения на СССР, то есть с Запада (Германия) и Востока (Япония)!

Что тут такого неправедного или злокозненного, что надо было с возмущением и с негодующим придыханием писать, что-де Потемкин не без злорадства акцентировал внимание на факторе Рапалло?! Западным негодяям вполне определенно дали понять, что или политика коллективной безопасности и совместных усилий в отпоре германской агрессии, или вновь будет инициировано — причем без указания, кем именно, что было в высшей степени мудро со стороны Сталина, — Рапалло! И тогда Советскому Союзу плевать на Англию и Францию, как они наплевали на СССР! Все вполне закономерно, полностью адекватно, честно и открыто. Чего уж тут возмущаться, тем более через 70 лет?!

Так что кончайте врать, «господа-исследователи от фонаря»! Подлинная Правда в любом случае краше любой забугорной лжи!