Русь своя и… чужая?

Русь своя и… чужая?

Загадку происхождения Руси задает самый известный летописный свод – «Повесть временных лет». Под 862 г. в нем есть знаменитая запись о новгородцах и соседних с ними племенах, которые, не сумев у себя найти достойных правителей, стали искать их за морем:

«И идоша за морем к варягомъ, к руси. Сице бо ся зваху тьи варязи русь, яко се друзии зовутся свие, друзии же урмане и анъгляне, друзии гъте, тако и си. Реша русь, чюдь, словени и кривичи и вси: «Земля наша велика и обилна, а наряда в ней нетъ. Да пойдете княжить и володети нами». И изъбрашася 3 братья с роды своими, и пояша по собе всю русь, и придоша; старейший, Рюрикъ, седе Новгороде, а другий, Синеусъ, на Белеозере, а третий Изборьсте, Труворъ[72]. И отъ техъ варягъ прозвася руская земля, новугородьци, ти суть людье новугородьци от рода варяжьска, преже бо беша словене». (Ловмяньский).

С этих слов, эхом отраженных и в Новгородской первой летописи, и в других хрониках, формально начинается история древнерусского государства и… начинается спор между историками.

Точнее, начинается фактура для дискуссии, а сам спор начнется много позже. Очевидно смысловое совпадение летописного «призвания варягов» с фрагментом из сочинения «Деяния Саксов» Видукинда Корвейского, в которой бритты обращаются к 3 братьям саксам с предложением: «Обширную, бескрайнюю свою страну, изобилующую разными благами, готовы вручить вашей власти…» Этот пассаж в изложении британского монаха пусть и не буквально, но подтверждается многочисленными источниками: часть островных кельтов, погрязнув в междоусобицах, действительно пригласила в свою землю воинственных германцев. Спорить тут можно о деталях: пригласила (на свою голову, кстати) возможно, не совсем для передачи «власти», а для совместной борьбы с такими же кельтами. Но факт «призвания» и национальность «призванных» саксов не отрицаются.

«Прибытие Рюрика в Ладогу». В.М. Васнецов

В нашем случае, наоборот, полная неясность. Даже нет определенности в существовании этнонима «варяги-русь», поскольку в другом месте большинства вариантов ПВА – при описании народов Балтики «варяги» и «русь» упомянуты как соседние, но все-таки отдельные племена. В любом случае, монах Нестор и его соавторы никак не просветили потомков насчет «пятого пункта» ни тех, ни других. Видимо, в пору составления «Повести временных лет» в этом, собственно, и не было тайны. Тайна начала появляться в последующие века, особенно с XIV в., когда «варяги» окончательно исчезают из современных летописцам событий и память о них остается лишь в русском названии Балтийского – «Варяжского» – моря. Что касается западных источников раннего средневековья, то они вообще не упоминают о варягах – во всяком случае, в разрезе их «призвания» на Русь (см. далее о «варангах»),

И тем масштабнее становилась «варяжская загадка», чем больше удалялась она во времени и чем больше история в ней мешалась с политикой. Историко-политических версий на эту тему появилось множество, но главные из них, безусловно, бытуют в рамках т. н. «норманнизма». Это учение почти безраздельно доминирует в западных исследованиях о России самых разных времен и направлений: от англичанина Гиббона до американца Пайпса, который, например, считает «неопровержимым», что «основателем Киевского государства и первым носителем имени «русские» был народ скандинавского происхождения». Наконец, К. Маркс в работе «Разоблачения дипломатической истории XVIII века» проявил себя ярым адептом этого учения[73].

Норманизм преобладает среди ученых и в самой России. Он господствовал в «век златой Екатерины», жестко боролся с идейным противником в XIX в., пережил революцию, прикрывшись марксистскими одеждами[74] и, наконец, перешел, в новую эпоху под флагом «интернационализма истории» и «общей европейской судьбы». В отличие от Запада, однако, здесь его преобладание далеко не абсолютно и его противники готовы предложить массу своих версий о том, когда, откуда и во главе с кем «пошла есть Русская земля». Таким образом, многовековой спор продолжается.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.