215-я пехотная дивизия в Курляндии
215-я пехотная дивизия в Курляндии
Диспозиция к северу от Ауце
Вечером 24 октября 215-я пехотная дивизия получила боевой приказ и предписание сменить 121-ю пехотную дивизию на участке фронта севернее Ауце. На правом фланге дивизии должен был действовать 380-й пехотный полк под командованием полковника Вильгельма Херба (получившего Рыцарский крест 12 августа 1944 года), его также поддерживал приданный полку 215-й пехотный батальон, которым командовал капитан Фриц Хокеньос, со 2 сентября 1944 года также ставший кавалером Рыцарского креста. Приказ, отданный 215-му пехотному батальону, гласил: «Блокировать железнодорожный вокзал и улицы, ведущие в Ауце».
В предрассветных сумерках 27 октября уже можно было различить примерно в 300 метрах перед немецкими позициями русские траншеи, в которых тесно, плечом к плечу, стояли русские пехотинцы, ожидающие приказа своих комиссаров (командиров. — Ред.) к атаке.
Германская артиллерия и минометы тотчас же нанесли огневой удар, точно накрывший эти сосредоточенные для атаки силы.
Ровно в 7.00 пространство потряс огневой удар неслыханной силы. Земля содрогалась от мощных залпов тяжелой артиллерии русских. Воздух прорезали огненные трассы четырех немецких реактивных пусковых установок, захваченных русскими как трофей и ныне обрушивавших свои снаряды на немецкие позиции.
Неглубокие немецкие окопы колыхались, как корабли на высоких волнах. Позиции 380-го пехотного полка заволокло дымом от разрывов снарядов. Пока еще никто не представлял, на каком именно участке русские пойдут в атаку. Не мог никто и сказать, на каком соседнем участке уже прорван фронт и какие потери причинила эта артподготовка и атака пехоты. У генерал-лейтенанта Франкевица собирались все поступающие донесения. С некоторых участков фронта никаких донесений пока еще не было, с других начинали поступать первые доклады о потерях и прорывах врага. Спустя два часа после начала этого мощного наступления командованию дивизии стало ясно, что фронт прорван во многих местах. 2-й батальон 380-го пехотного полка доложил, что враг предпринял наступление на высоту 94,1 и уже полчаса как владеет ею.
Через 30 минут поступило новое донесение: «Высота отбита контрударом!» Последнее донесение с этого участка было о том, что русские снова идут в атаку при поддержке 20 танков. Затем связь прервалась, и с тех пор ни об одном солдате оборонявшейся там роты не было никаких известий.
Наконец 2-й батальон 380-го стрелкового полка доложил, что враг окончательно прорвал фронт у высоты 94,1 и части полка на этом участке отступили. Генерал-лейтенант Франкевиц приказал полку закрыть прорыв силами саперного взвода с двумя штурмовыми орудиями и по крайней мере обеспечить эвакуацию оставшихся в живых. После установления телефонной связи с батальоном обер-лейтенант Вилли Целлер, который после гибели командира батальона принял на себя командование, доложил, что русские танки в сопровождении пехоты наступают слева и справа от КЦ батальона.
Через 10 минут после этого доклада КП был окружен.
Отстаивая эти батальонные и полковые КП, ударные группы сражались вплоть до горестного конца или до желанного освобождения.
На участке 390-го мотопехотного полка враг также наступал, бросив в бой все имевшиеся в его распоряжении силы и средства. Находившийся со своим подразделением на господствующей высоте этого участка фронта обер-лейтенант Бахляйтнер, проводив взглядом двигавшиеся справа и слева от него танки врага, внезапной контратакой остановил наступающую за танками пехоту. Однако затем ему пришлось отдать приказ об отходе, чтобы избежать окружения и уничтожения.
Короткими перебежками преодолев открытое пространство, всем удалось из последних сил добраться до спасительной опушки леса. Здесь солдаты заняли круговую оборону. Неподалеку залегло подразделение лейтенанта Шарфа, который с горсточкой своих людей вновь и вновь отбрасывал наступавших русских, пулеметным огнем и гранатами повергая их на землю.
Батальон продержался на этой лесной позиции весь день и ближе к вечеру смог установить связь с соседями и предотвратить грозящий прорыв врага.
То, что старую линию фронта все же удержать невозможно, стало понятно ближе к вечеру, когда подошли новые русские танковые части с сидящей на грозных машинах пехотой и взяли небольшие немецкие боевые группы в клещи.
«Отходить перебежками и держать контакт с отступающими товарищами!» — приказал обер-лейтенант Бахляйтнер.
Огрызаясь автоматными очередями по преследующему их врагу, солдатам батальона все же удалось добраться до запасной позиции. Когда подошли русские танки, пехотинцы, укрывшись в воронках от разрывов снарядов, позволили им приблизиться вплотную и стали, с гранатами и подрывными зарядами в руках, запрыгивать на танки и швырять гранаты в приоткрытые люки машин противника. Ефрейтор Хуберт Энглезеер постучал изготовленной к броску гранатой по крышке люка одного из Т-34. Когда люк приоткрылся, он рванул его вверх и швырнул гранату внутрь. С танком было покончено.
Но большинству танков все же удалось продвинуться до старой линии передовой, а там развернуться и обстрелять осколочными снарядами траншеи и уничтожить укрывшихся было в них немецких солдат.
Но когда наступила ночь, оставшиеся в живых пехотинцы перебрались во вторую линию траншей и к утру были готовы к новым сражениям.
Это было тем более необходимо, потому что наутро 28 октября русские возобновили наступление крупными силами.
Рота штурмовых орудий, подошедшая к обороняющимся, поддержала их своим огнем. На участок 390-го мотопехотного батальона подошел резерв — батальон 121-й пехотной дивизии, чтобы попытаться нанести здесь контрудар, выйти на старую линию передовой и отбросить русских. Эта небольшая боевая группа весь день вела бой с врагом. Поставленная цель достигнута не была, но наступательные планы русских оказались определенно нарушенными. Лишь к вечеру этого дня передовая на этом участке откатилась назад. Пришел приказ отступить на 4 километра, чтобы занять подготовленные там позиции и удерживать неприятеля на этом новом рубеже.
Эта ситуация привела к тому, что между обоими полками, 380-м и 390-м, внезапно возникла брешь, в которую в любую минуту могли устремиться русские.
Генерал-лейтенант Франкевиц бросил в этот прорыв роту мотопехоты под командованием лейтенанта Мозера, чтобы временно, до подхода части солдат с соседних участков фронта, закрыть эту брешь. Рота получила приказ отправиться туда и хотя бы на краткий срок задержать неприятеля, с тем чтобы потом вернуться на прежнюю позицию.
Лейтенант Мозер повел роту в указанном направлении. Солдаты скрытно вышли на опушку леса, но здесь услышали далеко впереди глухой гул танковых моторов и лязг гусениц.
Лейтенант Мозер решил двигаться через лес по направлению к шоссе. Он понимал, что ни в коем случае не должен пропустить врага, поскольку это означало бы уничтожение не только его полка, но и соседних частей.
Он приказал двум взводам двигаться параллельно, на расстоянии 300 метров друг от друга, подойти к шоссе с фаустпатронами наготове и подбить головной танк.
Сам же он повел третий взвод вслед за врагом, срезав часть пути через лес, и вывел его метров через триста к повороту шоссе, где нашел идеальное место для засады, поскольку здесь вдоль шоссе проходил уступ высотой около метра, дававший его солдатам отличное укрытие.
— Взводу занять позицию. Стрелять только тогда, когда мимо пройдут по меньшей мере пять танков и когда услышим выстрел из фаустпатрона первого взвода.
Солдаты немедленно залегли, а сам лейтенант Мозер с несколькими бойцами поспешил вперед, просматривая шоссе.
— Они уже близко, господин лейтенант! — прошептал ефрейтор Виндайс, командир отделения.
— Приготовиться! Огонь фаустпатронами только по моей команде!
Передовые танки уже медленно катили вдоль залегших бойцов. Они подождали несколько минут, пока второй взвод занимал позицию за поворотом шоссе.
— Все готово, господин лейтенант, — произнес вполголоса один из солдат, уже положив трубу фаустпатрона на плечо и взяв на прицел один из Т-34 метрах в ста от него — шедший впереди и приближающийся со зловещим лязганьем. И через каждые два-три танка двигались грузовики, в кузовах которых плотно, один к одному, сидели русские пехотинцы.
— Пулеметчик готов? — спросил Мозер, обращаясь к унтер-офицеру, первому номеру расчета, лежавшему у пулемета.
— К открытию огня готов! — доложил тот.
— Работай по пехоте. Не дай им скрыться в лесу!
Лейтенант Мозер изготовил к стрельбе свой пистолет-пулемет, когда спустя секунду от того места, где залег второй взвод, раздался хлопок выпущенного фаустпатрона.
— Открываю огонь фаустами! — предупредили оба гранатометчика своих товарищей, чтобы никто из них не оказался сзади и не попал под струю пороховых газов.
Они выпустили противотанковые гранаты, когда два Т-34 как раз поравнялись с ними. Дальность их полета составляла примерно 40 метров. Обе гранаты ударили в середину бортовой брони танков, пробили ее и подожгли боевые машины.
Из обоих остановившихся грузовиков, двигавшихся за подбитыми танками, стали выпрыгивать первые красноармейцы. Тут же заработал ручной пулемет, кося их длинными очередями справа налево.
Припав к земле, группа красноармейцев открыла огонь по взводу лейтенанта Мозера. Его пистолет-пулемет ответил, захлебываясь и опустошая магазин. Нажав на кнопку защелки магазина, лейтенант отбросил расстрелянный магазин и вставил полный магазин в приемник. И чуть было не опоздал — первые русские уже были метрах в пятнадцати от него. Огонь пулемета и пистолета-пулемета лейтенанта остановил их.
Затем атаковавшие колонну взводы двинулись вперед, охватывая с флангов выпрыгнувших из грузовиков русских.
Все еще взрывались выпускаемые из фаустпатронов гранаты. Три, четыре и вот уже шесть вражеских танков загорелись и остановились в голове, посередине и в хвосте колонны. В двух первых рванул боезапас. Среди выбравшихся из грузовиков пехотинцев началась неописуемая паника. Свою лепту в эту панику внесло и донесшееся из леса «Ура!» немецкой мотопехоты.
Враг побежал, быстро отходя к лесу. Ему удалось сбросить с дороги несколько горящих машин, другие прочно застряли и наглухо перекрыли шоссе.
Мотопехотинцы преследовали отступающих русских до опушки леса, ведя по ним огонь. Они видели, как остаток колонны развернулся и пустился в обратный путь, как танки просто сталкивали остановившиеся грузовики в кюветы. Сидевшие на броне русские пехотинцы спрыгивали с танков и бежали прямо по полю. Прорыв неприятеля, неожиданный на этом участке, был отбит, и с наступлением темноты генерал-лейтенант Франкевиц отдал приказ — занять новую позицию.
«Рота мотопехотинцев, — рассказывал автору генерал-лейтенант Франкевиц, — не только удержала участок фронта полка, но и, пожалуй, предотвратила крупное поражение дивизии в этом бою». Лейтенант Мозер 11 декабря был награжден Рыцарским крестом.
После того как дивизия закрепилась на новых позициях, по приказу командования группы армий «Север» на высоте у Штирнаса, на восточном берегу озера Лиелауце, силами частей полевой жандармерии был оборудован новый рубеж заграждений. Здесь предстояло собирать солдат, которые пытались бы отступать без приказа, равно и военно-полевые суды для рассмотрения их дел. Приказ этот исходил от генерал-полковника Шёрнера. Однако трудно припомнить хотя бы одного-единственного германского солдата, совершившего такое преступление, так что вскоре приказ этот был позабыт.
Когда вечером 30 октября на участок фронта, занимаемого 215-й дивизией, вступили передовые отряды сменяющей ее дивизии, солдаты 215-й получили несколько дней отдыха, которые они провели в небольших деревеньках восточнее озера Лиелауце. Разумеется, враг вскоре показал, что не намерен давать им сколько-нибудь долго прохлаждаться. В ночной тьме и предрассветных сумерках следующего дня немецкие пехотинцы могли видеть на горизонте огненные полосы ракет реактивных установок и отсветы дульного пламени тяжелых орудий.
В ночь на 1 ноября 1944 года части дивизии уже шли походным маршем, огибая озеро Лиелауце, чтобы занять участок фронта 389-й пехотной дивизии, которая располагалась всего в нескольких километрах от их прежних позиций.
Но первая битва в Курляндии пока еще не закончилась. Это понимали все сражающиеся части. Все то же самое происходило и на Кальвасских высотах южнее Авонтини. Там занял новые позиции 390-й мотопехотный полк. Здесь он нашел только одну артиллерийскую батарею, которая по приказу командира дивизии еще вела обстрел позиций неприятеля, тогда как пехотные части уже покинули этот участок. Если бы неприятель в течение этих нескольких часов нанес здесь удар, он мог бы успешно наступать.
Офицер 389-го артполка провел прибывших солдат 215-й пехотной дивизии на их новые позиции, тогда как офицер 1-го батальона 435-го мотопехотного полка показывал им расположение траншей и ходов сообщения. Это знакомство с неизвестными позициями было в высшей степени необходимо, чтобы успешно сражаться в самом ближайшем будущем.
По дороге туда подразделения снова наткнулись на русских солдат, которые явно не представляли себе, где они сейчас находятся. После нескольких пулеметных очередей русские скрылись в темноте.
Когда отделение из состава 1-го батальона 435-го мотопехотного полка собиралось занять один из крестьянских дворов, поблизости внезапно появился одиночный танк Т-34. Из танка выскочили двое русских, выволокли из хлева буренку, привязали ее к корме танка, и эта «хозяйственная команда» быстро отступила к линии своих траншей. Все это произошло столь быстро, что никто из состава отделения даже не успел ничего предпринять — двигавшиеся впереди сочли за лучшее не подвергать опасности своих товарищей и не провоцировать перестрелку.
В предрассветных сумерках 1 ноября внезапно обнаружилось, что огневая точка с 20-мм зенитной установкой, оборудованная неподалеку от КП 390-го мотопехотного полка, захвачена просочившимися русскими. Одновременно с этим КП 1-го батальона 435-го мотопехотного полка тоже был обстрелян с тыла. Вскоре выяснилось, что две роты русских пробрались по глубокому оврагу в направлении на Земгали и оказались за линией передовой.
Против них была брошена штурмовая группа из состава 4-го батальона 435-го мотопехотного полка с приданным ей штурмовым орудием, которая буквально за 20 минут смогла ликвидировать этот прорыв. Группа захватила трофей — 45-мм противотанковое орудие — и взяла в плен нескольких человек.
К утру 2 ноября продолжавшийся до этого без перерыва артобстрел внезапно прекратился.
Плацдарм в Курляндии остался в руках германских войск, так что первая попытка русских напрямую пробиться к порту Лиепая и тем самым покончить с, группой армий «Север» потерпела неудачу. Такая же попытка была повторена в ходе последующих сражений в Курляндии, о чем нам еще предстоит рассказать.
Потери 215-й пехотной дивизии были велики. Личный состав каждого пехотного батальона (по штату 860 человек. — Ред.) сократился до численности одной роты (по штату 201 человек. — Ред.).
В течение восьми суток на участке фронта дивизии никаких событий не происходило. Затяжные дожди превратили почву в однородную полужидкую массу, передвигаться по которой было совершенно невозможно. Сырость и ночные заморозки представляли собой серьезную опасность для здоровья пехотинцев, находящихся на недостаточно защищенных позициях. Генерал-лейтенант Франкевиц приказал срочно оборудовать землянки. Изнутри их обшили досками. Штаб дивизии перебрался в Каунас.
Здесь тоже были выкопаны землянки и, насколько это было возможно, укреплены изнутри. Но связисты тянули свои провода в любую погоду.
Особенно тяжело такие обстоятельства сказывались на снабжении боеприпасами, горючим и продовольствием.
215-я пехотная дивизия во второй битве в Курляндии
Когда утром 11 ноября внезапно раздалась канонада, и на позиции дивизии обрушились орудийные снаряды и минометные мины, все стало ясно: «Русские снова начали наступление!»
И это было именно так! Со всех участков фронта дивизии посыпались донесения о наступающих танках. Затем стали поступать отчаянные доклады: «Танки прорвались!»
Земгальская низменность стала проходом для русской пехоты, тогда как танки взяли на себя ее фланговое прикрытие.
Командный пункт майора Пауля Зайболда был атакован и окружен двумя стрелковыми взводами русской пехоты. Заняв круговую оборону вместе со всеми своими связными и писарями, майор, который с середины апреля 1944 года стал кавалером Золотого немецкого креста, самоотверженно защищал свой КП.
Оборона перешла в ожесточенную рукопашную схватку один на один. В этой отчаянной борьбе за выживание оружием были ручные гранаты и пистолеты-пулеметы, а также все подручные средства.
Когда несколько русских танков попытались было прорваться у поселка Авонтини, чтобы помочь штурмующим этот КП, они были остановлены 75-мм противотанковым орудием из состава 215-го истребительно-противотанкового батальона. Расчет этого орудия подбил два танка, в том числе первый танк «Шерман» американского производства, появившийся на участке 215-й пехотной дивизии. Но Кальвасские высоты удержал все же полковник Вильгельм Херд (с 12 августа 1944 года кавалер Рыцарского креста). Его 380-й мотопехотный полк ожесточенно сражался за эти высоты. Накатившаяся волна русской пехоты захлестнула было и сбросила с этих высот немецких солдат, но, когда она прокатилась вперед, немецкие пехотинцы снова пошли в атаку и вернули высоты.
На этом участке русские задействовали для наступления целую дивизию (советская стрелковая дивизия обычно была вдвое-втрое меньше немецкой и насчитывала 5–6 тысяч, а здесь 3–4 тысячи. — Ред.) и 45 танков (2 танковых батальона, меньше одного немецкого танкового батальона. — Ред.). Мощь наступления свидетельствовала о том, что они преследовали здесь более чем локальный успех, но вряд ли они могли рассчитывать этими силами пробиться к морю. Лишь ближе к полудню стало понятно, что предпринятое здесь русскими наступление представляет собой отвлекающий маневр, а основные силы неприятеля наступают непосредственно на Лиепаю.
Вильгельм Херд, будучи отважным солдатом, прошедшим путь от капитана до майора и от майора до подполковника, удерживал со своими солдатами позиции классической обороной. Он даже смог выделить часть своих сил для того, чтобы помочь соседям ликвидировать прорыв на их участке и потом снова продолжить оборону высот. В последующие несколько дней русские предпринимали здесь еще несколько попыток прорыва, намереваясь все же превосходящими силами пробиться к Балтийскому морю.
Но пехотинцы держались. И если русским время от времени все же удавалось прорвать их фронт, эти прорывы тут же ликвидировались немедленными контрударами.
На одной из господствующих высот занял позицию передовой артиллерийский наблюдатель, корректировавший огонь германской артиллерии по вражеским батареям, находившимся в пределах досягаемости. Нескольким пехотинцам было поручено охранять этого наблюдателя и отбивать все попытки русских ударных групп захватить его. Порой окруженные неприятелем со всех сторон, они все же удерживали эту высоту, а артиллерийский наблюдатель корректировал огонь сначала своей батареи, потом других и, наконец, всей артиллерии 215-го полка. Его командир, полковник Грубер (с 20 января 1945 года кавалер Золотого немецкого креста), представил корректировщика к награждению Железным крестом 1-го класса, о чем было сообщено по радиосвязи.
В ночь на 13 ноября передовые части подразделения 12-й танковой дивизии подошли к КП 380-го и 390-го мотопехотных полков. Это были 5-й мотопехотный полк и танковая рота дивизии. Им предстояло отбить у русских потерянные было позиции и восстановить прежнюю линию фронта.
На участке 380-го мотопехотного полка танки 12-й танковой дивизии появились с первыми лучами рассвета, сразу же изготовившись для наступления. Первая цель — поселок Авонтини — была занята с ходу. Все вражеские Т-34, брошенные против германского танкового клина, были уничтожены; лишь отдельным машинам удалось отойти с поля боя. Пехотинцы 380-го полка вышли на старую передовую, выбили из траншей еще остававшегося там противника и заняли оборону.
Приказом командования армии эта мотопехота была переброшена на другую позицию, где была применена в качестве огневой поддержки. Кальвасские высоты остались в руках германской армии. Однако в районе Авонтини было потеряно около километра местности.
Генерал-лейтенант Франкевиц настаивал на возврате потерянных позиций, поскольку они были гораздо выгоднее для обороны. Каждая полоса обороны, которую занимали танки и мотопехота 12-й танковой дивизии, тут же дооборудовалась. Здесь дивизия отразила несколько новых ударов неприятеля. Спустя несколько дней ее заменила на этом участке фронта 12-я авиаполевая дивизия, а 215-я дивизия в качестве резерва командования корпуса отведена в тыл, в район восточнее Салдуса.
Правда, на долю 1-го батальона 435-го мотопехотного полка пришелся только день отдыха — он был поднят по тревоге. Погрузившись на грузовики, батальон отправился в Вентспилс. Оттуда личный его состав на лихтерах был переброшен на полуостров Сырве, который стал в эти дни последним бастионом на островах в Рижском заливе. После многочасового пути мотопехотинцы, совершенно промокшие и почти все страдающие от морской болезни, марш-броском заняли новые позиции.
Здесь им пришлось отбивать ежедневные атаки русских. Среди наступавших были также и части из этнических эстонцев, которые советское командование за несколько недель после овладения Эстонией набрало из местных жителей и бросило в бой.
Когда через некоторое время Сырве пришлось оставить (как уже было описано выше), пехотинцы 1-го батальона 435-го полка на узком перешейке в качестве последнего арьергарда сдерживали наступающих русских и покинули полуостров последними.
В течение одной-единственной ночи не менее 7000 солдат из состава различных дивизий на морских лихтерах и баркасах было вывезено морем в Вентспилс. Батальон вернулся в состав своей дивизии, которая все еще пребывала на отдыхе. Боевые друзья увидели менее чем половину прежнего состава батальона. Остальные остались лежать в земле полуострова Сырве.
В ожидании нового приказа 215-я пехотная дивизия заняла позицию на участке фронта, имея соседями справа 205-ю пехотную дивизию и 24-ю пехотную дивизию слева.
В глубине за передовой, на участке 1-го батальона 435-го полка саперы 390-го полка оборудовали широкую полосу заграждения, оснастив ее минами, колючей проволокой и заглубленными фугасами. Между полковыми КП были устроены мощные опорные пункты, на которых установили 75-мм противотанковые орудия.
Когда в середине декабря 1944 года русские батареи открыли огонь на этом участке фронта, а русская пехота и танки пошли в наступление, дивизия, как никогда раньше, была готова встретить и остановить их.