4

4

Многозначительное молчание НПЛ о реакции Ярослава Всеволодовича на изгнание его семьи из Новгорода слишком красноречиво. Получается, что Ярослав не только никак не отреагировал на изгнание Александра, но и не предпринял никаких усилий для того, чтобы восстановить свою власть в Новгороде. Наоборот, сами новгородцы, одумавшись, попросили его о помощи. Поведение Ярослава не может не вызвать удивления: до этого момента такая христианская терпимость была совсем не в его характере. Великий князь не мог оставить без ответа брошенный ему вызов. Но как он сломил Новгород, мы уже никогда не узнаем. Но результат впечатляет: Александр не просто вернулся в Новгород, а вернувшись, твердой рукой навел новый порядок, уничтожив всех тех, кто настаивал на его изгнании. Учиненная им расправа не вызвала в Новгороде волнений и беспорядков. Если они и имели место, то летопись о них не сообщает.

Почему же новгородцы не воспользовались моментом и не освободились от власти Ярослава Всеволодовича, а спустя несколько месяцев сами пришли к нему (а не к Александру, как пишет «Житие» и показывает в своем фильме Эйзенштейн) с поклоном?

Первая причина — новгородцы убедились в том, что Ливония не может помочь им в борьбе с Великим князем и стоящей за ним Ордой. Размеры гарнизона, оставленного Орденом в Пскове, свидетельствовали о том, что участвовать в войне с «низовой землей» на стороне Новгорода ливонцы не будут. Приведя к власти в Пскове Ярослава Владимировича, его союзники вернулись к своим делам. Для примера, когда в 1230 году Тевтонский Орден построил в Мазурии один из своих первых замков, то разместил в нем гарнизон из ста рыцарей для дальнейшего наступления на земли пруссов. Учитывая, что стратегическое значение Пскова намного больше, чем у любого из многочисленных замков, построенных немцами в Прибалтике, Орден должен был оставить в нем соответствующий по численности гарнизон. Вместо этого ливонцы оборону Пскова доверили своим русским союзникам. И зря: уже через год новгородцы с ходу овладели «городом-крепостью» Псковом. Вот если бы Орден разместил в городе боеспособный гарнизон и принял меры по укреплению оборонительных сооружений, то вряд ли Ярославичам удалось так просто выбить ливонцев из Пскова.

Кроме того, если бы речь шла о том, что Орден начал захват русских земель, в чем его обвиняют наши историки, то он развернул бы строительство замков на оказавшихся под его контролем псковских и новгородских владениях. Например, в Пруссии за десять лет (1231—1241) тевтонцы построили сорок каменных замков. В русских землях — ни одного.

Единственное исключение — укрепление в Копорье, построенное на землях вожан. Впрочем, оно не было неприступной крепостью и было захвачено Александром Ярославичем безо всякого труда. Его гарнизон, судя по тому, что он оказался в плену у новгородцев, по каким-то причинам не оказал никакого сопротивления.

Вторая причина того, что Новгород вновь пришел просить князя у Ярослава Всеволодовича, в том, что разбои в новгородских владениях, отделение водьских племен и фактическое получение Псковом независимости, подорвало позиции противников суз-дальцев. Хлынувшие в Новгород беженцы из Пскова изменили соотношение сил в городе в пользу сторонников «низовых земель».

До этих событий Новгород и его окрестности были глубоким тылом. Здесь никогда не ступала вражеская нога. Со стороны Ливонии и Литвы Новгород защищал Псков и вожане. Со стороны финнов и шведов — Ладога и данники-карелы. Со стороны «низовых земель» — Торжок. После победы в Пскове пронемецкой партии и перехода вожан под власть Ливонии новгородские владения неожиданно оказались открытыми для грабительских набегов. Эсты получили возможность беспрепятственно грабить новгородские пригороды.

В Новгороде сложилась ситуация, аналогичная той, что повторилась во времена смуты, когда Новгород сдался шведам, а Москва присягнула польскому королевичу Владиславу, Псков решил остаться независимым. Не все в городе с этим согласились. Два воеводы, дети боярские и лучшие люди числом триста человек выехали в Новгород. Как пишет Соловьев: «После этого началась усобица между Новгородом и Псковом, напомнившая древнюю старину: новгородцы с шведами и псковскими отъезжниками приходили врасплох на Псковскую волость, отгоняли скот, брали в плен крестьян, портили хлеб и луга» (Соловьев. СС, т. 4, с. 634). В 1240 году происходило то же, что Соловьев применительно к 1611 году называет древней стариной. Только тогда инициатива исходила с псковской стороны: не новгородцы приходили грабить окрестности Пскова, а псковичи с немцами, чухонцами приходили в новгородскую волость и угоняли скот, брали полон, портили хлеб… Новгородцам ничего не оставалось, как искать союзника, с помощью которого они смогли бы восстановить ситуацию.

Третья причина связана с тем, что на Руси сложилась уникальная ситуация: из-за дефицита князей кроме Ярослава Всеволодовича реальных кандидатов на княжение в Новгороде попросту не нашлось. После нашествия Батыя на Южную Русь никто из русских князей уже не мог на равных противостоять Ярославу. Главный его соперник в борьбе за Новгород Михаил Черниговский бежал в Венгрию. Его княжество было разорено татаро-монголами, мужское население мобилизовано в ордынские войска, идущие на Европу.

С другим поставщиком князей в Новгород — Смоленском интересы новгородцев диаметрально разошлись. Мало того, что Смоленск установил тесные торговые связи с Ригой и стал торговым конкурентом Новгородской земли. Богатство Новгорода множилось благодаря тому, что он был главным посредником в торговле Руси с Европой, прежде всего, с немецкими городами, которые объединились в торговый союз Ганзу (официальный год рождения — 1241). Рига закрыла доступ купцам из немецких городов в Западную Двину, монополизировав торговлю с Русью по этому пути. Но самое главное, Смоленск вел войну с литовцами. Борьба со стремительно набирающей силу Литвой, уже почти подмявшей под себя вконец изнемогший Полоцк, отнимала у смоленских князей все силы. Если бы Новгород призвал князя из Смоленска, то ему пришлось бы участвовать в этой войне. С точки зрения Новгорода, участие в походах против Литвы — занятие опасное и малоприбыльное. Зачем рисковать жизнью в литовских болотах и лесах, когда в Ливонии легко можно взять богатую добычу? А угрозы безопасности Новгорода литовские набеги в то время еще не представляли.

Еще одна причина, по которой новгородцы не хотели смоленского князя, — сложные отношения Смоленска с Ордой. Смоляне успешно отразили нашествие Батыя и, видимо, в Новгороде ожидали того, что монголы отомстят им за это. Позвав смоленского князя, новгородцы рисковали навлечь гнев Орды и на себя.

Четвертая причина в пользу выбора князя из семьи Ярослава Всеволодовича — сам Ярослав Всеволодович, который не оставил планов сделать Новгород своей родовой вотчиной. Так что приглашение в Новгород князя из другого рода автоматически означало объявление войны Великому князю владимирскому. А воевать, особенно с сильным противником, новгородцы не любили и не умели. Они предпочитали грабить беззащитных туземцев.

Пятая причина — позиция православной церкви. То, что псковичи и вожане призвали на помощь католиков, вызвало недовольство самой влиятельной силы Руси — православной церкви. Новгородский архиепископ, обладавший колоссальной властью в Новгородской земле, почувствовал, что его господство над душами, а, главное, кошельками новгородцев оказалось под угрозой. Ориентация на Рим не сулила православной церкви никаких благ. Православные иерархи опасались, что идущие вслед за ливонцами католические священники начнут борьбу за паству. Могла пошатнутся монополия православия и связанные с ней доходы. Другое дело татары, которые не только не вмешивались в вопросы вероисповедания, но, что особенно ценно, предоставили служителям культа условия даже более выгодные, чем были у церкви на Руси до Батыева нашествия. По словам Карамзина: «Одним из следствий татарского господства было возвышение нашего духовенства, размножение монахов и церковных имений. Владения церковные, свободные от налогов ордынских и княжеских, благоденствовали». При католиках православная «свободная экономическая зона» могла оказаться под угрозой. Кроме того, высшие иерархи Русской Православной Церкви были из греков, у которых, после того как войско европейских рыцарей захватило Константинополь, вырос огромный зуб на католиков. Так что если Папа, после того как татары вторглись в Европу, благословлял свою паству на борьбу с захватчиками, то в то же самое время в православных храмах, скорее всего, молились за победы хана Батыя.

Стоит ли удивляться тому, что сам новгородский архиепископ (владыка) Спиридон отправился к Великому князю Ярославу Всеволодовичу просить помощи против «немцев».

Вот и получается, что из всех русских князей реальной кандидатурой на княжение в Новгороде был только один из сыновей Ярослава Всеволодовича. Сам он уже не претендовал на этот пост, так как получил более престижный престол Великого князя. А из его сыновей на княжение в Новгороде по возрасту подходили только два: Александр и его младший брат Андрей. Другие сыновья Ярослава были еще совсем малыми детьми.

Став Великим князем, Ярослав послал своим наместником в Новгород более взрослого Александра. Так юный Александр, незадолго до «Невской битвы», получил пост новгородского князя. Именно поэтому после падения Пскова он занял его второй раз.