11

11

В том, что прибалтийские племена приняли католичество, виновата Русь. Неудача восстания 1222 года окончательно убедила эстов, что в их интересах принять католичество. И им ничего не оставалось, как смириться с властью ливонцев.

Русь своими руками отталкивала от себя прибалтийские племена. Помочь эстам в войне с «немцами» она не могла и не очень хотела. С военной стороны русские союзники оказались совершенно бесполезными: их двадцатитысячное войско, даже с применением захваченных у немцев осадных орудий, не смогло взять замок «слабых» датчан. Зато «немцы» замки штурмовать умели. Оставленные русскими гарнизоны в захваченных эстами ливонских замках не смогли их удержать. За то, чтобы русский князь пришел на помощь в войне с «немцами», эсты заплатили богатыми дарами, обещанием платить дань Новгороду и размещением новгородских отрядов в своих городах. Русские, вместо того чтобы воевать с немцами, убивают и грабят тех, кто позвал их на помощь. Да и немцев победить они не могут. Какие выводы из этого могли сделать эсты? Что у них с ливонцами один общий враг — русские.

Если немцы приходили в эти края торговать, проповедовать христианство и просвещать, то русские грабить и получать дань. Именно так оценивали ситуацию очевидцы этих событий. Правильно Генрих сравнивает ливонскую церковь с дочерью, которой хочет путем обмана завладеть не настоящая «русская мать, всегда бесплодная и бездетная, стремящаяся покорять страны не для возрождения к вере христовой, а ради податей и добычи». Да, становиться христианами большинство прибалтийских племен не хотело. Поэтому убивали миссионеров и священников. Когда удавалось, грабили иноземных купцов. В ответ на это получали карательные экспедиции. С теми, кто сначала принимал крещение, а потом отказывался от него, предавая смерти священников, немцы поступали жестоко — убивали всех мужчин. Но логика их поступков аборигенам была понятна. Зато своим союзникам из местного населения немцы всегда оказывали помощь. Повинности, которыми они облагали аборигенов, были незначительны и стоили того, чтобы в обмен получить современные западные технологии и защиту от внешних врагов. Да и было немцев совсем не много, так что прокормить их было несложно. Прибалтийские племена быстро осознали, что лучше содержать небольшое войско профессиональных воинов, чем жить в непрерывном страхе, ожидая очередного набега воинственных соседей.

Русские же наглядно продемонстрировали, что несмотря на огромное численное превосходство, они не могут одолеть горстку католиков. Да, русские не лезли в душу и не навязывали своей веры. Но христианство — не самая плохая система ценностей, чтобы ценою жизни отказываться от нее в пользу языческих идолов.

Соблюдать десять заповедей, иметь одну жену и не приносить человеческих жертв не так-то просто, как это некоторым сейчас кажется. Впрочем, и в наше просвещенное время соблюдать христианские заповеди мало кому удается. Поэтому, наверное, некоторые историки и считают, что нельзя было насиловать совесть прибалтийских аборигенов и принуждать их силой к крещению. В отечественной исторической литературе миссионерскую деятельность католиков в Ливонии представляют только в негативном свете. Так, описывая крещение Эстонии, патриарх Алексий утверждает, что «письменные источники сообщают об упорных боях на протяжении XIII и XIV веков, и в итоге оказалось, что некогда зажиточный, многонаселенный и цветущий край был разграблен, обнищал и опустел». Не знаю, какими письменными источниками оперирует глава русской церкви (он на них почему-то не ссылается), но именно в указанное время в Прибалтике были основаны первые города и возведены первые каменные постройки. Ведь до основания епископом Альбертом города Риги на территории современной Латвии и Эстонии не было городов, хотя некоторые историки и пытаются утверждать обратное, выдавая желаемое за действительное. После принятия католичества изолированный и отставший в развитии регион стремительно интегрируется в европейскую экономику, став важнейшим экспортером пшеницы. Но с точки зрения официальной идеологии православной церкви строительство городов, храмов, замков, расцвет экономики и приобщение к мировой культуре означает «обнищание и опустение». При этом патриарх скромно умалчивает о том, что со второй четверти XIII и в XIV веке и после этого в роли агрессора против Эстонии выступала Русь. Не говоря уже о том, что Эстония неоднократно подвергалась нападениям со стороны Руси и до появления там немцев, и в то время, когда они вместе со своими союзниками ливами и лэттами пытались крестить эстов.

Впрочем, Алексий не оригинален в своих оценках. Так, еще в XIX веке другой апологет православия, Хитров, в книге, посвященной Александру Невскому, описывает деяния католиков в Прибалтике так: «Ужасны были эти войны! Нередко немцы истребляли все мужское население, забирая в плен женщин и девиц, жилища выжигали дотла, а скот уводили с собой. На пепелище сожженных селений свирепые крестоносцы, при воплях пленных, устраивали шумные и отвратительные пиршества, с музыкой и плясками, причем вино лилось рекой…»

Русская православная церковь сама не преуспела в крещении язычников, но мешала это делать католикам.

Теперь она обвиняет их в том, что крещение народов Прибалтики и Финляндии было насильственн^1 м и жестоким. Но миссионеры прибегали к силе в порядке самозащиты и брались за оружие в ответ на прямое насилие со стороны своей потенциальной паствы. Как свидетельствуют факты, католические миссионеры в Прибалтике изначально считали невозможным распространять веру насильно и вместе со словом Божиим несли туземным племенам западную культуру, ремесла, передовые формы хозяйствования и социальной организации общества. При всех негативных издержках деятельность католических миссионеров поднимала языческие народы Прибалтики на более высокий уровень социального развития и открывала для них возможность вхождения в Европу. Например, по мнению большинства исследователей, автор Ливонской хроники Генриха — лив, получивший воспитание у христианских миссионеров. То есть детей предков латышей в католических школах обучали как равных, а не как рабов или слуг. Генрих, приняв библейские истины и европейскую культуру, не понимал и яростно осуждал своих соплеменников, упорно не желавших отказаться от язычества и изменить свою жизнь.

Очень точно отобразил сложившуюся в Прибалтике ситуацию М. Сокольский («Неверная память. Герои и антигерои России»): «То, что происходило в те годы в Ливонии, можно гипертрофированно сравнить с вымышленной ситуацией: на землю прибыла миссия инопланетян, которые хотят подарить нам бессмертие, справедливые законы, установить мир, а мы в ответ, получив или украв у них некоторые технические новинки, пытаемся их уничтожить. Что бы в такой ситуации для человечества было лучше? Чтобы пришельцы, обидевшись, поставили на нашей цивилизации крест и пошли искать более дружественные и перспективные миры или приобщили нас к своей культуре насильно»?

Я не собираюсь выступать адвокатом немецких колонистов, но если бы описанные ужасы соответствовали действительности, то уже в Средние века в Прибалтике было бы немецкое государство, а племена аборигенов исчезли бы с лица земли. И в том, что они не только выжили, но и создали свои национальные государства — Эстонию и Латвию, несмотря на многовековую экспансию со стороны Руси — определенная заслуга католических миссионеров. Если смотреть на ставшие ареной миссионерской деятельности католиков Финляндию, Латвию и Эстонию, то вряд ли кто осмелится утверждать, что культура и самобытность этих народов, их историческая судьба пострадали из-за того, что на их землях проповедовали слово Божие не православные, а католики.

Предвижу возгласы негодующих критиков: а как же судьба пруссов? Судьба этого воинственного народа, готового собственноручно лишить себя жизни, лишь бы не подчиняться ничьей власти, — результат его собственного выбора. Не желая жить иначе, чем разбоем, не способный к объединению и компромиссу, ведомый фанатичными жрецами и вождями, этот народ сам завел себя в исторический тупик.

Посмотрим непредвзято на то, как развивались события в Ливонии. Немецкие миссионеры с разрешения полоцкого князя начинают проповедовать библейские заповеди среди диких язычников. Почему Полоцк разрешил католикам крещение его бывших данников? Да потому, что теснимое набегами набирающих силу литовцев, расколотое на самостийные уделы Полоцкое княжество своими силами уже не могло собирать эту дань. А дальше начинают работать неподвластные человеческой воле причинно-следственные закономерности. Крещение — это не только молитва, но и радикальное переустройство жизни. Теперь новообращенные должны платить десятину церкви, а значит, она заинтересована в том, чтобы ее паства трудилась больше и продуктивнее. Надо строить костелы, замки и городские стены, а это значит, не умеющие строить ничего кроме землянок и шалашей туземцы становятся каменщиками и плотниками. Нужно охранять паству и нажитое добро от диких соседей, промышляющих грабежом. Значит, необходимо вооружить ее и научить воевать не копьем и дубиной, а мечом и арбалетом.

Но новая жизнь разрушает сложившуюся социальную структуру. Жрецы и часть знати теряют власть и влияние на соплеменников. А без боя свои позиции они не сдают. Христианских миссионеров и сочувствующих им соплеменников при первом удобном случае жестоко истребляют, чтобы другим было неповадно. В этих условиях, чтобы доказать евангельские истины, да и просто выжить, проповедники слова Божьего вынуждены прибегать от убеждения к принуждению, от силы слова к силе оружия. Миссионеры призывает под свои знамена добровольцев из метрополии, создают военную организацию для защиты колонии. Крещеные туземцы используют поддержку своих новых союзников для сведения счетов с соседями. Те, естественно, тоже вынуждены искать себе союзников, в том числе среди своих вчерашних врагов. Начинается война, в которой цивилизация обречена на победу, а варварство на поражение. Аборигены, оказавшись между молотом и наковальней, в итоге вынуждены принять сторону сильнейшего. Сильнее оказались немцы. И вот уже на месте разобщенных диких племен возникает способное постоять за себя и своих подданных государство. И оно не считает необходимым платить кому-либо дань. Наоборот, ищет тех, кто будет платить ему.

Впрочем, забегая вперед, надо отметить, что за все три с половиной столетия существования Ливонии это государство никогда не пыталось создать враждебные Руси союзы или завоевать русские земли. Все, кто утверждают обратное, или плохо знают историю или попросту лгут. Только один раз ливонцы начали войну первыми. Но и тогда речь шла о пограничном конфликте, а не войне с целью захвата территории или распространения католической веры. Речь идет о событиях 1341 года, когда без объявления войны ливонцы убили псковских послов. Псковичи отомстили «опустошением ливонских областей» (Соловьев, СС, т. 2, с. 246). Новгородские послы, видимо, не пострадали: когда псковичи обратились к Новгороду за помощью и за наместником (псковский князь Александр бежал. — Авт.), те не дали им ни того, ни другого. «Старший брат» и главный союзник Новгород бросил Псков в тот момент, когда он больше всего нуждался в помощи. Псковичи остались без князя и могли рассчитывать только на свои силы. Их враги ливонцы наоборот были полны сил: междоусобная война Ордена и Риги закончилась, эсты крещены и окончательно сделали выбор между русскими и немцами в пользу последних. И что же, ливонцы воспользовались такой благоприятной ситуацией, для того чтобы захватить Псков? Нет. Все, на что они сподобились, — выслать отряд (чуть больше 200 человек) опустошать Псковскую землю. Псковичи тоже собирают ватаги удальцов, которые нападают на ливонские села. Ливонцы промышляют грабежом псковских. Иногда эти шайки встречаются и вступают в стычки. Называемая летописью численность псковских отрядов — 50—60 человек. В 1342 году Псков призвал на помощь литовцев во главе с князем Ольгердом. Литовцы двинулись на Ливонию и по дороге столкнулись с «сильной ратью», насту павшей на Изборск. Потеряв 60 человек в стычке, литовцы бежали в Псков. Ливонцы осадили Изборск. Псков помощи не прислал: литовские князья Ольгерд и Кейстут «отреклись идти против немецкой силы; Ольгерд говорил псковичам: «Сидите в городе, не сдавайтесь, бейтесь с немцами, и если только не будет у вас крамолы, то ничего вам не сделают. А если мне пойти с своею силою на великую их силу, то сколько там падет мертвых и кто знает, чей будет верх? Если, бог даст, и мы возьмем верх, то сколько будет побито народу, а какая будет от этого польза?» (там же, с. 247).

Ливонцы простояли под Изборском пять дней, ведя подготовку к штурму города. Потом неожиданно сняли осаду и ушли. Если бы они остались хотя бы на пару дней, Изборск пал: в городе не было запасов питьевой воды. Ливонцы об этом не знали. Такая вот смешная война.

После отступления ливонцев литовские князья тоже покинули Псков, взяв в качестве платы за услуги запасы фуража, что привело к тому, что у псковичей зимой от бескормицы был большой падеж скота.

Зимой 1343 года доблестное псковское войско «поехало воевать немецкую землю». «Пять дней и пять ночей воевали они неприятельские села, не слезая с лошадей», то есть переводя на современный язык, грабили по старой привычке мирное население. Награбив добычи, псковичи поспешили под защиту стен своих каменных крепостей, да не успели. По дороге их настигли немцы (видимо, добычи было много). Перед боем псковичи произнесли молитву, в которой обратились ни к кому-нибудь, а святой Троице и… князьям своим Всеволоду и Тимофею (имя, данное при крещении литовскому князю Довмонту). А где же святой Александр Невский, великий полководец, спасший Псков и всю Русь от шведов и немецких рыцарей? Или, может быть, уже успели забыть псковичи имя своего освободителя и заступника? Почему же они тогда молятся Всеволоду Мстиславовичу, который умер аж в 1138 году, то есть за сто лет до подвигов Александра? Но несмотря на это, именно его имя спустя двести лет псковичи вспоминают в молитвах, прощаясь друг с другом перед боем. Мы же теперь помним имя только Александра Невского… Разумеется, процесс крещения прибалтийских народов был болезненным. Но в целом для местного населения он был скорее благом и уж точно не истреблением или обращением в рабство. Лучшее доказательство этому тот факт, что уровень жизни прибалтийских народов при советской власти был выше, чем в других республиках СССР. Никакой заслуги коммунистов в этом не было. Просто им досталось хорошее наследство.

А если бы балтийские народы смогли самостоятельно покончить с племенной раздробленностью и подобно литовцам объединиться вокруг национальной династии, а потом начали войну с Русью? Интересно, как бы это назвали отечественные историки?