Тайнопись и разведка

Тайнопись и разведка

Высокая активность России во всех сферах деятельности — политической, военной, экономической, дипломатической и других, характерная для XVIII в. в целом, а для его первой трети в особенности, повлекла за собой становление еще одного вида государственной деятельности, совершенно особенного, но неразрывно связанного с вышеназванными. Мы имеем в виду разведывательную деятельность, т.е. получение интересующей государство разнообразной информации с помощью специальных тайных агентов. Однако совершенно очевидно, что разведывательная деятельность теряет всякий смысл, если полученная информация не может быть передана заинтересованной стороне. И здесь важнейшее значение приобретает организация скрытых каналов передачи разведывательной информации, в том числе передачи ее в письменном виде с помощью шифров.

Изучая вопрос об источниках секретной информации, получаемой Россией, в первую очередь следует сказать о некоторых министрах иностранных держав. Сохранилось несколько шифров, по которым велась тайная переписка между этими лицами и теми русскими дипломатическими представителями за границей, кому они передавали соответствующие разведывательные данные.

При этом имена корреспондентов, с кем переписывался тот или иной российский дипломат, не назывались, в письмах и шифрах их именовали словом «приятель» и прибавляли идеограмму, которая скрывала имя секретного корреспондента.

Вот перед нами «Цифирь, данная приятелю Магрини, которою корреспондовать будет в Га(а)ге к графу Александру Г(авриловичу) Головкину. Прислана (в Коллегию. — Т. С.) при реляции… от 14 июня 1735 года»[51]. Этот шифр имеет следующий вид. На одном большом бумажном листе помещены четыре варианта шифра. Различаются они порядком расположения букв в латинском алфавите и шифробозначениями. Алфавиты построены так:

1. обычный порядок букв от А до Z;

2. STUVXYZ–MNOPQR–FGHIKL–ABCDE;

3. MNOPQRSTUVXYZ–ABCDEFGHIKL;

4. FGHIKL–ABCDE–STUVXYZ–MNOPQR.

Другой сохранившийся шифр Магрини озаглавлен: «Цифры для корреспонденции и в нужном случае дается приятелю… или другому, кому поверено будет к высокому Ея Императорского Величества двору доносить или в Га(а)гу к его сиятельству Александру Гавриловичу Головкину». Цифирь была запечатана в конверт, на котором надпись гласила: «Цифирь приятелю X под литерой «F». Как видим, в данном случае имя Магрини и в названии шифра, и на конверте вообще отсутствует, оно обозначено идеограммой.

Шифр этот представляет собой большой лист бумаги, на котором на итальянском языке написан словарь на 400 величин, состоящий из букв, слогов и слов. Каждой словарной величине соответствует по одному цифровому шифробозначению (двух–и трехзначному), кроме того, дано 40 пустышек. В конце словаря написано по–русски: «А для французского языка сие прибавляется» и даются французские слова, буквосочетания, артикли, их около ста. Дешифрант помещен на отдельный большой бумажный лист и озаглавлен: «Разборная цифирь приятеля X под литерой «F»[52]. Все подобные шифры обязательно в заглавии имели какую–то букву, цифру или знак, в данном случае это «F». Дело в том, что у каждого корреспондента, как правило, было по несколько шифров и, чтобы его адресаты знали, с помощью какого именно шифра написано то или иное сообщение, на каждой странице шифрованного текста эта литера шифра проставлялась несколько раз.

Подобные иностранные секретные корреспонденты или, если назвать более точно, агенты могли вести шифрованную переписку не только с российскими представителями за границей, но и непосредственно с Коллегией иностранных дел.

Важные для нас сведения содержатся в «Цифирной азбуке для переписки цесарского резидента Талмана с Российским двором, генералами и Вешняковым» от 2 августа 1735 г.[53]. Интерес представляет словарь шифра, который, с одной стороны, включая определенные географические наименования, словосочетания и т.п., позволяет в некоторой степени судить о содержании переписки (например: Республика Голанская, статы генеральные, крепость Святого Креста), а с другой стороны, — содержит несколько обозначений и секретных имен заграничных секретных агентов России. Например, в словаре этого шифра есть такие величины:

Некоторые идеограммы имеют пояснения:

Сохранилась в архиве и цифирь упомянутого «приятеля» Ергаки Ераки. На ней надпись: «Цифирь приятеля Ергаки Ераки к российскому двору и генералам, присланная при реляции №… от 2 августа 1735 года»[54], а ниже приписка: «Сия же с приятелем Юргакием Хризоскомьевым, которого знак

Наряду с описанным шифром для переписки с иностранными агентами русский дипломат А. Вешняков употреблял и другие. Так, для переписки с молдавским агентом он прислал из Константинополя большую шифровальную таблицу, представляющую собой шифр простой замены, словарь которого состоял из греческих букв, слогов, слов, а шифробозначениями были буквы греческого же алфавита или идеограммы. Много пустышек, обозначений для точек и запятых.

Сохранилась также цифирь, которую А. Вешняков вручил в январе 1737 г. для переписки аббату Косу, бывшему агентом российского двора[55]. На шифре надпись: «Цифирь с аббатом Косом, данная ему в Каменце от резидента Вешнякова при проезде его от Турской крепости в Россию». Этот шифр построен по принципу шифров 20–х годов: русский алфавит, каждой букве соответствуют одно-, дву–и трехзначные цифры. Правда, дано много пустышек — 85. Такой же шифр был вручен Вешняковым Косу и с латинским алфавитом.

Политическими агентами России были не только государственные иностранные деятели, но и иные лица. Например, в Турции политическими агентами России в этот период являлись иерусалимские патриархи Досифей, а позже Хрисанф. Через Досифея шла переписка России с молдавским господарем. Патриарх Хрисанф предложил А. Г. Головкину тайную азбуку для переписки, которая была принята русским двором с некоторыми поправками, по поводу чего Хрисанф писал Головкину: «Приняли мы цифирь, которая прислана в дополнку нашей, и зело изрядна». Кроме того, Хрисанф предложил ввести в тайную переписку еще некоторые условности: «А чтоб нам чащей писать к Великому Государю и к Вашему Высочеству и безопасно, — писал он почтительно А. Г. Головкину, — сделали мы сию цифирь. Посылаем и образ печати. И как придет к вам какое письмо, в котором есть та печать, ведомо буди, что есть наше писание. А с лица печать какая–нибудь, только бы что была сия внутри. К тому же, которое письмо имеет с лица круг, то есть к Великому Государю; а которое имеет треугольный знак, есть к Высочеству Вашему. И сие всегда да будет за подлинное»[56].

Развитие русской разведки повлекло за собой активное становление института агентуры как за пределами государства, так и внутри него. Выделяется целая группа крупных государственных деятелей России изучаемого периода, специально занимавшихся этим вопросом. Кроме того, некоторые из них, такие как уже названные нами А. Головкин и А. Вешняков, выполняли и роль резидентов, которые вербовали агентов, руководили их работой, получали от них информацию.

И здесь, в первую очередь, мы должны назвать Ивана Ивановича Неплюева (1693—1773), чье имя, почти не известное нашим современникам, между тем занимает достойное место в отечественной истории.

И. И. Неплюев был видным дипломатом и крупным государственным деятелем, одним из «птенцов гнезда Петрова», активным проводником реформ Петра I. Еще в 1721 г. он был назначен резидентом в Константинополь, где находился до 1734 г. В 1736— 1742 гг. он работал в Коллегии иностранных дел и выполнял различные дипломатические поручения. В 1742—1758 гг. Неплюев был начальником Оренбургского края, где построил несколько укрепленных линий и более семидесяти крепостей. В 1760 г. И. И. Неплюев назначается сенатором.

Обнаруженные нами документы свидетельствуют о том, что И. И. Неплюев был одним из тех государственных деятелей России, кто стоял у истоков организации ее разведывательной и контрразведывательной службы. Именно Неплюеву удалось создать разветвленную агентурную сеть в некоторых регионах империи и за границей, «при иностранных дворах», в тех местах, которые представляли наибольший политический и, следовательно, разведывательный интерес для России.

В архивах сохранились некоторые шифры и письма И. Неплюева в Коллегию иностранных дел, к генерал–фельдмаршалу Г. Ф. Миниху, к другим корреспондентам. Эти письма проливают некоторый свет на деятельность русской разведки той поры. Вопросы, затрагиваемые Неплюевым, касаются агентов, которыми располагала Россия в том или ином регионе, задач, стоявших перед этими агентами, и многого другого. Известно, что в этот период Россия вела войну с Турцией и поэтому для нее особый интерес представляли разведывательные данные о главном военном противнике, о его возможных союзниках, а также о положении дел в сопредельных государствах и на сопредельных территориях.

Шифр И. И. Неплюева. 30–е годы XVIII в.

В октябре 1739 г. И. Неплюев пишет Г. Ф. Миниху: «В Польше находящиеся корреспонденты по обращению дел ни к чему не способны. А в Молдавии и никого нет. Лупполь ушел с Господарем. Александр Дука и Контакузин в Яссах. А от Немирова при Днестре не токмо корреспондентов, но и людей никаких нет». В этой связи тайный советник спрашивает генерал–фельдмаршала: «Не можно ли через знатных, обретающихся в Яссах, светских и духовных, внутри турецкого государства како надежно корреспонденции основать, к чему единый тот способ остается, что корреспондента из Каменца в Могилев перевести для того, что у поляков зимою с турками не без сношения будет, а через Хотин, когда он в наших руках, делать им того не можно…» На что Миних распорядился «поступать во всех случаях по благоизобретению»[57].

Чтобы поступать «по благоизобретению», очевидно, что Неплюев должен был подбирать агентов, причем тщательнейшим образом, внимательно изучая черты характера, биографии и т.д. всех возможных кандидатов на эти роли. Среди агентов Неплюева были: два брата Вуцино — «один в Яссах, другой при Гетмане коронном», Дыма, который находился в Каменце и, как писал в своем донесении Неплюев, выказывал «склонность вступить в службу российскую», а также другие. Наибольшим доверием со стороны Неплюева пользовался агент во Львове Юрья Томазин, по национальности грек.

В одном из писем Миниху Неплюев дает ему такую характеристику, раскрывая при этом и причины, побудившие Томазина стать агентом: «Юрья Томазин холостой, умом остр и из неубогих, на многих польских знатных вельможах долги имеет, но без протекции опасен, дабы его в Польше не погубили. Того ради желает быть в службе российской, дабы Ея Императорского Величества протекциею мог впредь те свои долги выбрать…» Юрья Томазин оказался очень ценным агентом. Он не только сам добывал разведывательные данные и передавал их Неплюеву, но поставлял Неплюеву лиц, которые также использовались как агенты, т.е. Томазин стал так называемым агентом–вербовщиком. При этом Неплюев поддерживал секретную связь только с самим Томазином, другими же агентами руководил через него.

Братьев Вуцино, по–видимому, завербовал также Томазин. Одного из них, Биажжио, Неплюев решил направить с заданием в Турцию. В письме к Томазину он пишет: «Присланного от Вас сюда… Биажжио Вуцино я такова нашел, как Ваше благородие об нем писали, то есть способна с плодом служить, и потому, обнадежа его о моем за его труды признании по представлению Вашему, послал его в Царьград и приказал тамо жить, донде же верховный визирь с войском не выступит, за которым ему следовать в лагере приказал».

Однако чтобы агент работал надежно и преданно, его подкупали не только деньгами, порой решающую роль играли какие–то иные факторы, и Неплюев это хорошо понимал. Томазин, очевидно, имел большой опыт в подобных делах, так как Неплюев полностью на него полагался. Так, относительно Б. Вуцино он писал Томазину: «Я хотя его и не знаю состояния и можно ль в таких нужных делах на него положиться, но имел Вашу об нем рекомендацию и, уповая на Вас, столько ему доверил в надежде, что Вы его наивяще в том его доброжелательстве утвердите, дабы как Вам вреда, так и все напрасно не пропало»[58].

Нам бы хотелось обратить внимание читателя на подчеркнуто–уважительный тон, в котором выдержаны все письма Неплюева к Томазину. Это также свидетельствует о том, что тайный советник прекрасно понимал, что не только деньги определяют надежность работы агента. Конечно, за такой подход к этой проблеме Неплюеву следует отдать должное, особенно если задуматься о той пропасти в общественном положении, которая разделяла этих людей, — генерала, тайного советника и простого агента.

Агенты Неплюева прекрасно работали не только за границей. Так, тайному советнику стало известно об измене киевского воеводы, которого подкупили турки. Секретарь же воеводы, некто Хелминский, был еще агентом князя В. Л. Долгорукого в бытность последнего киевским губернатором. Неплюев дает задание Томазину вновь использовать помощь Хелминского, при этом так инструктирует агента: «Секретарь Хелминский получал прежде сего от князя Долгорукого по сту по пятидесяти червонных и по одной паре соболей в год, что все я ему охотно дать готов, только б он так служил верно, как Вам обещался, и, ежели действительно ревность свою покажет, то можете его и большим награждением обнадежить, которое в действе скоро увидит. А ныне, ежели Вы то заблагорассудите, можно ему, Хелминскому, половину, то есть семьдесят червонных переслать». Помощь Хелминского была крайне необходима Неплюеву еще и потому, что ему стало известно о том, что кто–то из высших чинов русской армии также продался туркам и поставляет им секретные сведения. Об этом Неплюев писал Томазину: «Вашему благородию сообщаю, что есть у нас сумнение, что в минувшую кампанию некто из нашей армии чрез… воеводу киевского тайную корреспонденцию с секретарем бендерским продолжал, и понеже как сами рассудите, нам то весьма потребно и нужно открыть, того ради усильно Вас прошу чрез секретаря Хелминского, искусно и не давая о том ему знать, наведаться, ибо та корреспонденция необходимо на турецком языке продолжалась, следственно ему о том сведому быть надлежит. А что про сие секретное дело от него услышите, о том, уповаю, откровенное и ничего не опасаясь известие о том иметь».

Хелминский стал работать, и вскоре Неплюев получил от него «две польские копии с писем сераскера и салтана буджацкого к воеводе киевскому». С помощью Хелминского через переписку киевского воеводы Неплюев старался проследить за попытками Швеции и Польши вступить в союз с Турцией, и это с успехом удавалось сделать. Завербовал Неплюев и одного из шведских агентов — капитана Болгорда. Болгорд выдал еще четырех шведских агентов, действовавших на территории Малороссии, сообщив также о данных им заданиях и связях.

Для переписки Неплюев снабдил Вуцино шифром («италианскою цифрою»), но письма свои тот должен был переправлять с помощью специальных «искусных» людей не Неплюеву, а, с целью конспирации, Томазину. На оплату курьеров и другие расходы Неплюев дал Вуцино денег.

Подобных Томазину, крупных агентов у Неплюева было несколько. С некоторыми из них велась шифрованная переписка, хотя в целом значение шифров еще явно недооценивалось. Это, по–видимому, связано с тем, что сам процесс шифрования был весьма трудоемким, трудности приводили к ошибкам, что искажало текст. В одном из писем Неплюев прямо пишет агенту: «Сие мое дружеское пишу к Вам по–русски, опасаясь, дабы по важности дел в цифрах не было ошибки… и Ваше благородие ответ на сие можете ко мне без цифры ж прислать, понеже я за тем нарочного курьера отправлю, чрез которого не так как эстафету верно дойти может…»

Как видим, для того чтобы оценить значение шифров, нужен был исторический опыт, пока же его явно не хватало. Но пройдет совсем немного лет и взгляды на этот вопрос изменятся коренным образом. Во многом этому будет способствовать перлюстрация иностранной корреспонденции и деятельность дешифровальной службы России.