Свобода и смерть «Народной воли»

Свобода и смерть «Народной воли»

Они еще не могли определить, к чему стремиться, но уже знали, от чего отказываться. Через сто лет после них такой же, как они отчаянный революционер Эрнесто Че Гевара, хорошо знавший дела народовольцев, писал: «Народ сознавал необходимость перемен, но ему не хватало веры в возможность их осуществления. Задача заключалась в том, чтобы убедить его в том, что это возможно». Несколько десятков дворян, разночинцев, мещан, крестьян, военных, духовных захотели изменить жизнь свою и еще миллионов людей. Из тридцати шести членов Исполнительного Комитета партии «Народная воля» пятеро были казнены, двенадцать замучены, одна сошла с ума и все вместе получили пятьсот лет каторги. Великолепно образованные люди пытались идти к своей цели, используя все возможные, а потом и невозможные пути. Им хорошо были знакомы слова выдающегося чешского мыслителя Яна Гуса: «Кто ты? Ответь: человек. Живое, разумное и смертное. Отвергнешь разум и станешь поганым псом, ржущим конем, ленивым ослом. Разум есть дар Божий! Ищи правду, слушай правду, учись правде, поддерживай правду, защищай правду, хотя бы и ценой жизни, ибо правда освободит тебя. Если правда взорвет возмущение – лучше возмущение, чем отказ от правды». Будущие народовольцы хорошо знали, что ожидает тех, кто отстаивает свои идеалы перед деспотами. Хроника Петра из Младоневиц о казни Яна Гуса 6 июля 1415 года была хорошо известна в либеральных кругах тем, кто хотел ее знать:

«Сняв с него черный кафтан и оставив в одной рубашке, привязали его руками назад к какому-то толстому просверленному колу. Гуса стянули веревками в сами местах: в первом – у щиколоток, во втором – под коленями, в третьем – над коленями, в четвертом – над чреслами, в пятом – у поясницы, в шестом – у пояса, в седьмом – под мышками. Руки связали сзади. Кол с одного конца заостривши, воткнули в землю. Затем его привязали к колу за шею какой-то черной цепью. Ему под ноги положили две вязанки дров. На ногах были у него башмаки и оковы. Со всех сторон вокруг него уложили вязанки дров вперемежку с соломой, до самого живота и по самое горло.

И палачи подожгли Гуса. И магистр Ян голосом громким запел молитву. Когда он пел, поднялся ветер и бросил ему пламя в лицо. Тогда он умолк, молясь про себя до тех пор, пока не испустил дух. А когда вязанки дров, сгоревшие вокруг него, рассыпались, а тело еще за шею на колу держалось, привязанное цепью, тогда палачи палками повалили тело вместе с колом в огонь, еще много дров подбросили и, обходя кругом, палкой разбивали, чтобы быстрее горели. А когда нашли голову, то палкой ее развалили. А когда нашли среди внутренностей сердце, то насадили его на заостренную палку. Когда сожгли все дотла, то весь пепел вместе с землею довольно глубоко выкопали, собрали, на тележку насыпали и бросили в Рейн, текущий поблизости, желая навеки память о нем изгладить из сердец его верных последователей, насколько это в их силах».

Во всей Европе действовали или создавались монархии с сословным представительством, парламентами, внутренней демократизацией. В России действовала абсолютная монархия с правительственным аппаратом и вековой внутренней антидемократизацией. Установление самодержавия – самочинного, волюнтаристского, самодурского единоначалия на основе беззаконного и деспотичного произвола – привело к тому, что в центре государственного устройства, в центре всего оказался аппарат управления, бюрократы и чиновники, значение которых, тщательно скрытое от наблюдения и анализа, стало в империи определяющим. Консервативная тупость и чванство правящей элиты, ужасающий политический строй часто играли роковую роль в истории российской государственности. К началу XIX века у вырождавшейся и совершенно не хотевшей работать императорской иерархии оставался один интерес – жить за счет подданных и удерживать власть в своих руках.

Всегда существовавшая либеральная оппозиция убеждала власти проводить политические и социальные реформы, но до большинства царей и императоров, готовых, по выражению М. Салтыкова-Щедрина, только карать, тащить и не пускать, доходило очень редко. Во все времена существования Московского государства и Российской империи крестьяне хотели земли и воли, всегда в стране шли крестьянские волнения, бунты и восстания. В 1876 году представители всех государственных сословий создали, наконец, революционную народно-демократическую партию с грозно-вежливым названием «Земля и воля» и время в империи вдруг мгновенно убыстрилось.

Три тысячи молодых пошли в деревню, поддержанные в городах вдвое большим числом своих соратников. Имперские города хорошо узнали, как живут имперские деревни. Власти больше уже не могли называть периодический голод «недородом хлебов», а голодающих крестьян – «не вполне сытыми крепостными земледельцами». Культурно-просветительская деятельность подвижников постепенно начинала приносить свои плоды, но им не дали поработать и года. Мирные люди, желавшие социальных изменений, слишком сильно верили в силу истины, чтобы считать возможным и нужным насилие Они сами ненавидели многовековое насилие и не хотели воспользоваться им даже для достижения своих целей. Поставившая кровавую точку в безнадежной дуэли народовольцев с Александром II Софья Перовская в 1872 году писала: «Как взглянешь вокруг себя, так пахнет повсюду мертвым сном. Нигде нет мысли и жизни, в деревнях и городах. Крестьяне ни о чем не думают, точно мертвые машины, которые завели раз и навсегда. Хочется расшевелить эту мертвечину, а приходится только смотреть на нее. Одними книгами я решительно не могу довольствоваться. Иной раз так хочется что-нибудь делать, за исключением чтения книг и разговоров, что доходит просто до какого-то ненормального состояния. Бегаешь из угла в угол или рыскаешь по лесу, но после этого впадаешь в сильнейшую апатию».

В течение года хождения молодежи в народ крестьянские поговорки постепенно стали меняться: «Не нами началось, не нами кончится», «До бога высоко, до царя далеко», «Лбом стены не прошибешь», «Против рожна не попрешь», «Капля камень точит», «Не так страшен черт, как его малюют».

В России 1875 года полицией было вскрыто несколько десятков тысяч частных писем. Жандармский полковник Н. Новицкий писал в дневнике о Александре II: «Государь император очень интересовался перлюстрацией писем, которые ежедневно приносились министром внутренних дел Тимашевым. Некоторые он тотчас сжигал в камине, на другие собственноручно писал резолюции и вручал Тимашеву для действий».

Когда масштаб хождения в народ стал известен властям, ни в коем случае не желавшим делиться не только землей и волей, но и ничем другим с поданными, последовала жестокая расправа с первыми народниками. Недостаток улик в России XIX столетия никогда не служил препятствием для кары инакомыслящим с последующими издевательствами. Четыре тысячи человек продержали четыре года в ужасающих тюремных условиях до суда. Семьдесят человек умерли, сошли с ума, покончили с собой, остальные заболели цингой, чахоткой. До суда смогли довести только 193 человека, остальных сослали в Сибирь беззаконно. Когда общество на суде узнало о полицейско-жандармейских зверствах, оно пришло в ужас. Осудить удалось только тридцать народников. Остальных пришлось оправдать, но их опять арестовали и сослали административно. Об издевательствах властей над людьми писала официальная петербургская газета «Новое время»: «В Петербурге при посещении тюрьмы градоначальник Санкт-Петербурга генерал-лейтенант Трепов остался недовольным либеральными порядками, заведенными в тюрьме лицами прокурорского надзора. Арестант Богомолов вторично не снял при встрече фуражку, и градоначальник взмахом руки сшиб фуражку с головы Богомолова, а в наказание за оказанное ему неуважение приказал тюремному начальству подвергнуть Богомолова телесному наказанию для примера остальным заключенным. Это распоряжение было исполнено, и Богомолов наказан розгами в коридоре тюрьмы в присутствии арестованных».

Шестиэтажный Дом предварительного заключения был набит до отказа народниками, кричавшими Трепову «Палач! Мерзавец! Вон!». В камеры врывались жандармы и полицейские, избивали больных и беззащитных людей, топтал их ногами, волокли в карцеры, в которых от спертого воздуха сами теряли сознание. В сотнях копий российское общество читало письмо матери одного из заключенных: «Больного и оглохшего сына в одиночке били по голове, по лицу, били городовые в присутствии полицейского офицера так, как только может бить здоровый, не бессмысленный, дикий человек в угоду и по приказу своего начальника человека, отданного их произволу, беззащитного узника. Научите меня, куда и к кому мне прибегнуть, у кого искать защиты от такого насилия, насилия страшного, потому что оно совершается людьми, стоящими высоко. Прежде я да и мы все надеялись, что дети наши окружены людьми, что начальство – люди развитые и образованные. Но вот те, которые поставлены выше других, выше многих, не постыдились поднять руку на безоружных, связанных по рукам и ногам людей, не задумались втоптать в грязь человеческое достоинство. Нам говорят, что осужденный не человек, он ничто. Но мне кажется, что для человека и осужденный все же остается человеком, хотя он и лишен гражданских прав. Наших детей в тюрьме замучивают пытками, забивают, сажают в мерзлые карцеры без окон, без воздуха и дают глотками воду, да и то изредка».

На запросы множества людей, спрашивавших так, что было нельзя не ответить, прокурор, заведующий арестантскими домами, вынужденно ответил: «Письмо, к нашему величайшему стыду, содержит чистую правду». Тысячи людей в империи с поднимающейся яростью читали речь на суде казненного ни за что Ипполита Мышкина: «Бунт – единственный орган народной гласности! Нас могут пытать, мучить, а мы даже не можем искать правду. Нас лишают даже возможности довести до сведения общества, что на Руси обращаются с политическими преступниками хуже, чем турки с христианами. Это не суд, а пустая комедия, или нечто худшее, более отвратительное, чем дом терпимости. Здесь не может раздаваться правдивая речь. Здесь из подлости, из холопства, из-за чинов торгуют чужой жизнью, истиной и справедливостью!»

В руках у пропагандистов появились кинжалы и револьверы. 23 января 1778 года был объявлен невменяемый приговор на «Процессе 193-х» и на следующий день Вера Засулич стреляла в Ф. Трепова. Революционеры начали убивать наиболее одиозных в обществе представителей императорского режима и своих личных врагов. Зарезавший шефа жандармов Н. Мезенцева С. Кравчинский заявил: «Мы создали над виновниками тех свирепостей, которые совершаются над нами, свой суд – справедливый, как те идеи, которые мы защищаем, и страшный, как те условия, в которые нас поставило само правительство».

Весной 1878 года группа Софьи Перовской неудачно попыталась освободить И. Мышкина. Третье отделение тут же распорядилось, чтобы в дни подобных революционных актов столичные вокзалы блокировали жандармы и полицейские, вместе с дворниками, из домов которых неожиданно выехали жильцы.

В подпольной прокламации Александр Михайлов впервые назвал главного виновника имперских проблем: «За российские порядки должен отвечать тот, кто сам не хочет с кем-либо делить ответственность – самодержавец российский. Убийство самодержавца убьет саму идею самодержавия!» Внутри «Земли и воли» начался теоретический спор о путях достижения цели партии. На слова Николая Морозова «Политическое убийство – осуществление революции в настоящем» Георгий Плеханов ответил: «Цареубийство – вставка трех палочек вместо двух при имени Александр. На кончике кинжала парламент не построить». Большая группа землевольцев не захотела дать всю жизнь реализации своей мечты и решила пойти другим, не социальным, а политическим путем к победе. Появилась новая теория героя и толпы.

Редактор журнала «Отечественные записки» и «Русское богатство», народник и публицист Николай Михайловский разработал теорию, по которой народ – масса, толпа, – сам по себе не делает, не творит историю. Ее двигают отдельные, выдающиеся личности, герои-одиночки, за которыми пассивно следует народ. Идеолог террора против деспотизма в России Николай Морозов заявил: «Сила не в числе, а в героизме!» Дезорганизаторы не захотели ни уступать государственному террору, ни тратить жизнь на создание массовой революционной организации. Они начали готовить восстание, политический переворот в империи. Необходимо было провести съезд революционной партии «Земля и воля», чтобы согласовать планы борьбы и внести изменения в программу организации. «Троглодиты», дезорганизаторы, члены группы «свобода и смерть», «револьверщики», «политики» хотели добиваться от властей гарантий политических и демократических свобод в преобразовании России, созыва Учредительного собрания, введения всеобщего избирательного права, свободы слова, печати, собраний. Террор не рассматривался главным оружием револьверщиков, а только средством мести за убийства товарищей. В течении нескольких месяцев все изменилось.

Найти место для проведения съезда «Земли и воли» было непросто. Полиция с помощью дворников и агентов следила за всеми собраниями людей в ресторанах, кабаках, в имениях, квартирах. Приходил дворник, за ним околоточный пристав, выяснялась цель сбора, переписывались все присутствующие, проверялись документы. Во время очередной профилактической облавы на землевольцев полиция задержала всех людей, находящихся в дешевой гостинице, меблированных комнатах рядом с Невским проспектом Петербурга. Подпольщиков не поймали, но семьдесят петербуржцев, проводивших там время с женщинами легкого поведения, полицейские всю ночь развозили по их семьям, чтобы установить личность. У землевольцев и народовольцев всегда было много помощников, ненавидевших полицию и жандармов.

Первоначально съезд решили проводить в Тамбове, лежащим посредине пути меду Петербургом, Киевом, Одессой – именно в этих городах наиболее активно действовали революционные группы. Перед Тамбовским съездом свое совещание в городе-курорте с минеральными водами решили провести револьверщики. 16 июля 1879 года в Липецке собрались семь землевольцев-политиков и четверо близких к ним южан: Александр Баранников, двадцать один год, закончивший Павловское военное училище офицер в отставке, замучен в Петропавловской крепости в 1883 году; Александр Квятковский, двадцать семь лет, дворянин, повешен 4 ноября 1880 года; Александр Михайлов, двадцать четыре года, дворянин, исключенный из Петербургского Технологического института, организатор «Народной воли», замучен в Петропавловской крепости в марте 1884 года; Николай Морозов, двадцать пять лет, редактор газеты «Народной воля», идеолог террора, двадцать два года провел в одиночной камере Шлиссельбургской крепости; Мария Оловянникова-Ошанина, двадцать шесть лет, после 1 марта 1881 года руководила перенесенной в Москву «Народной волей», умерла в 1898 году в эмиграции; Лев Тихомиров, двадцать семь лет, дворянин, идеолог терроризма и редактор газеты «Народная воля», в 1882 году эмигрировал за границу, возглавлял заграничный центр «Народной воли», организовал убийство в России жандарма Г. Судейкина с помощью провокатора С. Дегаева, отрекся от террора, прощен, вернулся в Россию, никого не выдал, написал работу «Монархическая государственность», прославлявшую самодержавие, статский советник; Михаил Фроленко, тридцать лет, организовал фантастический побег из тюрьмы товарищей – «бунтарей», участник всех терактов «Народной воли», двадцать два года провел в одиночной камере Шлиссельбургской крепости; Степан Ширяев, двадцать два года, техник-динамитчик, замучен в 1881 году в Петропавловской крепости; Николая Колодкевич, тридцать лет, пять раз отбивался и уходил от полиции, замучен в 1884 году в Петропавловской крепости; Андрей Желябов, двадцать восемь лет, после ареста А. Михайлова руководитель «Народной воли», казнен 4 апреля 1881 года; Григорий Гольденберг, двадцать четыре года, застрелил в карете харьковского губернатора Кропоткина, в ноябре 1879 года арестован по собственной беспечности с чемоданом динамита, весной 1880 дал подробные показания на сто пятьдесят революционеров-подпольщиков и методах их работы, в июле 1880 года покончил с собой в Петропавловской крепости.

Десять участников Липецкого съезда создали Исполнительный Комитет «Народной воли», взорвавшей самодержавие. До 1 марта 1881 года в состав Исполнительного Комитета в Петербурге также вошли: Григорий Исаев, двадцать четыре года, замучен в 1886 году в Шлиссельбургской крепости; Аарон Зунделевич, двадцать три года, великолепный организатор и создатель типографии «Народной воли», двадцать пять лет провел на страшной каторге на Каре и Акатуе; Софья Иванова-Борейшо, двадцать шесть лет, соратница И. Мышкина, хозяйка квартиры в Саперном переулке, где находилась типография народовольцев, каторжанка, дожила до краха империи; Татьяна Лебедева, двадцать пять лет, умерла на каторге на Каре в 1886 году; Ольга Любатович, двадцать пять лет, арестована в ноябре 1881 года, где пыталась освободить своего мужа Николая Морозова, сослана в Восточную Сибирь; Софья Перовская, двадцать семь лет, дочь петербургского губернатора, противница террора, после жестоких репрессий властей по отношению к революционерам, колоссальным напряжением все сил почти разгромленной «Народной воли» сумела организовать взрыв Александра II, применив ручные бомбы, что почему-то было неожиданностью для государственной полиции, казнена 4 апреля 1881 года, первая повешенная женщина в России; Екатерина Сергеева, двадцать два года, дожила до свержения монархии; Вера Фигнер, двадцать семь лет, почти закончила Медицинский университет в Швейцарии, по возвращении в Россию работала простой ткачихой на фабрике, где создала семь революционных кружков, имела свою группу, после 1 марта 1881 года осталась единственным членом Исполнительного Комитета «Народной воли», два года держала всю империю в напряжении, заставив Александра III заявить, что он не сможет короноваться до тех пор, пока не будет обезврежена «эта ужасная женщина», выдана С. Дегаевым, двадцать лет провела в Шлиссельбургской крепости, неоднократно арестовывалась до 1917 года, дожила до краха монархии; Анна Якимова, двадцать четыре года, хозяйка динамитной мастерской Н. Кибальнича, арестована в апреле 1881 года, каторжанка, дожила до краха монархии; Юрий Богданович, тридцать лет, хозяин лавки на Малой Садовой улице Петербурга, откуда велся подкоп для взрыва царя, в 1888 году замучен в Шлиссельбургской крепости; Михаил Грачевский, тридцать лет, отвечал за финансы и документы «Народной воли», за вторую типографию на Подольской улице, арестован в июне 1882 года, покончил с собой в Шлиссельбурге, облив себя керосином, в 1887 году; Савелий Златопольский, тридцать лет, замучен в 1885 году; Анна Корба, тридцать лет, отвечала за динамит и паспорта, редактировала газету «Народная воля», арестована в июне 1882 года, двадцатилетнюю каторгу отбывала в Каре, в Нерчинске, дожила до краха монархии; Мартин Ланганс, двадцать восемь лет, арестован в апреле 1881 года, через два года замучен в Петропавловской крепости; Николай Суханов, двадцать восемь лет, морской офицер, отвечал в Исполнительном Комитете за военную организацию «Народной воли», арестован в апреле 1881 года и через год расстрелян в Кронштадте; Наталья Оловенникова, двадцать пять лет, каторжанка, дожила до краха монархии; Петр Теллалов, двадцать пять лет, руководил московской группой «Народной воли», арестован в декабре 1881 года и в 1889 году замучен в Петропавловской крепости; Михаил Тригони, тридцать лет, единственный почти легальный член Исполнительного Комитета, отбывал двадцатилетнюю каторгу на Каре, дожил до краха монархии.

После 1 марта 1881 года в состав Исполнительного Комитета вошли Степан Халтурин, двадцать четыре года, организатор выданного провокатором Северного союза русских рабочих, 5 февраля 1880 года взорвал Зимний дворец, случайно не убив императора, сорвал празднование двадцатипятилетнего юбилея взошествия на престол Александра II, в марте 1882 года казнен неопознанным; Яков Стефанович, двадцать шесть лет, после 1 марта 1881 года вернулся в Россию, участвовал в переводе «Народной воли» в Москву, где в феврале 1882 года арестован, восьмилетнюю каторгу отбывал на Каре; Николай Бух, двадцать восемь лет, сотрудник типографии «Народная воля», при захвате типографии в январе 1880 года отстреливался, выбил типографским станком окно, чем предупредил товарищей о захвате, осужден на пятнадцать лет каторги, дожил до краха монархии.

Кроме членов Исполнительного Комитета активно боролись с царем и агенты Исполнительного Комитета первой и второй степени: Айзик Арончик, двадцать лет, арестован в марте 1881 года, в 1888 году замучен в Шлиссельбурге; Михаил Ашенбреннер, подполковник, отказался усмирять поляков в 1863 году, член военной организации «Народной воли», которая должна была отбить С. Перовскую и А. Желябова, но их охраняли двенадцать тысяч солдат гвардии, выдан С. Дегаевым, двадцать лет провел в Шлиссельбургской крепости; Лев Гартман, тридцать лет, участник взрыва царского поезда в ноябре 1879 года под Москвой, переправлен за границу, в результате шумного антисамодержавного скандала, поднятого из России «Народной волей», объявлен политическим эмигрантом и не выдан царю, возглавлял Заграничный комитет «Народной воли», Виктор Гюго сказал о нем руководству Франции: «Вы не выдадите этого человека!»; Геся Гельфман, двадцать пять лет, хозяйка конспиративной квартиры на Тележной улице, где метальщики получали бомбы и инструкции, беременная приговорена к повешению по делу первомартовцев, через несколько месяцев родившийся ребенок отобран, а она сама замучена в Петропавловской крепости; Игнатий Гриневицкий, дворянин, студент Петербургского Технологического института, вел пропаганду среди студентов и рабочих, организатор «Рабочей газеты», взорвал Александра II и погиб; Николай Клеточников, тридцать лет, по предложению А. Михайлова по собственному желанию устроился в Третье отделение делопроизводителем в агентурную экспедицию, два года предупреждал «Народную волю» об атаках на нее властей, арестован в январе 1880 года, на суде на всю Россию рассказал о преступлениях жандармов, в 1883 году замучен в Секретном доме Алексеевского равелина Петропавловской крепости; Андрей Пресняков, двадцать три года, организатор «Рабочей дезорганизаторской группы», несколько раз бежал от жандармов, всегда отстреливался, убил нескольких провокаторов, повешен в ноябре 1880 года вместе с А. Квятковским, после чего «Народная воля» официально объявила Александру II смертный приговор; Николай Саблин, тридцать лет, участвовал во многих терактах «Народной воли», при аресте 3 марта 1881 года на Тележной улице оказал вооруженное сопротивление и погиб; Макар Тетерка, двадцать шесть лет, рабочий, после ареста в январе 1881 года замучен в Петропавловской крепости; Андрей Франжоли, тридцать три года, руководил типографией «Народной воли» в Москве после 1 марта 1881 года, через два года умер от чахотки; Лейзер Цукерман, двадцать восемь лет, наборщик газеты народовольцев, арестован в январе 1880 года, замучен на карийской каторге в 1881 году; Александр Штромберг, двадцать пять лет, лейтенант-руководитель военной организации «Народной воли», в 1881 году арестован и из-за отсутствия улик сослан в Забайкалье, выдан С. Дегаевым и расстрелян в октябре 1884 года.

Одиннадцать револьверщиков собрались в Липецке, чтобы выработать свои предложения к съезду «Земли и воли», о внесении в программу партии требования о временном ведении политической борьбы для того, чтобы добиться от власти демократических свобод. Будущие народовольцы, не имевшие денег, власти, поддержки армии, официальных газет и журналов, находившиеся на нелегальном положении, решили убить Александра II, самодержавца и государя миллионов подданных, охраняемого полицией, жандармами, армией, если он не пойдет на изменение политического строя в России. Александр Михайлов обвинил царя в реформенном лицемерии, а обмане народа, в кровавом подавлении польского восстания 1863 года, в подавлении инакомыслия, казнях революционеров, издевательствах в обращении с политическими заключенными. Меньше, чем через три года народовольцы привели приговор в исполнение, победив в дуэли, в которой победить невозможно. Но в небольшой роще у реки Липенки на Песках в течение трех дней, 17–20 июня 1879 года о политической борьбе с использованием террора говорили только как одном из средств достижения цели, называя главным делом револьверщиком агитацию и пропаганду в обществе, среди студентов, рабочих, солдат, крестьян. Политическая борьба должна была создать условия идеологической борьбы для проведения социальных преобразований в империи. В пылу споров Николай Морозов заявил, что принудить царя к уступкам можно только силами членов небольшой революционной организации террористов: «Политическое убийство – это прежде всего акт мести. Только отомстив за погубленных товарищей, революционная организация может прямо взглянуть в глаза своим врагам, только тогда она поднимется на ту нравственную высоту, которая необходима деятелю свободы, чтобы увлечь за собой народ. Политическое убийство – это единственное средство самозащиты при наших условиях и отличный агитационный прием. Удар в самый центр правительственной организации со страшной силой заставляет содрогнуться всю систему. Тайное общество с политическим убийством как приемом борьбы сделается страшным для врагов, которое должны будут каждую минуту дрожать за свою жизнь, не зная, откуда и когда придет к ним месть. Неизвестно откуда появилась карающая рука, совершила казнь и исчезла». Андрей Желябов ответил Морозову: «Социально-революционная партия не имеет своей задачей политических реформ. Это должно всецело лежать на тех, кто называет себя либералами. Но эти люди у нас совершенно бессильны и не могут дать России гарантии личных прав и свободные учреждения, которые совершенно необходимы – без них никакая другая деятельность не возможна. Поэтому социал-революционная партия вынуждена взять на себя обязанность сломать деспотизм и дать России те политические формы, при которых станет возможна идейная борьба. Мы должны захватить власть и передать ее в руки народа. Партия может свергнуть деспота восстанием, наказать его лично, если не хватает сил, она обязана громко протестовать». Долго обсуждали будущие народовольцы то, кто может стать членом политической партии – тот, кто сможет отдать в борьбе свою жизнь и имущество, у кого есть несколько рекомендаций, тот, кто обязан хранить все тайны партии. У новой организации должен быть единый центр, боевые группы, своя газета и типография, группа хранения архива, группа добывания денег, литературный отдел, группа заведения нужных связей, финансовый секретарь, шифровальщики, паспортное бюро, оружейная, динамитная мастерская, конспиративные квартиры с оружием, продовольствием, одеждой для переодевания. Револьверщики много спорили о жестокостях власти при ведении любой оппозиционной работы – если все равно каторга и крепость, не нужно из-за этого погибать, а надо совершать громкое дело, которое эхом раздастся в империи.

Собравшиеся в Тамбове к 17 июля землевольцы, среди которых было несколько женщин, катаясь на лодке по реке, чтобы найти поляну для съезда, запели вольнолюбивые песни в совершенно пустынном месте. По возврате на лодочную станцию их ждала полиция, проверившая и переписавшая паспорта и выяснявшая, зачем молодежь приехала в Тамбов. Было решен переехать в находившийся недалеко Воронеж, куда в это время стекалось много паломников.

Воронежский съезд организации «Земля и воля» продолжался три дня, с 18 по 20 июня 1879 года. На него приехали девятнадцать землевольцев, обладавших голосами почти сорока членов организации. Револьверщиков представляли А. Баранников, А. Желябов и С. Ширяев, принятые на съезде в «Землю и волю», А. Квятковский, Н. Колодкевич, А. Михайлов, Н Морозов, М. Ошанина, Л. Тихомиров, М. Фроленко. Группа деревенщиков состояла из десяти человек – О. Аптекмана, Н. Короткевича, О. Николаева, С. Перовской, Г. Плеханова, М. Попова, Е. Сергеевой, Г. Тищенко, В. Фигнер, С. Харизоменова. Два дня двадцать землевольцев в роще у реки Воронеж говорили о путях продолжения борьбы. Съезд получился тяжелым и нервным. В самое начале А. Михайлов прочитал прощальное письмо повешенного в мае Валериана Осинского:

«Дорогие друзья и товарищи! Последний раз в жизни приходится писать вам. Самым задушевным образом обнимаю вас и прошу не поминать меня лихом. Мне же приходится уносить в могилу лишь самые дорогие воспоминания о вас. Мы ничуть не жалеем о том, что приходится умирать, ведь мы же умираем за идею, и если жалеем, то единственно о том, что пришлось погибнуть почти только для позора умирающего монархизма, а не ради чего-либо лучшего, и что перед смертью не сделали того, чего хотели. Желаю вам, дорогие, умереть производительнее нас. Не тратьте даром дорогой крови! Ибо – все берут и берут. Мы не сомневаемся в том, что ваша деятельность теперь будет направлена в одну сторону. Для того, чтобы серьезно повести дело террора, вам необходимы люди и средства. Дай же бог вам, братья, всякого успеха! Это единственное наше желание перед смертью! А что вы умрете, и, быть может, очень скоро, и умрете с не меньшей беззаветностью, чем мы, – в этом мы ничуть не сомневаемся. Наше дело не может никогда погибнуть – эта-то уверенность и заставляет нас с таким презрением относиться к смерти. Прощайте и Прощайте. А вообще пусть забывают нас, лишь бы самое дело не заглохло.

Ваш Валериан».

Съезд решил признать цареубийство Александра II заслуживающего мести революционеров, как исключительную меру и большинством голосов согласился оказать револьверщикам помощь деньгами и людьми. Было решено, что треть всех землевольских денег может быть потрачена на террористическую деятельность. Остальные две трети должны были тратиться на работу в деревне, к тому времен признанную потерпевшую неудачу и свернутую. Все понимали, что просвещать крестьян надо десятилетия и власть этого никогда не позволит, доверив это дело только контролируемым земствам. Деревенщики понимали, что основная работа по агитации и пропаганде будет вестись в городах и поселках. Желябов не выдержал и сказал деревенщикам: «Какие вы революционеры – вы просто культурники! Единственная наша задача сейчас – добиться демократической конституции. Для этого нам необходимо сочувствие общества. Я вышел из крестьян и знаю народ: крестьянское восстание вызвало бы лишь хаос в стране. Вам трудно представить себе, какое зверство, какая дикость проявились бы у нас в момент общего бунта! Я знаю много очень умных, энергичных общественных мужиков, которые теперь сторонятся от мирских дел, потому что крупного общественного дела не нашли, а делаться мучениками из-за мелочей не желают. Они люди рабочие, здоровые, понимают прелесть жизни и совсем не хотят из-за пустяков лишиться всего, что имеют. Конституция даст им возможность действовать, не делаясь мучеником. А потом, выработав себе крупный общественный идеал, не туманный, как теперь, а ясный, эти люди уже ни перед чем не остановятся, станут героями. Народная партия образуется именно таким образом». Желябов говорил, что задача партии добиться для крестьян полной экономической свободы с помощью вырванной у власти демократической конституции.

Георгий Плеханов заявил, что политическая борьба во имя народа без его участия оторвет революционеров от народа и приведет к разгрому партии и усилению властей. Его никто не поддержал, и он ушел со съезда и уехал из Воронежа. Софья Перовская заявила, что опираться только на террор недопустимо: «Революционер не должен считать себя стоящим выше законов гуманности и человечности. Мы люди. Мы должны показать формы идеального устройства общества и государства, которые дадут всем и каждому равные возможности пользоваться всеми достижениями человечества, всеми жизненными благами. Каждый должен узнать всю радость жизни и насладиться ее красотой». Александру II надо было очень постараться, чтобы превратить Софью Перовскую из гуманистки в террористку. Итог съезду подвел Александр Михайлов: «Когда человеку зажимают рот, то этим развязывают руки».

После Воронежского съезда землевольцы вернулись в свои города. Револьверщики создали центральную штаб-квартиру в Лесном, а позже в Лештуковском переулке. Там проходили общие собрания политиков, обсуждались программа и устав новой организации. Совместной работы землевольцев больше не получалось, большая часть времени уходила на бесконечные споры и согласования того, что можно, а что нельзя предпринимать. Денежные пожертвования шли в основном на политические дела, часто прямо на террор, а их приходилось делить в пропорции один к трем между деревенщиками и револьверщиками. Это условие начало нарушаться. В общей газете «Земля и воля» началась неразбериха, все статьи и материалы начали скрупулезно согласовывать с программой организации. Н. Морозов писал: «Целых два месяца после Воронежского съезда вся деятельность общества уходила на улаживание ежедневно возникавших внутри его недоразумений между двумя фракциями, собиравшимися отдельно в окрестностях Петербурга. Всякая идейная и практическая революционная деятельность совершенно прекратилась. Несмотря на все усилия соединить несоединимое, у нас ничего не выходило. Все связующие нити между двумя группами рвались, как паутина, при первой попытке начать какое-либо серьезное дело. У большинства товарищей все более и более терялась ровность характера. Стали возникать несправедливые нарекания одних лиц на других и интриги одной фракции против другой». Из-за границы нелегально вернулись для работы в деревне со своей программой В. Засулич, П. Дейч и Я. Стефанович. А. Михайлов писал друзьям: «Старались, делали все, но, ей-же-богу, под конец стало невмоготу, и гораздо лучше разделиться, чем выносить тот ежедневный ад, который вытекает из различия взглядов». После того, как к револьверщикам перешли С. Перовская и В. Фигнер, землевольцы решили «лучше полюбовно разойтись, чем, враждуя, ссорясь, дружить».

Общество «Земля и воля» прекратило свое существование и не могло использоваться никем в дальнейшем. Материальные средства, типография делились поровну, обе фракции обязывались оказывать помощь друг другу. Деревенщики взяли себе землю, назвавшись «Черным переделом», что означало борьбу за всеобщее перераспределение земли. Револьверщики взяли себе волю, как главную народную мечту.

Деревенщики и револьверщики разъехались по империи и вербовали своих сторонников. Это было совсем непросто. Все знали, что творилось в российских городах после любого акта террора. В марте 1879 года после покушения на главноуправляющего Третьим отделением в Петербурге А. Дрентельна несколько ночей подряд проходили почти по сто обысков и арестов; тюрьмы, крепости, замки, полицейские участки были забиты людьми разного возраста, пола и звания. Даже полицейские заявляли, что устали работать день и ночь. После выстрела А. Соловьева в царя через месяц в стране на время было введено военное положение, созданы генерал-губернаторства, кардинально изменился порядок судопроизводства, замененный для политических дел административными репрессиями. Александр II заявил гласным членам петербургской думы: «Нужно, чтобы домовладельцы смотрели за своими дворникам и жильцами. Вы обязаны помогать полиции и не держать подозрительных лиц. Нельзя относиться к этому спустя рукава. Посмотрите, что у нас делается. Скоро честному человеку нельзя будет показаться на улице». Опять в Петербурге были произведены сотни арестов и высылок, разгромлен созданный С. Халтуриным и В. Обнорским «Северный рабочий союз», студенческие общежития полностью обыскивались. Желябов, Михайлов, Квятковский по всей стране с трудом собирали своих сторонников.

Программу револьверщиков, которые решили назвать себя «Народной волей», готовили Н. Морозов и Л. Тихомиров. Дезорганизаторская часть программы «Земли и воли» состояла из трех разделов: сбор и создание связей и кружков в армии, среди офицеров, привлечение на свою сторону правительственных чиновников, истребление наиболее вредных или выдающихся лиц из правительства. Газета «Земля и воля» давала реальные описания казней революционеров, которые невозможно цитировать. Солдаты из оцепления падали в обморок, плачущих на казни людей тут же арестовывали, через несколько дней выпускали, занося в личные дела выговоры за мягкосердечие. Новая программа партии «Народная воля» готовилась несколько месяцев и стала совсем другой, чем три пункта в программе «Земли и воли», когда к ее составлению присоединился А. Желябов. Пока идеологи «Народной воли» работали над программными документами, в конце августа 1879 года была выработана организационная структура политической организации «Народная воля», которая планировала с помощью заговора произвести переворот, свергнуть самодержавие и передать власть народу, свободному политически и экономически.

Во главе «Народной воли» встало общее собрание, которое выбирало Исполнительный Комитет и администрацию, контролировало их деятельность, назначало редакцию партийной газеты. Комитет из десяти-пятнадцати человек и администрация из трех-пяти членов руководили боевыми группами и отдельными агентами первой и второй ступеней. Постоянные общие группы состояли из членов Исполнительного Комитета и агентов, временные группы составлялись для выполнения отдельных поручений. Боевые постоянные группы также состояли из членов Исполнительного Комитета и агентов, занимались подготовкой террористических актов и политического переворота. Временные боевые группы выполняли конкретные теракты. Это была жесткая централизованная тайная организация, в которой все члены были равны, а все руководство – выборное. Устав «Народной воли» говорил: «Все личные симпатии, антипатии, все силы и саму жизнь каждый член Исполнительного Комитета обязан приносить в жертву его целям. Все за каждого и каждый за всех». Созданная титаническими усилиями А. Михайлова и А. Зунделевича тайная типография «Народной воли» в сентябре 1879 года выпустила партийную газету, в которой народовольцы писали об обуздывании правительственного произвола, его невмешательстве в народную жизнь и создании такого государственного строя, при котором была бы возможна деятельность пропагандистов в народе: «Десять лет почти мы только и слышим о политических преступлениях, процессах, ссылках и казнях. Северные губернии и Сибирь переполнены политическими ссыльными. Для борьбы с движением правительство, железный колосс на глиняных ногах, ставит на карту все, объявляет нам войну, хотим ли мы этого или не хотим – оно будет нас бить». После выхода газеты «Народная воля» шеф жандармов А. Дрентельн докладывал Александру II: «С тяжелым чувством вижу себя обязанным донести Вашему Императорскому Величеству, что вчера появился первый номер новой подпольной газеты. Сам факт ее появления представляет явление в высшей степени прискорбное, а лично для меня крайне обидное».

Программу «Народной воли» обсуждали все ее члены. К зиме были подготовлены и утверждены «Программа Исполнительного Комитета» и «Подготовительная работа партии». В Программе народовольцы говорили: «Мы социалисты и народники. Только на социалистических началах человечество может воплотить в своей жизни свободу, равенство, братство, обеспечить благосостояние и всестороннее развитие личности, а значит прогресс. Развитие народа должно идти самостоятельно и свободно, и тогда оно прочно. Наша ближайшая задача – снять с народа подавляющий его гнет современного государства и произвести политический переворот с целью передачи власти народу. Мы полагаем, что народная воля была бы достаточно хорошо высказана и проведена Учредительным собранием, избранным свободно и всеобщей подачей голосов при инструкциях от избирателей. Мы предлагаем: самостоятельность сельской общины, землю народу, заводы и фабрики рабочим, полная свобода совести, слова, печати, сходок, избрания депутатов, всеобщее избирательное право без сословных и имущественных ограничений».

Добиваться своих целей народовольцы хотели с помощью комплекса различных мер, актов, мероприятий – агитация и пропаганда среди народа, террористические акты, направленные на подрыв силы и авторитета правительства, организация народовольческих групп по всей стране, приобретение связей и влияние в правительственном аппарате, армии, обществе, подготовка, организация и совершение государственного переворота. Способы совершения переворота открыто не указывались. В разработанной только для своих «Подготовительной работе партии» эти способы назывались: «создание центральной боевой организации, способной начать восстание, создание провинциальных революционных организаций, способных поддержать восстание, обеспечение поддержки восстания городскими рабочими, привлечение на свою сторону войска или парализация его деятельности, сочувствие и содействие интеллигенции – главного источника сил при подготовительной работе, склонение на свою сторону общественного мнения Европы, влияние на крестьянство». В «Программе Исполнительного Комитета» террористическая деятельность должна была «поднимать революционный дух народа и формировать годные к восстанию силы». В «Подготовительной работе партии» террор был объявлен детонатором переворота: «Для восстания нужно будет выбрать благоприятный момент, когда сами обстоятельства значительно облегчат задачу заговорщиков. Такие благоприятные условия создаются народным бунтом, неудачной войной, государственным банкротством, разными усложнениями европейской политики. Партия обязана исполнить свои задачи во что бы то ни стало. На благоприятное стечение обстоятельств она не должна возлагать своих надежд. Партия должна иметь или сама создать благоприятный момент действия, начать дело и довести его до конца. Искусно выполненная система террористических предприятий, одновременно уничтожающих десять-пятнадцать человек-столпов современного правительства, приведет его в панику, лишит единства действий, возбудит народные массы и создаст удобный момент для нападения. В этот момент заранее собранные боевые силы начинают восстание и пытаются овладеть главнейшими правительственными учреждениями. Такое нападение легко может увенчаться успехом, если партия обеспечит себе возможность двинуть на помощь первым застрельщикам хоть какие-то значительные массы рабочих и других революционеров. Для успеха точно так же необходимо подготовить положение в провинциях, чтобы или поднять их на переворот, или хоть оставить нейтральными. Также необходимо заранее обезопасить восстание от помощи правительству со сторон европейских держав».

После победы восстания власть на короткое время переходила к Временному правительству, которое созывало Учредительное собрание. Осенью 1880 года А. Желябов подготовил «Программу рабочих, членов «Народной воли», по которой самодержавие заменялось республикой, земля, фабрики и заводы получал народ, во всех города, областях и селах устанавливалось выборное народное управление, провозглашались политические свободы, Учредительное собрание упраздняло Временное правительство, утверждало народные завоевания и устанавливало новые государственные и общественные отношения. Для осуществления этой программы рабочие должны были объединиться в кружки, приобрести силу и вес, а затем «напирать на правительство и при необходимости поддержать свои требования с оружием в руках», соединиться с боевыми группами «Народной воли», напасть на правительство, овладеть крупными городами, передать власть временному правительству, а затем Учредительному собранию. А. Желябов передал «Рабочую программу» Карлу Марксу, и она произвела на него серьезное впечатление.

В 1881 году была подготовлена «Программа военно-революционной организации «Народной воли», ориентированная только на офицерство. Распропагандировать солдат у «Народной воли» не хватало ни сил, ни времени, ни возможностей. Военная организация должна была активно участвовать в заговоре, перевороте и восстании с целью захвата верховной власти. Для конспирации военная организация и сама «Народная воля» объединялись только двумя членами Исполнительного Комитета и одним офицером, руководителем военных. Им стали А. Желябов, Н. Колодкевич, после их ареста В. Фигнер и Н. Суханов.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.