2

2

Группа советских, а позже российских войск в Германии. Что происходило с ней в последние годы?

Правда ли, что она «морально разложилась», погрязла во взятках и мздоимстве, стала прибежищем мафиози, отпетых воров и проходимцев?

Верно ли, что некогда элитные войска ее превратились в сборище контрабандистов, торговцев оружием, спекулянтов и коррупционеров?

Приведу два свидетельства, две противоположные точки зрения.

Журнал «Шпигель». Март 1991 года.

«Вирус капитализма уже полгода «свирепствует» между Эльбой и Одером в войсках, которые постоянно считались лучшей частью советских вооруженных сил.

Контакты с Западом заметно разлагают мораль армии. Западная марка манит к себе жадных до валюты военнослужащих… Контрабанда, «шабашные» приработки, спекуляция и коррупция царит в гарнизонных городках…»

Телепрограмма САТ-1. Апрель 1991 года.

«Западная группа войск — это здоровый организм. И только здоровому организму по плечу такая огромная задача, как подготовка к выводу и вывод».

Это мнение Главкома группы, генерал-полковника Матвея Бурлакова.

Кто прав? В споре схлестнулись десятки газет, журналов, агентств, телеканалов, радиостанций, экспертов и аналитиков, парламентариев, представителей правоохранительных органов.

За годы вывода Западной группы каких только комиссий, проверок, ревизий, инспекций не перебывало тут. В том числе самых высоких — из Министерства обороны, из Генеральной прокуратуры, из Верховного Совета и даже от самого Президента.

Но и их компетентные заключения были порою резко противоположны.

27 ноября 1992 года Главный государственный инспектор Российской Федерации Юрий Болдырев направил Президенту Борису Ельцину докладную записку. В ней он докладывал о грубом нарушении должностными лицами ЗГВ и Минобороны государственной и финансовой дисциплины.

На основании этой записки Контрольное управление подготовило проект указа Президента России, по которому «за совершение проступков, дискредитирующих высокое звание офицера», лишались воинского звания генерал-полковник Геннадий Стефановский, генерал-лейтенанты Григорий Каракозов, Николай Садовников, Владимир Блохин, генерал-майор Евгений Круглов.

Министерству обороны предписывалось в месячный срок рассмотреть вопрос о служебном соответствии Главнокомандующего ЗГВ генерал-полковника Матвея Бурлакова и еще двух генералов из состава группы.

Ельцин этот указ не подписал. Юрий Болдырев был отправлен в отставку.

Последователь Болдырева — А. Ильюшенко тоже побывал с высокой проверкой в Западной группе войск.

Но вот незадача. На заключительной пресс-конференции по итогам инспекции новый Главный государственный инспектор заявил совершенно обратное, нежели его предшественник. А именно. Привожу дословно.

«Фактов коррупции комиссией, побывавшей в ЗГВ, не установлено, хотя и имеются отдельные нарушения со стороны военнослужащих».

Спустя два месяца Западную группу посетил председатель Комитета Верховного Совета Российской Федерации по вопросам обороны и безопасности С. Степашин. Он возглавлял делегацию авторитетных парламентариев.

Изучив обстановку на месте, С. Степашин, выступая перед руководящим составом группы, высказался более определенно.

«Пора покончить с попытками в политической борьбе разыгрывать военную карту. Есть все основания, в том числе и юридические, чтобы определить обвинения в адрес Западной группы войск, как голословные, а заявления по поводу коррумпированности ЗГВ оценить, как злонамеренную ложь».

Согласитесь, со стороны эта «перестрелка» высочайших комиссий страны выглядит по меньшей мере странной. И потому всякий гражданин России, а стало быть налогоплательщик, вправе задать вопрос — кому верить? Есть ли, в конце концов, коррупция в ЗГВ или ее нет?

Этот вопрос не потерял актуальности и до сих пор. Ведь споры вокруг Западной группы не утихают и сегодня.

Как ни прискорбно, но думаю, что однозначного ответа на этот вопрос не найти. Хочу быть правильно понятым. Западная группа войск — особое, ни с чем не сравнимое явление в нашей жизни. Своего рода маленький райский уголок в нищей России. Оазис в пересохшей пустыне. Туда тянулись многие. И те, кто хотел купить новые штаны взамен изношенных, и те, кому для полного счастья не хватало десятка-другого миллионов.

Я уже рассказывал о гостях группы. Кого тут только не перебывало за 4 года «валютного бытия». Кто только не припадал к этому «живительному источнику». В меру сил, конечно, а точнее властных полномочий, данных ему Отечеством. Были среди них и те, кому Отечество ничего не поручало, и тогда они брали сами.

Возьмите для примера сферу весьма далекую от армии — артистическую. В своей книге «Возвращение» Главком Матвей Бурлаков приводит любопытный случай.

«Помню… в группу приехал начальник управления торговли министерства обороны СССР генерал Садовников с одним известным в нашей стране певцом. В разговоре со мной этот певец спросил: «Вы знаете, что я подобрал фирмы и кормлю ЗГВ». Я ему в ответ: «Что поешь хорошо, знаю, а вот кормишь нас — нет!» Он сообщил мне, что подобрал в Берлине ряд хороших фирм, которые торгуют и поставляют товары в группу.

Честно скажу, этому разговору я тогда особо не придал значения. Однако вызвал к себе начальника штаба тыла и попросил доложить мне: с какими фирмами мы торгуем и почему? Как выяснилось, многие из фирм являлись очень дорогими для нас. Я приказал разобраться и найти более выгодных партнеров. И такие фирмы были найдены…

Конечно, действия Главнокомандующего ЗГВ вызвали гнев и негодование фирм и их покровителей в Бонне, Берлине и, как ни странно, в Москве. Борясь за рынок в ЗГВ, определенные круги в Германии, России и даже США поставили перед собою цель — снять с должности мешающего им Главкома Бурлакова».

Кто же этот известный певец? Читатель, думаю, уже догадывается. Это любимый наш Иосиф Кобзон. В последнее время пресса много писала о нем, не только как об эстрадной «звезде», но и весьма удачливом коммерсанте.

Но тут уж вольному воля — хочу пою, хочу Западную группу кормлю. Это право никто не ставит под сомнение. Дело в другом. Отлучение некоторых фирм от «валютного корыта» ЗГВ имело свои громкие последствия, как считает Бурлаков. Статья М. Дейча в «Литературной газете», опубликованная в 1992 году, по мнению Главкома, стала сигналом к травле неугодного руководства группы.

Право же, не знаю, так ли это, но, помнится, статья наделала много шума. Прочитав ее, подивился я тогда двум обстоятельствам — поразительной информированности нашего американского коллеги в делах столь неблизкой и весьма закрытой ЗГВ, а также скорому «суду» в прессе над Бурлаковым. Думаю, что Главком едва успел принять огромное, многотрудное хозяйство. К выходу статьи он был у руля ЗГВ всего несколько месяцев, но уже получил первый удар под дых.

Вызывает недоумение и еще одно обстоятельство. Какая из американских газет предоставит российскому корреспонденту в штатах хоть абзац своей площади для разоблачения беспорядков в частях военного контингента США в Европе? Фантастическая ситуация, не правда ли? А у нас проходит, и никто в обморок не падает.

Так что некоторые «деятели» искусств были далеко не носителями высокого в массы воинов, но скорее предприимчивыми «доярами» ЗГВ. Один изо всех сил желал кормить и поить группу, хотя она его об этом не просила. Заметьте, именно группу войск в Германии, а не гарнизон Аплаккурти на Крайнем Севере. Коли уж у вас этакая любовь к армии.

Да, они любят армию, но, как писал поэт, «странною любовью». В дни вывода ЗГВ на родину в прессе проскочило сообщение — один из наших талантливых артистов-юмористов, купив автомобиль в Германии, решил не доставлять его обычным путем. Знаете ли, дорого, суетно, да и небезопасно. Рэкет на дорогах Польши, Беларуси, России. Тем более, что время благородных воров и бандитов прошло, они не посчитаются и с артистом.

Словом, обратился артист к летчикам, попросил перебросить автомобиль воздушным мостом. Перебросили. Прямо в Москву, считай к порогу квартиры. Удобно, ни тебе рэкетиров, ни погони. И главное, пилоты с юмором попались — попросили оплатить провоз. А самолет стоит недешево. Не понял их «юмора» артист, обиделся. Он-то думал о летчиках как о людях серьезных, рассчитывал на «халявный» перевоз. Так что ждем-с, должен же артист как-то «отблагодарить» военно-воздушные силы.

Да уж, «халявщиков» из плотно сомкнутых рядов артистической богемы здесь перебывало немало. Однако пусть не потирают руки представители других богемных и не богемных кланов. От них тоже отбою не было. Если слегка перефразировать классика нашей эстрады, то «всяк хотел урвать кусок масла Западной группы на свой кусок хлеба».

Доказательства? Примеры? Право, я в растерянности. Из их перечисления можно сложить тома. Потому приведу пример весьма распространенный и известный всякому, кто служил в группе. Сам встречал и провожал не одну сотню гостей ЗГВ. Прилетая с тощими портфельчиками, все (подчеркиваю, все до единого) они улетали, увешанные коробками, свертками, сумками, баулами. Заверяю — никто из Западной труппы не улетал, не уезжал без подарков. Каких? Туг уж как заведено — по чину и рангу. Предвидя возмущенные голоса, отвечаю сразу — автор не забыл о кровных командировочных, заработанных в поту и трудах праведных на немецкой земле. Командировочные марки (да простит меня командированный в ЗГВ люд) — тоже своего рода подарок группы. Вспомните, как поили и кормили вас за счет ЗГВ, парили и мягко стелили. А марки советовали приберечь для подарков семье, для пополнения достатка в доме. Понимаю, все от бедности нашей проклятой. Будь чиновник, артист, журналист богат, разве позволил бы он пить да есть за чужой счет, да еще подачки принимать. Только вот беда, не видел я в ЗГВ богатых чинов. Речь, конечно, не о погонах да громких званиях-должностях, а о пустом кармане. Потому, безусловно, порочная практика содержания гостей на полном пансионе стала обычной и обыденной.

Но тогда возникает вопрос, правомерно ли говорить о коррупции только в Западной группе, или речь идет об уровне коррупированности в стране вообще? И не только в рядах чиновников, на которых кивает всяк кому не лень.

Признаюсь, такой постановки вопроса я почему-то не встречал ни в устах парламентариев, ни контролеров, ни инспекторов. Знаете ли, судить себя не сподручно, вот коли Бурлакова топтать, да его генералов-полковников, тут проще. Это они такие-сякие наливали, угощали, топили бани. Но вы — пили, ели, парились. Не забывайте об этом, господа.

Ах не вы? Вам не посчастливилось, простите, было противно ездить в Германию. Тогда спросите коллег по парламенту, правительству, министерству, ведомству, коллегии, редакции, отделу и т. д. и т. п., какую праведную жизнь вели они в российском «оазисе» за бугром. И вам, самым яростным и принципиальным, станет ясно — корни коррупции находятся совсем в другом месте, не там, куда мы чаще всего тычем пальцем.

Что же касается ростков этих ядовитых корней, то о них мне и хотелось бы поговорить. Авось, мы приблизимся к разгадке вечных русских вопросов — кто виноват и что делать? И потому начинаю с себя.

…Я покинул Германию весной 1982 года. Вернулся через одиннадцать лет — весной 1993-го. Сойдя с подножки поезда Москва-Вюнсдорф, особых перемен не заметил. Разве что над крышей немецкого вокзала висел сонный «клюв» подъемного крана, да двухэтажный дойч-поезд был окрашен в непривычно светлые тона белого с голубым. Помнится, в «гэдээровские» времена эти вагончики имели скромный серый окрас.

В день приезда не выдержал, бросив все неотложные дела, махнул в Потсдам, город моей офицерской юности. Здесь, практически в центре, на Ципеллинштрассе квартировала моя родная газета группы войск — «Советская Армия», теперь «Наследник Победы».

Сколько раз в прошедшие годы проделывал этот путь. Вот знакомый перекресток, скрипучая, деревянная дверь и, как прежде, солдат на посту. Взяв под козырек, он пропускает меня и о, чудо! — иду вдоль вереницы автомобилей. Их столько, что рябит в глазах — белые, голубые, желтые. Даже не знаю каких они марок. Читаю на капоте — «БМВ», «Фиат», «Мицубиси», «Мерседес», наши Жигули, «Фольксваген», «Опель»… Боже мой, откуда же столько машин? А, ну да… Потихоньку прихожу в себя, вспоминаю рассказы вернувшихся из ЗГВ товарищей, удобные сиденья их автомобилей. Германия!..

Но «шок» не проходит. Это я потом увижу забитые машинами стоянки в воинских частях, разгляжу прогнившие крылья и кузова, научусь маленько разбираться в иномарках. А сейчас все это для меня иной, сумасшедше богатый, недоступный разуму нищего российского офицера мир. Еще вчера в Москве я думал, как выкроить лишнюю сотню на новые сапоги дочери. Старые-то совсем развалились. Но лишней сотни не было. Да и не могло быть. Офицерское жалованье мое составляло немногим более 10 тысяч, килограмм колбасы перевалил далеко за тысячу, а сапоги, сказать страшно, стоили 25–30 тысяч.

Мне стыдно было смотреть дочери в глаза, но воровать я не умел. И потому она шлепала в старых обносках, больше похожих на лыжи, чем на женские сапоги. И это семнадцатилетняя девушка…

Ответственный секретарь редакции, мой старый друг, с которым мы начинали еще корреспондентами, Олег Зинченко, обнял меня и, извиняясь, сказал:

— Ты подожди минутку, сейчас народ собираем. Сделаем маленькое вливание, и я свободен… Сядем… Поговорим…

— А что надо вливать?

— Не пишут, — развел руками ответсек. — На полосу хоть сам ложись.

— Да ты что, господь с тобой. Вспомни нас десять лет назад. Конкурс материалов, «бой» за место в газете…

— Хе-ге, куда махнул… Мы о чем с тобой думали тогда? О службе, о работе. А они?

И он красноречиво кивнул за окно, на вереницу машин. Это походило на стариковское брюзжание, мол, молодежь пошла… Но перламутровый бок мерседеса доказывал, что старый мой друг прав.

Таким было мое второе свидание с Германией. О чем говорило оно? О падении нравов у офицеров ЗГВ, о загнивании нашей морали? Возможно, я бы и ответил положительно на этот вопрос, но опыт подсказывал иное. Я только что приехал из России, из Москвы и видел, как «загнивали» мы там, как офицерская честь и совесть сгорали в горниле коммерции. Грязной, вульгарной коммерции. Все это лишь служило подтверждением тому факту, что и за три границы группа войск оставалась нашей родной, российской. Она болела теми же смертельными для воинства болезнями, как и вся армия. Только здесь открывалась возможность приторговывать чем-то реальным: старыми подержанными автомобилями, например, а не «воздухом», как случалось в России.

Всякий, кто прочтет эти строки, вправе возмутиться — как же называть тогда офицеров — торгашами, спекулянтами, бизнесменами, предпринимателями? Как хотите… Хоть горшком назовите… Они не хуже и не лучше тех, кто служит в Москве, Ростове, Мурманске, на Дальнем Востоке.

Чем вынужден был заниматься офицер российской армии в последние годы? Дабы прокормить семью — или уходить из армии, или искать «нелегальный» приработок на стороне. Далеко не всем это удавалось. Не позволяла служба, не всяк смел тут ухватить, а там втридорога продать. Иным было просто противно. В конце концов — они офицеры. Однако как странно звучит теперь это некогда высокое и чистое слово — «офицер».

Тот, кто «не смел и не сумел», кто по-прежнему офицер, то есть беден и горд, слывет не иначе, как дураком и неудачником. А в «дураках» оказались очень многие. Особенно кому нечего продать.

Сегодня предельно ясно — армия и бизнес несовместимы. Хотя, думаю, процентов десять российских офицеров считают иначе. Это те, кто прикрываясь мундиром, еще носят погоны так, на всякий случай, и даже изображают служебное рвение, но мыслями и душой они уже там, «в мире денег Адама Смита». Эти люди потеряны для армии. Более того, они опасны для армии. Все что было им дорого вчера — боевое братство, товарищи по подразделению, совесть и честь офицера — теперь превратились в ненужный хлам. Девальвируются их взгляды, выжигаются чувства. Форма нужна лишь для благочинного прикрытия коммерческих делишек.

Нет, я не против коммерции и предпринимательства. Снимаешь военную форму и волен идти хоть в сторожа, хоть в миллионеры.

Став министром обороны, Павел Грачев быстро разглядел, сколь пагубен для армии даже запах коммерции. Он сделал многое для того, чтобы содрать торгашескую рясу с офицерских мундиров.

Но только ли в ней дело. Признаемся, офицеров на дорожку коммерции толкнуло родное государство. Да что там толкнуло, гнало пинками. Начиная с 1985 года, с началом перестройки, армии уготована нищенская судьба. Не среднего достатка, как порой оправдывались правительственные чиновники, а именно полуголодного, полуодетого, вечного просителя…

Я помню то чувство стыда и унижения, когда на станции метро «Пушкинская» вывешивались объявления — требуется оператор уборочных машин, то бишь обычная уборщица, и указывалась сумма оклада. Когда там предлагали 500 рублей, мне, подполковнику, закончившему высшее военное училище и академию, прослужившему более двадцати лет в армии, помотавшемуся по свету без крыши над головой, родной начфин выдавал на руки лишь три сотни. Когда же родное ведомство отвалило наконец полтысячи, метрополитен обещал 700.

Я не говорю о водителе троллейбуса, который стал притчей во языцех и всегда имел больше пилота, поднимающего в небо стратегический бомбардировщик.

В октябре 1993 года телеканал «Останкино» сообщил официальные цифры — зарплата в 30 тысяч — нижний уровень нищеты. Подчеркиваю, нижний. Денежное довольствие лейтенанта в те месяцы было примерно 80–90 тысяч. А в семье, как правило, неработающая жена (в гарнизоне работать негде) да детишки. На троих считайте нижний уровень, а коли на четверых?..

И так не год, не два — десятилетие. Осенью 1994 года «Независимая газета» сообщила — прапорщик в президентской охране получает больше армейского полковника. Газета назвала это геноцидом, развязанным против собственной армии.

Вот почему, говоря, казалось бы, о благополучной и сытой Западной группе войск, я раз за разом возвращаюсь к проблеме нищеты нашей армии.

Вся «дойч-марочная» четырехлетняя история группы прошла под нищенской звездой российского офицерства. Она диктовала правила жизни и службы в ЗГВ, возможности попасть в «валютный рай» или остаться за его бортом, размер мзды и весомость подарков, отправляемых в Москву. Это первая мысль. И вторая. Чтобы раскрыть ее, хочу напомнить безусловно историческое событие, почему-то не замеченное как отечественными, так и зарубежными историками. Событие, которое имело решающее влияние на умы и сердца крупного чиновничества в России. А именно — смерть члена Политбюро, первого секретаря Московского городского комитета КПСС Виктора Гришина. Всемогущего, легендарного Гришина, долгие годы вертевшего многомиллиардным хозяйством города-гиганта, как собственным мизинцем.

Он умер в очереди за нищенской пенсией!!

Это был страшный удар по сознанию чиновничества. В том числе, конечно, и военного. Смерть Гришина стала сигналом бедствия. Пришло время хапать. Сколько можешь, пока руки носят, пока ноги держат. Хапать на одну, на две жизни. На детей, на внуков, на правнуков, на тех, кто еще в чреве матери, и на тех, которые не зачаты.

Что же касается примеров для подражания, их уже было достаточно в нашей стране. Одним словом, никто не хотел умирать… Умирать в очереди за грошевой пенсией.