Образование империи

Образование империи

Темучин

Родился Темучин в январе 1167 года. Когда ему исполнилось девять лет, Есугей Багатур, его отец, решил начать переговоры о его помолвке, лишая сына возможности в должное время похитить невесту, как сделал некогда он сам. С этой целью сын и отец направились в путешествие к родным Оэлун, матери Темучина, принадлежавшим к племени олконоутов. На своем пути они встретили Даи-Сецена, рыцаря племени унгират, ветвью которого были олконоуты. Оказалось, что у него есть дочь по имени Бортэ, славящаяся своей красотой. Отцы симпатизировали друг другу, так же относились и к детям, поэтому соглашение вскоре было заключено. Мальчик Темучин, будущий зять Даи-Сецена, должен был остаться, согласно древнему монгольскому обычаю, в его лагере.

Довольный этим соглашением, Есугей отправился домой один. На пути он встретил татар и был приглашен ими посетить их пир. Отказ противоречил бы степному этикету, и Есугей присоединился к кутежу, несмотря на традиционную кровную вражду между его родом и татарами. Продолжив после этого путь домой, он почувствовал себя плохо и понял, что коварные татары подмешали яд в его напиток. Он умер несколько дней спустя после своего возвращения (около 1177 г., если принять, что Темучин родился в 1167 г.).

Следуя наказу, данному Есугеем перед смертью, Мунлик, которого он назначил опекуном своей семьи, призвал Темучина домой. Мать мальчика Оэлун была храброй женщиной и попыталась удержать род под своей властью, но эта задача оказалась для нее непосильной, поскольку родня мужа не согласилась подчиняться ей. Через некоторое время все родичи и вассалы Есугея, включая клан тайчжиутов, покинули лагерь Оэлун, уведя большинство ее скота. Даже Мунлик покинул ее. Оэлун осталась без всякой помощи с пятью детьми (три сына кроме старшего — Темучина и дочь), с другой женой своего мужа, с ее детьми и малым количеством служанок. Годы трудностей и обездоленности начались для семьи Есугея, но дух Оэлун не был сломлен. Ей стоило огромного труда научить Темучина всему, что касалось славного прошлого его рода. Мальчик жадно слушал и запоминал все древние предания. Однако невзгоды семьи не завершились на этом. На их лагерь напали тайчжиуты, их бывшие союзники. Темучин был взят в плен, но ему удалось бежать. Он считал, что это произошло с помощью небесных сил.

Прошло несколько лет. Мальчик быстро мужал, становился воином. Когда какие-то неизвестные люди украли восемь из девяти коней семьи, Темучин поехал за ними на единственном оставшемся коне и с помощью другого юноши, встреченного им по пути, смог вернуть назад лошадей. Его новый друг решил присоединиться к семье Темучина в качестве военного сотоварища. Его звали Богурчи; позднее он стал одним из выдающихся предводителей в армии Чингиз-хана. Этот первый успех, сколь бы незначительным он ни казался, дал Темучину почувствовать собственную силу. Ему, вероятно, в это время было восемнадцать лет. Даи-Сецен сдержал слово, данное отцу Темучина, и вскоре в его лагере состоялась свадьба. Затем Темучин привел Бортэ в свою палатку. Ее приданое включало ценное соболье одеяние, что было неслыханной роскошью в бедном доме Темучина. Эта богатая одежда помогла ему начать свою «политическую карьеру». Взяв меха с собой, он появился при дворе Тогрул-хана, властителя могущественного племени кераитов. В лучшие дни Есугея он и Тогрул стали назваными братьями (анда). Теперь Темучин пришел с подарком — меховым одеянием — к своему названому дяде, к которому обратился как к «отцу». Тогрул благородно пообещал юноше свое покровительство (ок. 1185 г.).

Заручившись поддержкой одного из могущественнейших монгольских правителей и став, таким образом, его вассалом, Темучин обрел определенный статус в феодальном обществе. В любом случае он уже не был столь беспомощен, как ранее, или, по крайней мере, так ему казалось. В жизни рыцаря степей много опасностей. Вскоре после поездки к Тогрулу на лагерь Темучина напали меркиты (что явилось следствием затяжной мести за похищение Есугеем невесты меркитского воина 20 лет назад). Исходя из того что нападавших было слишком много, Темучин не стал защищать свой лагерь и, оставив жену, поскакал с немногими соратниками к близлежащей горе Буркан, которая принадлежала роду Борджигинов и почиталась священной. Тем временем Бортэ была взята меркитами в плен. Получив сведения, что нападавшие направились домой, Темучин поблагодарил гору за спасение своей жизни, сняв пояс и шапку в знак повиновения Небу, и, после молитвы и девятикратного коленопреклонения, совершил возлияние кумысом. После этого он направился к Тогрул-хану с просьбой помочь вызволить его жену. При дворе хана он встретил друга детства Джамуху, теперь уже выдающегося воина Джамуху-Сецена. Они стали назваными братьями, и Джамуха и Тогрул договорились наказать меркитов. Атака была удачной, меркиты были разбиты, и Бортэ воссоединилась со своим мужем. В плену ее принудили стать любовницей одного из захватчиков. Это не погасило привязанности Темучина к ней, видимо, он понимал, что ему следует винить в случившемся прежде всего себя. Однако когда она родила первого сына, названного ими Джучи, Темучин не был уверен, что ребенок от него, и никогда не заботился о нем.

В кампании против меркитов Темучин проявил значительную доблесть и тем самым обрел много друзей. Фактически это было начало его карьеры. Обратив внимание на хорошие отношения Темучина с Тогрул-ханом и его дружбу с Джамухой, многие его сородичи, которые ушли после смерти Есугея, теперь проявили готовность признать лидерство Темучина. Вскоре Темучин стал столь же сильным предводителем, как и его отец. В качестве вассала Тогрул-хана Темучин вошел в политику и вмешивался в межплеменные войны, в которых он показал себя не только выдающимся полководцем, но также и тонким дипломатом. Благодаря активной роли агентов империи Цзинь в монгольских делах, Темучин установил контакты с китайцами и многое постиг в их дипломатии, что значительно помогло ему впоследствии в его отношениях с Китаем.

Основной принцип степной политики был достаточно прост: если одно из племен становилось слишком сильным, другие племена объединялись против него. Многообразие союзов объяснялось значительным числом межклановых отношений, единством или разладом родов в одном и том же племени, а также дружбой или соперничеством вождей. Вассальная зависимость и лояльность одному сюзерену или названому брату длились до тех пор, пока казались политически полезными обеим сторонам, и до того, пока дружба не омрачалась обидой. В этом мобильном феодальном обществе любой вассал по обычаю имел право бросить вызов своему сюзерену и предложить свои услуги другому. Поэтому даже если племенной вождь преуспевал в создании большого ханства, его власть никогда не была тверда, сформированное им государство могло распасться так же быстро, как было основано. Игра могла идти до бесконечности и шла до тех пор, пока Чингиз-хан не поменял правила.

Первым шагом Темучина было установление твердой связи с Джамухой. Они объединили силы и жили единым лагерем в течение полутора лет. Затем их отношения стали натянутыми, и в конечном итоге они решили расстаться. Согласно «Тайной истории», именно Бортэ посоветовала Темучину разделить лагерь с Джамухой. Конфликт между ним и Темучином был столкновением между двумя лидерами, стремившимися к власти. Предположительно, Джамуха, который был уже хорошо известным воином во времена, когда Темучин только появился при дворе Тогрул-хана, рассматривал себя в качестве естественного лидера этого союза. Очевидно, Темучин не мог долго терпеть такое положение дел.

Новость о разрыве между двумя предводителями породила много шума среди родичей и вассалов каждого. Сразу же стало ясно, что некоторые из них находились более под влиянием личности Темучина, нежели Джамухи. Многие влиятельные предводители родов решили следовать за Темучином, а не за Джамухой. Среди них был один дядя Темучина и несколько других вождей родов, связанных с Борджигинами. Один из них, Корчи, принадлежавший к клану баарин, заявил, что видел сон, в котором Великий Дух открыл ему высокую судьбу Темучина. Соответственно, собрание родовых вождей при дворе Темучина провозгласило его своим ханом, заявило о верности и обещало ему лучшую часть добычи от будущих походов. «Тайная история» сообщает, что именно тогда они дали своему новому хану имя Чингиз.

Сюзерен Темучина, Тогрул-хан, был вовремя проинформирован о решении вождей монгольских родов. Тогрул казался довольным честью, возданной его вассалу, и подтвердил результаты выборов. Вскоре после этого, поддерживаемые династией Цзинь, Тогрул и Темучин предприняли кампанию против татар. Темучин, естественно, благосклонно отнесся к возможности отомстить за смерть своего отца. Татары были побеждены, и в знак признания победы правительство Цзинь даровало Тогрулу титул «ван» (царь), а Темучину — «джохури» (региональный ответственный за пограничные территории). С этого времени Тогрул-хан был известен как Ван-хан. Что же касается Темучина, то дарованный ему титул был слишком скромен, чтобы хвастаться им.

Тем временем Джамуха сумел собрать впечатляющее количество вассалов и родичей и предъявил свои претензии на руководство племенем, в результате чего был провозглашен своими последователями Гур-ханом. Ван-хан и Темучин решили сразу же ответить на этот вызов и повели своих воинов против Джамухи. Силы последнего были недостаточными, и он вынужден был спешно бежать. Осознав собственную силу, Темучин решил действовать самостоятельно. Сначала он наказал тайчжиутов за их предыдущее предательство. Затем подчинил себе остатки татар. Две татарские красавицы, Есуи и Есугэн, стали его женами. Этот успех резко повысил престиж Темучина. Ван-хана стали одолевать сомнения относительно намерений его названого сына. Тем не менее он попросил Темучина присоединиться к готовящейся кампании против находящегося на крайнем западе монгольского племени найманов, чья сила в тот период нарастала, и Темучин ответил согласием. Но когда поход начался, Ван-хан изменил свои планы и повернул назад, не известив своего союзника. Темучин едва ускользнул из западни. В качестве возмещения он попросил руки дочери Ван-хана. Однако Тогрул отказал ему, заявив, что не может выдать дочь за своего слугу. И два властителя порвали дипломатические отношения.

В последовавшей вслед за этими событиями войне Темучин использовал в основном хитрость. Ван-хан, захваченный врасплох, когда Чингиз появился со своими воинами в лагере кераитов, бежал к найманам и был ими убит, а кераиты поклялись в верности Темучину. Последний готовился к кампании против найманов, чей хан оскорбил его, дав прибежище Джамухе. В этот период он начал проводить важнейшие реформы в организации армии. Чтобы не дать возможности будущим врагам застать его врасплох, как он захватил Ван-хана. Темучин создал специальное подразделение для охраны своего лагеря днем и ночью. Оно состояло из 80 ночных и 70 дневных стражников, в дополнение был организован полк из 1000 багатуров под командованием вождя джелаиров, одного из родов, который присоединился к Темучину сразу после его разрыва с Джамухой. Вся армия была разделена на подразделения по десяткам, сотням и тысячам.

Когда реорганизация войска была завершена, Темучин был готов к битве с найманами, не только одним из наиболее сильных монгольских племен, но также и одним из наиболее цивилизованных. Соседи уйгуров, они пользовались их алфавитом, который основывался на согдийском алфавите, коренящемся, в свою очередь, в сирийском. У найманского хана были даже государственный секретарь и государственная печать.

Прежде чем приказать своим воинам двинуться на найманов, Темучин освятил свое родовое знамя. Найманы были разбиты в 1204 году, их хан погиб в битве, лишь его сын Кучлук сумел скрыться со своей свитой. Он бежал первоначально на Алтай, но, не чувствуя там себя в безопасности, позднее перебрался в страну Кара-Кидан. Это была ветвь тех киданов, которые после низложения чжурчжэнями (Цзинь) в 1125 году империи Кидан (Ляо) в Северном Китае направились на запад и преуспели в создании царства в Трансоксании и районе Хотан Китайского Туркестана (Синьцзян). Тем временем найманы, оставшись без предводителя, подчинились власти Темучина. Темучин вслед за этим напал на своих старых недругов меркитов и разгромил их. Меркитская красавица Кулан стала его четвертой женой. Вскоре соперник Темучина Джамуха, которому удалось бежать из плена во время поражения найманов, был схвачен своим бывшим вассалом и доставлен к Темучину. Последний приговорил его к смерти, но, помня о прежней дружбе, разрешил ему умереть, «не проливая крови». По верованию монголов, душа человека находится в его крови; убить его, не пролив крови, почиталось благом для его души. Эта милость обычно даровалась членам царских семей, виновным в предательстве, и в исключительных случаях другим высокопоставленным преступникам. Согласно приказу Темучина, кости Джамухи с полагающимися почестями были помещены в специальный гроб.

Чингиз

В 1206 году вблизи истоков реки Онон состоялся Великий курултай, на котором Темучин был провозглашен императором (каганом) и принял новое имя — Чингиз.

Получив абсолютные полномочия, Чингиз организовал армию, разбив ее на десятки, сотни, тысячи и тумены (десятки тысяч). Всего войско насчитывало 95 000 воинов.

Из каждой тысячи были выбраны лучшие воины в императорскую гвардию, а так как тысячи набирались по племенам и родам, то в гвардии были представлены все роды Монгольской империи. При этом даже рядовой гвардеец считался выше любого армейского тысяцкого. Гвардия несла постоянную службу при императоре, находясь на полном казенном содержании.

Завершив реорганизацию армии, в 1211 году Чингиз начал военные действия против Китая, закончившиеся взятием Пекина в 1215 году. Под его контроль попали Северный Китай и Маньчжурия. У Чингиза появились опытные советники и инженеры. При нем (еще до завоевания Китая) уйгурская письменность стала официальной монгольской письменностью. Уйгур Тата Тунга придумал, как писать по-монгольски уйгурским письмом. С приобретением китайских советников и развитием письменной культуры монголы становились все более и более значимой нацией.

Оставив в Китае для дальнейшего его покорения своего военачальника Мухали, Чингиз обратил свое внимание на кара-китаев, живущих к западу от Монголии. Через торговцев (которые, конечно же, по совместительству всегда служили в качестве информаторов) стало известно, что Кучлук, бежавший при разгроме найманов, захватил власть у кара-китаев и перешел из христианства в буддизм, попытавшись подавить христианство и ислам. Тем самым он вызвал против себя недовольство большей части населения.

^{Знамя Чингиз-хана}

Против Кучлука был послан Джэбэ-нойон с двумя туменами (20 000 воинов).

Темучин считал себя потомком Аланской красавицы — Девы Марии (а стало быть, родственником Иисуса Христа), что не могло не отразиться на вере его в свою великую судьбу.

«Именно религия Чингиз-хана более всего заслуживает нашего восторга и аплодисментов… Религия Чингисхана есть система чистого теизма и совершенной терпимости» (Э. Гиббон[37]).

Такое отношение к вере принесло свои плоды. Как только Джэбэ оказался на территории врага, он немедленно объявил о свободе вероисповеданий, что принесло ему поддержку большей части местного населения. Кучлук был молниеносно разгромлен и убит.

Так империя монголов вошла в соприкосновение с пределами Хорезма.

Хорезм, расположенный в бассейне нижнего течения Амударьи, является древнейшим культурным районом мира. Высокий уровень развития сельского хозяйства объясняется наличием остроумной ирригационной системы. Ремесла и производства процветали в этом регионе с незапамятных времен. Не менее важной была роль Хорезма в международной торговле. Находясь на пересечении путей между Китаем и странами Средиземноморья, между Индией и южной Русью, Хорезм был местом встречи торговых караванов с востока и запада, севера и юга. Он может быть назван «островом оседлой цивилизации в море степей и пустынь». Коренное население Хорезма имело иранские корни. В IX и X веках страна процветала под просвещенной властью династии Саманидов. Однако начиная с X века царство Саманидов находилось под постоянным и нарастающим давлением федерации тюркских племен, известных как огузы. Исторически государство огузов было частью Тюркского каганата, который существовал с VI до VIII века.

Этнически огузы представляли собою смесь тюрков и иранцев (алан). В середине XI века ветвь огузов, называемых по имени своего вождя сельджуками, обосновалась в Хорезме и в Персии. Позднее сельджуки вторглись в Малую Азию, но — постепенно — утратили свой контроль над Ближним Востоком. Одним из центрор оппозиции сельджукам был Хорезм. Начиная с 1117 года этот район управлялся посланным губернатором Кутбеддином Мухаммедом, происходившим из турецких наемников, которые обычно рекрутировались из рабов. Ему удалось основать династию способных правителей; находясь первоначально под сельджукским сюзеренитетом, они в конечном итоге стали самостоятельными и приняли старый персидский титул — шах. Город Ургенч в нижнем течении Амударьи стал столицей их империи. В последней четверти XII века Бухара и Северная Персия были присоединены к Хорезму. В период между 1206 и 1215 годами Хорезм-шах Мухаммед II завоевал южную часть Персии, а также Афганистан. Теперь ему предстояло встретиться с Чингиз-ханом, и в этом конфликте он окажется не на высоте. Хотя империя Мухаммеда II была обширной и процветающей, она не отличалась прочностью и была раздираема внутренними противоречиями. Для населения вновь порабощенных персидских провинций Хорезм-шах был чужаком; в целом в империи его иранские подданные не особо смешивались с тюрками. Что касается религии, то большинство населения империи были мусульманами, но существовал вечный конфликт между шиитской и суннитской доктринами, и различные шиитские секты вносили свою лепту в это противостояние. Крестьянство роптало под бременем налогов; купцы ненавидели продажных городских наместников и проклинали их за отсутствие безопасности на дорогах. Не существовало в империи и единой армии. Владельцы поместий командовали подразделениями ополченцев, рекрутированными из арендаторов их земельных участков. Эти войска были обучены плохо. Туркменские соплеменники были храбры и воинственны, но недисциплинированны; гвардейцы шаха канглы (кипчаки) оказались деморализованы; армейские техники, занятые катапультами и другими военными механизмами, проявляли компетентность, но их подразделение не было органично соединено с остальной армией. Кроме того, дом шаха погряз в интригах. Его мать, амбициозная и энергичная женщина канглийского происхождения, часто вмешивалась в планы своего сына и подогревала его сомнения относительно самого способного из сыновей, Джалал ад-Дина, чья популярность среди населения росла так же быстро, как падал престиж его отца. Ситуацию ухудшало и то, что отсутствие у шаха чувства такта привело его к ссоре с некоторыми из главных священнослужителей.

От хорезмских купцов, которые торговали с уйгурами и китайцами, Хорезм-шах узнал о завоевании Чингиз-ханом Северного Китая. Он решил отправить посольство монгольскому правителю якобы для того, чтобы принести поздравления. Истинной же целью посольства была оценка военной мощи монголов. Чингиз-хан великодушно встретил послов и торговцев и в знак ответа послал своих представителей и торговый караван в Туркестан. Дипломатическая миссия, как и караван, состояла в основном из хорезмских и бухарских купцов, подданных Мухаммеда II, которые стремились расширить торговлю с Дальним Востоком и согласились стать агентами Чингиз-хана. Достигнув границ Хорезмской империи, караван остановился в городе Отрар, на берегу реки Сырдарьи; отсюда посланцы направились в Ургенч, чтобы добиться приема у шаха. Шах согласился побеседовать с ними, но одновременно губернатор Отрара (предположительно, действуя согласно секретному приказу шаха) приказал убить купцов Чингиз-хана и забрать их товары. Когда монгольский правитель получил известие об этих событиях, он послал представителя к Мухаммеду, требуя выдачи ему губернатора Отрара. Мухаммед не только отказался это сделать, но и приказал убить монгольского посланника. Сопровождающий посланника получил разрешение вернуться в Монголию, но только после того, как его борода будет обрита, что почиталось тяжким оскорблением. У Чингиз-хана теперь не оставалось выбора. Он срочно созвал курултай, на котором были рассмотрены и приняты к исполнению все необходимые планы кампании (1218). Предположительно, на этом собрании были систематизированы и одобрены в виде письменно зафиксированного кодекса, Великой Ясы, законы Монгольской империи.

Монгольская кампания против империи Хорезм-шаха была подготовлена столь же тщательно, как и против Китая. Джэбэ, без сомнения, мог дать полезный совет на основе своего рейда в близлежащую страну Кара-Кидань. В дополнение принималась во внимание вся информация о Туркестане, исходившая от мусульманских купцов, уйгуров и иных источников. В любом случае, как показали последующие события, Чингиз-хан был склонен переоценивать силу Хорезм-шаха. Чтобы увеличить свою армию, он отправил посланника к правителю тангутов с просьбой о дополнительных войсках. Ответ был далеко не дружелюбен: «Коли у Тебя нет достаточного количества войск, Ты не достоин быть ханом». Это было не что иное, как оскорбление. Однако, со своей обычной сдержанностью, Чингиз-хан решил отложить наказание тангутов до окончания туркестанской войны. Концентрация монгольской армии в Северной Джунгарии была завершена весной 1219 года. Основная армия состояла из 100 000 всадников. Значительное число воинов Чингиз-хана были ветеранами китайской кампании, которая также послужила отличной школой для его полководцев. Войска Хорезм-шаха насчитывали около 300 000, но большинство его воинов были значительно хуже подготовлены. Кроме того, у Мухаммеда II не было полководческого дара. Многие из его подданных скорее приветствовали бы назначение Джалал ад-Дина как верховного главнокомандующего, но, как уже говорилось, Мухаммед не доверял своему сыну, опасаясь, что в случае победы он придет к власти.

В сложившихся обстоятельствах Мухаммед одобрил план, который озадачил как его современников, так и большинство историков. Вместо концентрации своей армии для отражения нападения монголов он распылил войска, разместив значительную их часть в больших укрепленных городах, подобных Отрару, Бухаре и Самарканду; лишь перед некоторыми соединениями хорезмской армии была поставлена задача обеспечения коммуникаций между гарнизонами городов и полевого маневрирования. Тем временем были отданы приказания наместникам Персии собрать там резервную армию. План войны Мухаммеда мог базироваться на его оценке информации относительно китайской кампании Чингиз-хана, переданной ему послами, которых он направил к Чингиз-хану еще до разрыва между двумя властителями. До этого времени монголам не удалось взять штурмом ни одной крепости. Если таковы были расчеты стратегии Мухаммеда, то он жестоко просчитался. Чингиз-хан имел теперь в распоряжении множество китайских военных инженеров, готовых ему помочь. Неясно, были ли некоторые орудия осады, подобные катапультам, привезены из Китая, или все они строились непосредственно на месте мусульманскими техниками под руководством китайцев. Фактом является лишь то, что эти машины использовались во многих случаях. Когда не применялось никаких машин, монголы использовали элементарные приспособления и тактику при осаде укрепленных городов, подобных Отрару и Бухаре, например заполнение рвов грязью и камнями или постройку осадных конструкций для штурма стен. Предположительно, этими работами руководили китайские инженеры или же обученные ими монголы. Военнопленные и призванные для отбывания воинской повинности местные жители использовались в качестве рабочей силы. Во многих случаях их первыми посылали на штурм стен, большинство погибало, но это мало беспокоило монголов.

Осенью 1219 года войска Чингиз-хана появились у стен Отрара. Оставив несколько туменов для осады этого города, монгольский хан направился прямо к Бухаре с избранным войском. На его пути многие малые селения сдавались без боя, избегая таким образом уничтожения. Монголы приказывали в каждом случае срыть городские стены; в целом население не беспокоили, но оно должно было поставить должное количество работников и заплатить умеренную контрибуцию. Власти Великого города Бухары, тем не менее, решили защищать город. Лишь после того как гарнизон попытался прорвать кольцо осады и погиб в бою, Бухара сдалась. Группа воинов, запершись во внутреннем замке, продолжала сопротивление в течение еще 12 дней, до тех пор пока большинство из них не было убито. Когда все закончилось, Чингиз-хан приказал населению покинуть город и оставить в нем все свое имущество. Торговцев и ремесленников заставили работать на победителей. Другие люди были предоставлены своей судьбе, и, согласно некоторым источникам, большинство из них погибло. Город был отдан на разграбление солдатам, в результате чего он сгорел (1220 г.).

Бухара стала примером для других городов, которые не желали покориться без борьбы. Когда пал Отрар, его наместник, виновный в убийстве посланцев Чингисхана, был захвачен живым и скончался после мучительных пыток. Вскоре и Самарканд также был взят монголами. Потеряв таким образом основные свои крепости и лучшие войска, Хорезм-шах и его сын бежали на юг. Различие в характерах отца и сына стало теперь очевидным. Мухаммед думал лишь о собственной безопасности, которая, как он надеялся, была ему обеспечена на острове в Каспийском море. Джалал ад-Дин, напротив, хотел продолжить сопротивление и по прибытии в Газни (Афганистан) сразу же начал собирать новую армию. Два монгольских тумена, возглавляемые соответственно Джэбэ и Субэдэем, были посланы на юг, чтобы захватить беглого шаха. Потеряв из виду Мухаммеда, монгольский «экспедиционный корпус» завоевал территорию вдоль южного берега Каспийского моря и достиг Азербайджана, наиболее западной провинции государства Хорезм-шаха. Оба полководца попросили теперь разрешения Чингиз-хана двинуться теперь на север через Кавказ, чтобы провести разведку «западных стран». Чингиз-хан одобрил их планы. В результате был совершен дерзкий рейд на Южную Русь в 1220–1223 годах, в ходе которого русским было нанесено тяжкое поражение в битве на Калке. Военные операции основных монгольских армий в 1220–1221 годах имели двойную задачу: захват столицы Хорезма — Ургенча — и разгром вновь сформированной армии Джалал ад-Дина. Против последнего Чингиз-хан сначала послал тумен под командованием своего сводного брата Шиги-Хутуху, верховного судьи. Но его войска были разбиты Джалал ад-Дином, что стало единственной неудачей монголов в ходе туркестанской кампании. Затем Чингиз-хан, осознав серьезность ситуации, в сопровождении самого младшего из сыновей повел главные силы своей армии против хорезмского принца. Джалал ад-Дин вначале отступил, но принял битву на берегах верхнего Инда. Здесь его армия была разбита, а его жены и дети захвачены монголами. Сам же он кинулся со своим конем в бурную реку, переплыл на другой берег и скрылся по суше, добравшись в конечном итоге до Дели. В течение некоторого времени Чингиз-хан, очевидно, взвешивал возможности продолжения военной кампании, продвижения далее на юг и завоевания Индии. Но в результате сам великий хан и его советники поняли все трудности этого предприятия, в особенности преодоления высоких горных цепей. Среди противников кампании был и Елюй Чуцай, главный советник хана. В конце концов монгольский хан решил оставить эту идею и повернул свою армию назад.

Тем временем три его сына — Джучи, Чагатай и Угэдэй, — которым было приказано захватить Ургенч, преуспели в этом после некоторой задержки, объясняемой ссорой Джучи с двумя другими братьями. В качестве выполнения части осадных операций монголы разрушили главную дамбу на Амударье над городом, чем нанесли невосполнимый ущерб всей системе ирригации и, в итоге, хорезмскому сельскому хозяйству.

Тем временем предпринимались меры для восстановления порядка. Во вновь завоеванной стране была введена новая система налогообложения под компетентным руководством местных торговцев, один из которых, Махмуд Ялавач, вошел в число наиболее доверенных советников Чингиз-хана. Людям была дана возможность заниматься мирным трудом, дороги были очищены от грабителей. Итак, после того как начальный период ужасного разрушения миновал, страна не только возвратилась к нормальной жизни, но даже получила лучшую, чем ранее, администрацию. Тем не менее прошло много времени, прежде чем ирригационная система Хорезма была восстановлена.

Чингиз-хан вернулся в Монголию в 1225 году. Теперь он был готов к тому, чтобы наказать тангутов за их отказ помочь ему в туркестанской кампании. Но ему некуда было торопиться, поскольку он знал, что рано или поздно уничтожит тангутов. Он уделял много времени совершенствованию «инфраструктуры» своего государства. Уже имеющиеся административные институты теперь надо было приспосабливать к контролю огромного покоренного мира и того, что еще предстояло покорить. Осенью 1226 года Чингиз-хан двинулся на тангутов. Тангутские города пали один за другим, и монголы уже праздновали победу. Но еще до завершения кампании Чингиз-хан был ранен при падении с коня и умер. Согласно указанию Чингиз-хана, смерть его хранилась в секрете. Об этом надлежало заботиться его младшему сыну Толую, который сопровождал отца в туркестанской войне и в этой кампании и который принял на себя командование войсками, ведущими боевые действия. Только когда сопротивление тангутов было окончательно сломлено, скорбную весть объявили друзьям и врагам. Тело Чингиз-хана привезли в Монголию. Место захоронения было сохранено в тайне; согласно некоторым источникам, он был похоронен в лесах горы Буркан.

Способность Чингиз-хана назначать нужного человека на соответствующую должность во многом способствовала успеху его предприятий как в военных кампаниях, так и в организации империи. Сам Чингиз-хан всегда ценил помощь, оказанную ему его полководцами, дипломатами и чиновниками, и щедро вознаграждал их. И все же неоспорима его ведущая роль во всех важных военных и политических решениях, принятых в период его правления. Не подлежит сомнению талант Чингиз-хана умело координировать деятельность своих подчиненных. Можно уверенно сказать, что как военный предводитель и государственный деятель он имел широкий кругозор и обладал чувством реальности.

Перед смертью Чингиз-хан выделил каждому из своих сыновей от первой жены, Бортэ, часть империи. Толуй, как младший сын, получил ядро владений рода Борджигинов — центральную и западную часть Монголии, Чагатай получил территорию бывшего царства Кара-Кидан, имеющую центром бассейн реки Или. Джунгария, включая и район верхнего Иртыша, стала владением третьего сына — Угэдэя. Наконец, вновь завоеванный регион к северу от Аральского моря (сегодняшний Казахстан) был отдан старшему сыну — Джучи; после смерти Джучи (о чем Чингиз-хан был извещен незадолго до своей собственной кончины) регион перешел к его второму сыну — Бату (в литературе закрепилось русифицированное «Батый»).

В дополнение к полученному улусу каждый сын Чингиз-хана принял командование над частью монгольской армии. Толуй получил львиную долю: 101 тысячу войск из 129 тысяч. Но чтобы не подрывать единства империи, раздел войск должен был произойти лишь в период междуцарствия, до выбора курултаем нового великого хана. Регентом был назначен Толуй.

Все монгольские вожди пришли к согласию, что только сын Чингисхана может занять трон; курултай должен был лишь сделать выбор между ними. Следует отметить в этой связи, что, хотя Толуй и был любимцем своего отца, Чингисхан незадолго до смерти назначил в качестве своего преемника Угэдэя, поскольку, по его мнению, Угэдэй был более способен к управлению империей, нежели три других сына. Регент, очевидно, не хотел оказывать какое-либо давление на родовых вождей и дал им достаточно времени для рассмотрения кандидатов. Курултай, на котором должно быть принято решение, собрался в 1229 году. Многие из его членов готовы были отдать предпочтение Толую. Последний, однако, отказался от выдвижения своей кандидатуры, и великим ханом единогласно избрали Угэдэя. Новый правитель полностью разделял идеи своего отца относительно универсальной империи и отнесся к этой задаче со всей серьезностью. Под его властью монгольское государство обратилось от старых привычек степного владычества к новым админ истративным системам. В этом плане очень характерна история, изложенная в китайском повествовании о монгольской династии. После завоевания Северного Китая один монгольский вельможа старой школы предложил Угэдэю уничтожить народ Северного Китая, стереть с лица земли города и деревни, а всю территорию Северного Китая превратить в пастбища. Никакой выгоды, рассуждал он, для монголов в существовании северных китайцев нет. Выступив против этого варварского плана, Елюй Чуцай ввел Угэдэя в тонкости извлечения выгоды из некочевых подданных Монгольской империи путем введения налогов и сборов с торговли и производства, использования железорудных и иных залежей природных полезных ископаемых. Он сулил большие доходы в деньгах, тканях и рисе. К счастью для китайцев — и для самих монголов.

Угэдэй принял программу Елюя Чуцая и тем самым заложил прочную основу для будущего управления Монгольской империи.

Угэдэй прибегал также к советам своего «госсекретаря» уйгура Чинкая и мусульманского торговца Махмуда Ялавача. Прислушиваясь к их мнению, он приложил огромные усилия для развития и улучшения административных институтов и усиления власти императора во внутренних и внешних делах. Он действовал в строгом взаимодействии с Чагатаем, с которым, как со своим наиболее старшим по возрасту братом, он консультировался по всем важным делам.

До завоевания какой-либо новой страны следовало восстановить ослабевшее монгольское владычество в Китае и Персии. После смерти Мухали в 1223 году монгольское наступление в Китае замедлилось, и в 1228 году началось контрнаступление противника. Из Персии монголы ушли еще до кончины Чингиз-хана; Джалал ад-Дин, который вернулся из Дели при первой же возможности, был признан султаном персидскими вельможами и городами. Угэдэя более заботила ситуация в Китае, нежели персидские дела; и, соответственно, главная монгольская армия под командованием Толуя была послана против государства и династии Цзинь. Чтобы гарантировать успех кампании, Угэдэй заключил соглашение с империей Сун в Южном Китае. Сун изъявила желание послать военный контингент против Цзинь с условием, что после победы монголы отдадут им бывшую провинцию Цзинь Хэнань. Во взаимодействии с династией Сун монголы завершили завоевание государства Цзинь к 1234 году.

Толуй умер до окончания кампании.

Одновременно с основным наступлением в Китае монгольские войска были посланы против Кореи и Персии. Корея признала сюзеренитет монголов в 1231 году. Три монгольских тумена под командованием Чормаган-Нойона вошли в Персию в 1230 г. К несчастью, султан Джалал ад-Дин не предвидел грядущего наступления монголов на его государство, и вместо подготовки к последней битве с монголами он погрузился в передневосточную политику, стремясь увеличить свои владения за счет Ирака, Северной Сирии и Грузии. Единственным результатом этого было его столкновение со всеми западными соседями и потеря «друзей», когда монголы появились в Азербайджане, где располагалась полевая ставка султана. Хоть и застигнутый врасплох, Джалал ад-Дин вновь сумел бежать. Но его попытка организовать новую армию провалилась. Оставленный большинством сторонников и преданный собственным визирем, султан на своем пути к Анатолии был вновь окружен монголами и снова бежал. Направился к горам Курдистана, где и был убит в 1231 году разбойниками, которые даже не знали, кем он был. Одним из последствий поражения Джалал ад-Дина стало распыление остатков туркменских (огузских) войск. Многие туркменские роды последовали за Джалал ад-Дином в его первом бегстве перед монгольским наступлением. После возвращения султана из Дели в Персию они собрались, чтобы оказать ему поддержку. Теперь они вновь оказались без вождя. Некоторые из них решили вернуться в Туркестан и признать сюзеренитет монголов. Другие предпочли эмигрировать на запад, в Сирию и Малую Азию. Среди последних было около 500 семей во главе с Ертогрулом. Этой группе удалось получить покровительство сельджукского султана; Ертогрул стал вассалом султана и получил землю близ Сугута во Фригии, недалеко от византийских границ. Хотя этот эпизод выглядел незначительным в то время, он оказался главным фактором в будущей истории Ближнего Востока: сын Ертогрула Осман в конце концов стал основателем Османской империи.

Более крупная группа туркменских воинов, обычно обозначаемых как «хорезмцы», двинулась в Ирак и предложила свои услуги местным мусульманским правителям. Деморализованные и недисциплинированные, они, тем не менее, не упускали ни единого шанса разорить близлежащие районы.

В Монголии же в 1235 году был созван курултай. На этом историческом собрании монгольские вожди решили предпринять четыре наступательные кампании одновременно: две на Дальнем Востоке — против Кореи, которая восстала после первого завоевания, и против империи Сун в Южном Китае; на Ближнем Востоке — против Ирака, Сирии, Транскавказа и сельджукского султана в Малой Азии; и на западе — против Европы.

Лучшие монгольские войска были направлены на Корею и Европу; подкрепление было послано и Чормаган-Нойону на Ближний Восток. Большинство воинов армии, которую планировалось использовать в Южном Китае, было рекрутировано из чжурчжэней и северокитайцев, бывших подданных династии Цзинь. Война с Южным Китаем стала неизбежной после отказа Угэдэя передать династии Сун провинцию Хэнань, как было предусмотрено договором. Три армии под предводительством монголов вторглись в Южный Китай, но после короткого первоначального успеха вынуждены были отступить; военные действия приняли затяжной характер, и это положение не менялось на протяжении последних лет правления Угэдэя. Монголы одержали убедительную победу в Корее, где сопротивление было сломлено после нескольких тяжелых сражений (1241).

Хотя монгольские силы на Ближнем Востоке под командованием Чормаган-Нойона и смогли восстановить контроль империи над Северной Персией, они оказались недостаточными для кампании против Багдадского халифата в Ираке. Монголы, тем не менее, преуспели в завоевании Грузии, Азербайджана и Армении. Грузия, разграбленная монголами в 1220–1221 годах и еще раз Джалал ад-Дином в 1226 году, стала монгольским протекторатом в 1239 году. Монголы теперь были в состоянии подготовиться к атаке на владения сельджукских султанов в Малой Азии, хотя никакого общего наступления на сельджуков в период правления Угэдэя осуществлено не было.

Именно в западном направлении при Угэдэе монголы достигли наиболее значительных успехов. «Западные земли» рассматривались ими как территория потенциального расширения улуса Джучи. Его второй сын и наследник Бату (по-русски — Батый) был назначен главнокомандующим войсками на западе. Было, однако, очевидно, что сил Бату недостаточно для выполнения этой задачи. При распределении монгольских войск между своим сыновьями Чингисхан отдал под командование Джучи 4000 монгольских воинов. А Бату получил властные полномочия для создания новых армейских подразделений из туркменских племен и иных тюрков, что проживали в его улусе. Лояльность тюрков нуждалась в проверке, и в любом случае, даже усиленная тюрками, региональная армия Бату не была достаточно сильной для завоевания запада. Поэтому Угэдэй приказал, чтобы все улусы Монгольской империи посылали свои войска на помощь Бату. Западная кампания, таким образом, стала общемонгольским делом.

Бату стал во главе совета князей, представлявших всех потомков Чингиз-хана. Среди них выделялись сыновья Угэдэя Гуюк и Кадан, сын Толуя Мункэ, а также Байдар и Бури — соответственно сын и внук Чагатая. Каждый привел с собой значительный контингент отборных монгольских войск. В то время как Бату являлся формальным главнокомандующим, один из наилучших и наиболее опытных монгольских военачальников — Субэдэй был назначен, в современном понимании, начальником штаба. Субэдэй хорошо знал русский театр военных действий по опыту своих прежних рейдов на Русь в 1222–1223 годах. Несмотря на то что территории, подлежащие контролю и гарнизонному обеспечению, были огромны, в ходе вторжения сила полевой армии Бату составляла не более 50 тысяч человек.

Кампания была столь же хорошо подготовлена, как любой из классических походов Чингиз-хана. Разведчики и шпионы заранее собрали необходимую информацию. Было решено, что булгары и другие народы восточной окраины Руси по течению Волги, равно как кипчаки (половцы) и иные племена Нижнего Поволжья и Нижнего Дона должны быть разбиты в первую очередь, с тем чтобы обеспечить надежные коммуникации и тылы армий, действующих на Руси. Большинство из этих целей было успешно достигнуто в течение двух лет (1236–1237). В то время как Мункэ отвечал за кампанию против куманов, Бату при поддержке Субэдэя предпринял завоевание государства волжских булгар, чья столица — Великий Булгар — была уничтожена в 1237 году. Осенью того же года основная армия Бату пересекла Волгу в булгарском регионе.

Следует отметить в данной связи, что, хотя первый рейд монголов в 1222–1223 годах был направлен против Южной Руси, на этот раз Субэдэй решил завоевать вначале Северо-восточную Русь. Поскольку Субэдэй намеревался продолжить поход далеко на запад, в киевские земли и затем в Венгрию, он должен был обеспечить безопасность своего северного фланга для будущих операций. Таким образом, поражение северорусских князей явилось бы предпосылкой для дальнейшей западной экспансии. Как это ни кажется парадоксальным современному читателю, особенно если вспомнить, что пришлось вытерпеть армиям Наполеона и Гитлера от русского «генерала Зимы», Субэдэй рекомендовал зиму как наилучший период военных операций в Северной Руси. Дело в том, что в Монголии зима сурова, и монголы привычны к морозам; кроме того, они были хорошо защищены от холода своими меховыми одеждами. Монгольские кони также не боялись крепких морозов и, когда снег не был слишком глубоким, умели находить под ним листья или жнивье. Основным преимуществом зимней кампании было то, что многочисленные реки и озера Северной Руси были покрыты льдом, что очень облегчало операции захватчиков.

Хотя русские знали о монгольском походе на волжских булгар, они не оценили всю серьезность ситуации, возможно предполагая, что монголов несколько задержит сопротивление булгар. Поэтому, когда Бату пересек Волгу, русские не были готовы достойно его встретить. Вместо того чтобы направиться прямо к городу Владимиру, монголы прежде всего напали на Рязань в среднем течении Оки. Город пал 21 декабря 1237 года. Отсюда они направились на Москву. Хотя Москва не была еще главным русским городом, его центральное местоположение делало его важной целью для Субэдэя. Взяв Москву, которую он сжег, Субэдэй не только блокировал Владимир, но и стал угрожать всему русскому Северу, включая богатый Великий Новгород, финансовую основу могущества великого князя Юрия II.