Решение полковника Штауффенберга

Решение полковника Штауффенберга

Германским генералам, которые видели, что Гитлер ведет страну к катастрофе, не хватало решимости восстать против фюрера, поднять войска, свергнуть тирана, прекратить войну и тем самым спасти Германию и самих себя. Дело не только в прусском воспитании, которое требовало безоговорочного подчинения Верховному главнокомандующему. Офицерский корпус поддержал Гитлера, радовался восстановлению большой армии и считал правильным территориальные захваты.

Разочарование пришло с первыми поражениями. Вот тогда военные профессионалы, особенно выходцы из аристократических семейств, стали в своем кругу возмущаться недоучкой ефрейтором, который решил, что вправе ими командовать. Нацистская внешняя и внутренняя политика — захватнические войны, подавление свобод, концлагеря, массовое уничтожение мирного населения — возмущала немногих. И уж совсем единицы по моральным и религиозным соображениям считали гитлеровский режим преступным.

Даже офицеры, в конце концов выступившие против Адольфа Гитлера и пытавшиеся его убить, расходились с фюрером только в методах и тактике. Генералы исполняли преступные приказы фюрера и потому сами стали преступниками. Массовыми убийствами занимались не только СС. Вермахт запятнал себя расстрелами и карательными акциями.

Командующий 4-й танковой группой генерал Эрих Хёпнер, готовясь к нападению на Советский Союз, 2 мая 1941 года подписал приказ войскам:

"Война против России является важнейшей частью борьбы за существование немецкого народа. Это давняя борьба германцев против славян, защита европейской культуры от московско-азиатского нашествия, отпор еврейскому большевизму.

Эта борьба должна преследовать цель превратить в руины сегодняшнюю Россию, поэтому она должна вестись с неслыханной жестокостью. Каждый бой должен быть организован и проводиться с железной волей, направленной на безжалостное и полное уничтожение противника…"

Генерал Эрих Хёпнер не принадлежал к числу поклонников Гитлера. Он примет участие в заговоре 20 июля 1944 года и будет повешен. Однако это не перечеркивает того непреложного факта, что и он, как и другие офицеры вермахта, совершал военные преступления.

Но полного доверия в глазах фюрера генералы так и не обрели. Гитлера раздражали его консервативные генералы, он часто возмущался "декадентским духом Цоссена" (место, где находилось командование сухопутных сил).

— Солдат, генерал не может делать своей задачей удержать меня от войны! — жаловался фюрер своему адъютанту военному летчику Николаусу фон Белову. — Это же саботаж! Все должно быть наоборот: солдаты обязаны добиваться войны, а политики их сдерживать. Но мне кажется, генералы боятся противника…

И все же трудно дать однозначную оценку заговорщикам. В их числе были самые разные люди. Но невозможно не отдать должное людям, посмевшим выступить против Гитлера и нацистской системы. Восстать против такой отлаженной машины рискнули немногие. И в любом случае они заслужили признания и, может быть, благодарности со стороны немцев.

Ближе всех к цели заговорщиков — убить Гитлера! — подошел полковник граф Клаус Шенк фон Штауффенберг.

Кем же был этот полковник, на которого возлагали надежды участники немецкого Сопротивления? Как он попал в круг немцев, которые не могли бездеятельно наблюдать за тем, что происходит? Почему он рискнул своей жизнью, чтобы убить диктатора, — в то время как многие другие ни на что не решились?

Молодой офицер принадлежал к родовитому швабскому дворянству. Одного из его предков император Леопольд I в 1698 году пожаловал в бароны, другого император Леопольд II произвел в графы.

Отец — граф Альфред Шенк фон Штауффенберг — дослужился до майора в армии короля Вюртемберга, затем служил в королевском суде. После отречения короля в 1918 году управлял его имением. В мае 1904 года граф женился на графине Каролине фон Ёкскюль-Гиллебанд, правнучке знаменитого фельдмаршала графа Августа Вильгельма фон Гнейзенау, который командовал прусской армией в начале XIX века.

Удивительным образом не только Штауффенберг, но и другие участники антигитлеровского заговора — Хельмут Джеймс фон Мольтке, Дитрих Бонхёффер, граф Фриц Дитлоф фон дер Шуленбург — были потомками фельдмаршала Гнейзенау.

15 марта 1905 года появились на свет братья-близнецы Бертольд и Александр Штауффенберги. 15 ноября 1907 года опять родились близнецы — Клаус Филипп и Конрад Мария. Конрад умер через день.

Когда Германия проиграла Первую мировую войну, юный Клаус фон Штауффенберг сказал в слезах:

— Моя Германия не может исчезнуть. Она возродится вновь сильной и великой. Есть же Бог на небесах…

Все братья Штауффенберг играли на фортепьяно и скрипке. Клаус — еще и на виолончели. В 1926 году он окончил гимназию в Штутгарте, преуспевал в истории и математике. Полагали, что он станет музыкантом или — поскольку замечательно рисовал — архитектором. К удивлению друзей, он захотел стать офицером. Казалось, при его слабом здоровье и утонченном характере грубая солдатская жизнь не для него. Отбор в офицерский корпус 100-тысячного рейхсвера был очень строгим. Но Штауффенберга зачислили фанен-юнкером в 17-й Бамбергский кавалерийский полк.

С октября 1927 по август 1928 года он учился в пехотной школе в Дрездене. В свободное время учил русский язык, но в русском не преуспел. 1 мая 1933 года Штауффенберг, сдав экзамены, получил лейтенантские погоны. Он выделялся в армейской среде, независимый по характеру, вел себя свободно и раскованно.

Клаус Штауффенберг женился на баронессе Нине фон Лерхенфельд. Ее семья жила неподалеку от Байройта, куда Гитлер приезжал на вагнеровские музыкальные фестивали. В 1938 году всех детей этой семьи вывели на улицу, чтобы проходивший мимо Гитлер пожал им руки. Восхищенные дети несколько дней не мыли руки.

Молодой офицер Штауффенберг всей душой желал, чтобы Германия освободилась от оков Версальского договора. Ему нравилось обещание нацистской партии воссоздать большую армию, позаботиться о сельском хозяйстве, искоренить коррупцию. Он воспринимал Гитлера как надежду, как человека, способного вывести страну из хаоса.

О назначении Гитлера канцером он узнал на плацу.

— Ну, этот парень сумел своего добиться! — воскликнул Штауффенберг.

Штауффенберга привлекало силовое поле, которое создавал фюрер. Он искренне считал: кажущееся невозможным в этом устоявшемся мире Гитлер делает возможным.

Многие родственники будут поражены, узнав, что 20 июля 1944 года Клаус Шенк фон Штауффенберг пытался убить Гитлера. Клауса считали единственным настоящим национальным социалистом в семье. Но вульгарность нацистов его раздражала. Однажды его как представителя полка отправили на партийное собрание. Он демонстративно ушел, когда гаулейтер Франконии Юлиус Штрайхер разразился одной из своих антисемитских речей.

С 1 октября 1934 года Штауффенберг служил в кавалерийской школе в Ганновере. Он много ездил верхом, получал призы как лучший наездник и ходил слушать лекции по геополитике. Он взялся учить английский язык и съездил в Англию, где охотился на лис.

Он успешно сдал вступительные экзамены в военную академию и в октябре 1936 года приступил к занятиям. На курс принимали всего сто офицеров, из них двадцать получали право служить в Генеральном штабе, что открывало дорогу к вершинам военной карьеры. В 1937 году Штауффенберг представил научную работу "Оборона от вражеских воздушных десантов". Он получил премию, в министерстве авиации ее издали для внутреннего пользования.

Его старший брат Бертольд фон Штауффенберг занимался исследованиями международного права в Институте кайзера Вильгельма. Специальность — законы войны на море. После начала Второй мировой Бертольда определили в правовое управление военно-морского командования. Он тесно общался с двумя другими юристами-международниками — графом Мольтке и графом Йорком фон Вартенбургом, участниками антигитлеровского Сопротивления.

Другой брат, Александр фон Штауффенберг, преподавал древнюю историю. Во время войны профессор Штауффенберг служил на фронте, был ранен. 11 августа 1937 года он женился на знаменитой летчице Мелитте Шиллер. Она окончила Мюнхенский технологический институт, занималась разработкой и испытанием навигационного оборудования. Ее щедро награждали орденами.

Но выяснилось, что отец Мелитты происходил из еврейской семьи из Лейпцига. Он перешел в лютеранство, служил в прусской армии, но органы госбезопасности сигнализировали о присутствии чужой крови. Мелитта и ее родственники оказались в опасности. Но поскольку ее работа была признана имеющей военное значение, Гитлер по просьбе министра авиации Германа Геринга в 1944 году подписал документ, приравнявший графиню Мелитту Шенк фон Штауффенберг к арийке. Это спасло всю семью от концлагеря.

25 июня 1938 года капитан Клаус Шенк фон Штауффенберг окончил академию с репутацией одного из самых блестящих офицеров. 1 августа получил назначение в штаб 1-й легкой дивизии в Вуппертале. Это была одна из первых четырех танковых дивизий вермахта, командовал ею Эрих Хёпнер, еще один будущий участник антигитлеровского заговора. В апреле 1939 года 1-я дивизия получила двести пятьдесят трофейных чехословацких танков.

Семья переехала к Штауффенбергу. Жена и дети были рядом. Он подружился с офицерами штаба. Самостоятельный и открытый человек без двойного дна, он неизменно вызывал симпатии окружающих. Но Вупперталь он не любил: "Невообразимо пролетарский, здесь невозможно существовать".

Вторая мировая началась для него 1 сентября 1939 года. В первый же день войны дивизия вступила в бой с польскими войсками. 2 сентября в пять утра передовые части дивизии вошли в город Вилун. Штауффенберг писал семье:

"Страна мрачная, сплошной песок и пыль, удивительно, что здесь что-то растет. Местное население — ужасный сброд, очень много евреев и людей смешанной крови. Это люди, которые привыкли, что ими управляют с помощью кнута. Тысячи пленных пригодятся нашему сельскому хозяйству. В Германии им найдут хорошее применение. Они будут трудиться усердно и охотно".

Известие о том, что 3 сентября Англия и Франция объявили войну Германии, вызвало у офицеров подавленность. Такого шага они не ожидали. Штауффенберг сказал, что теперь война продлится лет десять.

За девять дней дивизия вторглась в глубь польской территории на двести километров. 13 сентября Штауффенберг писал жене: "Невероятно быстрый марш вперед создает трудности в снабжении наших войск. Наши запасы исчерпаны".

Чем большими были успехи немецких войск, тем более Штауффенбергу нравилась война. 29 сентября Варшава пала. Штауффенберг писал домой: "Важно, чтобы мы начали в Польше планомерную колонизацию".

12 октября дивизия вернулась на прежнее место дислокации. Ее переформировали в 6-ю танковую. Штауффенберг был вдохновлен польским походом и пребывал в радостном ожидании новых боев. Но его, аристократа, раздражали речи партийного пропагандиста Йозефа Геббельса, который утверждал, что солдаты вермахта сражаются лучше средневековых рыцарей, потому что воюют за хлеб и жизненное пространство, а не за какие-то идеалы.

Дивизию Штауффенберга перебросили на Западный фронт. 10 мая 1940 года 6-я танковая дивизия двинулась вперед через Арденны. От успеха танкистов Эриха Хёпнера зависел успех всей кампании. За девять дней танки преодолели двести семьдесят километров.

"Мы в отличной форме, — писал Штауффенберг жене. — Мы свидетели конца Франции. Не только военного, но и психологического. Не знаю, следишь ли ты за событиями. Неслыханный успех, неудержимый бросок! Французы даже не проявляют желания сопротивляться. Они сдаются тысячами".

Французская армия капитулировала. Британские войска эвакуировали на родину.

27 мая охваченный восторгом победы Штауффеиберг написал жене: "Если англичане не уступят, нам придется уничтожить Англию".

В этот самый день Штауффенберг получил назначение, которому многие бы позавидовали. Его перевели во 2-е (организационное) управление Генерального штаба сухопутных войск. Командование давно к нему присматривалось. А он не желал этого перевода. Не хотелось покидать дивизию в момент победы. 31 мая он получил Железный крест первого класса и попрощался с товарищами. Отпустили его из дивизии неохотно. Ему было тридцать два года.

В Генштабе он занимался обучением и переформированием частей, подготовкой резервов. Штауффенберга высоко ценили, строевые командиры просили его о помощи, поскольку не могли пробиться к начальству. 1 января 1941 года его произвели в майоры. Здесь он увидел хаотический характер управления вермахтом. Неделями Генштаб занимался исполнением приказов Гитлера, которые часто оказывались бессмысленными.

Генштаб перебрался в город Ангербург (Восточная Пруссия), поближе к ставке Гитлера. Во время поездки на фронт в июле 1941 года Штауффенберг познакомился в штабе группы армий "Центр" в Борисове с Хеннигом фон Тресковом и его порученцем лейтенантом Фабианом фон Шлабрендорфом. Кто мог знать, что встретились две главные фигуры немецкого военного сопротивления…

Генералы-танкисты уверенно говорили, что быстро разгромят Россию. Но Штауффенберг видел, что немецкие части несут колоссальные потери в живой силе и технике. Красная армия оборонялась ожесточенно. Три миллиона солдат вермахта начали войну 22 июня 1941 года, к концу года треть погибла, была ранена или пропала без вести. Вермахт взял в плен миллионы красноармейцев, но сопротивление не ослабевало, становилось более упорным и умелым. Друзья писали Штауффенбергу об угрожающем положении своих дивизий, боевые возможности которых сходили на нет.

В сентябре 1941 года Хельмут фон Мольтке спросил служившего в абвере барона Кристофа фон Штауффенберга, можно ли рассчитывать на его кузена Клауса в борьбе против нацистского режима. Через несколько недель Мольтке получил ответ:

— Клаус сказал, что сначала мы обязаны выиграть. Пока идет война, это невозможно. Но когда вернемся домой, мы выметем коричневую чуму.

Штауффенберг значительно дольше своих сослуживцев полагал, что войну против Советского Союза можно выиграть. Он позитивно воспринял отставку главкома генерал-полковника фон Браухича и то, что командование взял на себя сам фюрер. Он нашел, что система управления войсками улучшилась и теперь можно направить все силы нации на борьбу с Красной армией.

Только весной 1942 года Штауффенберг осознал масштаб катастрофы для вермахта. Вот тогда он заговорил с друзьями о том, что есть только одно решение — остановить Гитлера. Но на это способна лишь выдающаяся личность, способная взять на себя руководство страной и вермахтом, то есть кто-то из генерал-фельдмаршалов. Сам он был лишь винтиком в большом механизме и бессильно наблюдал за ухудшением положения.

Генеральный штаб, где знали и преступления Гитлера, и понимали его дилетантство в военном деле, не мог восстать и потребовать от Гитлера отказаться от командования. Генералы заботились только о престиже. Им не хватало мужества откровенно высказать Гитлеру мнение о происходящем на фронте. Штауффенберг с раздражением говорил об офицерах с их привычкой повиноваться: доверься фюреру, получай жалованье, докладывай, что требует начальство, и радуйся предстоящему отпуску… На кого же надеяться отечеству?

Ханс Герхардт фон Херварт из министерства иностранных дел рассказал ему о массовых убийствах евреев. Штауффенберг ответил:

— Надо убить Гитлера.

Такие слова просто так не произносят.

В сентябре 1942 года Штауффенберг отправился на Кавказ. Во время беседы с генералом Георгом фон Зондерштерном, начальником штаба группы армий "В", он впервые попытался привлечь видного генерала к действиям против Гитлера.

Однако генерал считал бунт невозможным для солдата перед лицом врага. Если бы его перевели на родину, тогда другое дело. Но не на фронте… Критика Гкглера была широко распространена, но действовать никто не хотел.

26 сентября 1942 года на совещании Штауффенберг вскочил и громко произнес:

— Во всем виновен Гитлер! Настоящие перемены возможны, только если мы его устраним. Я готов это сделать!

26 января 1943 года он побывал в штабе генерал-фельдмаршала Манштейна, командующего группой армий "Дон". Манштейн считался одним из самых способных немецких генералов. Штауффенберг попросил командующего о личной беседе. Заговорил об ошибках, совершенных Гитлером. Штауффенберг понимал, что недостаточно отстранить Гитлера от командования. Нужен государственный переворот. Он убеждал прославленного генерал-фельдмаршала возглавить заговор, считая, что за ним пойдет армия.

Но Манштейн и слышать об этом не хотел.

— Если вы немедленно не прекратите эти разговоры, я прикажу вас арестовать! — ответил он возбужденно.

3 февраля 1943 года Штауффенберг получил уведомление о том, что откомандировывается в штаб 10-й танковой дивизии в Тунис. Штабной работник должен был расширить свой боевой опыт. Африканский корпус сражался против англо-американских войск, которые в ноябре 1942 года высадились в Алжире и Марокко. Перед отъездом он навестил друзей, провел неделю с женой и вылетел через Мюнхен и Неаполь в Тунис.

Подполковник Штауффенберг неутомимо разъезжал по фронту и быстро вжился в новые обязанности. Он расхаживал по кабинету, засунув правую руку в карман, и диктовал писарю боевые приказы. Засиживался за полночь с командиром дивизии генералом Фридрихом фон Бройхом. "Отличный парень!" — говорил генерал о своем начальнике штаба. Они пили тунисское вино и говорили о литературе, философии и политике.

Политические взгляды Штауффенберга в штабе были известны каждому, потому что он их не скрывал. Штауффенберг убеждал комдива, что только военные могут спасти Германию — устранив Гитлера. Фюрер вмешивается в самые мелкие операции. Неужели мы не в состоянии сами решить вопрос и нам надо по каждому поводу получать указание из ставки? Генерал фон Бронх хотел вернуть Штауффенберга назад, в Германию: там он нужнее, чем в Африке.

Штауффенберг видел, что Тунис удержать невозможно: два немецких наступления в феврале и марте провалились. У союзников было очевидное превосходство. 10-я танковая отступала. 7 апреля 1943 года утром командный пункт дивизии менял расположение. Самолеты союзников на бреющем полете охотились за любой целью. Во время авианалета Штауффенберг успел выпрыгнуть из машины и остался жив, но получил тяжелые ранения. Когда мимо проезжал командир дивизии, он увидел только пустой и разбитый автомобиль начштаба.

На его счастье, рядом оказался врач, который оказал Штауффенбергу первую помощь. Он был без сознания, когда ему ампутировали простреленную правую руку. Он потерял мизинец и безымянный палец на левой руке и левый глаз. Через три дня его перевели в госпиталь. Он был весь в гноящихся ранах от осколков. Он пережил адские страдания.

Семья ничего не знала. Только 12 апреля его брат Бертольд, который служил на флоте, получил известие, что Клаус тяжело ранен. Через несколько дней на одном из последних госпитальных судов, которым удалось вырваться из Северной Африки, его доставили в Италию, оттуда — в Германию. Его поместили в лазарет в Мюнхене. Ему сделали операцию на среднем ухе. Потом еще одна операция — в загноившемся коленном суставе — от этой инфекции он мог умереть.

Но он не пал духом. Напротив, друзьям казался еще более решительным. Лежа в госпитале, он решил, что обязан избавить Германию от Гитлера.

Он сказал жене Нине:

— Знаешь, у меня такое чувство, что я должен сделать что-то, чтобы спасти рейх. Мы все ответственны за происходящее.

Своему дяде он заметил:

— Генералы ничего не могут. В дело должны вступить полковники.

Поделился с приятелем:

— Люди, у которых легко гнется позвоночник, не смогут стоять прямо.

Штауффенберга часто навещали сослуживцы. В мае 1943 года новый начальник Генерального штаба сухопутных войск генерал-полковник Курт Цайцлер вручил ему золотой значок за ранение. Штауффенбергу трудно было смириться со своим положением, он хотел вернуться на фронт, несмотря на увечья. Цайцлер разрешил продолжить службу подававшему большие надежды офицеру.

Место нашлось. Полковник Хельмут Райнхард, который руководил штабом в управлении общих дел Генштаба, просился на фронт. Вместо себя он предложил Штауффенберга.

В начале июля 1943 года его отпустили домой, в семейное имение, где за ним ухаживала жена. Он набирался сил и учился справляться с бытовыми делами оставшимися пальцами левой руки. Штауффенберг с присущей ему железной дисциплиной заставлял себя как можно скорее быть пригодным для службы. Он научился писать тремя пальцами.

9 сентября Штауффенберг прервал лечение и прибыл в Берлин. 1 октября 1943 года, едва оправившись от ран. Штауффенберг принял должность в общем управлении Генштаба сухопутных сил — под началом генерал-лейтенанта Фридриха Ольбрихта, который ненавидел Гитлера.

В кабинете Ольбрихта он встретил генерала Хеннига фон Трескова. Тот был потрясен следами увечий у Штауффенберга, но еще больше его стремлением послужить Германии. Вот так началось их сотрудничество.

Тресков приехал с фронта в начале августа 1943 года. Ему предстояло лечение в баварском санатории — вместе с женой. Но тут произошел ужасающий налет британских бомбардировщиков на Гамбург, превращенный в море огня. Это предвестье страшного конца. Тресков отказался от поездки в санаторий и почти в одиночку боролся за разваливающийся круг заговорщиков. Но его звание и ранг не соответствовали его энергии и воле к руководству. Каждый день он ездил в Берлин, чтобы оживить старые связи и завязать новые. Тресков вновь и вновь искал пути убить Гитлера и неустанно вербовал сторонников.

Но неудачи преследовали его. Два покушения на Гитлера провалились. И важный соратник — генерал-майор Ханс Остер из абвера, столь деятельный и решительный, был арестован и вышел из игры. Трескову нужен был новый напарник.

Генерал-разведчик Ханс Остер в определенном смысле остается загадкой для историков. Известно, что вечером 7 ноября 1939 года Остер побывал в квартире полковника Гийсбертуса Саса, голландского военного атташе в Берлине.

В машине Ханса Остера ждала его подруга Мария Лидих, сотрудница абвера. Вернувшись, он сказал:

— Я перешел Рубикон. Теперь обратного пути нет.

Мария спросила, что он имеет в виду.

— Легче взять пистолет и убить кого-нибудь, — загадочно ответил Остер, — или броситься на автоматный огонь, чем сделать то, что я сейчас сделал.

Остер сообщил голландскому атташе план немецкого вторжения, намеченного тогда на 12 ноября. Потом Гитлер отложил операцию. Остер сообщил атташе новую дату. В последний раз они разговаривали 9 мая 1940 года, когда до начала войны на Западе оставалось двенадцать часов. Они ужинали, голландец назвал трапезу похоронами. Остер уверенно сказал голландцу:

— На сей раз ошибки быть не может. Эта свинья (он имел в виду фюрера) уже отбыла на Западный фронт. Увидимся после войны.

Голландский полковник передал в Гаагу предупреждение, но начальство его проигнорировало. Удар вермахта застал западные армии врасплох. Ханс Остер не сомневался, что поступил правильно:

— Кто-то назовет меня предателем. Но я не предатель. Я считал себя лучшим немцем, чем те, кто покорно следует за Гитлером. Это мой долг — освободить Германию и весь мир от этой чумы…

Работа Остера прервалась, когда офицера абвера Шмидхубера арестовали за нелегальные перевозки через границу валюты, драгоценных камней и контрабандных товаров. Он был другом Ханса фон Донаньи и по его просьбе вывозил евреев из Германии. Совмещая полезное с приятным, Шмидхубер пытался заработать и сделать свою жизнь более комфортной. Это было преимуществом тех немногих, кому разрешалось ездить за границу.

Остер вместе с Донаньи согласились спасти четырнадцать немецких евреев, которых перебросили в Швейцарию под видом агентов абвера. Все это были люди, имевшие богатых родственников за границей. В благодарность за спасение те обещали положить кругленькую сумму на личные счета абверовцев в швейцарском банке. В главном управлении имперской безопасности что-то проведали об операции. И тогда генерал Остер совершил непоправимую ошибку. Пытаясь все скрыть, он обвинил Шмидхубера в работе на англичан. Уголовное дело о незаконных операциях на черном рынке превратилось в дело об измене.

Следователь гестапо Франц Зондереггер собрал информацию о существовании подпольной антигосударственной организации — отставные генералы вокруг Людвига Бека, группа Остера — Донаньи в абвере, группа священнослужителя Дитриха Бонхёффера, контактировавшая со Стокгольмом…

В феврале 1943 года следователь представил материалы начальнику гестапо Генриху Мюллеру, предложив провести внезапный обыск в помещениях абвера. Группенфюрер СС Мюллер всегда подозревал военных разведчиков в предательстве.

Но Гиммлер распорядился передать все материалы юридической службе вермахта. Рейхсфюрер СС не хотел портить отношения с военными, обладавшими достаточно большой самостоятельностью. Утром 5 апреля 1943 года военный судья Манфред Рёдер появился в здании абвера на Тирпиц-Уфер и сказал адмиралу Вильгельму Кана-рису, что у него есть ордер на арест фон Донаньи и обыск в его кабинете. Рассказывают, что во время обыска генерал Остер весьма неловко пытался избавиться от каких-то компрометирующих документов, чем выдал себя. Ханса фон Донаньи обвинили в махинациях с валютой и отправили в концлагерь Заксенхаузен.

16 сентября 1943 года адмиралу Канарису пришлось отстранить от службы генерала Осгера и посадить его под домашний арест. Выяснилось, что Остер еще и пытался помочь родственнику Донаньи пастору Дитриху Бонхёфферу избежать армейской службы, незаконно приписав его к абверу.

Канарис пытался установить отношения с обергруппен-фюрером СС Эрнстом Кальтенбруннером, чьи щеки были в шрамах от студенческих дуэлей. Новый начальник главного управления имперской безопасности говорил медленно и с сильным австрийским акцентом. От контактов с Канарисом он уклонился. Это было дурным предзнаменованием.

Позиции главы абвера ослабли. Канарис не сумел вовремя предупредить военное командование о появлении у англичан радиолокаторов, которые снизили эффективность налетов немецкой авиации на Лондон.

Неудачи преследовали абвер и в Соединенных Штатах. Гитлер самоуверенно говорил, что две трети американских инженеров — немцы и всех эмигрантов из Германии нетрудно будет привлечь на сторону фатерланда. Но попытки вести разведывательную работу в Северной Америке провалились. Гитлер винил в этом абвер. Десять агентов отправил Канарис за океан вести подрывную работу. Один умер в пути, остальных поймали. Семерых казнили, двоих посадили.

Неспособность предугадать высадку союзников в Северной Африке и на Сицилии была сильным ударом по репутации абвера. К тому же бежал работавший в Турции сотрудник военной разведки Эрих Фармерен (его подозревали в принадлежности к оппозиционным кругам и вызвали в Берлин, а он вместе с женой перебрался к англичанам в Каир). Гиммлер преподнес это Гитлеру как свидетельство ненадежности абвера. Свой вклад внес и министр иностранных дел Иоахим фон Риббентроп. Он пожаловался Гитлеру, что диверсии абвера против британских судов в испанских портах вредят отношениям с каудильо Франко. Гитлер распорядился прекратить теракты на территории Испании. Через три дня пришло сообщение, что британское судно, груженное апельсинами, взорвалось в порту Картахена.

Представитель рейхсфюрера СС Герман Фегеляйн воспользовался вспышкой гнева фюрера и предложил просто переподчинить абвер Гиммлеру. Гитлер кивнул и поручил Гиммлеру объединить абвер и СД.

В феврале 1944 года адмирал Канарис потерял свой пост. Несколько недель шли переговоры. В них участвовали Эрнст Кальтенбруннер, начальник разведки Генрих Мюллер и руководитель политической разведки Вальтер Шелленберг. Армию представляли генерал-фельдмаршал Кейтель и руководители управлений абвера. Окончательное соглашение Гиммлер и Кейтель подписали 14 мая 1944 года.

Абвер перестал существовать как самостоятельная организация. Управление зарубежной разведки, которым руководил полковник Георг Хансен, вошло в сосгав главного управления имперской безопасности. После покушения на Гитлера самостоятельное управление расформировали, контрразведчиков включили в состав гестапо, разведчиков передали в подчинение бригадефюрера Шелленберга.

Разогнали все руководство абвера. Ханс Остер и Ханс фон Донаньи были арестованы. Полковник Ханс Пикенброк получил под командование полк. Генерал Франц Экхард фон Бентивеньи, начальник 3-го отдела (внешняя и внутренняя контрразведка), в 1944 году отправился на Восточный фронт командовать дивизией.

После арестов в абвере антигитлеровский заговор, казалось, распался.

Руководящий центр был парализован. Очевидный лидер военного сопротивления Людвиг Бек болел. Ему сделали серьезную операцию. Его болезнь могла затянуться. Эрвин Вицлебен, полный решимости действовать, тоже заболел. Его ждала отставка. Генерал Фридрих Ольбрихт не решался на самостоятельные действия.

Именно в этот момент рядом с Тресковом появился Штауффенберг. Началась слаженная совместная работа. Тресков восхищался организационным даром Штауффенберга. Тот ценил ясность ума и решимость Трескова. Они понимали: государственный переворот требовал большой концентрации сил и огромной подготовительной работы.

Тресков и Штауффенберг по-прежнему считали, что нужен генерал-фельдмаршал, который возьмет на себя руководство военным переворотом. Тресков сам говорил с Манштейном, но безуспешно. Пытались перетащить на свою сторону знаменитого танкиста Хайнца Гудериана. Но тот получил подарок от Гитлера — поместье стоимостью в миллион с лишним марок. Не получалось и увлечь генерал-фельдмаршала Понтера фон Клюге. Невероятно осторожный, он избегал определенного ответа.

Тресков и Штауффенберг сходились и в другом: недостаточно убить Гитлера, нужен механизм, который позволит взять власть. Как справиться с партийным аппаратом и частями СС?

Идеальным инструментом казалась резервная армия. По всей стране были казармы, где формировались новые части — подкрепление для фронта. Вот с их помощью и надо брать власть. Тем более что именно на армию резерва возлагалась задача подавить внутренний мятеж. Нацисты боялись иностранных рабочих и военнопленных: вдруг они поднимут восстание?

В штабе резервной армии уже существовал секретный план действий на случай чрезвычайного положения — план "Валькирия". Заговорщики поняли, что надо использовать этот план и придать подготовке к перевороту легальный характер.

Штауффенберг переработал план в соответствии с новыми задачами. План держался в полном секрете от гестапо и других ведомств. Он хранился в запечатанных конвертах в сейфах заместителей командующих военными округами и командующих оккупационными войсками.

Получив приказ, они должны были принять на себя всю полноту власти, обеспечить контроль над телефонными станциями, телеграфом, радиопередатчиками, мостами, а также арестовать гаулейтеров, министров, чинов гестапо и СС. Теперь все зависело от командующего резервной армией генерал-полковника Фридриха Фромма. Если он участвует в перевороте, тогда все в порядке: именно он имеет право отдать приказ о "Валькирии".

Заговорщики понимали безнадежность положения Германии. Остальные немцы не обязательно так думали. Пропаганда, которая использовала привитое народу доверие к Гитлеру, действовала. Да и армия встретила бы мятеж против фюрера с возмущением. Поэтому Тресков и Штауффенберг исходили из необходимости убить Гитлера: только его смерть позволит использовать лозунг мнимого путча СС и партии, против которого выступает вермахт, введя военное положение. Только смерть Гитлера заставит генерала Фромма примкнуть к заговорщикам.

Подготовленный заговорщиками первый приказ начинался так:

"Фюрер, Адольф Гитлер, мертв. Жалкая клика партийных секретарей, не нюхавших фронта, пыталась устроить государственный переворот. В стране вводится военное положение, вся власть передается главнокомандующему вермахтом и командующим военными округами".

Армейским генералам переподчинялись СС, полиция, организация Тодта и партийный аппарат. Приказ требовал порядка и дисциплины: "От энергии и мужества немецкого солдата зависит спасение Германии".

Второй приказ требовал взять под контроль все важнейшие объекты управления и связи, арестовать всех руководителей партии. При сопротивлении подразделений СС — применять силу.

Приказы перепечатывали на машинке Эрика фон Тресков и ее подруга Маргарет фон Овен, которая раньше работала в Генштабе сухопутных войск.

— Ты рискуешь не только своей жизнью, — сказал Тресков подруге жены. — Если рухнет операция, которую мы планируем, нас всех предадут позору. Но мы не можем иначе, если мы хотим уважать себя.

Обе женщины печатали в перчатках, чтобы не оставлять отпечатков пальцев. Копии прятали, наброски сжигали. Тресков считал, что и стены имеют уши. С Штауффенбергом они встречались в Грюневальде. Каждую встречу тщательно готовили. Мешали воздушные налеты. И непредвиденные случаи, которые невозможно предсказать и предупредить. В один сентябрьский день Маргарет сопровождала обоих офицеров — и все записи несла с собой. Буквально рядом с ними резко затормозила машина. Когда из нее выпрыгнули эсэсовцы, Тресков и Штауффенберг решили, что гестапо добралось до них. Но эсэсовцы ими не интересовались и исчезли в каком-то доме.

Опасность расшатывала нервы. Нагрузка была невыносимой. Тресков временами отчаивался. Не был уверен в успехе. Маргарет фон Овен с ее оптимизмом уверяла его, что все удастся. Главное — захватить радио и арестовать партийных секретарей.

Штауффенберг сознавал, что удача зависит от поведения военных округов — подчинятся ли они "Валькирии". Он пытался в каждом округе найти офицеров, которые бы присоединились к заговору. Штауффенберг потерял глаз и руку, но вьющиеся темные волосы, мужественное лицо с правильными чертами, высокий рост, сдержанная страстность речи пленяли окружающих. Офицеры поддавались его шарму и силе аргументов.

Он говорил, что война проиграна и ракеты Фау-1 и Фау-2 ситуации на фронте не изменят. Сепаратный мир с западными державами не получится. Союзники требуют безоговорочной капитуляции. Рассорить их, оторвать друг от друга не удастся. Аполитичные генералы ослеплены успехами Гитлера. Генералы, понимающие неспособность Гитлера и грозящую Германии гибель, колеблются и ни на что не решаются. Должно действовать более молодое поколение.

Одни офицеры сочувствовали заговору, некоторые согласились помогать. Иногда обещания помочь носили очень смутный характер, но приходилось довольствоваться и этим.

Заговор твердо поддержали командующий оккупационными войсками в Бельгии и Северной Франции генерал-лейтенант Александр фон Фалькенхаузен (он много лет провел в Китае, помогая Чан Кайши создавать вооруженные силы) и генерал-лейтенант Карл Генрих фон Штюльпнагель, который в 1942 году принял командование частями вермахта на остальной территории Франции. Его помощник подполковник Цезарь фон Хофаккер был другом Штауффенберга.

В начале июня 1944 года генерал-фельдмаршал Эрвин Роммель, который принял под командование группу армий "В" в Западной Европе, согласился участвовать в заговоре. 9 июля 1944 года к Роммелю пришел подполковник Цезарь фон Хофаккер и сказал, что Штауффенберг намерен убить Гитлера. Роммель ответил, что, если это получится, он готов немедленно заключить перемирие на Западе и арестовать партийных вождей и руководителей СС.

Роммеля поддержали начальник его штаба генерал-майор Ханс Шпайдель, генерал Гейр фон Швеппенбург, командующий танковой группой "Запад", генерал-майор граф Герхард Шверин и вице-адмирал Фридрих Руге, представитель военного флота при командующем группой армий "В".

Трескову пришлось покинуть Берлин. Его отправили на фронт командиром 442-го гренадерского полка. Он был доволен, что может оставить все дела Штауффенбергу. Тресков говорил: никто не способен превзойти Штауффенберга в энергии и преданности. Тресков покидал Берлин с надеждой. С фронта часто писал жене: "Мы должны пробиться".

Штауффенберг же находился в дурном расположении духа. В марте 1944 года он констатировал, что попытки приблизиться к Гитлеру не удаются. И тут все изменилось. 1 апреля Штауффенбергу присвоили звание полковника, а 20 июня назначили начальником штаба резервной армии. На эту роль полковника Штауффенберга выбрал главный военный адъютант фюрера генерал-майор Шмундт, который считал, что генерал-полковник Фридрих Фромм устал и выдохся.

Отныне Штауффенберг отвечал за все пополнение частей и соединений, понесших большие потери в личном составе, и за формирование новых дивизий. Теперь ему предстояло докладывать лично Гитлеру.

Штауффенберг говорил близким товарищам:

— Я должен исполнить свою миссию. Ничто иное не имеет значения. Ни семья, ни дети. Речь идет о судьбе Германии.

Застрелить Гитлера он не мог, поскольку у него осталась одна рука. Да и в любом случае Штауффенберг был нужен живым, чтобы после смерти фюрера продолжить переворот в Берлине. Среди заговорщиков он был самым энергичным и волевым человеком. Остальные колебались и вели бесконечные дискуссии.

7 июня 1944 года, после высадки союзников в Нормандии, Штауффенберг впервые вместе с командующим резервной армией генерал-полковником Фроммом был вызван к Гитлеру в Бергхоф. Там были Геринг, Гиммлер, Кейтель и Шпеер. Паладины фюрера — кроме Шпеера — показались ему психопатами, которые полностью подпали под влияние Гитлера.

Полковник Штауффенберг хотел проверить, не попадет ли под влияние фюрера и он. Он видел, как множество генералов в присутствии Гитлера лишались воли и вели себя по-лакейски. На Штауффенберга же фюрер не произвел никакого впечатления. Он заметил, что глаза Гитлера были покрыты мутной пленкой.

Штауффенберг пришел к выводу, что покушение возможно.

Но после высадки англо-американских войск в Нормандии у него возникли сомнения: есть ли вообще смысл в покушении? Не слишком ли поздно? Исход войны уже решен: Германия потерпела поражение, теперь ее уже ничто не спасет.

Он спросил мнение Трескова и получил ясный ответ: Гитлера надо убить любой ценой. Если покушение не удастся, все равно следует попытаться устроить государственный переворот. Речь идет не о практической цели, а о том, чтобы немецкое движение Сопротивления перед всем миром и перед лицом истории, рискуя своими жизнями, совершило этот шаг. Речь идет о спасении исторической репутации Германии и немецкого народа. Все остальное не важно…

Эти слова вошли в историю. Они не могли не возыметь действия на Штауффенберга. Он неутомимо работал над планом "Валькирия". Понимал, что надо подготовить все до мельчайших деталей, и при этом действовать с величайшей осторожностью.

Один из последних июньских дней Штауффенберг провел в доме известного хирурга Фердинанда Зауэрбруха. Штауффенберг выглядел усталым. Врач рекомендовал ему отдохнуть несколько недель: его раны слишком серьезны, его нервная система тоже пострадала, он может совершить непозволительные ошибки.

Граф Йорк познакомил Штауффенберга с Юлиусом Лебером, одним из руководителей немецких социал-демократов. Он храбро сражался в Первую мировую, в Веймарской республике был депутатом рейхстага. После прихода нацистов к власти отсидел год в тюрьме. Штауффенберг и Юлиус Лебер прониклись доверием друг к другу.

Заговорщики предполагали, что после убийства Гитлера временным главой государства станет бывший начальник Генерального штаба генерал-полковник Людвиг Бек, Верховным главнокомандующим — генерал-фельдмаршал Эр-вин фон Вицлебен, отправленный в отставку в марте 1942 года. Генерал-полковник Эрих Хёппнер, которого Гитлер выставил из армии, должен был принять на себя командование армией резерва, если Фромм все-таки не решится участвовать.

Размышляя о составе переходного правительства, Штауффенберг видел на посту канцлера кого-нибудь из социал-демократов — Юлиуса Лебера или Вильгельма Лёйшнера, человека из рабочей среды (в Веймарской республике он был министром внутренних дел земли Гессен). Но социал-демократы не хотели повторять ошибку 1918 года — левые больше не возьмут на себя ответственность за окончание проигранной войны.

В кружке графа Мольтке считали необходимым сотрудничать и с коммунистами. Штауффенбергу тоже было важно, чтобы военные действовали не одни. Он согласился на встречу социал-демократов с коммунистами, которых хотел внедрить в буржуазно-социал-демократический альянс.

Профессор-историк Адольф Райхвайн и Юлиус Лебер встретились 22 июня 1944 года с лидерами подпольной организации коммунистов Антоном Зефковом и Францем Якобом в квартире одного берлинского врача.

Зефков и Якоб не делали секрета из своих убеждений: оккупация Германии Красной армией неизбежна, как и преобразование политической жизни на социалистический манер. Но другие заговорщики не хотели менять нацистскую диктатуру на коммунистическую. Договорились 4 июля продолжить беседу. Но на встрече присутствовал и третий человек, оказавшийся информатором гестапо.

Аресты Адольфа Райхвайна, Антона Зефкова и Франца Якоба 4 июля и Юлиуса Лебера 5 июля заставили заговорщиков поторопиться. Может быть, гестапо уже идет по следу?

Кроме того, в отчаянной военной ситуации все части, которые должны были выступить по плану "Валькирия", могли быть срочно отправлены на фронт. Заговорщики и так испытывали удар за ударом: доверенные офицеры один за другим отбывали на передовую.

Расквартированные в Берлине части подчинялись заместителю командующего 3-м военным округом генерал-лейтенанту Иоахиму фон Кортцфляйшу, настроенному прогитлеровски. А вот начальник штаба округа генерал-майор Ханс Понтер фон Рост участвовал в заговоре. Комендант Берлина Пауль фон Хазе (двоюродный дядя Дитриха фон Бонхёффера) тоже был посвящен в эти планы. Нигде не удалось подготовить переворот лучше, чем в Берлине.

Но генерал Ханс Гюнтер фон Рост внезапно получил под командование 3-ю танково-гренадерскую дивизию и отбыл на фронт. Отменить назначение оказалось невозможным. Отправка Роста на фронт ставила весь заговор под угрозу.

Коменданту Берлина генералу Паулю фон Хазе подчинялся охранный батальон "Великая Германия" — единственная воинская часть, расквартированная в центре города. 1 мая командиром батальона назначили кавалера Рыцарского креста майора Отто Ремера.

Начальник берлинской полиции граф Хельдорф предупредил генерала Хазе, что майор — фанатичный нацист.

Пауль фон Хазе уверенно ответил, что майор, как и любой военный, не задумываясь, выполнит приказ вышестоящего начальства.

Заговорщики рассчитывали и на подразделения дивизии специального назначения "Бранденбург-800", сформированной 2-м отделом абвера для разведывательнодиверсионных операций. В одном из батальонов, например, говорили только по-русски. В 1943 году от отчаяния командование бросило дивизию на фронт, и она почти полностью сгорела в боях. Остатки "Бранденбурга" вывели под Берлин. Она подчинялась полковнику Эрвину фон Лахузену, начальнику 2-го отдела абвера. Лахузен отправился на фронт. 1 апреля 1943 года дивизию принял полковник барон Александр фон Пфюльштайн.

Но тут военный следователь Манфред Рёдер, который вел дела абверовцев, назвал офицеров дивизии трусами, уклоняющимися от исполнения воинского долга. 18 января 1944 года полковник нашел Рёдера и ударил его по лицу. После разбирательства следователя отстранили от работы, но и полковника сняли с командования дивизией. В результате заговорщики утратили контроль над частями, имевшими особое значение в случае захвата власти в Берлине.

Генерал Тресков, занявший пост начальника штаба 2-й армии, обещал перебросить в Берлин с фронта самолетами несколько своих подразделений, чтобы они поддержали захват власти. Майор Филипп фон Бёзелагер собрал шесть эскадронов — тысячу двести человек. 19 июля майор Бёзелагер прибыл со своими солдатами во Львов. На аэродроме они ждали приказа о вылете в Темпельхоф. Но 20 июля о них никто не вспомнил.

6 июля 1944 года Штауффенберг присутствовал на совещании в Бергхофе и доложил Гитлеру обновленный план "Валькирия". На сей раз у него была с собой взрывчатка. Он привез ее для генерала Хельмута Штифа, начальника организационного отдела Генштаба сухопутных войск.

Штиф, который воевал под Москвой, был потрясен уничтожением гражданского населения и расстрелами евреев и присоединился к фронде. Штиф сам взялся убить фюрера. Но ему не хватило хладнокровия и мужества. Когда генерал увидел взрывчатку, он зашептал Штауффенбергу:

— Будьте добры, уберите это отсюда!

Стало ясно, что Штауффенбергу придется сделать все самому.

14 июля Гитлер перебрался из Бергхофа в Восточную Пруссию, в "Волчье логово". На 15 июля в ставку вновь вызвали генерала Фромма и полковника Штауффенберга для доклада о формировании народно-гренадерских дивизий для Восточного фронта.

Переезд Гитлера в Восточную Пруссию был неожиданностью для Штауффенберга. Он был в "Волчьем логове" в последний раз осенью 1942 года и чувствовал себя там не очень уверенно. Особенно плохо он знал вновь построенный барак для совещаний. Тем не менее с взрывчаткой в портфеле он утром 15 июля вылетел в Растенбург. На сей раз он был твердо намерен убить диктатора.

Со стороны это представлялось более простым делом, чем в реальности.

Искалеченному Штауффенбергу очень трудно было привести в действие сложный взрывной механизм. Кроме бомбы, в его портфеле не было никаких бумаг — туда просто больше ничего не влезло. Важно было, чтобы его не поставили докладывать первым — ему просто нечего было достать из портфеля. Лучший вариант: выйти и взять у единомышленника уже готовую бомбу. Помочь ему мог только начальник орготдела Генштаба генерал Хельмут Штиф. Если бы он был в состоянии справиться со своими нервами…