Граф Сен-Жермен

Граф Сен-Жермен

Граф Сен-Жермен[20] не был шарлатаном. Он никого не обманывал, никому не причинял вреда. Среди авантюристов XVIII века он занимает особое место, потому что его фигура окутана сразу двумя тайнами: тайной его происхождения — она так навеки и осталась сокрытой туманом, тайной также остался источник его богатства.

Графские титулы проходимцев в то время не воспринимались серьезно. Когда Казанову в полиции попробовали спросить, по какому праву он носит звание «рыцарь Seingalt» — «записного рыцаря», он вполне нахально ответил: «По праву неграмотности». О юных годах нашего героя вообще ничего неизвестно. Одно верно: он получил превосходное воспитание. Помимо обаятельных, элегантных манер, его познания и образованность сделали его любимцем при великокняжеских дворах Европы, особенно в Париже. Он говорил на немецком, французском, английском, русском и итальянском языках; мастерски играл на скрипке; был сведущ, естественно, в алхимии и прочих сокровенных науках, что в те времена служило своеобразным пропуском в аристократические салоны.

Пописывающие члены парижского высшего света, мужчины и женщины, стремились свести знакомство с таким интересным человеком; по материалам их мемуаров и переписки удалось собрать факты парижской жизни знаменитого авантюриста.

Он объявился здесь в 1757 году, его покровитель, французский маршал Бель-Иль, привез его сюда из Вены и ввел в придворные круги. О предшествующих годах его жизни французским биографам не известно ничего, напротив, англичанин Эндрю Лэнг в своем исследовании приводит письмо Горацио Уолпола[21], датированное 9 декабря 1745 года[22].

В письме говорится, что в Лондоне был арестован по подозрению в шпионаже старик по имени граф Сен-Жермен. Он признался, что это не настоящее его имя, но дать какие-либо другие объяснения касательно своего происхождения отказался. «Поговаривают, — продолжает Уолпол, — что он то ли итальянец, то ли испанец; говорят также, что он женился в Мексике на богачке, только жена вместе со своими сокровищами сбежала в Константинополь. Он красиво поет и чудесно играет на скрипке. Принц Уэльский тоже интересовался им. Поскольку никаких доказательств против него найдено не было, его отпустили».

Вот оно, зерно легенды о бессмертии Сен-Жермена. Стариком его арестовывают в Лондоне, а в Париж он приезжает мужчиной в расцвете сил. Если даже предположить, в противовес этим загадочным фактам, что таинственный человек в Лондоне не идентичен герою парижских салонов, здесь, в Париже, прозвучали удивительные заявления: старая графиня Жержи поклялась, что видела его в Венеции пятьдесят лет тому назад, и он был точно такой же, как теперь. Точно таким же видел его и композитор Рамо в 1710 году.

Тот, кто считал все это праздными кривотолками, начинал сильно колебаться в своем убеждении, если ему удавалось поговорить с самим графом Сен-Жерменом. Он досконально знал французскую историю, до самых мелких подробностей, о которых говорил так живо, словно сам был непосредственным свидетелем этих событий. О нем пошли слухи, что он владеет каким-то секретным эликсиром, с помощью которого может вновь и вновь возвращать себе молодость.

Кстати сказать, он принадлежал к числу мужчин, ведущих весьма умеренный образ жизни, отчего его лицо долго оставалось свежим, не изборожденным морщинами. Седые волосы скрывал белый парик, ну а если надо, там-сям помогали притирания.

Сам он никогда не хвастал своими чудо-средствами, как это делал самым грубым образом Калиостро. Но и не опровергал самых невероятных слухов. Лишь пожимал плечами с превосходством человека, хорошо знающего людские слабости. «Пусть думают глупые парижане, что хотят», — говаривал он в кругу близких друзей.

Своей широкой образованностью, бесподобным талантом к общению он завоевывал сердца. Его с удовольствием принимали повсюду. При дворе он был, как дома; король Людовик XV и мадам Помпадур обращались с ним поистине с родственной доверительностью. Вот характерный пример доверительных отношений в разговоре с королем.

— Сир, — говорил он, — кто хочет уважать людей, тот не должен быть ни попом-проповедником, ни министром, ни полицейским…

— …ни королем? — вставил Людовик.

— Вы помните, Ваше Величество, недавний густой туман, когда по улицам можно было буквально ходить на ощупь. Вот такой же туман нагнетают вокруг короля его министры, так что он не может видеть действительности, только то, что представляют ему его министры.

Была у него одна большая страсть: любил драгоценные камни. Он их собирал и любил при случае демонстрировать. И хотя, как отмечал один из его знакомых, одевался он с «великолепной простотой», но на придворных балах появлялся в туфлях с пряжками, на которых искрились настоящие бриллианты. Сплетники, конечно, не оставили без внимания эту страсть Сен-Жермена к драгоценностям и поговаривали, будто бы граф сам делает их алхимическими способами. Авантюрист же, по своей привычке, не опровергал их, давая возможность слухам распространяться и обрастать невероятными подробностями. Король однажды, желая его испытать, показал ему бриллиант не совсем чистой воды. «Вот в таком виде он стоит шесть тысяч ливров, — сказал король, — но если бы можно было из него удалить пятно, он стоил бы десять тысяч». Сен-Жермен попросил короля дать ему бриллиант и один месяц сроку для проведения очистки камня. Через месяц он вернул камень: бриллиант сиял чистейшим светом. Промерили: камень оказался точно такого же размера, каким его передали. «Если только он вернул именно тот», — не унимались злые языки.

Поскольку он его подменил, этот факт сам по себе тем более важен для понимания психологии авантюриста. Предположить, будто бы он «вывел» пятно химическим путем, невероятно. Он попросту выкинул из кармана четыре тысячи ливров только ради того, чтобы этим трюком ослепить короля и двор. Плодоносящими зернами были в его руках деньги: посеяв, он и пожинал. Но не только деньги, в них у него не было надобности, скорее он пожинал изумление, признание, славу. А что же еще нужно авантюристу?

В деньгах он не нуждался, — сказал я. Как-то раз его навестил барон Глейхен, тоже известный авантюрист, и был потрясен тем, что открылось ему. «Я словно Алладин осветил своей лампой сокровища Сен-Жермена, — писал он. — Груды драгоценных камней и один, особенно красивый, огромный опал. Первоклассная живопись на стенах, среди картин редчайший экземпляр Мурильо[23]. Повсюду богатство, роскошь». Природа этого огромного состояния покрыта густой завесой тайны, так же как и само происхождение придворного любимца.

Парижский блеск бриллиантового короля длился недолго — несколько лет. Потом случилась беда. Он с головой окунулся в политику. Насколько ловко он скользил по паркету салонов, а вот в политике грохнулся об пол. Вдруг он объявился в Голландии и как тайный агент-дипломат начал что-то вынюхивать. Тамошний посол Франции, прослышав об этом, написал недовольное письмо в Париж министру иностранных дел Шуазелю, что-де за тайного агента подсылают к нему. Министр зачитал это письмо в государственном совете, будучи в ужасном возмущении, король же, «опустив глаза, молчал». По-венгерски говоря: вляпался. Ведь это он, король, вместе с мадам Помпадур заварил кашу с планом послать Сен-Жермена тайно в Голландию якобы для проверки действий Шуазеля с его подчиненными. Должно быть, не доверяли собственным министрам, а может быть, имели какие другие планы.

Достаточно сказать, что Шуазель обратился с просьбой к голландскому правительству арестовать графа Сен-Жермена как проходимца и, заковав его в кандалы, препроводить во Францию. Мудрые голландцы не захотели лезть в это дурно пахнущее дело. И решили шепнуть про него самому Сен-Жермену, предоставив ему возможность бежать в Англию. Вот так, и козел сыт, и капуста цела.

В Лондоне беглеца ожидал шумный прием. Газеты много писали о нем, особенно занимала их тайна «эликсира молодости». Все же и в Лондоне оставался он недолго. Жажда приключений гнала ли его дальше? Кто знает. Следующая весть о нем пришла из Санкт-Петербурга. Там он принял участие в дворцовом перевороте. Потом расстался и с русскими друзьями, какое-то время жил в Берлине, затем в Ансбахе сделался фаворитом правящего герцога.

Данные о последних годах его жизни опять же тонут во мгле неизвестности. Поговаривали, что он обосновался при дворе правящего ландграфа Карла в Гессене. Этот тоже был фанатиком алхимии, и они вместе искали философский камень. Об эликсире молодости речи больше не было. Да и не могло быть, потому что граф Сен-Жермен окончил свою жизнь, полную превратностей, примерно в 1780 году в Эккерферндте.

С тех пор многие ломали голову над разгадкой тайны этого необыкновенного человека. Он был авантюристом, но необычным. Он завораживал людей, но не затем, чтобы отнимать у них деньги, — у него их было предостаточно. Его целью было царить в обществе, он хотел быть звездой модных салонов. Как будто бы высокое общественное положение полагалось ему по рождению, но по какой-то сдерживающей причине он не мог заявить о своих законных притязаниях…

Именно по этому следу пошли пытавшиеся разгадать его тайну. Еще при его жизни бросалось в глаза, в каких доверительных отношениях были с ним король и мадам Помпадур. Правда, при версальском дворе попадалось много авантюристов, но ни одного из них они не подпускали к себе так близко. Значит, король мог знать тайну происхождения Сен-Жермена?

Мое собственное мнение таково: наверняка король знал. Просто невозможно себе представить, чтобы глаза и уши парижской полиции не уловили бы чего-то. Известно, например, с какой тщательностью контролировались ночные проказы придворной знати. Странно представить, чтобы одна из самых заметных фигур при дворе ускользнула бы из ее сетей. Полиция могла с легкостью проследить каждый его шаг, переписку, связи.

Да, но если доклады полиции существовали, то куда они делись? Предположительно, во времена Наполеона III они еще были. Император, который и сам был в какой-то мере авантюристом, интересовался личностью Сен-Жермена, он собрал касающиеся его документы и велел положить их до времени в архив полицейского управления. Однако началась франкопрусская война, а потом пала монархия, Париж был осажден, вместе с другими погибшими от пожара зданиями сгорело и полицейское управление.

Кажется, будто сама судьба способствовала сгущению флера тайны. Сен-Жермен перед смертью передал свои документы графу Карлу, а тот все бумаги уничтожил.

Последний след надо было искать в Лондоне. Если упоминаемого в письме Уолпола старика арестовали за шпионаж, то скорее всего был и протокол его допроса, полиция наверняка пыталась выяснить его личность. Эти сведения могли бы пролить свет на многое, между прочим, и на то, был ли он на самом деле тем самым «стариком», как пишет Уолпол («В другой день они схватили старика по имени граф Сен-Жермен»). Возможно, 26-летнему Уолполу зрелый мужчина показался «стариком». В этом случае ореол бессмертия несколько потускнел бы, зато любознательная биографическая наука узнала бы о нем гораздо больше. Эндрю Лэнг, обнаруживший письмо Уолпола, не поленился перерыть все архивы Лондона в надежде напасть хоть на какой-нибудь след. Но не нашел ничего.

Итак, тайна пряталась от исследователей. Приходилось лишь гадать. Наиболее вразумительной догадкой представляется следующая.

Колыбель Сен-Жермена следует искать в Испании. Корона принадлежала беспомощному королю Карлу II. Кроме прочих его несовершенств и недостатков, ему в укор ставили и то, что он с недостаточным усердием заботился о продолжении династии. Оба его брака остались бездетными. Понятно, что королеве Марии, его второй жене, было зябко подле холодного мужа при мадридском дворе. Ее близким другом был богатый банкир Аданеро, позднее министр финансов. У него и нашла королева спасение от окружающего холода, следствием этого теплого уюта и стал будущий граф Сен-Жермен.

Подозрение подкрепляется несколькими фактами. Авторы мемуаров подчеркивают, что Людовик XV обращался с ним поистине с родственной доверительностью. После Карла II на испанский трон взошел отпрыск династии Бурбонов, таким образом, король Людовик мог проявить некоторое отеческое расположение к молодому человеку, хотя тот и не был ему родственником даже по линии незаконного рождения, но все же был рожден где-то вблизи трона. Если и не в его сиянии, то хотя бы в его тени.

Его отличные манеры, широкая образованность указывали на высокое происхождение и прекрасное воспитание. Его богатство отсылает нас к богатому отцу-банкиру, а его драгоценные камни могли быть почерпнуты из королевских сокровищниц.

Другой версией поразила свет одна дама по имени Купер-Оукли. Кажется, дамам нравится приоткрывать завесы тайн, возможно по той причине, что это напоминает им о своих прелестях, скрываемых до поры великолепными уборами и туалетами. Английская писательница исходила из того, что при ансбахском дворе Сен-Жермен сменил свое прежнее имя и — неизвестно по какой причине — стал зваться граф Царож.

Это несколько странное имя не походит на настоящее. Однако же снимем с него его деланность и проникнем в его тайну. Как? Да просто по правилам составления анаграмм. Разберем по буквам, а потом соберем слово по смыслу: получается слово Ragotzy. То есть — Ракоци.

Миссис Купер-Оукли пошла по этому следу и пришла к тому заключению, что граф Сен-Жермен, по всей вероятности, был внебрачным сыном князя Ференца Ракоци II.

Свои догадки она хотела подкрепить документами, для чего отправилась в Венгрию поработать в архивах, да так в Венгрии и осталась. Работу свою по каким-то причинам завершить так и не смогла.

Покоится она на кладбище Волчьего Луга.