ГЛАВА XXI. ПОСЛЕДНИЙ БОЙ

ГЛАВА XXI.

ПОСЛЕДНИЙ БОЙ

В дневном бою 14 мая крейсер «Дмитрий Донской» принимал участие в перестрелке с японскими крейсерами. Но только один раз по этому крейсеру был сосредоточен огонь японских крейсеров, нанёсший незначительные повреждения и ранивший, к счастью, легко, старшего офицера капитана 2-го ранга Константина Платоновича Блохина и 9 матросов.

В сумерках старенький крейсер держался в кильватер новым крейсерам «Олег» и «Аврора» и, несмотря на то, что развил полный ход, не мог угнаться за ними и начал отставать. Вскоре после 9 часов вечера оба передних крейсера скрылись, держа курс на зюйд-вест 10 градусов.

Шедший справа впереди «Владимир Мономах» открыл около 10 часов стрельбу, по-видимому, по японским миноносцам и резко повернул на перерезку курса «Дмитрия Донского», едва избежав столкновения с ним. Дважды проходила мимо «Светлана», тщетно запрашивая о местонахождении флагманского крейсера «Олег».

В половине одиннадцатого командир «Дмитрия Донского» капитан 1-го ранга Иван Николаевич Лебедев созвал офицеров на военный совет, согласно решению которого он приказал повернуть обратно — на курс, ведущий во Владивосток. Ход — 13 узлов.

За «Донским» держатся в кильватер два миноносца, и изредка появляется третий. Чьи они? Полной уверенности, что они свои, не было, но в то же время мысль о возможности расстрелять русские корабли отпугивала от решения открыть огонь. Поэтому ночь на крейсере прошла при напряжённом до крайности внимании команды и слежке за движениями миноносцев.

Только с рассветом выяснилось, что за крейсером шли миноносцы «Бедовый» и «Грозный», а третий, по-видимому, отстал. Им был миноносец «Буйный», имевший на борту раненого адмирала Рожественского и 227 офицеров и матросов с «Осляби» и «Князя Суворова».

В течение ночи «Буйный» с трудом следовал, за «Донским», пар в засолённых котлах не держался, машина стучала и грозила каждую минуту разлететься.

Командир «Буйного» капитан 2-го ранга Коломейцев отчётливо сознавал, что ему не дойти на миноносце до Владивостока. А потому спустился в кают-компанию посоветоваться с чинами штаба адмирала Рожественского. У него созрело намерение — спуститься на юг, к берегам Японии, и там высадить адмирала и команду, затопив миноносец. К берегам Кореи, находившимся недалеко, Коломейцев не хотел идти, опасаясь встречи с японскими крейсерами. Однако мысль о встрече с последними не давала покоя полковнику Филипповскому, и он указал Коломейцеву, что в случае неизбежности встречи с сильнейшим противником он должен помнить, что «жизнь адмирала Рожественского ценнее миноносца».

Коломейцев доносит в своём рапорте, что «инициатива сдачи так же преступна, как и сама сдача, ибо в ней кроется зародыш деморализации». Поэтому, услышав со стороны Филипповского непрямое предложение сдаться, Коломейцев немедленно запросил мнение Рожественского. К его большому облегчению, адмирал Рожественский приказал «не считаться с его присутствием на корабле и поступать так, как будто его на корабле нет». Это заявление развязало руки Коломейцеву, и он перестал считаться с советами чинов штаба адмирала Рожественского.

Рассвело. Точно приворожённые опасением русских, показались силуэты двух японских крейсеров, по-видимому, тех, которые потопили крейсер «Светлана». Коломейцев немедленно приказал кочегарам не подбрасывать угля, чтобы дымом не выдать присутствие миноносца. Японские крейсера, к счастью, не заметили «Буйного» и скрылись за горизонтом.

Вскоре увидели идущие вдали крейсер «Донской» и два миноносца. Направились к ним, но те, приняв, по-видимому, «Буйный» за японский корабль, стали удаляться. На миноносце подняли стеньговые флаги больших размеров и свои позывные. Но на «Донском», очевидно, не разобрали флагов. Коломейцев начал сигналить прожектором, но и это не помогло. Пришлось прибегнуть к радиотелеграфу, открывая своё присутствие японцам, и только тогда «Донской» с миноносцами повернул навстречу «Буйному».

Адмирал пожелал перейти на «Бедовый», на который он был доставлен на катере с крейсера. Мичман Адам Фридрихович фон Гернет, командовавший катером, обратился к адмиралу Рожественскому с просьбой дать распоряжение для «Донского». Адмирал решительно ответил:

— Идти во Владивосток.

Как только катер отошёл, на «Бедовом» подняли сигнал: «„Грозный“, следовать за мной». Командир «Грозного» капитан 2-го ранга Константин Клитович Андржиевский считал, однако, себя старшим командира «Бедового» и запросил по семафору:

— Какие и от кого имею распоряжения?

И был немало удивлён, получив ответ, что на «Бедовом» находится адмирал Рожественский, который приказывает идти во Владивосток, а если не хватит угля, то в бухту Посьет. Оба миноносца дали ход и начали быстро удаляться.

Проходя около 3 часов дня остров Дажелет, русские миноносцы обнаружили, что их нагоняют два японских миноносца. Один был двухтрубный истребитель, другой четырёхтрубный миноносец.

Утром с двумя миноносцами точно такого типа вёл свой славный бой миноносец «Громкий». Один корабль против двух японских. Теперь же силы были равны.

Русские миноносцы шли экономическим ходом — 13 узлов. «Грозный» подошёл к «Бедовому», чтобы спросить распоряжений. Получил ответ: «Уходить во Владивосток».

«Грозный» переспросил: «Почему уходить, а не принять бой?»

Но ответа с «Бедового» не последовало. «Грозный» продолжал идти малым ходом, не желая покинуть товарища. Японские миноносцы приближались. И вдруг с «Грозного» увидели, что на «Бедовом» вместо того, чтобы открыть по японским миноносцам огонь, были подняты флаги белый и Красного Креста.

Японские миноносцы открыли по «Бедовому» огонь, но потом прекратили стрельбу, и слабейший миноносец подошёл к «Бедовому».

Чины штаба адмирала Рожественского встретили в командире «Бедового» более покладистого человека, чем был капитан 2-го ранга Коломейцев. Неизвестно, как они объяснили необходимость сдачи лежавшему в каюте тяжелораненому Рожественскому, но на суде адмирал Рожественский держал себя с достоинством и всю вину за сдачу возложил на себя. Суд, зная тяжёлое физическое состояние, в котором в то время находился Рожественский, не принял его акт самопожертвования во внимание.

«Грозный», увидев картину, которую он меньше всего ожидал наблюдать, дал полный ход и стал уходить. За ним погнался сильнейший японский миноносец. Бой начался с дистанции в 26 кабельтовых, и постепенно эта дистанция уменьшилась до 14. Одним из первых попаданий на русском миноносце был пробит борт у ватерлинии и перебит паропровод к динамо-машине. Мичман Пётр Пирсович Дофельд был послан обследовать повреждения. Не успел он вернуться, как другой снаряд разорвался на мостике, убив мичмана Дофельда, двух матросов и ранив командира и рулевого. Кровь заливала лицо командира, и ему было трудно управлять стрельбой из орудий. Тогда капитан 2-го ранга Андржиевский поручил руководить стрельбой лейтенанту Сергею Дмитриевичу Коптеву.

Стрельбой русского миноносца была сбита труба на японском истребителе. Он сильно накренился. Вскоре он спустил стеньговые флаги и повернул назад. Недостаток угля помешал «Грозному» преследовать повреждённый японский миноносец и его потопить. Поэтому «Грозный» продолжал свой путь во Владивосток, На нём было 6 пробоин, из них одна подводная, убито 4 и ранено 3 человека, в том числе мичман Дмитрий Николаевич Сафонов. Кроме собственной команды на миноносце находились 2 офицера и 8 матросов, спасённых со вспомогательного крейсера «Урал».

На другой день, около 7 часов вечера, «Грозный», еле передвигаясь, так как сжёг все запасы угля и всё, что было способно гореть, подошёл к острову Аскольд. Здесь его встретили суда Владивостокского отрада под командованием контр-адмирала Иессена. Проведя ночь на якоре, миноносец получил на другой день уголь и пришёл во Владивосток, первым принеся на родину донесение о страшной трагедии, постигшей Вторую Тихоокеанскую эскадру у острова Цусима.

Кроме «Грозного», конечной цели плавания эскадры достигли: посыльное судно «Алмаз» (командир — флигель-адъютант капитан 2-го ранга Иван Иванович Чагин) и миноносец «Бравый» (командир — лейтенант Павел Петрович Дурново), доставивший 4 офицеров и 175 человек команды броненосца «Ослябя». На «Алмазе» был убит лейтенант Павел Павлович Мочалин, а на «Бравом» ранен мичман Константин Карпович фон Нерике и 4 матроса и убито девять.

Оба эти корабля направились в ночь на 15 мая в восточный проход между островом Дажелет и японскими островами и таким образом избежали встречи с кораблями японского флота, сосредоточенными между Дажелетом и берегами Кореи.

Увы, доблестному крейсеру «Изумруд» не удалось благополучно закончить плавание. Опасаясь японских мин заграждения, которые действительно были тайно от русских поставлены в количестве 700 штук, «Изумруд» направился в бухту Св. Владимира. Здесь он выскочил на подводные камни, не сумел с них сняться и сам себя взорвал. Не дошёл также транспорт «Иртыш», получивший сильные повреждения в бою 14 мая. Командир затопил транспорт в ночь на 16 мая у берегов Японии после своза команды на берег.

Относительно личного состава кораблей Второй Тихоокеанской эскадры. За исключением 4 кораблей, составлявших ядро отряда Небогатова, и миноносца «Бедовый», можно обо всех, переживших сражение, сказать словами, взятыми из рапорта командира «Грозного» капитана 2-го ранга Андржиевского:

«В течение трёх суток, из коих двое под почти непрерывным огнём, совершенно без сна и почти без пищи, офицеры мужественно и хладнокровно распоряжались огнём и исправляли повреждения, ни на минуту не теряя самообладания.

Команда выше всякой похвалы — молодцы! Безгранично преданы, самоотверженны, выносливы, храбры. Нахожу всех в равной мере заслуживающими похвалы и поощрения…»

Такова краткая, но выразительная характеристика, данная в сухом рапорте храбрым командиром своим подчинённым непосредственно после боя. Подобной была оценка, данная личному составу русского флота иностранными обозревателями боя. Не может быть другим и приговор истории.

После ухода миноносцев «Бедовый» и «Грозный» баркас с крейсера «Дмитрий Донской» продолжал перевозить «ослябскую» команду с миноносца «Буйный». Было перевезено около 140 человек, когда появились два японских миноносца, по-видимому, те, которые потом нагнали «Бедовый» и «Грозный». «Донской» и «Буйный» дали ход. Но машины на «Буйном» уже не стучали, а грохотали. Миноносец начал отставать.

Через некоторое время с крейсера заметили двухфлажный сигнал. Это было сочетание двух букв «З» и «Б». Он означал: «Терплю бедствие». Снова «Дмитрий Донской» повернул обратно к миноносцу. Сняли с него остальных «ослябцев» и команду миноносца. В 11 часов 30 минут «Буйный» с поднятыми кормовым и стеньговыми флагами пошёл ко дну после нескольких выстрелов, сделанных по нему с крейсера.

Снятие с «Буйного» адмирала, чинов его штаба, «ослябцев» и самой команды миноносца задержало «Дмитрий Донской» на пять часов. Естественно, что японцы за это время успели послать в погоню за крейсером достаточные силы.

Около 4 часов дня с крейсера увидели за кормой дымки. Это были 4 японских крейсера и 4 миноносца. Японцы медленно нагоняли старый и тихоходный русский крейсер. Неизбежность боя стала очевидной.

Впереди на горизонте вырисовывался силуэт скалистого острова Дажелет. Командир «Дмитрия Донского» собрал военный совет. В это время слева от крейсера появились дымки: ещё 2 японских крейсера и 3 миноносца, которые шли от корейского берега наперерез курса «Донского». Это были крейсера «Нийтака» и «Отава», потопившие крейсер «Светлана» и заставившие миноносец «Быстрый» выброситься на берег.

В военном совете принял участие флагманский штурман второго отряда подполковник Осипов, являвшийся старшим среди спасённых «ослябцев». Точно сговорившись, в штабах трёх русских адмиралов — Рожественского, Небогатова и Фёлькерзама — нашлись некоторые малодушные офицеры. Или уж сама штабная работа притупляет мужество людей, выбравших своей специальностью военную карьеру, или незаурядные умственные способности, которые, безусловно, имелись у офицеров, избранных для штабной работы, развились у них за счёт твёрдых моральных устоев, но часть из них оказалась не на высоте, когда нужно было принимать героические решения. Так и на «Дмитрии Донском» подполковник Осипов в большом волнении заявил, что изношенный и старый русский крейсер не может оказать серьёзного сопротивления столь многочисленному неприятелю. Он будет утоплен в десять минут, и никто не имеет права взять на себя ответственность за 800 жизней людей, находящихся на крейсере.

Командир, капитан 1-го ранга Лебедев, не дослушав до конца тираду Осипова, шепнул на ухо старшему офицеру капитану 2-го ранга Блохину:

— По моему мнению, совет надо распустить.

Блохин немедленно распорядился голосом, не допускающим возражений:

— Прошу господ офицеров занять свои места, — сейчас будет пробита боевая тревога.

В противоположность поведению полковника Осипова, командир «Буйного» капитан 2-го ранга Коломейцев поспешил предоставить себя, своих офицеров и команду в распоряжение командира крейсера. Капитан 1-го ранга Лебедев распорядился послать команду в батарейную палубу для замены выбывающей из строя прислуги орудий, а капитану 2-го ранга Коломейцеву действовать по усмотрению, почему последний, оставшись во время боя на верхней палубе, помогал со своими офицерами тушить возникшие пожары.

Капитан 1-го ранга Лебедев направил крейсер к острову Дажелет с намерением разбить корабль о его скалы, если исход боя окажется неудачным.

Идущие от корейского берега два японских крейсера приблизились в половине седьмого вечера к «Дмитрию Донскому» на 50 кабельтовых и открыли по нему огонь. Не потеряй «Донской» 5 часов времени на помощь «Буйному», то японские крейсера уже не смогли бы до наступления темноты его нагнать, а в темноте «Донской» смог бы снова затеряться. Но, увы, до наступления темноты оставалось ещё полтора часа времени, в течение которых нужно было выдержать бой. Остров Дажелет ещё был на расстоянии 35 миль или около 2 с половиной часов хода.

На «Дмитрии Донском» были подняты на стеньгах боевые флаги, и крейсер начал отвечать. Согласно рапорту капитана 2-го ранга Блохина, стрельба японских крейсеров была блистательной, в то время как русский крейсер принуждён был стрелять замедленным темпом, стараясь беречь ограниченное количество снарядов, которых осталось 900 штук. В бою 14 мая крейсер расстрелял 1500 снарядов. В своём донесении Блохин, подобно другим офицерам, жалуется, что разрывы наших снарядов были незаметны, что затрудняло пристрелку.

Крейсер был окружён всплесками от разрывов неприятельских снарядов. Японцы метили по мостику и по передней части корабля. Было подбито одно носовое 6-дюймовое орудие и переранена прислуга другого орудия. К счастью, не было попаданий в корму, которая у этого старого крейсера была обшита изнутри деревом, и в случае возникновения пожара было бы невозможно его потушить.

Один из японских снарядов разорвался на мостике, где были убиты артиллерийские офицеры лейтенант Павел Николаевич Дурново и мичман Дмитрий Добрев и все нижние чины, находившиеся там. Командир был тяжело ранен. Еле стоя на одной ноге, он тщетно пытался при помощи штурвала удержать крейсер на курсе. Но рулевой привод был тоже перебит. Он с трудом промолвил вызванному на мостик старшему офицеру: «Сдаю командование… Судно не сдавайте… Лучше разбейте его о камни…»

А ещё в начале боя, точно предчувствуя свою судьбу, он попросил Блохина позаботиться о судьбе двух его дочерей.

Вступивший в командование крейсером капитан 2-го ранга Елохин перенёс управление кораблём на задний мостик. В это время крейсер описал циркуляцию, что дало возможность второму отряду японских крейсеров приблизиться и более интенсивно поражать русский корабль.

«Дмитрию Донскому» пришлось биться на два борта. Один старенький крейсер против шести неприятельских крейсеров. Но сознание своей обречённости не могло сломить боевого упорства офицеров, управлявших действиями этого доблестного корабля. Число повреждений от разрывов японских снарядов непрерывно росло. Крейсер начал нести тяжёлые потери в людях. Однако дух личного состава «Дмитрия Донского» и «Буйного» был по-прежнему выше всякой похвалы. Унтер-офицеры деятельно помогали офицерам и заменяли их по мере убыли. Матросы, не ожидая приказаний, по собственной инициативе замещали выбывшую прислугу у орудий.

Был тяжело ранен и следующим разрывом снаряда убит штурманский офицер подполковник Густав Степанович Шольц.

Один снаряд произвёл пожар в жилой палубе, где была собрана команда «ослябцев». Среди деморализованного гибелью броненосца личного состава «Осляби» началась паника, и они бросились на верхнюю палубу, отвлекая экипаж крейсера от боя с неприятелем. Энергичными мерами, принятыми офицерами крейсера, порядок был восстановлен и «ослябцы» возвращены обратно в жилую палубу.

Грустно, что посреди тяжёлого боя с превосходящим в силах неприятелем нужно было тратить душевные силы и энергию, чтобы усмирять собственных соотечественников с разложившейся моралью, тех самых, жизни которых были спасены самоотверженными действиями команд «Дмитрия Донского» и «Буйного». Часть «ослябцев» всё же не пожелала вернуться в жилую палубу, но и здесь они не избежали своей судьбы. Они были перебиты осколками разорвавшегося у шпиля японского снаряда. Как осторожно написал в рапорте капитан 2-го ранга Блохин: «Ослябская команда, деморализованная ужасной катастрофой своего броненосца, представляла довольно беспокойный элемент на крейсере и требовала внимательного надзора над собой (2 человека выбросились во время боя за борт)…»

Пожары на жилой палубе удалось потушить, но японские снаряды произвели новый пожар, зажёгши деревянные катер и вельбот. Когда справились с горевшими шлюпками, следующий пожар возник у носового 6-дюймового орудия правого борта. Загорелись патроны, но прислуга орудия не растерялась и, рискуя взорваться, повыбрасывала горевшие патроны за борт.

Капитан 2-го ранга Блохин направил крейсер в тень, которую бросал над морем высокий остров Дажелет, но прежде чем «Донской» успел скрыться под тёмным берегом острова, корабль получил ещё несколько попаданий в борт и в дымовые кожуха. Где-то появилась течь, местонахождение которой не удалось определить. Крейсер получил крен. Одним из последних снарядов, попавших в крейсер, разворотило заднюю трубу, тяга упала, пар сел, ход уменьшился, запас снарядов был близок к истощению, но спасительная темнота всё же успела скрыть русский корабль.

В темноте «Донской» подвергся атакам японских миноносцев, произведённым в трёх волнах. Атаки были отражены. Экипажу крейсера показалось, что им удалось потопить один или два миноносца, но японцы не подтверждают этих сведений. Выпущенные японцами торпеды прошли вплотную к борту. Но напрасно японцы стремились как можно скорее уничтожить русский крейсер — всё равно его судьба была уже решена.

Капитан 2-го ранга Блохин обладал твёрдым и решительным характером, и не в его духе было уступать без борьбы, но состояние крейсера было таково, что не оставалось никакой надежды уйти в течение ночи от преследовавших японских крейсеров. Исход дальнейшего боя на другой день не вызывал никакого сомнения.

Ночь была тёмная. Был полный штиль. Крейсер подошёл вплотную к острову и, не теряя времени, начал высаживать команды трёх русских кораблей, находившихся на палубе крейсера. Имелись только две неповреждённых шлюпки, которые свозили людей всю ночь. Сначала переправили на берег беспокойных «ослябцев», затем собственных раненых, потом команду «Буйного», наконец, бравый экипаж доблестного русского крейсера, оказавшегося достойным имени великого русского князя, ведшего свои полки в казавшийся безнадёжным доблестный бой — в Куликовскую битву, где впервые потускнел ореол непобедимости у всесильных татар.

Когда начало светать, то на крейсере оставалось ещё 160 человек экипажа крейсера, которым старший офицер приказал добираться вплавь до берега, а сам с небольшим количеством людей отошёл с крейсером от берега и затопил его на глубине более 100 сажень, чтобы остов корабля не мог достаться неприятелю.

Было 9 часов 15 минут утра 16 мая, когда «Дмитрий Донской» тихо погрузился в морскую пучину. Сначала скрылся под водой борт крейсера, потом начали исчезать в волнах продырявленные трубы, затем мачты, и последними ушли с поверхности моря развевавшиеся на трёх мачтах Андреевские флаги.

Вдали маячили японские крейсера, сторожившие выход русского крейсера в открытое море, а недалеко покачивался на волнах японский миноносец, не посмевший приблизиться к храброму русскому кораблю.

Бой был безнадёжен. Один крейсер против шести крейсеров противника с многочисленными миноносцами. Но это был героический бой. Последний доблестный бой, который вёл русский корабль из состава Второй Тихоокеанской эскадры против японского флота у острова Цусима, снискавшего навеки печальную память у русского народа.

Славный бой «Дмитрия Донского» был не только последним боевым эпизодом в Цусимском сражении, но и во всей Русско-японской войне. Присоединимся к пожеланию, высказанному в русском официальном описании сражения, чтобы этот факт послужил счастливым предзнаменованием на будущие времена.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.