Глава 3 Сведения об антропологических признаках «древних монголов», или древних и средневековых татар
Глава 3
Сведения об антропологических признаках «древних монголов», или древних и средневековых татар
Л. Н. Гумилев пишет: «Самые древние монголы ничего общего не имели с блондинами, населявшими Европу. Европейские путешественники XIII в. никакого сходства между монголами и собою не обнаружили» (30, 86).
Но, тем не менее, как он обоснованно поясняет, даже не самые «древние монголы (то есть, соплеменники Чынгыз хана и их предки. — Г.Е.) были, согласно свидетельствам летописцев и найденным в Маньчжурии фрескам, народом высокорослым, бородатым, светловолосым и голубоглазым. Современный облик, а также язык, который мы ныне называем монгольским, их потомки обрели путем смешанных браков с низкорослыми, черноволосыми и черноглазыми племенами, которых соседи собирательно называли татарами» (31, 413) (выделено мной. — Г.Е.).
И мы ниже убедимся, что сведения Л. Н. Гумилева, излагаемые в его работах, во многом подтверждаются и сведениями из других источников и работ разных авторов — например, относительно внешнего облика и прародины соплеменников Чынгыз хана все точно, как можем мы судить, например, по трудам В. П. Васильева. Но вот относительно названия и самоназвания этого этноса Л. Н. Гумилев вынужден был сказать лишь часть правды.
Не все сказал Л. Н. Гумилев и относительно времени, к которому соплеменники Чынгыз хана «приобрели облик и язык, который мы ныне называем монгольским». Также Великий Евразиец советской эпохи был вынужден смолчать относительно того, все ли представители этноса «древних монголов» приобрели облик, который мы называем «монголоидным» и соответственно халха-монгольский язык. Эти вопросы, как и вопросы о наличии с раннего средневековья конкретного этноса «татар», и о принадлежности к этому этносу Чынгыз хана, остались в работах Л. Н. Гумилева открытыми.
Поэтому не будем заблуждаться относительно того, что произошло это «изменение внешнего облика и языка» отнюдь не со всеми «древними монголами», или, по-другому — татарами Чынгыз хана, и отнюдь не до «эпохи монголов». Забегая вперед, скажем, что произошли эти изменения много позже того и лишь с отдельными индивидуумами данного этноса, оставшимися после полного уничтожения значительной части этого народа, проживающего в восточной части Евразии — в Китае и Монголии. То есть соответствующие изменения в «облике и языке», полная ассимиляция, произошли с единичными потомками монголо-татар, оставшимися среди «черноволосых и черноглазых племен» Монголии после геноцида, проведенного против этого народа китайцами династии Мин, что случилось при обстоятельствах и по причинам, о которых будет рассказано ниже. И происходило это только после распада монгольской державы, точнее, в конце XIV в.
И главное — вполне возможно, что в X–XIII вв. некоторые племена, которые не относились к родному этносу Чынгыз хана, некоторые соседи (причем весьма отдаленные от них) в рассматриваемое время и в некоторых случаях называли, но именно собирательно, татарами, то есть, в смысле «подданные и союзники татар». Так как татарам, которые на определенный период в истории приобрели позднее также и второе, «официальное наименование «монголы» или, точнее, «монголо-татары», принадлежала гегемония в степях уже к XI–XII вв. (30, 89).
Общеизвестно, что ныне в таком же собирательном значении, как и татарами в то время, часто называют, например, западноевропейцы, «русскими» все этносы России: марийцев, чувашей, удмуртов, тех же татар и многих других — светловолосых и черноволосых, низкорослых и высокорослых, и говорящих на самых разных языках.
Но это вовсе не значило и не значит, что такого этноса (народа), как русские — в России не имеется.
Так же обстояло дело и с татарами, с «улусом, в котором родился Чынгыз хан и единоплеменные с ним поколениями», с одним отдельным этносом, который Л. Н. Гумилев называет в своих работах «древними монголами». А действительное название и самоназвание этого народа, как мы можем уточнить по сведениям В. П. Васильева, было «не иное, как татар» (17, 159).
Если кто-то из соседей и называл иногда — по случаю, именно в собирательном смысле — подчиненные татарским ханам или старшинам племена и (или) их воинские подразделения «татарами», это вовсе не значит, что этноса «татары» не существовало. Одно понятие «татары в собирательном смысле» никак не исключает другое понятие — «татары в смысле конкретного этноса».
И Л. Н. Гумилев этого не мог в свое время открыто написать.
Во-первых, то, что изложено в работах В. П. Васильева — сведения, которые приводились выше, а также сведения из работ других ученых, которые говорят в пользу утверждения В. П. Васильева, были не «общепризнанными», и особенно — в советский период, когда они были попросту под запретом.
Во-вторых, Л. Н. Гумилев не старался, в угоду сторонникам «общепризнанного мнения», как-то опровергнуть или необоснованно принизить значение работ В. П. Васильева — в отличие от многих.
И главное: Л. Н. Гумилев все же не смолчал, а указал точку зрения академика В. П. Васильева о том, что Чынгыз хан происходит «из племени татар» (31, 412), и дал ссылку на работы этого русского академика, чтобы читатели лчино могли сопоставить их с трудами самого Л. Н. Гумилева. Также как и со сведениями из работ других историков-ориенталистов. И в результате — сделать правильный вывод, который Л. Н. Гумилев сам не мог изложить в своих работах до конца — по вполне объяснимым причинам, о которых было сказано выше. И при сопоставлении данных из работ Л. Н. Гумилева с работами В. П. Васильева и многих других историков, как мы видели и еще увидим, все сходится. А именно: подтверждается точка зрения В. П. Васильева о том, что этнос под названием и самоназванием «татар», который Л. Н. Гумилев в своих работах иносказательно называет этносом «древних монголов», существовал издревле и был этот этнос — родным народом Чынгыз хана, государствообразующим этносом державы монголов.
И насчет Маньчжурии — прародины «древних монголов», соплеменников Чынгыз хана, их языка (как мы видели выше) и внешнего вида, как увидим, Л. Н. Гумилев совершенно прав.
В. П. Васильев пишет, что примерно в VI — начале VII в. часть обитателей Маньчжурии (поколения одного из крупных племен или народности), которые жили независимо от киданей, не покоряясь им, мигрировали к горам Иньшань и стали известны под именем татар (17, 135–136). Соседи, «окружавшие их черноволосые племена», называли этот народ «желтоголовыми» (там же, 197–198). Именно так в дословном переводе с многих языков восточного происхождения и будет звучать понятие «желтоволосый» (светловолосый) — например, по-татарски скажут именно «сарыбаш» («желтоголовый»), а «белобрысый» (блондин) по-татарски будет звучать «акбаш», что в дословном переводе — «белоголовый».
«Европеоидная антропологическая раса первого порядка прослеживается в Центральной Азии и Сибири с верхнего палеолита и генетически восходит к кроманьонскому типу, являясь особой ветвью, развивавшейся параллельно с расами Европы и Ближнего Востока» (30, 86).
Также Л. Н. Гумилев приводит сведения, что во второй половине I в. н. э., после разорения китайцами союзного с хуннами княжества Чеши, располагавшегося в Таримском бассейне (Турфанский оазис — территория современной Уйгурии), «Хуннский шаньюй собрал остаток чешиского народа и переселил их на восточную окраину своей державы» (там же). Таким образом, среди «подчеркнуто монголоидных народов Амурского бассейна» появился этнос, состоявший из представителей «восточной ветви индоевропейцев» (там же).
Видимо, «остаток народа» был все-таки довольно многочисленным, чтобы сохранить свои способности к государственной организации (княжество) и иные навыки и умения — например, склонность к «хлебопашеству», способности к изготовлению орудий из железа и меди (17, 165) и другие свойства, присущие высокоразвитым в то время народам. Также заметим, что скорей всего этот народ, судя по тому, что был «союзником хуннов», и по языку был к ним близок.
Надо полагать, имели место и смешанные браки между переселенцами с бассейна Тарима и представителями местного населения — предками маньчжуров и халха, но свои антропологические признаки, как и свой язык, и уровень развития и другие свойства этноса предки «древних монголов», как видно, не утеряли. И мы уже знаем, что мигрируя с бассейна Амура на юго-запад, к горам Иньшань, эти «древние монголы» были уже известны их соседям китайцам как этнос «татар». И не удивительно, что в то же время они стали союзниками уйгуров и тюрок-шато, что может объясняться близостью их языков и схожестью внешнего облика, чем они все отличались от китайцев (ханьцев) и остальных обитателей востока Евразии — предков халха и маньчжуров.
И не только стали союзниками уйгуров и тюрок-шато «древние монголы», а начали «смешиваться с ними и сообщили им свое имя», как пишет В. П. Васильев, дав начало рождению нового этноса под тем же названием и самоназванием «татар».
Свои антропологические и иные признаки и свойства, резко отличающие их от обитателей Китая и Монголии, средневековые татары не утратили во времена Чынгыз хана и много позже.[68] Например, соплеменников Чынгыз хана «отличали зеленые или синеватые глаза, китайские историки называли их «стеклянными», и светлые с рыжиной волосы» (33, 109–110), «у Борджигинов (род Чынгыз хана. — Г.Е.) глаза сине-зеленые, или темно-синие, где зрачок окружен бурым ободком» (31, 422). В обоснование приведенного Л. Н. Гумилев ссылается на данные из работы Абуль-Гази, переведенного и изданного в 1874 г. в Париже, и другие сведения из работ французских историков-ориенталистов, опубликованных в 1896 г. (там же, 435).
Полагаю, что о внешности представителей этноса монголо-татар можно получить достаточное представление также и по средневековому портрету Чынгыз хана, на котором он изображен, скорее всего, наиболее похожим на самого себя. Портрет был изготовлен на шелку, либо еще при жизни самого Чынгыз хана, либо в период правления монголо-татар в Китае, и вряд ли кто изобразил бы в то время первооснователя державы с внешностью халха или китайца в угоду чьих-либо интересов и в ущерб истине. Хорошо видно, что на портрете изображен человек с густой бородой и усами, европеоидной внешности. Также внешний вид монголо-татар отражен достаточно отчетливо на рисунках XII–XIII вв.
«Татарская нация по большей части не великоросла, не выше пяти футов с двумя или тремя вершками, также нет между ними толстых и жирных. Лицо у них широкое, плоское и четвероугольное с выдававшимися скулами, их наружность весьма отвратительна. Нынешний татарский правитель Тэмучень огромного роста, с широким лбом, длинной бородой; он отличается мужеством» (17, 217).
Отметим, из изложенного никак нельзя делать вывод о том, что татары Чынгыз хана были «низкорослыми» — по сравнению с прочими обитателями средневекового мира, учитывая при этом, что государственный деятель Сунской империи (Южный Китай) обладал достаточным кругозором и имел, надо полагать, достаточное представление об антропологических признаках многих и многих народов мира. «Пять футов с двумя или тремя вершками» — это средний рост для рассматриваемого периода — к слову сказать, рыцарские доспехи средневековой Европы рассчитаны как раз на людей примерно такой же комплекции. Объясняется это тем, что в средневековье средний рост людей был значительно ниже, чем у современных их потомков.
Матфей Парижский в XIII в. так описывает внешность «монголо-татар»: «грудь у них крепкая и могучая, лица худые и бледные, плечи твердые и прямые, носы расплющенные и короткие, подбородки острые и выдающиеся вперед, верхняя челюсть маленькая и глубоко сидящая, зубы длинные и редкие, разрез глаз идет от виска до самой переносицы, зрачки бегающие и черные, взгляд косой и угрюмый, конечности костистые и жилистые, голени же толсты, но, [хотя] берцовые кости короче, [чем у Нас], все же они одинакового с нами роста» (62). Следует отметить, несмотря на то, что западноевропеец-католик, мягко выражаясь, не приукрашивает «облик врага», из его описания никак нельзя сделать вывод о том, что эти монголо-татары были сплошь представителями «низкорослых, черноглазых и черноволосых племен» «монголоидов» из восточной окраины Евразии. Как видно, даже это описание Матфея Парижского мало соответствует «общепризнанной и общепринятой» версии официальных историков о внешнем виде «монголо-татар».
Относящееся к более позднему периоду изображение татар как представителей соответствующего этноса, или монголов (как представителей политического сообщества), о которых говорится в упомянутом выше ярлыке (грамоте) «всех монголов падишаха — Мухаммад-Гирай хана» (106, 193–194), мы можем увидеть на портрете татарского воина и его слуги (начало XVI в.).
И Марко Поло оставил нам ценные сведения о том, что средневековые татары Чынгыз-хана, то есть монголо-татары, были представителями именно европеоидной расы. Он сравнивает характерную внешность китайцев, относящихся, как известно, к монголоидной расе континентального типа, с внешностью средневековых татар: «китайцы по природе своей без бород» — поясняет европейский путешественник отличие китайцев от других, — «татары же, сарацины (здесь имеются в виду персы. — Г.Е.) и христиане (европейцы. — Г.Е.) — с бородами» (81, Глава LXXXV).
Причем «бородатость» упоминается как наиболее важный признак, по которому должны были китайцы отличать своих от чужих во время боевых действий. Так как во время восстания, которое готовили «знатные китайцы» против монголо-татар, повстанцы должны были «перебить всех бородатых» по всему Китаю (там же).
При этом замечу, что Марко Поло знал множество татар, «рассеянных по всему миру», к тому же прожил и прослужил у татар Великого хана монгольской державы Кубилая в Китае 17 лет, и как видно, научился различать татар и других европеоидов от китайцев и родственных им народов.
Татары, как известно, казались для китайцев людьми «весьма отвратительной наружности» (17, 217), скорей всего, именно из-за непохожести на них. Например, арабы тоже считали, что русские «народ безобразной наружности» (101, 303), тоже различий во внешности тех и других хватает, хотя этих различий гораздо меньше, чем в рассматриваемом случае.
И еще имеется на первый взгляд довольно странный факт в записках Мэн-хуна — китаец отмечает у всех татар «отсутствие верхних ресниц» (17, 217). Много фактов, содержащихся в записках Мэн-хуна, «не замечено» историками-европоцентристами, но этот пример «отсутствия верхних ресниц» часто переписывается из одного сочинения «по истории монголо-татар» в другое именно как свидетельство своеобразного «уродства» татар. И никто не может пояснить причину этого «недостатка» — но постоянно цитируют именно это место из записок Мэн-хуна, никогда не обойдут вниманием.
Скорей всего, объяснение данному факту есть, и наблюдательный военачальник отметил в своих записках — источнике важной информации для своего «генштаба» — важный признак, неизгладимую «особую примету», присущую соплеменникам Чынгыз хана — отсутствие эпикантуса[69]. По данному признаку можно было без труда отличать представителей государствообразующего этноса державы монголов от представителей других народов восточной части Китая и Монголии. Информация эта имела значение относительно задачи миссии Мэн-хуна — сбор наибольшего количества сведений о монголо-татарах, которые в его время были союзниками Южного Китая, но могли превратиться и в противников Суннского императора. Как позднее и получилось — и заметим, что отнюдь не по вине монголо-татар Чынгыз хана, но об этом в следующей части.
Следует заметить, что, скорей всего, именно трудности перевода либо изменение языка по прошествии веков вызвали искажение в переводе точного значения приведенных слов Мэн-хуна об отсутствии «верхних ресниц» татар, соплеменников Чынгыз хана. В противном случае, китайский военный дипломат, предельно аккуратный, как видно из содержания его записок, не преминул бы пояснить причины этого странного «недостатка» монголо-татар, или оговорить — мол, вот у такой-то группы татар ресницы отсутствуют, а вот у вельмож, например, — в наличии.
Таким образом, антропологический тип, к которому относились «древние монголы» и их потомки («поколения»), то есть татары Чынгыз хана — своеобразные европеоиды Востока. Их Л. Н. Гумилев определяет как ветвь европеоидов, развивавшихся параллельно коренным европейцам, не смешиваясь с ними, возможно, вплоть до конца первого тысячелетия н. э., и «своими корнями восходящие к кроманьонцам». Данный антропологический тип с характерной внешностью его представителей сохранен в основном и среди современных татар, а также и среди башкир и встречается часто среди русских татарского происхождения. Отмечается также среди других народов в виде их представителей (родов) «монгольского происхождения» (например, среди казахов), или даже в виде представителей племен (среди башкирского народа).
Монголоидный и иной компонент (например, иранский европеоидный тип) среди татар, башкир и других наций, предками которых в той или иной степени являются «древние монголы», точнее — средневековые татары — следствие их многочисленных смешанных браков с представителями других этнических групп Евразии. Как с представителями «лесных племен» Сибири, так и с представителями «монголоидов» Монголии, Маньчжурии и Китая.
Принцип интернационализма был одним из основных принципов «монгольской идеи» — создания единой Державы, «законы и принципы правления которой отвечали потребностям всех ее народов» и власть которой была распространена на добрую половину Евразийского континента. И, несмотря на то, что наши предки не знали слова «интернационализм», принципа этого придерживались свято, и это было одним из условий их успехов и «благоденствия» — в числе других, которые также будут рассмотрены в данной работе.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.