Документы
Документы
Прошение народа и старшин пяти туркменских родов о принятии их в подданство России
11 октября 1745 г.
Высокопревосходительному и высокопочтенному тайному советнику и Астраханской губернии губернатору Василию Никитичу Татищеву всепокорнейшее доношение Мы, нижеименованные, обретающиеся при Мангишлацкой пристани жители трухменцы Бурунчуского рода кибиток триста семьдесят пять, между нами старшина Куламет Бек; Аннешского рода кибиток триста семьдесят пять, между нами старшина Пирназар Батыр; Кечешского рода кибиток триста семьдесят пять, между нами старшина Мрат Тюмена Беасы; Чакгуцкого рода кибиток триста семьдесят пять, между нами старшина Ад на Мег ли Бек; прибывшие от Хивы Бузачиского рода тысяча кибиток, между нами старшина Мегли Баха Бек, имеем желание свое быть в подданстве Е. И. В. и наследников Ее во всех услугах наших неотменно, как мы, старшины, так и наших родов трухменцы. Того ради вас высокопревосходительство всепокорнейше просим, чтоб поведено было от нас отправить с письмом нашим ко двору Е. И. В., кто из нас изобран будет показанных родов. К сему доношению во уверение приложены печати Бурунческого рода старшины Кутламек Бека да Бузачиского рода Мег ли Бака Бека знак.
Октября от 11-го дня 1745 г.
АВПР, ф. Трухменские дела, оп. 99/2, д. 1, лл. 1–1 об. (копия).
Объявление канцлера А. П. Бестужева-Рюмина Туркменским старшинам о благоволении Императрицы Елизаветы Петровны к туркменскому народу и об условиях принятия их в подданство России
1746 г.
Что они, старшины, приехали сюда от своего трухменского народа, пребывающего в Мангышлаке, для прошения о принятии их в подданство Е. И. В. Самодержицы Всероссийской, зело похваляются. Но, понеже получено здесь известие, что в самое то время, в которое они, старшины, от Мангышлака для того отправлялись в Астрахань, их же трухменец, Мамат Берды называемый, будучи на берегу Мангышлака, от российского судна подозвал к себе лодку с людьми, и когда оные приближились, то стрелял по них из пищали, что с прямым желанием их о вступлении в подданство весьма несходственно. К тому же слышно здесь, что и перенятые их трухменцами бежавшие из Астрахани в лодке российские люди не все ими, трухменцами, возвращены, но четыре человека из оных мужеска и женска пола и доныне удержаны у них.
Того ради они, трухменцы, принятию их в высочайшую и в свете славную Е. И. В. протекцию сами себя не удостоили, но по сущей справедливости и посылку к ним с хлебом и с другим купечеством из Астрахани удержать было надлежало. Но по природному Е. И. В. нашей Всемилостивейшей Государыни великодушию и в рассуждении того, что и напред сего в Мангышлаке живущие трухменцы по особливой к ним от предков Е. И. В. их императорских величеств милости хлебом и прочим довольствовали их привозным к ним в Мангышлак астраханским купечеством, и ныне то для лучшего их, трухменского народа, удовольствия чинить не запрещено и велено охочим людям дать позволение из Астрахани ездить к ним в Мангышлак с хлебом и с другими товарами; о чем тамошнему губернатору и указ Е. И. В. отправлен.
Теперь их, трухменскому народу, высочайшую Е. И. В. милость заслужить остается следующее средство:
1. С купечеством астраханским, которое к ним для их же собственной пользы будет в Мангышлак приезжать, поступать ласково и никаких нахальств, обид и непристойностей не чинить.
2. А которые из тех же астраханских купцов пожелают от Мангышлака с товарами своими ехать в Хиву и в Бухары, оных не токмо свободно пропускать, но и всякое им вспоможение чинить.
3. Которые ныне у них, трухменцев, имеются российские пленники, оных всех отпустить в Астрахань. Также и впредь, таковые, каким бы образом к ним ни достались, а особливо ежели кому случится несчастье на море и принесены будут к их трухменским берегам, всех отсылать в Астрахань же без наималейшего задержания, за которых по рассмотрению тамошнего губернатора чинено будет им, трухменцам, и награждение.
И когда они, трухменцы, сими предписанными тремя пунктами верность свою и доброе усердие к службе Е. И. В. засвидетельствуют, тогда они и действительно в подданство Е. И. В. приняты быть могут. А между тем ныне они, старшины, отпускаются отсюда с пристойным награждением по-прежнему в Астрахань, откуда велено их немедленно отправить и в Мангышлак морем.
АВПР, ф. Трухменские дела, оп. 99/2, д. 2, лл. 1–2 об. (копия).
Гендемианский мирный договор между Россией и Хивой
12 августа 1873 г.
Во исполнение высочайшей воли Е. И. В. Государя Императора Всероссийского туркестанский генерал-губернатор, генерал-адъютант фон Кауфман 1-й, командующий всеми русскими войсками, действующими в Хивинском ханстве, 29 мая сего года вступил в г. Хиву и овладел всем ханством. Так как присоединение вновь покоренной страны к Российской империи не входило в высочайше предначертанный план действий, то туркестанский генерал-губернатор предложил удалившемуся тогда к туркменам законному владетелю ханства Сеид-Мухамед-Рахим-Богадур-хану вернуться в столицу для принятия от него утраченной власти и прежних прав. Вследствие этого приглашения Сеид-Мухамед-Рахим-Богадур-хан прибыл в лагерь русских войск, расположенных под стенами Хивы, и изъявил полную и чистосердечную свою готовность на исполнение всех требований и на принятие всяких условий, которые будут ему предложены командующим войском. Основываясь на этом заявлении, генерал-адъютант фон Кауфман 1-й, в силу данного ему высочайшего полномочия, объявил Сеид-Мухамед-Рахим-Богадур-хана владетелем Хивинского ханства и для руководства в управлении страною на время пребывания там русских войск дал ему подробные указания.
Таким образом, было установлено в ханстве спокойствие: новому положению дел немедленно подчинились все подданные Сеид-Мухамед-Рахим-Богадур-хана, за исключением большинства родов из туркмен, которые, хотя и изъявили покорность присылкою своих старшин и депутатов к командующему русскими войсками, но на деле не признавали власти хана и не исполняли требований командующего русскими войсками. Они наказаны и усмирены силою русского оружия. Лишение значительной части имущества, большая потеря в людях и в особенности нравственное поражение, ими ныне испытанное, упрочивают власть хана над ними и обеспечивают спокойствие всей страны на будущее время.
Прежде чем вывести русские войска из Хивы, командующий ими туркестанский генерал-губернатор, генерал-адъютант фон Кауфман 1-й, по соглашению с высокостепенным Сеид-Мухамед-Рахим-Богадур-ханом, постановил следующие статьи, с утверждением и принятием коих его высокостепенство хан хивинский заключает мир и дружбу с Россией и пользуется высоким покровительством Е. И. В.
1. Сеид-Мухамед-Рахим-Богадур-хан признает себя покорным слугою Императора Всероссийского. Он отказывается от всяких непосредственных дружеских сношений с соседними владетелями и ханами и от заключения с ними каких-либо торговых и других договоров и без ведома и разрешения высшей русской власти в Средней Азии не предпринимает никаких военных действий против них.
2. Границею между русскими землями и хивинскими служит Аму-Дарья от Кукертли вниз по реке до отделения из нее самого западного протока Аму-Дарьи, а от этого места по сему протоку до впадения его в Аральское море; далее граница идет по берегу моря на мыс Ургу, а оттуда вдоль подошвы южного Чинка Усть-Урта по так называемому старому руслу р. Аму.
3. Весь правый берег Аму-Дарьи и прилегающие к нему земли, доныне считавшиеся хивинскими, отходят от хана во владение России со всеми проживающими и кочующими там народами. Участки земель на правом берегу, составляющие ныне собственность хана и жалованные им для пользования сановникам ханства, отходят вместе с тем в собственность русского правительства без всяких претензий со стороны прежних владельцев. Хану предоставляется вознаградить их убытки землями на левом берегу.
4. В случае, если по высочайшей воле государя императора часть этого правого берега будет передана во владение бухарского эмира, то хивинский хан признает сего последнего законным владетелем этой части прежних своих владений и отказывается от всяких намерений восстановить там свою власть.
5. Русским пароходам и другим русским судам, как правительственным, так и частным, предоставляется свободное и исключительное плаванье по Аму-Дарье. Этим правом могут пользоваться суда хивинские и бухарские не иначе, как с особого разрешения высшей русской власти в Средней Азии.
6. В тех местах на левом берегу, где окажется необходимым и удобным, русские имеют право устраивать свои пристани. Ханское правительство отвечает за безопасность и сохранность этих пристаней. Утверждение выбранных мест для пристаней зависит от высшей русской власти в Средней Азии.
7. Независимо от этих пристаней, предоставляется русским право иметь на левом берегу Аму-Дарьи свои фактории для склада и хранения своих товаров. Под эти фактории в тех именно местах, где указано будет высшей русской властью в Средней Азии, ханское правительство обязуется отвести свободные от населения земли в достаточном количестве для пристаней и для постройки магазинов, помещений для служащих в фактории и имеющих дела с факторией, помещений под купеческие конторы и для устройства хозяйственных ферм. Эти фактории со всеми живущими в них людьми и сложенными в них товарами находятся под непосредственным покровительством ханского правительства, которое отвечает за сохранность и безопасность таковых.
8. Все вообще города и селения Хивинского ханства отныне открыты для русской торговли. Русские купцы и русские караваны могут свободно разъезжать по всему ханству и пользуются особенным покровительством местных властей. За безопасность караванов и складов отвечает ханское правительство.
9. Русские купцы, торгующие в ханстве, освобождаются от платежа зякета (религиозный налог в мусульманском мире, который выражается в форме пожертвования 1/10 части с дохода. — Ред.) и всякого рода торговых повинностей, так точно, как хивинские купцы не платят с давних пор зякета ни по пути чрез Казалинск, ни в Оренбурге, ни на пристанях Каспийского моря.
10. Русским купцам предоставляется право беспошлинного провоза своих товаров чрез хивинские владения во все соседние земли (беспошлинная транзитная торговля).
11. Русским купцам предоставляется право, если они пожелают, иметь своих агентов (караван-башей) для сношений с местными властями и для наблюдения за правильным ходом торговых дел.
12. Русским подданным предоставляется право иметь в ханстве недвижимое имущество. Оно облагается поземельною податью по соглашению с высшей русской властью в Средней Азии.
13. Торговые обязательства между русскими и хивинцами должны быть исполняемы свято и ненарушимо как с той, так и с другой стороны.
14. Жалобы и претензии русских подданных на хивинцев ханское правительство обязуется безотлагательно расследовать и, буде окажутся основательными, немедленно удовлетворять. В случае разбора претензий со стороны русских подданных и хивинских преимущество при уплате долгов отдается русским пред хивинцами.
15. Жалобы и претензии хивинцев на русских подданных, с том даже случае, если последние находятся внутри пределов ханства, передаются ближайшему русскому начальству на рассмотрение и удовлетворение.
16. Ханское правительство ни в коем случае не принимает к себе разных выходцев из России, являющихся без дозволительного на то вида от русской власти, к какой бы национальности они ни принадлежали. Если кто из преступников, русских подданных, будет скрываться от преследования законов в пределах ханства, правительство ханское обязывается изловить таковых и доставить ближайшему русскому начальству.
17. Объявление Сеид-Мухамед-Рахим-Богадур-хана, обнародованное 12-го числа минувшего июня, об освобождении всех невольников в ханстве и об уничтожении на вечные времена рабства и торга людьми остается в полной силе, и ханское правительство обязуется всеми зависящими от него мерами следить за строгим и добросовестным исполнением этого дела.
18. На Хивинское ханство налагается пеня в размере 2 200 000 руб. для покрытия расходов русской казны на ведение последней войны, вызванной самим ханским правительством и хивинским народом.
Так как ханское правительство, по недостаточности денег в стране и в особенности в руках правительства ее, не в состоянии уплатить эту сумму в короткое время, то во внимание к этому затруднению предоставляется ему право уплачивать эту пеню с рассрочкой и с расчетом процентов по 5 в год, с тем чтобы в первые два года в русскую казну вносилось по 100 тыс. руб.; в следующие за тем два года — по 125 тыс. руб.; в 1877 и 1878 гг. по 150 тыс. руб.; затем два года по 175 тыс. руб., а в 1881 г., т. е. через восемь лет, 200 тыс. руб.; и, наконец, до окончательной расплаты, не менее 200 тыс. 1 руб. в год. Взносы могут производиться как русскими кредитными билетами, так и ходячею хивинскою монетою, по желанию ханского правительства.
Срок первой уплаты назначается 1 декабря 1873 г.; в счет этого взноса предоставляется ханскому правительству собрать подать с населения правого берега за истекающий год в размере, установленном до сего времени; это взимание должно быть окончено к 1 декабря по соглашению ханских сборщиков с русским местным начальником.
Следующие взносы должны быть производимы ежегодно к 1 ноября до окончательной уплаты всей пени с процентами.
Через 19 лет, к 1 ноября 1892 г., по уплате 200 000 руб. за 1892 г. останется за ханским правительством еще 70 054 руб., а 1 ноября 1893 г. придется внести последние 73 557 руб.
Ханскому правительству предоставляется право уплачивать и более выше определенного ежегодного взноса, если пожелает сократить число платных лет и проценты, причитающиеся за остающийся еще долг.
Условия эти с обеих сторон — с одной стороны, туркестанским генерал-губернатором генерал-адъютантом фон-Кауфманом 1-м, с другой стороны, владетелем Хивы Сеид-Мухамед-Рахим-Богадур-ханом, установлены и приняты к точному исполнению и постоянному руководству; в саду Гандемиян (лагерь русских войск у города Хивы), августа в 12-й день 1873 г. (месяц Раджаба в 1-й день 1290 г.).
Туркестанский генерал-губернатор генерал-адъютант фон Кауфман 1-й.
По приложении своей печати, Сеид-Мухамед-Рахим-Богадур-хан, в присутствии туркестанского генерал-губернатора генерал-адъютанта фон Кауфмана 1-го, в 12-й день августа 1873 г. подписался.
Договор этот прочитан и разъяснен Сеид-Мухамед-Рахим-Богадур-хану и его сановникам. Действительный статский советник кавалергер Струве.
Сад Гандемиян (лагерь у города Хивы), 12 августа 1873 г.
АВПР, ф. Трактаты, оп. 3, д. 1546, лл. 2–15 об. (подлинник).
Клятвенное обещание Казахского хана Абулхаира, султана Ерали, Батыров и биев Старшего, Среднего и Младшего жузов в верности и подданстве
23 августа 1742 г.
Я, нижеименованный, обещаюсь и клянусь Всемогущим Богом и пророком нашим Махометом в том, что хощу и должен Е. И. В., своей истинной и природной Великой Государыне Императрице Елисавете Петровне, Самодержице Всероссийской, и по Ней по Самодержавной Е. В. Императорской власти и по высочайшей Ее воле избираемым и определяемым наследникам верным, добрым и послушным рабом и подданным быть и все к высокой Е. В. силе и власти принадлежащие права и преимущества, узаконенные и впредь узаконяемые, по крайнему разумению, силе и возможности предостерегать и оборонять и в том во всем живота своего в потребном случае не щадить. И притом по крайней мере стараться споспешествовать все, что к Е. В. верной службе и пользе государственной во всяких случаях касаться может, так как я пред Богом и Судом Его Страшным в том всегда ответ дать могу, как суще мне Господь Бог душевно и телесно да поможет. В заключение же сей моей клятвы целую закона нашего Коран. Аминь.
По сему клятвенному обещанию присягали киргис-кайсацкой Меньшой орды Абулхаир-хан и сын его Эрали-салтан августа 23-го 1742 г. в лагере при Орской крепости в присутствии тайного советника и кавалера Неплюева, в чем и печати свои приложили.
(Печать Абулхаир-хана).
(Печать Эрали-салтана).
К присяге приводил Оренбургской комиссии татарский ахун Ибраим Тляков, в сем и подписуется по-татарски.
По вышеизображенной присяге прибывшие с Абулхаир-ханом киргис-кайсацкие старшины и протчие нижеписаные кайсаки в верности к службе Е. И. В. в присутствии тайного советника и кавалера Неплюева с Абулхаир-ханом присягали и тамги свои приложили августа 23-го числа 1742 г.
<…>
Вышеписаных киргиз-кайсаков к присяге приводил Оренбургской комиссии татарский ахун Ибраим Тляков и в том подписался (следует подпись).
АВПР, ф. Киргиз-кайсацкие дела, оп. 122/1, 1742, д. 4, лл. 158–169 (подлинник).
Клятвенное обещание Казахского султана Среднего жуза Салтанбета в верности и подданстве России
28 августа 1742 г.
Я, нижеименованный, обещаюсь и клянусь всемогущим Богом и пророком нашим Мухаммедом в том, что хощу и должен Е. И. В., своей истинной и природной Великой Государыне, Императрице Елисавете Петровне, Самодержице Всероссийской, и по ней по Самодержавной Е. В. императорской власти и по высочайшей Ее воле избираемым и определяемым наследникам верным, добрым и послушным рабом и подданным быть и все к высокой Е. В. силе и власти принадлежащие права и преимущества, узаконенные и впредь узаконяемые, по крайнему разумению, силе и возможности предостерегать и оборонять и в том во всем живота своего в потребном случае не щадить. И притом по крайней мере стараться споспешествовать все, что к Е. В. верной службе и пользе государственной во всяких случаях касаться может, так как я пред Богом и Судом Его Страшным в том всегда ответ дать могу, как суще мне Господь Бог душевно и телесно да поможет. В заключение же сей моей клятвы целую закона нашего Коран. Аминь.
По сему клятвенному обещанию присягал киргис-кайсацкой Средней орды Салтанбет-салтан августа 28-го числа 1742 г. в лагере при Орску при присутствии тайного советника и кавалера Неплюева, в чем он и тамгу свою приложил (подпись) также.
К присяге приводил Оренбургской комиссии татарский ахун Ибраим Тляков и в том подписался.
АВПР, ф. Киргиз-кайсацкие дела, оп. 122/1, 1742, д. 4, л. 160 об. (подлинник), л. 160 (перевод).
Письмо Казахского султана Среднего жуза Барака Императрице Елизавете Петровне о принятии им присяги на подданство России
12 ноября 1742 г.
1742 г. ноября 12-го дня. С татарского письма, присланного от Барак-салтана чрез переводчика Романа Уразина и киргисца Сарымбета-батыря, с которым по переводу значит:
К всепресветлейшей державнейшей Великой Государыне Императрице Елисавете Петровне, Самодержице Всероссийской.
Всепокорнейше в подданство пришли мы, киргис-кайсацкой Средней орды Барак-салтан со всею своею ордою, а именно: найманского роду сорок тысяч кибиток. И хотя мы и тем токмо, что больший брат Абулхаир-хан находится в верном подданстве довольны были, но по силе присланной особливой грамоты, которую велено и нам придти в подданство, мы, признавая Единого Бога и присланного от Бога нашего Мухаммеда почитая истинным пророком по закону нашему, В. И. В. в верности присягу учинили в том, что всякое повеление при случающих временах без всякого умедления исполнить, которые В. И. В. неприятели, а которые В. И. В. приятели, те и нам приятели вовеки наши. И с такими неприятелями будем поступать, не щадя своего живота, и ежели соизволит Всемогущий Господь Бог вовеки. Аминь.
А что на словах будет доносить посланный наш Сарымбет, в том прошу оному верить. По уверению же переводчика Романа Уразина В. И. В. в подданство пришли и с ним отправили вышеозначенного своего киргисца, чтоб он восшествием В. И. В. на всероссийский престол.
На подлинном татарском письме Барак-салтана чернильная печать.
Переводил толмач Усман Ородланов.
АВПР, ф. Киргиз-кайсацкие дела, оп. 122/1, 1742, д. 4, л. 221 об. (подлинник), л. 222–222 об. (перевод).
Клятвенное обещание султанов, Биев и знатных казахов Старшего жуза при вступлении в подданство России
Не позднее 10 февраля 1823 г.
Я, нижеименованный, обещаюсь и клянусь Всемогущим Богом, что хочу и должен Е. И. В., моему всемилостивейшему Великому Государю Императору Александру Павловичу, Самодержцу Всероссийскому, верным, добрым и послушным подданным быть и служить Е. В. усердно, как то верному подданному надлежит, и никакой противности ни явно, ни тайно не чинить, а во всем поступать и исполнение чинить по Е. И. В. указам, не жалея живота своего. Подчиненный же мне народ содержать в правосудии и спокойствии и от всяких предприятий против интересов Е. И. В. и собственной подданного киргиз-кайсацкого народа пользы отвращать, а ежели собой сего учинить не могу, о том заблаговременно российским пограничным командирам знать давать. В заключение же сей моей клятвы целую Коран и прилагаю мою печать.
[Далее следуют печати и тамги султанов, биев и казахов Старшего жуза.].
Поверил правитель пограничных дел Клишин. При приводе к присяге был переводчик губернский секретарь Крынкин.
АВПР, ф. СПб. Главный архив, 1–10, оп. 9, 1821–1824, д. 1, л. 38/39 об. (подлинники).
Данный текст является ознакомительным фрагментом.