Глава вторая. Украинский национализм и

Глава вторая. Украинский национализм и

Интересы социализма стоят выше интересов права наций на самоопределение.

В.Ленин

Почему события, которые будут описаны нами дальше, никогда по-настоящему не овладевали вниманием мыслящих людей на Западе?

Основной причиной, думается, было недостаточное понимание или незнание национальных чувств украинского народа, непонимание источников украинского национализма.

Во-первых, независимое украинское государство продержалось всего несколько лет, притом с перерывами, и ему не удалось утвердить себя ни на карте мира, ни в мировом сознании. Украина, занимавшая территорию размером с Францию и населенная нацией большей, чем польская, осталась, пожалуй, самым большим этносом в Европе, который не сумел создать собственной государственности в период между двумя мировыми войнами (мы сознательно исключаем очень короткое время, когда такая государственность возникла)

Высказываться одобрительно о создании украинской государственности – вовсе не значит хоть как-то выступить против интересов русского народа. Даже А.Солженицын, это живое олицетворение русского национального духа, всегда выступая за братские отношения между тремя восточнославянскими странами – Россией, Украиной и Белоруссией, – считает само собой разумеющимся, что любое решение о союзе, федерации или выходе из них должно быть делом свободного выбора украинского народа и никакой русский решать этот вопрос за украинцев не может.

Старинная украинская культурная традиция мало известна на Западе. На картах Украина всегда изображалась как часть Российской империи, и даже название у нее было Малороссия. Было известно, что говорят украинцы на языке отличие которого от русского посторонними людьми не воспринималось достаточно отчетливо. Украинский язык значительно отличался от русского и до покорения Западной Украины Екатериной Второй, но позднее не только правители империи, но даже русские, в теории бывшие либералами, считали украинский язык всего лишь диалектом русского.

Царям, а позднее некоторым советским руководителям, языковая и национальная ассимиляция украинцев в общерусском регионе совершенно искренне представлялась процессом естественным.

Почему же такая ассимиляция не осуществилась в реальной истории?

Прежде всего, корни исконного украинского языка, которым пользовались миллионы селян, оказались глубже и крепче, чем можно было предполагать. Тенденции к смешиванию языков не возникало: люди разговаривали или же по-русски, или по-украински.

В городах даже украинцы, которые приняли господствующую в империи культуру, разговаривали на русском языке. Но, помимо главного бастиона украинской «мовы» – крестьянской среды – существовали у нее и дополнительные укрепления – кружки образованных украинцев, которые в своем родном языке и культуре видели специфическую ценность и не желали допустить исчезновения их из мира якобы во имя универсального прогресса.

Украинский и русский языки – ветви одной и той же языковой семьи, восточнославянской. Это напоминает родство шведского и норвежского языков как членов скандинавской ветви германской языковой семьи или близость испанского и португальского из иберийской ветви романской семьи. Но, как известно, языковая близость не играет решающей роли при определении политических или культурных тенденций: Норвегия непреодолимо стремилась отделиться от Швеции на референдуме 1905 года; старание голландцев, чей язык исторически является диалектом нижнегерманского, ни при каких условиях не покоряться Германии демонстрировалось много раз, в последний – относительно недавно. Ту же тенденцию Украина почти всегда проявляла по отношению к России, хотя мировому сообществу она казалась частью, вернее сказать, естественной частью Российской империи, а потом и Советского Союза.

* * *

Исторически украинцы – древний народ, которому удалось сохраниться и выжить, несмотря на ужасные испытания. Когда-то великие князья Киевской Руси, центр которой находился на нынешней Украине, правили всеми восточными славянами. Но после захвата их столицы, Киева, монгольским войском в 1240 году это государство распалось. Славянское население северной части его территории, продержавшись полтора века под игом монголов, со временем превратилось в народ, названный по имени их столицы «московитянами», или же «великороссами». Население же южных районов бывшей Киевской Руси тяготело к странам, расположенным от них к западу, и там возник народ, названный «украинцами». Сначала они вступили в союз с Великим княжеством Литовским, где украинский язык стал одним из официальных языков, а позднее – перешли под менее для них благоприятный сюзеренитет Польского королевства.

Во второй половине 16-го века, в «польскую эпоху», появились первые печатные украинские станки. Украинцы вновь возникли на европейской сцене как часть обширного и разнообразного содружества восточноевропейских народов. Большая часть их исконных земель все еще пустовала после монгольского погрома, народ подвергался опустошительным и систематическим набегам крымских татар. В качестве ответной реакции на набеги кочевников появляются в степях отряды казаков, этих украинских флибустьеров, которые первоначально ушли в степи, чтобы там на свободе охотиться и рыбачить, но постепенно научились отбивать татарские наскоки и, создав к концу 16-го века собственные укрепленные поселения, превратились в самостоятельную военную силу. В 1540-х гг. они основали Сечь, крупный укрепленный лагерь ниже днепровских порогов, на границе татарских вторжений. Свыше двух веков Запорожская Сечь оставалась своеобразной военизированной республикой, подобной аналогичным обществам, возникшим в других местах в подобных условиях, то есть демократической в мирное время и дисциплинированной армией в военное. Вскоре казаки возглавили крестьянские восстания против своих – уже почти что символических – сюзеренов, польских панов. В следующем столетии бесконечные войны и мирные соглашения между украинцами и поляками в конце концов привели к провозглашению Украинского государства гетманом Богданом Хмельницким в 1649 году. Москва непрерывно пыталась вмешиваться в его внутренние дела, и наконец гетман Иван Мазепа вступил в союз со шведским королем Карлом Двенадцатым, надеясь отстоять Украину от притязаний Петра Великого. Сечь поддержала гетмана, но поражение Карла под Полтавой в 1709 году стало судьбоносной катастрофой для Украины.

В течение 18-го века Москва еще продолжала признавать некую автономию гетманской власти, хотя всячески ограничивала право украинцев избирать своего гетмана и усиливала давление на выдвигаемых кандидатов. В 1764 году власть гетмана вообще была упразднена, хотя некоторые внешние ее атрибуты продолжали сохраняться до 1781 года. Запорожская Сечь, сражавшаяся на стороне русских в войне с Османской империей в 1769–1774 гг., вскоре после окончания войны (в 1775 г.) внезапно была уничтожена могущественным союзником. Ее кошевого атамана сослали на Соловецкие острова в Белом море, а полковников выслали в Сибирь, что очень напоминает судьбу их потомков полтора века спустя, в 20-е – 30-е гг. 20-го века. Украинская государственность, просуществовавшая в определенных формах свыше столетия, пала, как вскоре вслед за ней пала и польская, причем в силу тех же самых причин – из-за невозможности устоять в борьбе с сильным и многочисленным противником.

Подобно Польше, казацко-гетманское государство принадлежало к типу конституционно-парламентскому, во многих отношениях оно было весьма несовершенным – и поэтому не готовым усвоить традиции крепостничества и жестокого деспотизма, навязываемые ему Санкт-Петербургом. Через некоторое время украинцы с правобережья Днепра, оставшиеся под властью Польши и часто устраивавшие против нее восстания (они известны в истории под названием «гайдаматчины»), тоже были покорены могущественными соседями – частично Россией, а частично ее партнером по разделу Польши, Австрийской империей. В последующие столетия этот находившийся под властью Австрии «западноукраинский» элемент нации оставался мощным форпостом национального сознания и оказывал значительное влияние на общественное и культурное развитие всего украинского народа, хотя численность западных украинцев, на которых не распространялась власть русских царей, была относительно небольшой.

На территориях же, отошедших по условиям раздела к России, продолжали укрепляться феодальные отношения. Царские фавориты получали крупные поместья на Украине. Указы, изданные Екатериной Великой в 1765–1796 гг., положили конец тем свободам, которыми мог дотоле пользоваться украинский крестьянин – его низвели до общероссийского положения. Но все-таки на Украине лишь несколько поколений крестьян успели испытать крепостное право в полном объеме, и двух поколений, чтобы стереть народную память о былых свободах, оказалось явно недостаточно (Маколей[*] считал, что и пяти-то мало!) .

Но в реальностях того времени Александр Герцен должен был зафиксировать: «Несчастная страна протестовала, но не была в состоянии противостоять лавине, надвигавшейся с севера в направлении Черного моря и покрывавшей все сплошным саваном рабства»[1].

Порабощение вольного крестьянства шло параллельно с гонениями на украинский язык и культуру. В церковь проникали московские обряды. В 1740 году на левобережной Украине имелось 866 школ, в 1800-м не осталось ни одной. Киевская Академия, основанная в 1631 году, была в 1819 году преобразована в чисто богословское заведение.

Конец украинской государственности, водворение крепостного права и самодержавного царского господства – все это не уничтожило национального самосознания до конца, но все же загнало его глубоко в национальную подкорку.

Начиная с конца 18-го века и до середины 19-го отдельные украинские лидеры пытались вовне найти какую-то поддержку идеям самостоятельного украинского государства. Но не благодаря их усилиям сохранялся этот народ. Просто крестьянство продолжало говорить на своем языке, просто песни и баллады о казацком славном прошлом стали частью естественного культурного наследия нации, которое никому оказалось не под силу искоренить. В 1798 году вышла в свет «Энеида» И.Котляревского, пародия на поэму Вергилия, считающаяся первым литературным произведением, напечатанным на современном украинском литературном языке. В течение всей первой половины 19-го столетия активно собирался украинский фольклор. В 1840 году начал публиковать свои замечательные лирические и патриотические стихи великий поэт нации, происходивший из крепостных, Тарас Шевченко (1814–1861). Его влияние на народное самосознание было колоссальным. В 1847 году поэта арестовали и сослали в Сибирь, в солдаты. Там он провел десять лет. Его произведения были запрещены, полностью их опубликовали в России лишь в 1907 году.

* * *

В начале 19-го века существовало множество народов, которых тогда определяли немецким словом «Naturvolk»[*]. Это означало, что, несомненно, существует этнически родственная группа людей, которые говорят на своем языке, хотя он и распадается нередко на десятки диалектов, но у этой группы, или общности людей, отсутствует национальное сознание, вырабатываемое для нее интеллигенцией. Подобное состояние было тогда характерно для всех балканских народов, да и для многих других тоже.

В аналогичное состояние, похоже, впали украинцы. Но их древнее национально-народное сознание не исчезало окончательно никогда. Свое отличие от русских они ощущали очень остро – их русифицировавшиеся помещики казались чуждыми, и Шевченко приравнивал позор русификации к позору крепостничества.

Под иго Российской империи попало много народов, недаром ее и прозвали тогда «тюрьмой народов». В Средней Азии, на Кавказе, в Польше, Прибалтике местные нации были подчинены России силой оружия. Но следует оговорить, что рассматривали их в империи обычно как «инородцев» (или «иноверцев»), и хотя перспективу их ассимиляции в русском среде не отбрасывали окончательно, но все-таки не считали ее и вполне реальной.

Иное положение складывалось в отношении Украины. К концу 19-го века, а особенно в новую, революционную эпоху, сама мысль, что эта обширная территория, которую российские империалисты неизменно считали неотъемлемой частью России, пусть не совсем ассимилировавшейся, что она вдруг пожелает освободиться от суверенитета северной столицы, – такая мысль казалась русскому обществу куда более невыносимой, чем соображения о том, что могут захотеть отделиться любые другие народы империи – и куда более малые, и значительно позднее завоеванные, и часто вообще неславянские, то есть неродственные. Поэтому даже самые либеральные круги русской интеллигенции, поглощенные борьбой с абсолютизмом царей, все же отворачивались от украинской проблемы и в общем противились предоставлению Украине даже символической автономии.

Подобно другим народам, веками находившимся в аналогичном положении (например, чехам), украинцы, казалось, состояли целиком из крестьян и священнослужителей. Но процесс индустриализации протекал и на их территории, и это привело к тому, что на украинские заводы, шахты, фабрики стекались наниматься на работу крестьяне из собственно русских областей, которые в целом жили значительно беднее украинцев. Поэтому промышленная революция 19-го века привела к новому демографическому процессу – к вторжению на Украину масс русского и вообще некоренного населения, составившего большую часть украинских горожан.

В начале 60-х годов 19-го века русское правительство вело сравнительно либеральную политику, и в этот период возникло немало украинских обществ и периодических изданий на украинском языке. Но уже в 1863 году был издан указ, провозгласивший, что украинского языка как такового не существует, что это лишь диалект русского языка, и были запрещены любые публикации на украинском языке –исключение сделали только для беллетристики. В первую очередь запрещались книги «религиозного содержания и образовательные, а также книги, предназначенные для начального чтения». Ряд украинских деятелей был выслан на север России, украинские школы и газеты закрыты.

Несмотря на эти меры правительства, в 1870-е годы все еще продолжали существовать украинские общества (громады), легально занимавшиеся чисто исследовательской работой, но все-таки поддерживавшие возрождение национального самосознания. В 1876 году вышел новый указ, позволявший публиковать на украинском языке только исторические документы и одновременно запрещавший украинские театральные или музыкальные представления и закрывающий главные печатные органы движения – хоть и на русском языке, но с проукраинской ориентацией.

Последовавшая вслед за этим действенная кампания русификации, однако, не слишком русифицировала украинское крестьянство. Удалось достичь одной-единствениой цели: народу отказали в книгах и школах на родном языке. Это привело к беспрецедентному росту безграмотности, охватившей до 80 процентов населения – огромный спад! По словам П. Григоренко, украинца, хоть он и выразился в несколько драматизированной форме, за столетия, которые украинцы провели в российском имперском государстве, они забыли имя своего народа и привыкли к названию, навязанному им колонизаторами – малороссы[2].

И все же среди крестьянства из уст в уста передавались старинные баллады о великих национальных героях гетманской республики и Запорожской Сечи, а поэты и интеллигенция хранили память о национальных идеях. В 1897 году была основана нелегальная Всеукраинская демократическая организация, координировавшая деятельность культурных и социальных групп по всей Украине.

Но до начала 20-го века почти не наблюдалось массового движения среди украинского населения. Возрождение нации на рубеже веков показалось всем внезапным и поразительным по масштабам. (Один из ведущих представителей украинского национального движения утверждал, что по-настоящему массовым оно стало к 1912 году.)[3]

Появились признаки того, что близится новая вспышка национального духа. В 1908 году повторились крестьянские бунты 1902 года. Имущие классы состояли главным образом из неукраинцев, украинцы составляли крестьянскую массу. Поэтому зарождавшееся на Украине националистическое движение (как и в Польше, так и в будущей Чехословакии и других странах) одновременно имело социальную тенденцию. Первая чисто политическая партия – Украинская революционная партия, – основанная в 1900 году, вскоре подпала под марксистское влияние. Позже она раскололась, и одна из ее фракций присоединилась к Российской Социал-Демократической Рабочей партии и вскоре в ней растворилась, зато другая, называемая Украинской Социал-Демократической партией, разошлась с Лениным по вопросу о самоопределении Украины и сохранила определенную самостоятельность.

Следующей и в конечном итоге куда более значительной украинской партией стала Украинская партия Социалистов-Революционеров, хотя вплоть до 1917 года она имела незначительное влияние в народе.

В 1905 году появилась первая в Российской империи газета на украинском языке «Хлiбороб», вслед за ней возникло множество других, в частности, начала выходить ежедневная газета «Рада». В 1907 году вышло первое полное собрание поэтических произведений Шевченко. В Первой Государственной Думе, избранной в соответствии с Манифестом, вырванным в ходе революции 1905 года, украинские представители создали блок из сорока депутатов. Во Второй Думе украинские депутаты уже выдвинули требования об автономии Украины.

Столыпин – какими бы прогрессивными ни были его взгляды в вопросах экономики – являлся подлинным русским империалистом во всем, что касалось национального вопроса. В 1910 году он приказал закрыть украинские культурные общества, издательства, запретил чтение лекций на украинском языке и в местных университетах – короче, он вновь реализовал запрет на публичное применение национального языка на Украине. Хотя некоторые либералы в это время уже поддерживали культурные – отнюдь не политические! – требования украинцев, но в обществе премьер не встретил никакой оппозиции: «прогрессивная» и «либеральная» пресса промолчала.

Но, несмотря на любые запретительные меры властей, столетний юбилей со дня рождения Шевченко в 1914 году вылился в бурное проявление национальных чувств, и стоит отметить, что непосредственное участие в празднике приняли и села.

То, что национальный ренессанс наступил так поздно (хотя, оговорим, не позже, чем и у многих других народов Восточной Европы), плюс ошибочное восприятие языкового родства русских и украинцев за полную их языковую тождественность, и отсутствие политических границ между Россией и Украиной, – все это вместе взятое произвело на непроницательный Запад впечатление, что украинской нации вообще не существует – в отличие, скажем, от польской или русской. Эта точка зрения, несмотря на ее полную несостоятельность, сбивает нас с толку даже сегодня, определяя у многих инстинктивное отношение к украинскому народу. Весь этот комплекс обстоятельств стоит серьезно проанализировать.

Когда разразилась Первая мировая война, вся деятельность украинской периодической прессы была немедленно приостановлена, просветительская работа прекращена, ведущие национальные лидеры, несмотря на их заверения в лояльности к воюющей России, были арестованы и потом сосланы.

* * *

Национальность в принципе пустой звук в ортодоксальном марксизме. Как известно, «пролетарии не имеют отечества». Маркс и Энгельс в «Немецкой идеологии» определили пролетариат как «выражение недовольства существующим обществом со стороны всех классов, национальностей и т.д.».

В 1916 году Ленин прямо заявил, что «целью социализма является не только уничтожение раздробленности человечества на мелкие государства и всякой обособленности наций, но и слияние их»[4]. И он определил нацию как исторически преходящую, характерную для своей исторической эпохи категорию – характерную именно для стадии капитализма[5].

Но одновременно он заявил (в документе 1914 года), что «именно потому и только потому, что Россия вместе с соседними странами переживает эту эпоху, нам нужен пункт о праве наций на самоопределение в нашей программе»[6].

Признав, что в течение какого-то неопределенного переходного периода национальные устремления все же сохранятся, Ленин стал обдумывать, как их ему использовать. В его знаменитом высказывании (именно в связи с националистическими движениями) есть такие слова:

«Генеральные штабы в теперешней войне тщательно стараются использовать всяческое национальное и революционное движение в лагере их противников… Мы были бы очень плохими революционерами, если бы в великой освободительной войне не сумели использовать всякого народного движения против отдельных бедствий империализма в интересах обострения и расширения кризиса»[7].

Итак, с точки зрения ленинской теории, национальные движения и проблемы национального суверенитета – все это преходящие явления буржуазного характера, но коммунисты могут использовать их в более важном деле – в интересах собственной классовой борьбы. Отсюда был сделан вывод, что те или иные национальные движения должны (или, наоборот, не должны) употребляться на пользу коммунизму! И те, которые нельзя будет использовать в нужных целях, следует подавить самым безжалостным образом.

Даже в канун российской революции Ленин писал:

«Если… несколько народов начнут социалистическую революцию… и если другие народы окажутся главными столпами буржуазной реакции, – мы тоже должны быть за революционную войну с ними, за то, чтобы «раздавить» их, за то, чтобы разрушить все их форпосты, какие бы мелко национальные движения здесь ни выдвигались…»,

поскольку

«отдельные требования демократии, в том числе самоопределение, не абсолют, а частичка общедемократического (ныне общесоциалистического) мирового движения. Возможно, что в отдельных конкретных случаях частичка противоречит общему, тогда надо отвергнуть ее».

Таким образом, всяким конкретным национальным движением можно жертвовать, если руководствоваться принципом, что «…интересы демократии одной страны должны быть подчинены интересам демократии нескольких и всех стран»[8].

По словам Ленина, Энгельс еще в 1849 году писал, что немцы, венгры, поляки и итальянцы «представляют революцию», тогда как южные славяне «представляют контрреволюцию», и что так дело обстоит уже тысячу лет[9]. Сам Маркс писал (в тот, конечно, период, когда немцы еще считались «прогрессивной нацией»):

«Если не считать поляков, русских и, в лучшем случае, славян в Турции, ни у одного славянского народа нет будущего, по той простой причине, что у славян нет самых основных исторических, географических, политических и промышленных предпосылок к независимости и жизнестойкости»[10].

А вот комментарий к этому же вопросу у Энгельса:

«Да, вы можете спросить, неужели у меня нет нм малейшего сочувствия к малым славянским народам и остаткам народов… По правде говоря, у меня ни бог весть сколько сочувствия к ним». (С таким же презрением он высказывался и об «этих несчастных бессильных так называемых нациях» – датчанах, голландцах, бельгийцах, швейцарцах и т. п.)[11]

Центральная глава в труде Сталина «Марксизм и национальный и колониальный вопрос» была написана им еще до революции и тогда же одобрена Лениным, который впоследствии назначил этого теоретика своим народным комиссаром по делам национальностей в первом советском правительстве в 1917 году. Развивая основную идею Ленина, Сталин писал так:

«Бывают случаи, когда национальные движения: в некоторых угнетаемых странах сталкиваются с интересами развития пролетарского движения. В таких случаях ни о какой поддержке не может быть и речи. Вопрос права наций не есть изолированный самостоятельный вопрос; он является частью общей задачи пролетарской революции, подчиненной целому, и должен рассматриваться с точки зрения целого»[12].

И еще:

«Случается, что право на самоопределение вступает в конфликт с другим, более высоким правом – правом рабочего класса, который пришел к власти, укрепить эту власть. В таких случаях – и это следует сказать прямо – право на самоопределение не может и не должно служить препятствием на пути рабочего класса к осуществлению права на диктатуру»[13].

Сразу же после революции Ленин заявил:

«Но ни один марксист, не разрывая с основами марксизма и социализма вообще, не сможет отрицать, что интересы социализма стоят выше, чем интересы права наций на самоопределение. Наша социалистическая республика сделала все, что могла, и продолжает делать для осуществления права на самоопределение Финляндии, Украины и пр. Но если конкретное положение дел сложилось так, что существование социалистической республики подвергается опасности в данный момент из-за нарушения права на самоопределение нескольких наций (Польши, Литвы, Курляндии и пр.), то, разумеется, интересы сохранения социалистической республики стоят выше»[14].

Что касается определения реальной структуры государства в многонациональной России, то большевики первоначально и слушать не хотели о решении этого вопроса на основе федеративных начал. В 1913 году Ленин говорил:

«Федерация означает союз равных с их согласия… Мы принципиально отвергаем федерацию; она ослабляет экономические звенья; для нашего государства это неприемлемая форма»[15].

Опыт нескольких последующих лет показал, что Ленин и большевики сильно недооценивали, недопонимали важность национального вопроса: по этой проблеме как раз на Украине они получили свои главные политические уроки. После событий, ход которых будет изложен ниже, Ленин согласился на провозглашение всех атрибутов федерации, на полную культурную автономию – словом, он уступил очень многое, но при единственном условии: политическая власть должна остаться централизованной, и центр ее останется в столице России.

В марте 1917 года, вскоре после краха монархии, украинские партии во главе с наиболее выдающейся личностью в этом регионе, социалистом-революционером и историком Михайлой Грушевским провозгласили созыв Украинской Центральной Рады (то есть Украинского Совета депутатов – «Рада» переводится на русский язык как «Совет»). В июне того же года Рада потребовала от Петрограда автономии; она создала первое по счету украинское правительство, премьер-министром которого стал писатель Владимир Винниченко (социал-демократ), а самым видным членом – выдающийся экономист Михаил Туган-Барановский. В июле к нему присоединились представители национальных меньшинств – евреи, поляки и русские.

Рада вначале не выставляла особых требований независимости, но добивалась различных уступок от российского Временного правительства в Петрограде. Она пользовалась действенной властью и поддержкой огромного большинства и народа и даже местных советов. Такова была украинская реальность, с которой столкнулся Ленин в ноябре, захватив власть в бывшей империи.

Украине суждено было первой испытать на себе опыт насильственного навязывания советской власти одной из независимых стран Восточной Европы (Ленин в 1918 году признал-таки ее независимость). Покорение Украины и установление в ней серии марионеточных правительств, в которых отдельные министры действовали, руководствуясь своим пониманием национальной лояльности, напоминает нам то, что происходило двадцать лет спустя с прибалтийскими народам», а через двадцать пять лет – с Польшей и Венгрией.

16 ноября 1917 года Рада приняла на себя всю полноту власти на Украине и 20 ноября провозгласила создание Украинской Народной республики, хотя и тогда речь у нее еще шла об отношениях с Россией на основе федерации (но поскольку Рада не признавала большевистского правительства, ей не с кем было вступать в эту самую федерацию).

На выборах в Учредительное собрание, состоявшихся 27–29 ноября 1917 года, большевики получили на Украине лишь 10 процентов голосов, украинские социалисты-революционеры – 52 процента, а все остальные голоса были отданы другим национальным партиям, в частности украинским социал-демократам и украинской партии независимых социалистов.

16–18 декабря 1917 года в Киеве был созван съезд Советов. Большевики и там потерпели полный провал – получили всего 11 процентов голосов. Тогда их делегаты собрались в Харькове, только что занятом Красной армией, и созвали собственный съезд Советов, причем почти все его делегаты были по национальности русскими. Там 25 декабря 1917 года они провозгласили создание «советского правительства» во главе с Г. Коцюбинским. 22 января 1918 года рада еще успела объявить Украину независимой суверенной республикой, но уже 12 февраля 1918 года марионеточное советское правительство, находившееся в Харькове, вступило вслед за Красной Армией в Киев, а Рада переехала западнее – в Житомир.

Большевистских оккупантов сопровождали продотряды, разделявшиеся на группы по десять человек в каждой. В их задачу входила конфискация зерна в деревнях, в соответствии с требованием Ленина присылать «зерно, зерно и еще зерно»[16]. Между 18 февраля и 9 марта 1918 года из одной только Херсонской губернии было отправлено в Россию 1090 железнодорожных вагонов с зерном[17].

Стоит отметить, что большевики тогда в лучшем случае «различно относились к проявлению украинских политических тенденций и в собственной партийной сфере. Главный помощник Ленина Яков Свердлов говорил, что „создание отдельной Украинской партии, как бы она ни называлась, какую бы программу она ни приняла, мы считаем нежелательным“[18]. Первое советское правительство на Украине, просуществовавшее лишь несколько недель, открыто демонстрировало навязывание народу российской – хотя и революционной – власти. Оно закрывало украинские школы, подавляло прочие культурные институты, и вообще, тенденция к русификации в первые годы существования советского режима на Украине носила предельно резкий, подчеркнуто антиукраинский характер. Известный украинский коммунист Затонский позднее рассказывал, как первый глава ЧК в Киеве, печально известный Лацис, расстреливал людей за то, что они на улице говорили по-украински, и как он сам чудом тогда уцелел[19]. Делалось все, чтобы препятствовать созданию украинской коммунистической партии и не допустить деятельности даже номинального украинского профсоюзного движения.

Когда весной 1918 года началось наступление немцев и австрийцев на Украину, большевикам пришлось отступить, и в апреле они объявили о роспуске украинского советского правительства.

* * *

Правительство Рады отправило своих делегатов в Брест-Литовск, где большевики вели переговоры с немцами, и в итоге этого, по указанию Ленина, большевистское правительство сняло с повестки дня притязания на земли Украины и косвенно признало независимое украинское правительство.

Немецкие и австрийские войска, оккупировавшие страну под флагом союзников Рады, почти сразу начали эксплуатацию природных и хозяйственных богатств Украины: центральные державы намеревались использовать ресурсы этой богатой страны как источник пополнения своих сил на последней стадии войны против Франции, Великобритании и США. Поскольку Рада противилась этим грабительским планам, германские власти организовали 29 апреля 1918 года военный переворот во главе с генералом П.Скоропадским, провозгласившим себя гетманом. Вплоть до декабря того же года он правил Украиной, опираясь на местных русифицированных помещиков и пользуясь поддержкой многочисленных русских офицеров и дворян. Большевики тем временем успели отреагировать на новую ситуацию и создали у себя в России новую Коммунистическую партию большевиков Украины. 2–12 июля 1918 года состоялся ее первый съезд – в Москве. Несмотря на возражения группы коммунистов-украинцев во главе с ветераном РСДРП/б/ Миколой Скрыпником, партия большевиков Украины была провозглашена неотъемлемой частью Российской коммунистической партии большевиков. Собравшийся в октябре (17–22 октября 1918 года) ее Второй съезд отметил, что главной задачей этой партии является «объединение Украины с Россией»[20]. На съезде, проходившем в Москве, выступил глава московского партийного руководства Л.Б.Каменев, который сообщил, что в Финляндии, Польше, а также на Украине «лозунг самоопределения наций превратился в оружие контрреволюции»[21].

В это время большевики, как, впрочем, и другие русские политики, никак не ожидали такого быстрого и серьезного возрождения украинской нации. Ведь даже украинский язык они продолжали еще воспринимать как мужицкий диалект великорусского языка. Правда, сам Ленин некогда провозгласил право украинцев на самоопределение вплоть до отделения, полагавшееся им, как и другим народам бывшей Российской империи, но уже на 8-м съезде РКП/б/ (1919 г.) стал заявлять, что национальные чувства, возможно, и существовали когда-то на Украине, но теперь они выкорчеваны немцами и даже высказал вслух сомнение в том, что украинский язык есть действительно язык масс[22].

В партийной программе 1918 года черным по белому было сказано:

«Украина, Латвия, Литва и Белоруссия существуют в настоящее время как отдельные советские республики. Таким образом решен сейчас вопрос государственной структуры.

Но это ни в коей мере не значит, что Российская коммунистическая партия должна, в свою очередь, реорганизоваться как федерация независимых коммунистических партий.

Восьмой съезд РКП/б/ постановляет: должна быть одна централизованная коммунистическая партия с единым Центральным Комитетом… Все решения РКП/б/ и ее руководящих органов подлежат безоговорочному исполнению всеми отделениями партии, вне зависимости от их национального состава. Центральные комитеты украинских, латышских, литовских коммунистов пользуются правами региональных комитетов партии и полностью подчинены Центральному Комитету РКП/б/».

Через несколько лет, столкнувшись с тенденциями к неподчинению, Ленин писал:

«Украина – независимая республика, это очень хорошо, но в партийном отношении она иногда берет – как бы повежливее выразиться? – обход, и нам как-нибудь придется до них добраться, потому что там сидит народ хитрый, и ЦК – не скажу, что обманывают, но как-то немного отодвигаются от нас»[23].

Вслед за поражением Германии в ноябре 1918 года народное восстание на Украине против гетмана Скоропадского привело к восстановлению республики, и победивший Украинский Национальный союз учредил в Киеве Директорат во главе с Владимиром Винниченко, Симоном Петлюрой и другими.

В Москве в это время было принято решение не вмешиваться прямо в дела воссозданной народной республики, при условии, что Коммунистической партии Украины будет дана возможность действовать на ее территории легально. Ленин, по-видимому, не решился начинать новое вторжение на юг до конца года.

В военном отношении режим на Украине оказался очень слабым. Петлюра, военный министр Украины, ранее сумел организовать крупномасштабные крестьянские выступления против гетманской власти. Но когда национальное правительство было уже восстановлено и крестьяне просто разошлись по домам, то государство стало почти что беспомощным. У Петлюры не нашлось иного выхода, как предложить полномочия и деньги тем, кто был в состоянии собрать ему новую армию, и впоследствии этих новоявленных атаманов невозможно было остановить. Зачастую они превращались в местных военных диктаторов, вступали в сговор с противником и устраивали погромы.

По этой причине Украинской республике не удалось устоять перед возобновившимся в новом году наступлением советских сил, и 5 февраля 1919 года украинскому правительству опять пришлось покидать Киев и оставаться почти весь 1919 год на западе, в Каменец-Подольске. Одновременно Москва аннулировала свое прежнее признание независимости Украины. Но вследствие такого акта, как и по многим другим причинам, советская власть стала ненавистной местному населению. Новое большевистское правительство попыталось создать на месте дворянских поместий совхозы или колхозы, но 75 процентов выделенной для этого земли было самочинно захвачено крестьянами.

Этот второй советский период на Украине зиждился частично на надеждах Ленина (его речь от 22 октября 1918 года), что, мол, скоро разразится «всемирная пролетарская революция»[24]. В киевском советском правительстве на ролях министров сидело четверо русских и два украинца, главой правительства Украинской советской республики быт назначен Христиан Раковский (болгарин). Еще ранее он вел в Киеве переговоры от имени Ленина с гетманским правительством, после чего, вернувшись в Москву, написал серию статей, из которых следовало, что украинский национализм не более как причуда нескольких интеллектуалов, тогда как местные крестьяне хотят, чтобы с ними говорили только по-русски[25].

Известно и другое его заявление, сделанное в феврале 1919 года, о том, что признание украинского языка в качестве государственного на Украине было бы «реакционной» мерой, выгодной только кулакам и националистически настроенной интеллигенции[26].

* * *

В любом случае Ленин постарался бы вернуть Украину в свою новую империю. Но сильным дополнительным моментом в этом его стремлении служило то обстоятельство, что он, подобно немцам в их отчаянной борьбе с Антантой, тоже считал богатства Украины жизненно важными для достижения победы над своими врагами. 11 февраля 1919 года Москва издала указ о безвозмездной конфискации всех «излишков» зерна, превышавших норму на душу крестьянского населения в размере 286 фунтов. В марте 1919 года Ленин потребовал сдачи уже 50 миллионов пудов зерна, чтобы большевики смогли удержаться у власти![27] Один украинский ученый, словам которого можно доверять, утверждает, что эта идея эволюционировала таким образом: у Ленина якобы первоначально был другой вариант – обратиться к крестьянству собственно русскому и осуществить там даже еще более обширную реквизицию. Но в итоге он все-таки предпочел переложить бремя хлебозаготовок на плечи иного народа.[28] Во всяком случае, на Украине результатом этих ленинских мер явились 93 мятежа в апреле 1919 года и 29 – в первой половине мая. С 1 по 19 июня мятежей было 6329. В целом же за короткий промежуток времени с апреля по июль имело место около 300 бунтов! Вместо запланированной для Украины добычи в размере 2 317 000 тонн зерна, большевикам пришлось удовольствоваться лишь 423 тысячами (в 1919 году).[29] Так что действие грозных коммунистических декретов едва ли в то время широко распространялось за пределы городов.

Наступающая Белая армия под командованием Деникина в августе 1919 года вновь выгнала большевиков с Украины, и тогда на западном берегу Днепра была восстановлена в конце того же, 19-го, года Украинская народная республика. 2 октября 1919 года Москва объявила о роспуске Второго украинского советского правительства (на сей раз распущен был также Украинский Центральный Комитет, который оказался ответственным за всяческие «националистические» отклонения). Это решение сопровождалось разными «противозаконными» оппозициями со стороны украинских коммунистов, и в декабре 1919 года Ленин добился принятия партией новой тактической линии. Она в основном сводилась к признанию национальных устремлений украинского народа, хотя собственно украинские коммунисты должны были и впредь остаться под строгим контролем Москвы.

Совершенно ясно, что такая важная перемена в тактике явилась результатом провала прежних методов насильственной централизации. На Десятом съезде Российской Коммунистической партии украинский коммунист В. Затонский сказал откровенно:

«Национальное движение вызвано к жизни революцией. Нужно прямо сказать, что мы не придали этому факту должною значения и не приняли необходимых мер. Это была грубейшая ошибка коммунистической партии, действовавшей на Украине… Мы не воспользовались усилением национального движения, которое было совершенно естественным в тот момент, когда широкие крестьянские массы пробудились к сознательной жизни. Мы пропустили момент, когда в этих массах проявилось совершенно естественное чувство уважения к самим себе, и крестьянин, который прежде с пренебрежением относился к своему происхождению и к своему мужицкому языку, поднял вдруг голову и начал требовать больше, чем требовал в царское время. Революция дала толчок культурному развитию, пробудила народ к широкому национальному движению, но нам не удалось направить это национальное движение в нужное русло, мы позволили ему пройти мимо, и оно пошло путем, где им руководила мелкобуржуазная интеллигенция и кулаки. Это была наша самая серьезная ошибка»[30].

Или, по словам еще одного известного украинского коммуниста Гринько, национальный фактор в 1919–1920 гг. был «оружием крестьянства, направленным против нас»[31].

Неудача первых двух советских попыток подчинить Украину была проанализирована в Москве, и последовал верный вывод, что украинская нация и украинский язык, действительно, являются важным фактором и что власть, которая нарочито игнорирует этот фактор, неизбежно будет рассматриваться местным населением как насильственно ему навязанная, а потому враждебная.

В организационном отношении новая ленинская линия означала сотрудничество с «боротьбистами», левой фракцией Украинской Социал-Демократической партии, которая приняла советскую власть, но придерживалась ярко национальных принципов и демонстрировала способность добиться какой-то поддержки в селе, тогда как большевики потерпели там полный провал.

Большевистские настроения на Украине были настолько слабыми, что никакого, хотя бы даже формального, но по происхождению украинского советского руководства организовать оказалось просто невозможно. Но теперь, когда Москва решила бросить в игру новый украинский «козырь», нашлись у нее и эти новые люди. Союз, в результате которого «боротьбисты» вошли в Коммунистическую партию, означал, что в будущем в украинском руководстве неизбежно окажется много людей с националистическим, а не с ленинским прошлым. Первые советские историки писали, что у Украинской Коммунистической партии имелось как бы «два корня». Если в правящей верхушке России насчитывалось лишь несколько бывших небольшевиков, выходцев из других партий, к тому же не занимавших ключевых политических постов (пример – А.Я.Вышинский), то на Украине мы видим бывшего «боротьбиста» Любченко, который в 30-е годы стал председателем Совета Народных Комиссаров УССР и других, вроде Гринько (ставшего всесоюзным наркомом) занимавших столь же высокие должности.

Среди ветеранов движения имелось много поляков (Дзержинский, Косиор, Менжинский, Уншлихт и др.), латышей (Рудзутак, Эйхе, Берзинь и др.), но украинцев там всегда было мало, да и те, кто имелись, например Скрыпник, Чубарь, занимавшиеся революционной деятельностью в центре империи, едва получив назначение на Украину, начинали здесь склоняться к поддержке национальных устремлений своего народа. Как говорилось, здесь мы можем наблюдать феномены, сходные с теми, которые впоследствии, в 40-е – 50-е годы, фиксировались в Восточной Европе: духовная эволюция того же типа произошла, например, с И. Надем или Г. Костовым, «национальными коммунистами», которые в собственном «досоветском» прошлом считались людьми, безоговорочно послушными Москве.

Следует учесть и то, что в бурное время немногие могли отчетливо понять, что именно несет народам и им самим ленинизм. В первые годы советской власти некоторые некоммунистические партии левого толка продолжали еще сохранять легальность, хотя положение и оставалось шатким и в самой партии в ту пору дозволялось существование группировок, придерживавшихся разных взглядов.

Итак, сила советской власти на Украине наконец-то была подкреплена группой, имевшей реальные связи с украинским народом, но в этом одновременно крылся и источник националистических требований.

* * *

Никакой реальной власти этой группе получить не удалось, и произойти этого не могло без разрушительных последствий. Конференция в значительной мере фиктивной Коммунистической партии Украины, проведенная за пределами республики, в Гомеле (Белоруссия), в октябре 1919 года, приняла реалистическую резолюцию (опубликованную семью годами позднее), в соответствии с которой «продвижение на юг и установление советской власти на Украине станут возможными только при содействии регулярных обученных отрядов войск (которые ни в коем случае не должны быть местного происхождения)»[32], в тот период среди членов Коммунистической партии Украины было всего лишь 23 процента украинцев[33].

Различия в осуществлении советской власти в собственно России и на Украине особенно ярко видны, если рассматривать методы управления селами и деревнями в обоих регионах. В период военного коммунизма главным органом власти в деревне являлся Комитет крестьянской бедноты, состоявший из прокоммунистически настроенных бедных крестьян и «сельского пролетариата». В России такие комбеды подчинили себе сельские советы, на Украине же они полностью их заменили. Комбеды в России были упразднены в конце 1918 года, но 9 мая 1920 года их восстановили, и только для Украины (под названием «комнезамы»). В них могли входить лишь самые неимущие крестьяне. Во всех остальных частях страны действовали сельские советы. Такие советы были созданы и на Украине тоже, но там коммунисты из комнезамов имели право обжаловать любое решение сельского совета перед вышестоящими органами, могли исключать «неподходящих» членов исполнительной власти в сельских советах, могли вообще распустить сельский совет и созвать новые выборы. В их обязанности входила и реквизиция продуктов питания у местного населения.