Апология «гнусного волка»

Апология «гнусного волка»

В исторической литературе укоренилось мнение о том, что вероотступников покрывали высокопоставленные покровители, в том числе Зосима, который и сам якобы являлся еретиком. Но факты скорее свидетельствуют об обратном. За короткий промежуток времени было проведено два соборных разбирательства. В 1488 году новгородцы, бежавшие в Москву, поддержки там не получили и были выданы Геннадию. Накануне собора 1490 года из Москвы сбежали писец Иван Черный, купец Игнат Зубов и вхожий в придворные круги Иван Максимов. Следовательно, беглецы понимали, что не могут рассчитывать на снисхождение. Но раз так, то о каком покровительстве со стороны власть имущих может идти речь?!

Иосиф Волоцкий. Икона

А. В. Карташев указывает, что собор 1490 года состоялся под нажимом Геннадия, а недостаточный радикализм решений объясняет пагубным влиянием все того же Курицына. Но почему же в таком разе всесильный Курицын не смог противостоять нажиму новгородского владыки, не предотвратил созыв самого соборного суда и не защитил своих единомышленников, одни из которых пустились в бега, а другие были отданы на расправу Геннадию.

О еретичестве Зосимы мы знаем лишь из сочных ругательных пассажей Иосифа Волоцкого. «Гнусный идолопоклонственный волк, облачившийся в пастырскую одежду, напоял ядом жидовства встречавшихся ему простолюдинов, других же этот змей погибельный осквернял содомским развратом. Объедаясь и упиваясь, он жил как свинья и всячески бесчестил непорочную христианскую веру, внося в нее повреждения и соблазны. Он хулил Господа нашего Иисуса Христа, говоря, что Христос сам себя назвал Богом; он возводил многие хулы и на Пречистую Богородицу; божественные Кресты он выбрасывал в нечистые места, святые иконы сжигал, называя их истуканами. Он отверг евангельское учение, апостольские уставы и творения всех святых, говоря так: ни Царства Небесного, ни второго пришествия, ни воскресения мертвых нет, если кто умер, значит — совсем умер, до той поры только и был жив».

А. И. Алексеев полагает, что Иосиф сознательно извратил взгляды Зосимы, представив его противопоставление праведных дел заупокойным молитвам и службам, как отрицание загробной жизни. Дабы очернить митрополита, по мнению игумена покрывавшего еретиков, Иосиф обвинил его в приверженности «жидовству». Между тем сборник Зосимы содержит и немало антииудейских сочинений, что заставляет усомниться в его симпатиях к еретикам. В самой деятельности Зосимы на посту митрополита никаких отклонений от поведения ортодоксальных владык не обнаруживается.

Б. А. Успенский обращает внимание на то, что после смерти Зосимы он был внесен в синодики, и Русская церковь поминала его как своего почившего главу, то есть как православного митрополита, а старообрядцы продолжают поминать его и по сей день. Оставив митрополию, он не был подвергнут какому-либо наказанию или запрещению, но удалился в хорошо знакомый ему Симонов монастырь. Едва ли это было бы возможно для заподозренного в ереси. И в дальнейшем Зосима продолжал считать себя архиереем: известно, что в 1496 году он причащался в Троице-Сергиевом монастыре «на орлеце во всем святельском чину».

Сегодня официальная церковь не готова однозначно расценивать фигуру митрополита. Доцент Сретенской духовной семинарии О. Стародубцев, даже целиком полагаясь на свидетельства Иосифа Волоцкого, не решается аттестовать Зосиму еретиком: «Возможно, и не являясь убежденным последователем ереси жидовствующих, он все же по своей тяжкой приверженности всевозможным страстям не был, согласно канонам, достоин не только предстоятельства, но даже и низших степеней священства».

На самом деле Симон был человеком в церкви случайным, хотя, с другой стороны, его появление на митрополичьей кафедре вполне объяснимо. Ивану III изрядно надоел вечный фрондер Геронтий, которого государю пришлось терпеть без малого пятнадцать лет; на месте первоиерарха церкви он пожелал видеть человека в первую очередь лояльного. Зосима вполне отвечал этому требованию. Он происходил из семейства Брадатых, многие представители которого служили при дворе, в том числе упоминавшийся нами ловкий политтехнолог, изыскивавший «вины» мятежных новгородцев. Находившаяся под великокняжеским патронатом Симонова обитель была тесно связана с правительственными кругами.

Св. Зосима. Фреска на лицевой стороне юго-восточного столба. Успенский собор во Владимире

Установлено, что в добрых отношениях с монастырем находился князь Иван Патрикеев, а также близкая к Патрикеевым семья казначея Ховрина. Л. И. Ивина, сообщая о том, что Иван Иванович Молодой, будучи суверенным правителем Костромы, подтвердил жалованные грамоты Симонова монастыря на его галичскую вотчину, полагает, что соправитель пошел навстречу обители из уважения к Зосиме. Помимо Зосимы в актах Симонова фигурирует влиятельный старец Досифей Курицын, очевидно, приходящийся родственником могущественному дьяку.

Увы, но лояльностью и личными связями достоинства Зосимы исчерпывались. К роли главы Русской церкви он оказался совершенно не готов. Бражник и содомит оказался удобной мишенью для нападок на власть, как церковную, так и светскую, и в 1495 году он «оставил митрополию не своей волею, но непомерно питиа держашеся и о церкви Божии не радяше».

Неудовлетворительные для гонителей ереси итоги соборов 1488-го и 1490-го годов обусловлены несколькими вполне очевидными причинами. В первую очередь это слабая доказательная база обвинения. Вдобавок Геннадий не получил поддержку архиереев, на которую он так рассчитывал. И виноват в этом он сам. В поисках аргументов, способных подвигнуть епархиальных начальников выступить единым фронтом против ереси, он прибегнул к тривиальному шантажу, однако перегнул палку.

В послании участникам собора Геннадий недвусмысленно намекал: «А ваши архимандриты, и игумены, и протопопы и попы соборные с еретики служили: ино ведь иному отлучение, а иному извержение писано». Что могли уразуметь из этого «месседжа» епархиальные владыки: что весь подчиненный им клир обязан пройти своеобразную переаттестацию на предмет причастности к жидовствующим. Но кто в этом случае станет верховным судьей — разумеется, наш добрый знакомый Геннадий, главный борец с объявившимся злом и ведущий эксперт по ереси и еретикам. Только он имеет право определять, кто достоин своего звания, а кого надлежит извергнуть из лона церкви.

Более того, участники собора понимали, что меч кадровых чисток занесен и над их головами. Накануне собора Геннадий пенял митрополиту Зосиме: «Хочешь ставить владыку коломенского, когда не управил дела еретического». Значит, каждый кандидат на вакансию должен подвергнуться тщательной проверке на предмет вероятной связи с жидовствующими. А быть может, не только кандидат, но и сами правящие архиереи — кто мог знать, до каких пределов распространится инквизиторское рвение Геннадия. В послании митрополиту новгородский владыка пишет: «Толко же ты, господин отец наш, тех еретиков накрепко не обыщеши, да их не велишь казнити да проклятью предати, ино уж мы какие то будем владыки, что ли паки наше пастырьство зовется?». Очевидно, что Геннадий не в самом себе, любимом, сомневается, и не к собственной особе обращает риторический вопрос.

Новгородский архиепископ таким образом претендовал на роль вершителя судеб всех священнослужителей московской митрополии — от приходских попов до епископов. Епархиальные владыки быстро смекнули, чем грозит им бурная деятельность новгородского коллеги. Потому они с удовольствием воспользовались моментом, чтобы расправиться с Денисом, который в их глазах, очевидно, представал надменным выскочкой, но не стали рубить сучья, на которых сидели, и мастерить из них лестницу для Геннадия, затеявшего в Русской церкви охоту на ведьм.

Комментируя послания новгородского архиепископа, А. В. Карташев отмечает, что «Геннадий до известной степени терроризировал и митрополита Зосиму, и великого князя». И епархиальных владык, — добавим мы. Понятно, что «терроризируемым» подобная ситуация совсем не нравилась, и они решили дать «террористу» достойный отпор. Участники собора понимали, что амбиции Геннадия угрожают их прерогативам и самому положению в церковной иерархии, а потакание его далеко идущим намерениям таит куда более опасностей для русской митрополии, чем шатость среди новгородских иереев.

Наконец, участники собора не решились благословить карательные меры, предложенные новгородским архиереем, поскольку сомневались в том, что главный обличитель до конца искренен и его поступками движет исключительно желание очистить церковь от еретической скверны. Насколько глубоким было это сомнение сказать невозможно, но в том, что Геннадию не удалось убедить епископат в чистоте своих помыслов, сомневаться не приходится. Что и стоит считать главной причиной неудачи его планов, а не гипотетическое давление со стороны великого князя и митрополита.

Неожиданное появление в числе основных обвиняемых Федора Курицына, та очевидность грубых приемов следствия, которое возвело дьяка в ранг закоперщика ереси, обнаружили политическую подоплеку антиеретической кампании. На этом фоне благочестивые воззвания Геннадия — «А толко ныне о тех еретицех конца не учините, ино то уже явьствено вере нашей попрание» — могли вызвать у участников собора только раздражение.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.